Одна из «них», один из «нас»

Дерек выныривает из реки, и состояние его балансирует между «легкая злость» и «откровенное бешенство». Стайлз лежит на берегу и тихо стонет — смеяться она уже не может. — Я тебя убью, — тихо обещает Дерек, стягивая с ног ботинки. — Какого черта, Стилински? Это наше первое задание, а ты выставляешь меня в таком свете! — Я выставляю? — смотрит на него Стайлз, но даже не делает попытки хотя бы пошевелиться. — Дерек, ты прекрасно справляешься сам! И она снова хихикает. Дерек бросает на нее злой взгляд и раздевается — глушь, река в лесу, машина с запасными вещами в паре футов, так что его никто не увидит. А Стайлз уже все видела. — Ты могла бы предупредить меня о том, что это русалка, до того, как я бросился ее спасать, — предполагает Дерек, отжимая футболку и бросая ее на слишком довольную жизнью Стилински. — Но какое у тебя было лицо, — почти блаженно отзывается та, — когда ты понял, что у «спасаемой» есть хвост! — Мы приехали сюда, чтобы вычислить, кто виновен в загадочных самоубийствах, — напоминает Дерек, берясь за пряжку ремня. — Вычислили, — кивает Стайлз. — Утопленники тоже не ожидали, что у этой блондинки есть хвост. — Да, но… — начинает Дерек и осекается. Он бросает на Стилински недовольный взгляд и приказывает: — Выключи музыку. Это не стриптиз. — Правда? — очень удивленно уточняет нахалка. — Слушай, а я подумала иначе, когда ты крайне ритмично бросил в мою сторону футболку. Музыка бодрая, ритмичная. Дерек прищуривается, разглядывая Стайлз, а после понимает, что ему тоже что-то досталось от врожденного коварства Хейлов, которое так ярко проявилось в Питере. Так что он начинает покачиваться, пытаясь поймать ритм. Как-то раз ему пришлось работать в стриптиз-клубе для женщин. Вышибалой, конечно. На сцену выйти он бы не рискнул, но кое-чего нахватался из этих представлений. У всех оборотней врожденная грация, а поймать ритм удается удивительно легко. Сначала Стайлз смотрит недоверчиво. Она ищет подвох, но не находит. Дерек двигается под музыку и под нее же, довольно ритмично, стаскивает с себя прилипшие к телу мокрые джинсы. Стилински садится, сглатывает, ее сердце колотится, дыхание чуть сбивается. Она заворожена. — Вставай, — просит Дерек, протягивая ей руку. И Стайлз покорно ее принимает, сжимает его ладонь тонкими пальчиками, поднимается с травы и… летит в воду. — Твою мать, Дерек! — выбирается из речки злющая Стилински. — Я тебя прикончу! Я тебя просто прикончу! Ты — гребанный мудак! Козел волчьей наружности! Урод! Морда мохнатая! Да что ты ржешь?! Стайлз бросается на него с кулаками, но скрутить ее — просто. И они стоят, тяжело дыша. Дерек держит нахалку, прижимая ее спиной к своей груди и слушая, как странно и быстро бьются их сердца. — Обязательно было? — спрашивает Стайлз, пытаясь повернуть голову, и ее волосы скользят по его груди — мокрые, холодные. — Я же просто не успела тебе сказать, что это русалка. У нас есть запасные вещи в машине. Было из-за чего переживать. — Тогда почему, — спрашивает Дерек, почти прикасаясь губами к покрасневшему уху, — ты так разозлилась? Стайлз не отвечает, молча выдирается из его рук, отталкивается и отходит к машине. Она раздевается резко, но ритмично, под всю ту же песню, кажется, поставленную на круг.        Русалку вылавливают из реки через три часа. Вообще-то, формальности по отлову опасной фауны занимают гораздо дольше, но разгневанная Стайлз — это сила. Дерек же просто сопровождает, поддакивает и, когда нужно, угрожающе поглядывает. О небольшом стриптизе они дружно решают забыть. И все бы ничего… но хвостатая, оказывается, любит поговорить.