Чёрное сердце

— Ты это, не раскисай. Попиздимся ещё, — попытался приободрить на прощание Маратика Кащей. Шкет совсем сник — лицо побледнело и покраснели глаза. На Кащея он не смотрел — мялся на месте, заламывал руки. — Спаси Вову. Пожалуйста, — выдавил из себя и совсем немужественно шмыгнул носом. — Спасу, — пообещал Никита, крепко придерживая омегу за плечо. — Слово даю. До дома Никиты их подвезли на скорой, за которой ехал Вовин отец на Чайке — королевский кортеж! Никита поблагодарил врачей, кивнул в сторону отцовской тачки и завёл Вову в подъезд. — Лифт не работает, уж извини, — он закинул руку омеги себе на плечо и покрепче ухватил за талию. — До квартиры добираемся на своих двоих. На моих двоих, — уточнил он, видя Вовино состояние. Шли медленно, с трудом. Вова вдруг стал угловатым, неудобным. — Вот уж не знаю, насколько ты там всё осознаёшь, — Вова споткнулся, и Никита чуть не завалился вместе с ним, но вовремя удержал их обоих. — Непохоже, короче. Ну, хуй знает. Придёшь в себя и порешаем вопросики… — Никита глянул на Вову, отвёл ему волосы со лба. — Но я ни в чём не виноват. Я тебя спас! Я не знал, мне зачем… Так, остановочка, — он прислонил омегу к стене и отстранился, тяжело дыша. Осталось два этажа. Подхватить бы Вову на руки, как девку, да и дело с концом! Так они гораздо быстрее и с наименьшими потерями доберутся до квартиры. — А почему, собственно, нет? Иди-ка сюда, — Никита перехватил Вову и поднял, будто тот ничего не весил. — Как невесту тебя через порог перенесу, а? Омега был самым необычным трофеем из всех, что Кащей когда-либо утаскивал в своё логово. Самым ценным. Казалось, это осознавал не только сам Никита, но и врачи из скорой во главе со всей Адидасовской семейкой. И где, позвольте поинтересоваться, партнёр его отца? Да и был ли он вообще, или пришлось воспитывать обоих сыновей в одиночку? Не разуваясь, Никита прошёл по коридорчику с омегой на руках, завернул в спальню и уложил его на скрипучую одноместную кровать. Вова протестующе замычал, когда Никита отстранился и пошёл к выходу из комнаты. — Ну мне ж дверь входную надо закрыть! Потерпи ещё чуток, свет мой. Дверь податливо щёлкнула замком. Никита замер у зеркала, глянув на свою озадаченную физиономию с высоко поднятыми бровями. Взъерошил волосы. Неужели это правда произойдёт? Ему поставят метку. Он перестанет быть сам по себе, станет чей-то. Вовин. От Вовы захватывало дух, чего уж там, ёкало в груди. В глазах непутёвого омеги умещался весь космос, все давно похороненные заживо надежды. Никита знал Вову всего ничего, но если кому и дал бы прокусить себе шею, так это ему. По какой-то причине он раз и навсегда это уяснил. Решив долго не думать, особенно о Портном, который будет по меньшей мере сильно удивлён поспешностью событий (настолько удивлён, что, может, даже не будет его высмеивать), Никита вернулся в комнату. — Ну что, душа моя, присту… — и осёкся. — Ты, я вижу, уже приступил, — он прислонился к стене и облизнул губы, не отрывая взгляда от Вовы. Растрёпанные волосы, потемневшие глаза, приоткрытые пухлые губы. И рука, плавно двигающаяся в расстёгнутых джинсах. Омега откинул голову на подушку и из-под прикрытых век смотрел Никите прямо в душу, продолжая неторопливо себя касаться. — Да всё ты соображаешь прекрасно… Расхристанный вид омеги мгновенно вытеснил из головы мысли об омспейсе, метке и данном всем на свете обещании как можно скорее её поставить. Никита не заметил, как оказался рядом и потянул Вовины джинсы вниз. Омега не сопротивлялся, лишь смотрел этим своим королевским полупьяным взглядом, позволяя себя раздевать. Никита прошёлся ладонями по ногам, огладил живот, на пару секунд задержался на груди — Вовино сердце, вопреки ленивому взгляду, билось часто, выдавая волнение омеги с головой. Никита усмехнулся, скинул