На веки вечные

Чуе 15. Его костяшки пальцев горят огнём. С них стекает кровь, где-то даже разодрана кожа. Он весь на взводе. Дыхание рваное, а взгляд так и кричит «ещё одно слово, и я тебя убью». Дазай выглядит намного хуже. Всё лицо избито и в крови. Запачканы даже бинты. Он лежит, привалившись к каменной стене пыточной. Его рёбра точно сломаны, вряд ли он сам сможет встать: коленям тоже досталось. При этом засранец смеет ему улыбнуться и посмотреть снисходительным взглядом. Чуя стискивает зубы и сжимает кулаки. Всё тело рвётся вперёд, вмазать ублюдку по лицу ещё раз. И ещё. До тех пор, пока он не заткнётся. Не сможет больше говорить. Удержавшись на последней секунде, Чуя звучно матерится. Резко развернувшись, он уходит, не желая видеть этого отморозка. Он кипит внутри, если он не уйдёт сейчас, точно убьёт. Но чёртов Дазай сам напрашивается: — И это всё, на что ты способен? Слабак, — даже находясь в полумёртвом состоянии, его голос умудряется звучать насмешливо. Придурок сам напросился. Повернувшись вполоборота, Чуя швыряет в него с помощью способности кувалду. Если он и слышит сдавленный выдох, ему плевать. Мудак умудряется засмеяться. Стекающая изо рта кровь — последнее, что видит Чуя, когда выбегает из пыточной. Главное отойти от Дазая подальше и остыть. Иначе он за себя не ручается. На эмоциях он пинает ящики, расставленные по коридору. Садясь на пол и опираясь лопатками о стену, он сжимает и разжимает кулаки. Как же он ненавидит Дазая! Всей душой! Чуя никак не может понять, почему тот не может вести себя нормально. Почему он решил выбрать своим жизненным путём издевательство над Чуей? Что он ему, блядь, сделал? Чуя пытался нормально с ним разговаривать, но ублюдок выводит его из себя одним лишь видом. Накахара делает глубокий вздох. Он выдержит. Этот придурок не станет ему помехой. Он добьётся высот, чего бы это не стоило. И мнение этого бинтованного сопляка ничего для него не значит. Дазаю 15. И он не понимает, почему Мори-доно так стремился прибрать к себе этого коротышку. Да, его способность мощная. Дазаю даже не удалось скрыть своего удивления, когда он узнал, какая сила скрывается в этом заносчивом парнишке. Но он такой шумный! От него одни проблемы. Слишком вспыльчивый. И хотя он явно умён, временами тот вообще не думает, даже не пытается пошевелить своим крошечным мозгом. У Дазая от него болит голова. А ещё и рёбра, и руки… Слишком сильные удары для такого крохотусика. Дазай ничего не может с собой поделать. Когда он видит Чую, его рот открывается сам по себе, и он несёт всякую хуйню. За что всегда получает. Дазай ненавидит боль, но никак не может прервать этот порочный круг. Чуя его раздражает. Выводит из себя. Слишком нахальный, взрывной. Строит из себя непонятно кого. А ещё Дазаю немного завидно. Управление гравитацией — крутая способность. Его же собственная разочаровывает. Она не даёт ему дополнительных сил, никаких новых возможностей. Она просто отменяет другую способность. И всё. И для этого нужен физический контакт — подойти к врагу близко, получая все тумаки и ранения. Способность же Чуи позволяет действовать ему с расстояния. А ещё Накахара… слишком яркий. Ослепляюще, и хотя до жути больно, Дазай продолжает смотреть и тянуться. Ему бы просто игнорировать Чую, но он не может. Хочется выводить его из себя и наблюдать, как он бесится. Его эмоции очаровывают Дазая: такие они сильные, яркие и разноплановые. Дазай чувствует себя каким-то энергетическим вампиром. Он стирает пальцами кровь с лица и облизывает губы. Привычный солонаватый