Там, где начинается свет

В конце Апельсинового переулка на самом краю города стояли два одинаковых дома из красного кирпича. У каждого было по четыре окна, выходящих на улицу, и узкая тропинка, ведущая к голубой двери с большим латунным дверным молотком. Но из одного дома всегда доносились звуки музыки, и смеха, и радостные вопли, а второй погряз в одиночестве. Олуванде часами смотрел из окна на дом семьи Хименез, наблюдая как дети играют на лужайке, а мистер и миссис Хименез болтают на крыльце или даже иногда выносят старый магнитофон и танцуют под музыку сальса. Иногда Олуванде воображал, как переходит улицу, представляется и спрашивает, может ли присоединиться, но он не мог заставить себя сделать этот первый шаг. До того дня, когда он вышел за почтой и ощутил, как мимо его лица пролетает нож и вонзается в дверную раму. — Что за…? — Ты за нами постоянно наблюдаешь, — сказали Джим. — А, да, прости, — замялся Олуванде. — Я просто… — Папа учит нас метать ножи, — сказали они. — Хочешь тоже поучиться? Олуванде оглянулся на свой дом. Он обещал отцу остаться и выполнить свои обязанности по хозяйству, но до его прихода с работы ещё несколько часов. У него было время. — Конечно, — сказал он. Джим кивнули. — Хорошо, — они повернулись, потом посмотрели через плечо. — Тебе вот это пригодится, — сказали они, кивая на нож. С этого момента Джим и Олуванде стали неразлучны. Олуванде спешил выполнить свои дела по хозяйству и домашнее задание после школы, потом перебегал через улицу и отправлялся на поиски приключений с Джим. Так это всегда ощущалось — приключение. Они колесили по округе на велосипедах, представляя, будто они пираты в кругосветном плавании, сражаются против морских чудовищ, бьются на мечах и ныряют в огромные бассейны с золотом и драгоценностями. Они уравновешивали друг друга. Джим вытащили Олуванде из его раковины. Олуванде уберегал Джим от попадания в беду. Ну… в слишком большую беду. Творить чудеса он не мог. К тому же, ему нравились такие беды. Но когда им было по двенадцать лет, всё изменилось. Пока Джим и Олуванде были в парке, переживая очередное приключение, вся семья Джим была убита. Полиция сказала, что это была чистая случайность — недавно произошла серия ограблений, что у них нет зацепок, и ресурсов, и надежды, так что Джим стоит просто порадоваться, что их не было дома, когда всё случилось, или бы они тоже погибли. Не то, чтобы это утешало. Ночью после похорон, когда бабушка Джим ушла спать, Джим и Олуванде сели на крыльцо в темноте. — Я найду тех, кто это сделал, — сказали Джим. — И не важно, сколько это займёт времени. — Я помогу, — кивнул Олуванде. Это заняло более чем два десятилетия, но Джим осуществили свою месть. К сожалению, всё пошло не по плану. Всё перепуталось. Были свидетели. Алфео да Ла Вака, конечно, может и был в молодости опасным преступником, но сейчас владел модной парикмахерской, и был популярен в своём городе. Джим пришлось бежать. — Не ходи со мной, — сказали они Олуванде, торопливо надевая парик и фальшивые усы. — Слишком опасно. — Конечно, я пойду, — сказал Олуванде. — Думаешь, я позволю тебе в одиночку оказаться в этом приключении. Джим ухмыльнулись. Олуванде знал, что всё будет в порядке. Они украли машину и сбежали посреди ночи. Олуванде вообще не понимал, куда они едут. Они просто ехали куда-то до развилки, а потом выбирали дорогу, выглядящую менее знакомой. К рассвету желудки обоих урчали, и Джим были уже не просто голодными, а готовыми убить за еду. Олуванде отчаянно искал какую-нибудь остановку, где они