одежду и залез на кровать на четвереньки, нависая над Вовой. — Бля, если так всегда будет, то я не против, — он наклонился к приоткрытым губам омеги и едва коснулся их своими, оставил пару лёгких поцелуев на щеке и скуле, уткнулся носом в шею, вдыхая запах свежемолотого кофе, к которому примешались тёмные шоколадные нотки. Альфа внутри довольно заурчал. — Ты пахнешь мной, — тихо проговорил Вове на ухо и наконец поцеловал его — медленно и тягуче, переплетаясь с ним языками. Омега был мягким и ласковым, и хотелось с ним тоже мягко и ласково — не так, как в прошлый раз. Никите это было непривычно, но за последние сутки произошло столько всего, к чему он не был привычен и к чему не был готов… Сбитое с толку сознание подкинуло шальную мыслишку. — Помочь? — он опустил руку на белую ткань трусов, накрывая сквозь ткань Вовину ладонь. — Я никогда не… но сейчас — почему нет?.. Поцеловав омегу в губы ещё раз, Никита двинулся вниз, касаясь губами подбородка, ключицы, припадая к соску и на пробу облизывая его. В кудрявые волосы мягко вплелись тонкие пальцы — Вова невесомо положил руку альфе на голову. Никита поднял взгляд и ободряюще улыбнулся — можно, можно. Пальцы несильно сжались, Никита двинулся ниже, мокро целуя впалый живот. Подцепив резинку трусов, он стянул их вниз. Происходящее пугало своей сюрреалистичностью — было щемяще тоскливо и восторженно видеть Вову, прекрасного царевича из сказки, на скрипящей кровати, где Кащей чаще всего валялся в отключке, пуская слюни. Но Вова был самый что ни на есть настоящий, и Никита действительно собирался сделать то, что раньше никогда не делал. Он обхватил рукой стоящий член омеги и пару раз провёл по нему, а потом наклонился и облизал головку. Услышав одобрительный стон, Никита взял член в рот. Вскоре и вторая Вовина рука мягко вплелась в кудрявые волосы, задавая темп — замедляя, насаживая Никиту глубже. — После такого, блять, ты точно жениться на мне должен, — Никита отстранился и обтер рукой рот, но Вова заныл, и альфа снова обхватил губами его член. Вову хотелось радовать. За то, что он такой тёплый и податливый, за то, что покинул свою сказку и ступил в Кащеево логово солнечным светом, запахом весны, возбуждающими мурашками по всему телу. За то, что он существовал в реальности — не только в мечтах. Руки надавили на затылок, ускоряя темп. Никита старался подстроиться, взять поглубже, угодить, чёрт побери. Через пару мгновений Вова кончил ему в рот, сжимая волосы и удерживая голову. К этому альфа совсем не был готов — не думал даже — но сглотнул и после ещё пару раз облизал член. Пряный кофейный запах оседал на кожу, въедался в неё — вскоре и от Никиты будет пахнуть жарено-земляными нотками, означающими, что он погряз в серьёзных отношениях, как выразился бы Портной. Вдруг руки в его волосах разжались и безвольно упали по бокам обмякшего тела. Никита вовремя поднял взгляд и успел заметить, как у Вовы закатились глаза. У метки на шее вздулись чёрные вены и стали расползаться, будто щупальца, в разные стороны. — Во чёрт! Подожди. Никита соскочил с кровати, потормошил Вову, несильно ударил его по щеке. — Ладно, ладно! Чёрт с тобой. Я с тобой! Давай, не отключайся. С гулко бьющимся сердцем Никита руками раздвинул Вове челюсти, кое-как извернулся, подставил свою шею и надавил, заставляя омегу прокусить кожу. Вначале альфа ничего не почувствовал, а потом Вова стиснул зубы, и Никиту разом прошибло болью, будто электрическим зарядом. Он дёрнулся, забился, пытаясь отстраниться, отбиться от вцепившегося в шею омеги, избавиться от этого тока, раскалённой лавой струившегося по венам, но ему не удалось. Когда челюсти наконец ослабили хватку и разжались, в глазах резко потемнело и Никита потерял сознание, ударившись головой сначала о перекладину кровати, а потом об пол.