вкус с ноткой ржавчины. Сверху доносится звук погрома. Ему бы посмеяться над тем, что кто-то не умеет держать себя в руках, но рядом никого, и, значит, играть спектакль ни к чему. Он устало скользит ещё ниже по стене и ждёт, когда его кто-то найдёт. Определённо, приносить эту бешеную псину в Порт было ошибкой. Чуе 16. И Дазай продолжает действовать ему на нервы. Накахару просто выбешивает, как Дазай похуистично относится к чужой жизни. Он их ни во что не ставит. Он может угробить за миссию сто человек ради какой-то жалкой информации и считает это чем-то самим собой разумеющимся. Более того, он смеётся над Чуей. Словно это он ненормальный, а не психопатичный Дазай. Будто ценить чужую жизнь — это слабость. А ещё Накахара ненавидит, какой же Дазай лицемер и лжец. Он весь пропитан грязью. Если бы не работа, Чуя бы с ним не связывался. А ещё… ему катастрофически не нравится, что он стал понимать Дазая. Стал привыкать. Стычки с ним всё ещё заканчиваются дракой, но между ними будто начала устанавливаться дерьмовая связь. Они стали понемногу доверять друг другу. Знают, что могут положиться и рассчитывать на другого. «Это всё только ради работы», — продолжает внушать себя Чуя. — «Только ради неё». И ёбаный Дазай для него ничего, абсолютно ничего не значит. Дазаю 16. И он так устал. Ну почему? Почему все считают, что могут вмешиваться в его жизнь? Его попытка самоубийства определённо была бы удачной в этот раз, если бы не явился Чуя. Заставил выблевать все таблетки нового вещества, появившегося на чёрном рынке. Между прочим, Дазай их достал с таким трудом! И чистить желудок — отвратительно. Вдобавок, Чуя на него ещё и наорал и сильно приложил к стене. Не насмерть. Раз вмешался, мог бы довести до конца сам, но нет же. Провёл смешную лекцию о ценности человеческой жизни. Чуя такой забавный. Всё ещё не бросает попыток что-то ему внушить. Хотя… может, просто устал и заебался всё время его откуда-то вытаскивать. Дазай может признаться себе, как восхищается тем, что Чуя наконец-то стал что-то догонять. Понимает оставленные им подсказки, зашифрованные послания. Даже разговаривать с ним стало приятнее. И на миссиях Дазай уверен, что тот его не подведёт. Он вдруг неожиданно для себя понял, что даже при словесных перепалках больше не стремится ударять в больные места. Да, такое всё ещё происходит, за что он так же получает по своим несчастным рёбрам, что уже является чем-то привычным. Но вот специально укалывать, выискивая слабые места, больше не хочется. Однако этот коротышка своими выкриками и непонятными ценностями всё еще раздражает. Чуе 17. Иногда, забывшись, он может назвать Дазая своим другом. Не вслух, конечно. Это бинтованное безобразие не заслуживает услышать такое. Но порой… во время какого-то сражения, когда они находятся на одной волне, понимая друг друга лишь по одному взгляду… Чуя думает, что может считать Дазая близким для себя человеком. Иногда они выпивают вместе в баре, празднуя успешность миссий. Смеются, беззаботно пихают друг друга в плечо. Порой им приходится по заданиям отправляться в другие города. Дазай устраивает ему нелепые экскурсии, выдумывая всё на ходу. Чуя что-то ворчит, но увлечённо слушает, ведь тот действительно интересно рассказывает. А потом они срываются в погоню за своей целью, умудряясь всё так же перешучиваться. Чуя считает, что счастлив в такие моменты. У него хорошая жизнь, отличный напарник. Но потом Дазай выкидывает хуйню, и Чуя вспоминает, кто перед ним. Его выбешивает, что Дазай его ни во что не ставит. Не раскрывает весь