смогут найти что-то перекусить, когда утренний туман рассеялся и перед ними обнаружилась апельсиновая роща. Он так отчаянно хотел есть, что ему в голову даже не пришло, что деревья с апельсинами выглядит странно, когда на земле ещё лежит иней. Он просто поехал по дороге к деревьям, надеясь, что сможет незаметно стянуть несколько плодов. Но когда они поднялись по склону, их тут же поприветствовал долговязый мужчина с длинными светлыми волосами и попугаем на плече. — Вы рановато, — сказал он. — Мы ещё не подали завтрак. — Простите, — сказал Олуванде. — Мы просто… потерялись. Уже уходим. Простите за беспокойство. — Не стоит, — послышался ещё один голос. — Еды хватит на всех. Пожалуйста, останьтесь. — Блять, — пробормотали Джим. — Мне знакомо это лицо. Он в розыске по подозрению в убийстве. — Блять, — сказал Олуванде, готовясь развернуть машину и уезжать. — Тогда мы не останемся. Джим сжали руку Олуванде. — Вообще-то мы тоже в бегах. Кроме того, это значит, что у него столько же причин прятаться, сколько и у нас. Не давая Олуванде шанса запротестовать, Джим вышли из машины. — У вас есть сосиски? — спросили Джим. — Из целой армии свиней, — сказал возможный убийца. — Только свиньям не говорите. Джим повернулись к Олуванде и подняли брови. Этот человек очень странный. Но у них теперь есть место, где жить. И целая роща апельсинов. *** Эд натянул футболку и изучил своё отражение в зеркале. Может быть, ему просто казалось, или освещение так падало, но он чувствовал, что выглядит по-другому. Он выглядел… не моложе, нет. Это безнадёжно, да и не хочется ему возвращаться в дни юности. Но он выглядел более… бодрым? Открытым? Может быть, это просто счастье, предположил он. С коротким смешком Эд вышел из ванной и сел на кровать, чтобы натянуть ботинки. Сев, он уловил чудесный аромат кувшинки на своём прикроватном столике, сейчас стоявшей в большой вазе, которую обещал Стид. Как Стид и говорил, в правильных условиях кувшинка вновь расцвела. Эд наклонился ближе к её центру, чтобы лучше почувствовать запах. Может ли цветок пахнуть эмоциями? Потому что, когда Эд вдохнул его медово-сладкий аромат, он почувствовал, что его окутывает надежда, умиротворение, что-то еще, чему он не мог дать точного определения. Что-то хрупкое и новое, но в то же время волнующее. Утешающее. Что-то, что всегда было недосягаемо. — Соберись, Тич, — сказал себе Эд. — Это просто цветок. Перед тем, как уйти, он последний раз нежно прикоснулся к лепесткам, удивляясь, почему у него промелькнула мысль: что будет, если поцеловать цветок. Он взглянул на часы. Было только пол-восьмого. Он не привык быть настолько продуктивным по утрам. Он уже попил чай в саду со Стидом и Корделией, позавтракал с командой, принял душ, и придал себе вид более презентабельный, чем обычно в 75% дней. Сегодня будет важный день. Стид прислушался к его желанию быть более полезным в приюте и пригласил Эда присоединиться к ним в день приключения. Они получили информацию о заброшенном доме недалеко отсюда, где поселилось несколько бездомных голодных животных, и они собирались попытаться их спасти. Лицо Стида светилось, когда он говорил об этом во время чаепития у озера; это была его любимая часть работы, и тот аспект деятельности приюта, в которой он принимал участие несмотря ни на что. Если даже говоря об этом, он был так возбуждён, то Эду не терпелось увидеть, что же будет, когда процесс спасения действительно начнётся. Из чисто профессионального любопытства, конечно же. Его телефон ожил. Эд сначала даже не удосужился на него посмотреть — он точно знал, о чём будет сообщение и от кого. Но всё же решил прочитать. Иззи Хэндс (7 новых сообщений) Ты не можешь меня игнорировать, Эд. Нам нужно поговорить о встрече с Джеки, мы не можем позволить себе её проебать. Нам это НУЖНО. Если ты так хочешь новую собаку, можем потом заехать в приют. Позвони мне БЫСТРО. Я сказал, быстро. Перестань проёбываться, или я сам приеду в твою ёбаную секту. Закатив глаза, Эд закрыл сообщения и решил заняться более важным вопросом — его волосы. Сегодня будет жарко, так что будет лучше убрать волосы с лица. Подумав как следует, он собрал волосы в пучок, но часть прядей остались висеть у лица. Он повертелся, изучая своё отражение с каждого угла. Вроде как, так он не выглядит как идиот. А с другой стороны, может и выглядит. Эд подошёл ближе к зеркалу, почти касаясь стекла носом. Может, настало время обрезать волосы. Он больше не озлобленный подросток. Его бунтарские деньки, какими бы они ни были, давно подошли к концу. Он просто стареющий рокер за сорок. Длинные волосы больше не нужны. Он может просто взять ножницы и отрезать пучок — будет выглядеть подобающе своему возрасту. Подобающе кому-то из мира Стида. Он подержал пучок в руке, представляя, как обрезает волосы коротко, близко к лицу. Он может это сделать, подумал он. Это будет переменой, но он сумеет привыкнуть. Он посмотрел на туалетный столик, отчасти ожидая увидеть там ножницы. Но вместо этого он обнаружил гребень, украшенный цветами, очень похожими на кувшинку у его кровати. Эд был почти уверен, что раньше его там не было. Медленно, осторожно он взял гребень в ладони, а потом воткнул в пучок. Вот так. Выглядишь потрясающе, правда? Эд моргнул. Он не знал, откуда исходил голос или почему он заботился о его внешнем виде — потрясающем или не особо. В любом случае, он успокаивал. Последний раз кивнув своему отражению, он выключил телефон и пошёл постучать в дверь Стида, как они и договорились. Вместо этого он наткнулся на шумно спорящих Стида и Люциуса в коридоре. — Да мне нужно всего лишь вот это полосатое убожество, и пара брюк, — прошипел Стид. — Не понимаю, почему ты так насчёт этого беспокоишься. — Потому что это всё херня, — сказал Люциус. — Ты правда думаешь, что сменишь одежду, и тебя никто не узнает? — Да! — воскликнул Стид. — Когда одежда настолько ужасная, как твоя! Меня никто не узнает в этом прикиде. — Вау. Во-первых, нахуй иди, — сказал Люциус. — Может, ещё шляпу и солнечные очки наденешь, будто от бывших прячешься? — Я беспокоюсь не о бывших, как ты прекрасно зна… Эд дошёл до точки, где он уже не мог молчать. — Простите, чуваки. Стид, ты ищешь на день сменную одежду? Если бы Эд не знал его лучше, он бы сказал, что Стид покраснел. — Да, я думал об этом, — проговорил Стид более взволнованным голосом, нежели Эд когда-либо слышал. — Это не так важно, на самом деле. Я просто надеялся, что кое-кто из моего персонала будет немного более понимающим. — Ну мы с тобой один размер носим, — сказал Эд. — Может, ты хочешь примерить что-то немного… чернее. На лице Стида появилось пытливое выражение. — Хм. Да. Да. Звучит интригующе. Спасибо Эд, — он повернул голову к Люциусу и пронзил его взглядом. — Ценю твою продуманность. — Окееееееей, — сказал Люциус. — Это всё становится странненько. Я тогда просто пойду… — Он изобразил ходьбу указательным и средним пальцами, затем быстро свернул направо. — Давай, — махнул рукой Эд. — Пойдём в мою комнату. Выберешь что-нибудь. — Спасибо, Эд, — сказал Стид. — Знаешь, вынужден признать, что мне всегда было интересно, как