Нулевой километр

Обосноваться среди магглов, притвориться совсем другим человеком, забыть собственное имя просто потому, что каждый раз представляешься новым. «Себастьян Сэллоу? Нет, не слышал, простите». В пабе пахло затхлостью и хмелем. До стойки было противно дотронуться: липко и грязно. «Прямо как у меня в душе», — пронеслось в мыслях, пока я делал глоток дешёвого пива. Сегодня должно прийти письмо от Оминиса, в котором я наконец узнаю, как поживает Амелия. Каждый месяц он писал и рассказывал последние новости. Маггловская почта — это то ещё изобретение дьявола, но общаться с помощью сов могло стать огромной ошибкой. Ещё на последнем курсе Хогвартса меня стали часто вызывать в министерство на допрос к аврорам по поводу загадочной смерти дяди Соломона. Оминис тогда сильно помог связями и безупречной Окклюменцией, что, видимо, меня тогда и спасло. К тому же школа трепетно оберегает своих студентов, и под её крышей было относительно безопасно. Однако чем ближе был выпускной, тем тревожнее становились мои мысли. Что-то было не так. Опасность словно вилась чёрным вороном над головой, и я всё чаще задумывался о том, стóит ли впутывать во всё это Амелию? — Ты впутал её ещё тогда, когда попросил помочь найти спасение для Анны, — невозмутимо произнёс Оминис и галантно отпил зелёный чай из кружки. В Крипте было холодно и сыро — никто из нас троих уже не думал о порядке в преддверии ЖАБА. — Знаю. — Я обречённо свесил голову и тяжело вздохнул. — Поэтому и хочу отгородить её от более серьёзных последствий. — Пристально посмотрел в глаза Оминиса, и тот коротко кивнул, быстро смекнув, о чём идёт речь. До выпускного оставалось чуть больше месяца, когда я начал «готовить» Амелию к разлуке: постепенно отдалялся, ссылаясь на усталость и изнывающие думы о будущем, что, в какой-то степени, не было ложью. Последний раз мы виделись в Таганроге у профессора Корбетта и его сестры семь лет назад — отмечали завершение учёбы в тесной компании друзей. Поздно ночью, сбежав вдвоём к заливу, мы сидели на нашей с ней скамейке и обсуждали совместное будущее. Я уже тогда знал, что его не будет, поэтому было невыносимо тяжело делать вид, что ничего не происходит, скрывать, что завтра утром меня здесь уже не будет. Меня не будет больше в её жизни. Три года назад я получил очередное письмо от Оминиса. Тогда я впервые побывал в Китае и думал, что останусь там навсегда, подальше от всех. Я как обычно расположился в кровати с чашкой чая в предвкушении новостей, но никак не ожидал узнать, что Амелия вышла замуж. Вернее, я знал, что рано или поздно это случится, но не хотел этого. Эгоистичной частью себя, глубоко внутри желал, чтобы она всегда меня ждала. Думала обо мне. Хотела увидеть и быть только со мной. Дикая ревность враз обуяла меня, и я чуть не сжёг письмо в камине, в последний момент опомнившись: письма — тончайшая нить, связывающая меня с Амелией. Единственное, что осталось. Она. Вышла. Замуж. Эти три слова набатом стучали по мозгам, не давая заснуть три ночи кряду. Я всё порывался приехать, появиться на её пороге, а там будь что будет. Не находил себе места, ожидая весточки от Оминиса. Злился на всех подряд, стал раздражительным и рассеянным, спал целыми днями напролёт в попытке забыться. Ревность тенью ходила за мной сколько себя помню. Сначала я ревновал родителей: к сестре, другим детям, работе. Затем, после их смерти, ревновал саму жизнь, счастье и здоровье — почему проклятье досталось именно Анне, а не кому-то другому? Почему моя сестра страдает, а я не могу ничем помочь? После того, как Анна поправилась и стала жить полноценной