план, манипулирует им, в открытую использует. Постоянно лезет на рожон, когда не надо, и нет никакой реальной причины, из-за чего Чуе приходится всё время отвлекаться и спасать его жалкую тушку. Выбешивает, что он дорожит его жизнью сильнее, чем сам Дазай. Что тот постоянно даёт себя похищать, а Чуя психует, думая, где его искать. Их взаимоотношения — сплошные качели. Корабль, что попал в шторм, и лишь редкие минуты штиля дают покой. Дазаю 17. И он так потерян. Он плывёт по привычному ритму жизни не сопротивляясь. Ему не важно, на какой берег швырнёт его жизнь. Если выбросит. А может, просто скинет с высоты, чтобы тот точно захлебнулся наконец. Ударился. Но ему не важно. Так не важно, что это пугает. Он цепляется за Чую, за его эмоции. Перепалки с ним встряхивают Дазая, и на время он успокаивается. Но этого мало, мало… Иногда Чуи вообще нет рядом, он на задании далеко от Йокогамы. Тогда хуже всего. Он развлекается, пробуя очередной способ самоубийства. Безуспешно. Ходит на зачистки, чтобы заполнить свою пустоту, но не помогает. Но затем приходит Чуя, и одного вида этих пылающих от гнева глаз хватает, чтобы что-то загорелось внутри Дазая. Какое-то предвкушение, азарт. И Дазай ненавидит, что Чуя не рядом, что заставляет его проходить через это. Но в то же время пугается и корит себя за такую зависимость. Изо рта привычно вылетают оскорбления, и вся магия от их встречи, когда радость от воссоединения видна во взглядах обоих, мгновенно разрушается. Взгляд Чуи становится разочарованным, и это Дазай тоже ненавидит. Но пусть так. Ничего хорошего в его жизни всё равно не задерживается надолго. Чуе 18, когда он вдруг для себя открывает, что Дазай симпатичный. Если не врать себе — то даже красивый. Он подтянулся, исчезла его детская пухлость и неуклюжесть. Голос больше не каркающий, а мелодичный. Но дело не во внешности. Просто между ними появилось безоговорочное доверие друг к другу. Чуя стал сосредотачиваться на таких чертах напарника, которые ценил и восхищался. Пусть ничего и не говорил вслух. А то тот лишь посмеётся над ним. Хотя Чуя знает, что тому было бы приятно их слышать, поэтому позволяет всё же некоторым признаниям долетать до ушей скумбрии. Даже использование "Порчи" теперь воспринимается по-другому. Раньше Чуя ненавидел своё состояние, ведь он становился таким слабым. Беззащитным. Хорошо, что Дазай помалкивал в такие моменты и молча выносил его в безопасное место. Теперь же… Чуя после "Порчи" лежит на коленях Дазая, и тот пальцами мягко перебирает его волосы. Словно не хочет причинить вреда. Словно для него этот момент тоже что-то значит. В его взгляде столько всего, что не прочесть, но Чуе кажется, что в них мелькает и симпатия к нему. Он закрывает глаза и позволяет Дазаю держать лицо открытым хотя бы сейчас. Не прячась под очередной клоунадой. Он чувствует, как Дазай кладёт свою руку поверх его и переплетает их пальцы. Чуя сжимает свою чуть крепче. Дазаю 18, когда он вдруг осознаёт, что его жизнь вертится вокруг Чуи. Мозг постоянно занят тем, как же насолить рыжику. Он с азартом придумывает всё новые и новые изощрённые пакости. Сама только мысль вывести Чую из себя приводит его в восторг. А ещё он понял, что его больше не тянет убить себя. Не всерьёз. Конечно, он всё ещё делает попытки, но будто так, для галочки. По дурной привычке. Он даже больше не вкладывается в них. Он давно понял, что Накахара его привлекает. И теперь с удивлением подмечает, что вроде это взаимно. Это так шокирует, что теперь он постоянно вглядывается в его лицо, подмечая любую