я буду выглядеть в твоём чёрном кожаном прикиде. Мне всегда казалось, что я буду выглядеть глупо. — Не, его все могут носить, — сказал Эд. — Всё дело в твоём отношении. По крайней мере, сначала. Потом ты просто его часто носишь, и все от тебя это ожидают. — Он открыл дверь и впустил Стида. — Если что, я думаю, что буду выглядеть как клоун в твоей одежде. Стид усмехнулся. — Да брось. С твоей фигурой и лицом? Ты можешь носить что угодно. Я думаю, ты выглядел бы довольно щеголевато в моих нарядах. Эд снова повернулся к Стиду, окинув его оценивающим взглядом. Для самого себя Стид был одет довольно небрежно: в лавандовую рубашку на пуговицах с короткими рукавами, усыпанную крошечными белыми цветочками, разбросанными, как конфетти, и темно-фиолетовые брюки в обтяжку. У Эда, конечно, были сомнения, но он должен был признать, что был… заинтригован. — Хей, — сказал он. — Хочешь сделать кое-что странное? Стид наклонил голову, и затем понимание — и восторг — озарили его лицо. — Да. Давай. Обмен нарядами много времени не занял. Эд попытался отвести глаза, когда Стид быстро стянул с себя одежду и протянул её Эду, обменивая на его чёрные шмотки, но он не был ёбаным святым. Он уже успел увидеть, насколько Стид был хорошо сложен — тогда на озере. Ещё разок взглянуть поближе на эти мускулы… Член Эда оживился — да-да, привет, как дела, да, мы не откажемся ещё разок взглянуть на эти прекрасные мускулы, спасибо большое. Блять. Не может же у него встать на Стида, пока он надевает эти ёбаные брюки. Может, ему бы не помешало стать чуть более святым. Со вспыхнувшими щеками Эд сосредоточивался на застёгивании каждой пуговицы на рубашке, с таким же вниманием, как монашка сосредоточилась бы на своих чётках. Члене наш, иже еси в штанах нашего хозяина, стань же вялым… — Итак, — сказал Стид, вытягивая руки. — Что думаешь? Эд посмотрел на Стида и подавился своим же дыханием. Да не вставай же, да не позорь меня ни в этой комнате, ни в обществе. Стид выглядел невероятно. Золотой нимб его волос прекрасно контрастировал с полностью чёрным нарядом, который Эд тщательно подбирал для своего образа отчужденного и беззаботного бунтаря. Он был немного шире Эда, так что футболка обтянула его грудь, подчёркивая его скульптурно-мускулистые руки. Чёрные джинсы шли ему даже больше, чем Эду, покрывая его изгибы и демонстрируя невероятную задницу. Пирожок наш насущный даждь нам днесь…. Блять. В такие моменты Эду хотелось, чтобы у него был психотерапевт, который помог бы ему понять, почему он проникается столь обожаемым его покойным папочкой католицизмом только тогда, когда ему отчаянно нужно удержать член под контролем. — Отлично выглядишь, — наконец выдал он. — Я же говорил. — Ты так считаешь? — Стид звучал скептически. Он взлохматил волосы, отчего его красивые кудряшки стали выглядеть так, будто он только что попал под шторм или был выебан. — Так, наверное, лучше смотрится? Менее вычурно? — Да, — сглотнул Эд. — Да. — Отлично, — сказал Стид. — Тогда должно сработать. Но Эд! Взгляни на себя! Эд оглядел себя. Стоило признать, что ткань была изысканной, а покрой — эффектным. Очевидно, костюм шили по меркам Стида, так что Эду он не очень подходил, но вряд ли это было так важно. — Не знаю, — сказал он, чувствуя себя непривычно смущённым. — Тебе не кажется, что я выгляжу глупо? — Глупо? — повторил Стид. — Конечно нет. Выглядишь потрясающе. Слова Стида, перекликающиеся с теми, которые Эд необъяснимым образом услышал из ниоткуда ранее, заставили его вздрогнуть. — Это всё… не слишком ли много всего? Стид