студенческой жизнью в стенах Хогвартса, общаться с друзьями и встречаться со своим этим… Чарльзом, я понял, что ревную её к выздоровлению. Когда она болела, я был центром её вселенной, тем, кто связывал её с былым: учёбой, весельем, жизнью, а теперь она и не интересовалась мной вовсе, словно забыла, что я для неё сделал… Мы много говорили об этом с Амелией, она убедила меня в том, что надо дать сестре больше свободы, дать ей напиться счастья, которого она не видела два года. Я это принял и смирился, правда, Амелия не учла, что она сама привнесла в мою жизнь ещё больше этого гадкого чувства уязвимости и ревности. Каждый день, влюбляясь в неё всё сильнее, противная тень за моей спиной разрасталась вширь, в длину и высоту. Не проходило и дня, чтобы я не мучился сомнениями, достоин ли я Амелии, не заберёт ли кто её у меня, не сделаю ли я чего-то, что её оттолкнёт. Как иронично: я своими же руками вырыл между нами непреодолимую пропасть шириною в целую вечность. Ни телесно, ни духовно мы не вместе, но в то же время рядом, по обе стороны тонкой-тонкой, почти прозрачной стены. Когда я хотя бы на миг представлял какого-то… Эндрю рядом с моей Амелией, ярость начинала подниматься огненной волной с ног, покалывая пальцы, до самых ушей, из которых, казалось мне, вот-вот повалит пар. Грудь сдавливало от обиды и злости, что это всё не грёбанный сон, а реальность, в которой, если посмотреть трезво, всё так, как я хотел: Амелии не угрожает опасность, мне удаётся скрываться от аврората, Анна думает, что я учусь за границей, а Оминис поддерживает со мной связь, держа обо всём в курсе. Только вот никакой Эндрю в мои планы не входил, и его теперешнее присутствие ощущалось так, будто меня загнали в тесную-претесную комнату, в которой со всех сторон давят стены. Трудно дышать, не видно света, всё поглотила тьма. Я воровато оглядел паб и вытащил из внутреннего кармана вырезку из выпускного номера нашей школьной газеты, где счастливая до одури Амелия одной рукой кидает вверх академическую шапку, а другой хвастается в объектив своими превосходными результатами ЖАБА. — Красивая, — раздался женский голос сбоку от меня. Я не сразу повернул голову, потому как витал в облаках, разглядывая фотографию. — Что, простите? — неловко прокашлялся я, суетливо убирая её обратно. Девушка нетерпеливо стучала пальцами по барной стойке и постоянно озиралась. — Говорю, подружка твоя красивая, — нервно бросила она и помахала бармену, чтобы тот налил ей выпить. — Она мне не подружка, — отчего-то оскорблённо буркнул я и отвёл взгляд. — А чего тогда пялишься на неё? — Не пялился. Вам показалось. — Ну и ладно. — Девушка безразлично пожала плечами и в следующее мгновение с блеском в глазах приложилась к пинте пива, будто к живительной влаге в жаркой пустыне. Я наблюдал за этим с некоторым пренебрежением, одной ногой будучи уже почти у выхода. — А вы её знаете? — вдруг спросил я, сам от себя не ожидая. — Кого? — Её. — Я похлопал себя по пиджаку в том месте, где лежала фотография. — Дай-ка ещё разок взглянуть. — Девушка подалась вперёд, но я испуганно отступил. — Знаешь или нет?! — Я начинал терять терпение и всё сильнее хотел уйти. — Да не знаю я, вот пристал! — Она возмущённо оглядела меня снизу вверх и ни с того ни с сего разразилась смехом. Я в недоумении опустился обратно на круглый стул и смотрел, что будет дальше.

***

Её стоны ворвались в моё ухо, и живот скрутило в сладком спазме. Её бёдра не такие мягкие, как у Амелии. Грудь не такой формы и волосы совсем не каштановые. А ещё она много болтает и не пахнет лимонами. «Так почему со мной в постели она, а не ты?»