эмоцию, движение мышц. Он ликует внутри от своего открытия, но ничего не говорит. Он пытался однажды, давным давно, но Чуя тогда резко закрылся. Был не готов. Дазай не хочет совершать прежних ошибок, поэтому старается в этот раз действовать тоньше. Он замирает внутри, когда первый раз останавливает "Порчу", касаясь лица Чуи, и тот не возмущается в ответ. Кажется, это было ещё в семнадцать. С тех пор, при возможности Дазай старался останавливать Чую таким способом. Теперь же Накахара не просто позволяет касаться себя вот так, но и наслаждается ласкающей ладонью на своей щеке. Дазай улыбается и думает, что когда наконец-то заполучит это чудо себе, будет по-настоящему счастлив. Когда Дазай уходит, он не совсем понимает, что делает. Он так растерян. Привычные ориентиры разрушены. Он следует совету Оды просто… просто потому что кажется, что как прежде быть уже не может. Несколько дней проходят будто в прострации, он делает всё автоматически. А потом одна мысль, мелькавшая на фоне, загорается вдруг ярче: Чуя. Он кривит губы, растирая ладонью бровь. Чуя… Как-то об этом он не подумал хорошо, действовал второпях. Дазай усмехается. Интересно, как тот отреагировал на его уход. Наверняка взбесился. Или был рад. Дазаю хочется, чтобы тот хоть капельку был расстроен. Быть одному… чертовски хреново. Он не мог вообразить, насколько вопли, злобное ворчание и сильные толчки в ребро стали неотъемлемой частью его жизни. Без всего этого непривычно. И как-то неправильно. Когда Чуя узнаёт, что Дазай ушёл, он сначала не верит. Слишком шокирующе, и, казалось бы, не было причин. Потом решает, что к этому всё и вело и Дазай слабак, раз не продержался долго, слинял. Чуя празднует его уход, ведь теперь никто не будет ему мешать. Болтать над ухом, перепрятывать вещи, ставить кляксы в отчёте и воровать его еду. И Чуя правда счастлив. Он был взбешён только из-за машины, ведь она его, и как чёртов Дазай посмел её взрывать. Уж лучше бы подорвался сам. Быстрая, стопроцентная смерть! Чем ему помешала любимая тачка Чуи? Но эйфория длится недолго. Он застаёт себя за тем, что начинает… скучать. Без Дазая слишком скучно и тихо. Никто не сбивает жизнь Чуи с привычного ритма. По привычке ещё несколько недель он осторожно выглядывает из-за углов коридоров, чтобы не попасться в ловушку Дазая, ищет в кабинете какие-то тухлые и взрывоопасные подарки. Удивляется тому, что вещи остаются на своих местах. Неуютно пожимает плечами, когда на миссиях не слышит привычный ехидный голос через гарнитуру. Дазай занимал собой столько места в жизни Чуи, в Порту, что теперь после его ухода… пусто. Чуя недоволен собой. Знал же, что не стоит привязываться. Все эти годы он был тем, кто полностью доверял Дазаю. Но он не тот, кто получал такое же доверие в ответ. Это ранит. Подбешивают свои чувства, уход и то, что даже сейчас он понимает Дазая и не может ненавидеть. Вместо этого он ненавидит себя: он был глупцом.

***

Они встречаются вновь, когда им по двадцать два. Оба поменялись сильно внешне. Кажется, будто перед тобой совершенно другой человек. Чужой. Но слово за слово, пинок, удар в лицо… и вдруг становится понятно, что другого человека знаешь всё так же хорошо. Словно не было этих четырёх лет разлуки. А чувства… они загораются вновь. Просыпаются от спячки из потаённых отделов сердца, куда далеко были спрятаны, чтобы не причиняли боль. Взгляды блуждают по лицу, выискивая желанные отголоски. Из сердца вырывается заветное: — Ненавижу тебя. — Я тебя тоже. Это единственное признание, которое они могут себе позволить.