медленно покачал головой. — Нет. Вообще-то, мне кажется, что чего-то не хватает. — О, — произнёс Эд, ощущая себя ещё более застенчиво. — Дело в моих волосах? Я могу… — Нет, нет, — сказал Стид. — Твои волосы выглядят потрясающе. Не переживай. Это мой задвиг. — Если ты так уверен, — сказал Эд. — Абсолютно, — сказал Стид. Он открыл дверь и жестом пригласил Эда. — Нам не стоит опаздывать, Джим уедет без нас. А мы не можем им позволить отправиться в большое приключение без нас. — Конечно нет, — ухмыльнулся Эд. Уже почти в конце коридора Эд наконец догадался спросить. — Слушай, а почему ты так боишься, что тебя узнают? — А, это, — сказал Стид слишком небрежно, чтобы это звучало искренне. — Да так. Просто я не хочу разговаривать с некоторыми людьми, если мы с ними столкнёмся. Это отвлечёт меня от главной задачи дня, понимаешь? Эд медленно кивнул. Конечно, Стид врал. Он почти не знал его, но это отлично понимал. Ему это не нравилось; осознание этого ползло по его коже неприятной щекоткой призрачных паучьих лапок. Но факт остаётся фактом — он почти не знал Стида, и Стид ему ничего не должен. В том числе, правдивые ответы. Они шли дольше, чем Эд ожидал. Вчера, когда Олуванде показывал ему его комнату, путь ощущался не таким бесконечным. Каждый тихий шаг ощущался, будто они идут в морской воде, его стопы утопают в песке, а какая-то невидимая сила безжалостно смотрит на их спины и разочарованно качает головой. Эд ускорился, мысленно умоляя дом сжалиться и прекратить этот кошмар. — О, вот же! — воскликнул Стид. Они наконец добрались до конца коридора, где стоял стол с опаловой вазой на нём. Он вынул оттуда один из цветков, напоминающий помпон, состоящий из тысячи фиолетовых с белыми кончиками лепестков, и отломил стебель. Затем, будто добавляя последний штрих к портрету, он аккуратно вставил его в карман на рубашке Эда, опасно близко к его сердцу. — Цинния. Идеально. Он улыбнулся Эду — ярко, тепло, рискуя сжечь его заживо. Но, кажется, Стид не осознавал своей власти над ним, и просто похлопав его по плечу, он повернулся и пошёл вниз по лестнице. Эд закрыл глаза, собирая каждую каплю силы, которую могло дать ему его тело, его дух, этот гребаный дом. Она ему понадобится. *** Они разделились на два фургона — Эд, Стид, Французик и Олуванде в том, которым управляли Джим; Баттонс, Швед и Пит в другом, которым управлял Таракан. Учитывая, что в экспедицию выдвигалась не вся команда, Эд подумал, что они бы и в одну машину легко поместились, но Стид объяснил, что всегда лучше ехать на двух, в случае если найденные животные окажутся больше, чем предполагалось — по размеру или по количеству. — Запомни, — сказал Стид, когда они пристегнулись. — Это не гонка. Причин спешить нет. Мы можем не торопиться — приедем когда приедем. — Хорошо, — сказали Джим и тут же нажали на педаль газа с силой, достаточной, чтобы отправить их в соседнюю галактику. — Джим, — крикнул Стид. — Я же сказал, это НЕ гонка! — А причём тут вообще гонка? — спросили Джим. — Это моя нормальная скорость. — Они точно поспорили на деньги, — выдохнул Стид, обращаясь к Эду. — Таракан и Джим, в частности, всё превращают в соревнование. Не знаю, чем я думал, когда предложил им… ай! Джим резко повернули влево, из-за чего Стид почти повалился Эду на колени. Эд прикрыл глаза. Вселенная, ты блять издеваешься. — Прости, — сказал Стид, ошибаясь в причине, по которой Эд резко выдохнул. — Некоторые люди водят без капли уважения к безопасности их пассажиров. — Вы пристёгнуты же? — спросили Джим. Стид выпрямился на сидении. — Если это принесёт успокоение, ехать недалеко. Мы там будет минут через десять. — Семь, — поправили Джим. Светофор загорелся зелёным, и они мгновенно ускорились, проезжая перекрёсток и обгоняя Таракана на соседней полосе. — Пять. Эд прочувствовал каждую из этих пяти или семи минут. Это было довольно жалко; он — мужчина за сорок, который никогда особо не страдал из-за сексуальных партнёров. Нет причин, по которым он мог бы краснеть как школьник, когда другой мужчина случайно на него падает во время автомобильной гонки. Как же унизительно. Когда они наконец доехали до места назначения (Джим ликующе раскинули руки в победном жесте, прежде чем принять пачку банкнот от явно расстроенного Таракана), Эд быстро вышел из фургона. В случае, если его гормоны так разыгрались из-за нехватки свежего воздуха, лучше поскорее оказаться снаружи. — Вот мы и тут, — сказал Стид. — Проезд Чудесный, дом 141. — Основное чудо тут в том, что дом до сих пор стоит, — сказал Французик. Он был прав. Эд знал, что облицованный кирпич сейчас в моде, но этим домом никакой модник бы не впечатлился. То тут, то здесь ряды кирпичей отсутствовали, обнажая серые шлакоблоки под ними, а окна были уже не то, чтобы окнами, а просто рамами с торчащими осколками стекла. В крыше зияла огромная дыра — выглядело так, будто она сгнила. Вместо входной двери был большой кусок фанеры с примитивным граффити улыбающегося кота. — Ну что ж, как минимум мы на месте, — сказал Эд. — Итак, что тут за история? — Заброшенный дом, — сказал Олуванде. — Последним жильцом была женщина, родившаяся тут в 1920-х годах. Никогда не уезжала отсюда до самой смерти. У неё был сын, но он не заинтересован в этом доме, так что он медленно гниёт уже лет десять. — Возвращается к природе, — сказал Французик, кивая на заросли травы и возвышающиеся сорняки под так называемыми окнами. Что-то сдавило грудь Эда. Было бы сложно не представить его мать, одиноко сидящую в своём старом доме и бродящую по нему как призрак. Последний раз, когда он проезжал мимо, он видел, что заросли лозы скоро покроют весь передний фасад. Он все эти годы отправлял матери деньги, конечно, и нанял несколько работников для общего ремонта. Но если она умрёт — в чём будет смысл? Сколько понадобится времени, чтобы тот дом осыпался, как этот? Конечно, дело было не столько в сентиментальности по поводу дома. Но было что-то сюрреалистическое в мысли о том замкнутом пространстве, месте, где Эд стал собой, корне стольких его кошмаров, которое просто прекратит существование, забудется, вернётся в землю. — Что ж, внутри определённо поселилось несколько животных, — сказал Стид. Он достал небольшой блокнот — Эд не был уверен, откуда: насколько он знал, в карманы этих джинсов ничего крупнее пачки жвачки не влезет. — Соседи сообщили о как минимум двух собаках и коте. — Хорошо, — сказал Олуванде. — Ребята, разгружаем фургоны. Все кроме Джим. Хочешь ввести Эда в курс дела? — Конечно, — Джим повернулись к Эду в то время как остальная часть команды начала вынимать из фургонов переноски, пачки вкусняшек и разные приспособления. — Никаких резких движений. Мы тихо входим в дом и ждём, когда они к нам подойдут. Никаких громких звуков, подзывов, похлопываний по ноге или протягивания руки, чтобы их приманить. Старайся избегать прямого глазного контакта. Эд кивнул. Он понимал, почему Стид сказал, что Джим выглядят очень естественно в этой деятельности приюта. — Для котов у нас есть гуманные ловушки. Они им не нравятся, но благодаря им они в безопасности — и мы тоже. Может, сегодня мы их не поймаем, но установим ловушки и вернёмся позже. — Установим ловушки и вернёмся позже, понял, — повторил Эд. — Если хочешь показать, что ты не угрожаешь им, можешь продемонстрировать сигналы примирения. Например, зевнуть или облизнуть губы, — продолжили Джим. — У нас есть еда, которую мы можем положить в переноску как приманку. Или иногда помогает просто сесть на пол и притвориться будто ешь, тогда они к тебе сами подойдут. Но всё должно происходить на их условиях. — Так что я просто стараюсь не отсвечивать? — Именно. Быстро схватываешь. — Итак, — сказал Стид. На его плече была загруженная сумка, как предполагал Эд, с едой. — Пойдёмте? Они медленно зашли в дом, стараясь как можно меньше шутить. Жестами они договорились, как разделятся, и половина отправилась наверх, а остальные рассредоточились по первому этажу. Не отсвечивать и надеяться на лучшее звучало как лёгкая задача, но Эд волновался, что что-нибудь испортит и травмирует какую-нибудь зверушку, так что он держался Стида. Он последовал за ним на кухню, где Стид пантомимой изобразил открывание шкафчиков, чтобы проверить, нет ли там следов животных. Они двигались с молчаливой сосредоточенностью. Стид периодически останавливался, чтобы показать на погрызенные кусочки дерева или объедки, которые подтверждали, что кто-то тут недавно был. Видеть Стида в его стихии было великолепно. Было очевидно, что у него хорошие навыки управления людьми, раз приют работает даже с небольшим количеством персонала. Но наблюдать, как он обыскивает дом с острым взором сыщика, с точностью сапёра, обезвреживающего бомбу, и с состраданием… ну, Стида, было воистину потрясающе. Как бы Стид ни настаивал, что магия приюта заключается только в доме, Эду было лучше знать. Может, какая-то сила у приюта и была, но она проявлялась так ярко только благодаря Стиду. Стид вытянул руку, останавливая Эда. Многозначительно на него посмотрев, он указал на комнату впереди. Там были Джим, они сидели на полу, широко раздвинув ноги. У них в руке была старая конфетная обёртка, и они её аккуратно мяли — так незаметно, что не знай Эд иного, думал бы, что это всё случайность. В нескольких метрах от них стояла средних размеров пятнистая собака, тощая и трясущаяся, глядя на них с осторожным интересом. Эд не имел представления, сколько они со Стидом так простояли, наблюдая, как собака крохотными шажками приближается к Джиму. Он боялся даже дышать, будто малейшего дуновения было достаточно, чтобы спугнуть собаку и заставить её сбежать. Он положил одну ладонь на поясницу Стида и почувствовал облегчение, когда тот не отпрянул; каждая клеточка тела Эда кричала о том, что находится в состоянии повышенной готовности, и он отчаянно нуждался в любой поддержке, какую только мог найти. Наконец, собака оказалась на расстоянии вытянутой руки от Джима. Джим вытащили поводок, о существовании которого Эд даже не подозревал, и ловко накинули его на шею собаки. Издавая мягкие, ободряющие звуки, Джим вывели собаку на улицу. — Вау, — выдохнул Эд. — Это было что-то! — Ага, — Стид повернулся к нему, и Эд увидел слёзы в уголках его глаз. — Вот почему я никогда не пропускаю эти маленькие приключения. Пойдём. Ещё много нужно осмотреть. Они продолжили свой путь по дому. Остальные расставили ловушки для котов — некоторые были заметны, но пока пусты. Олуванде сумел поймать ещё одну собаку, больше предыдущей, но такую же тощую и пугливую. В районе обеда они начали подавать сигналы, что пора возвращаться в приют и приехать сюда через несколько часов, чтобы снова проверить ловушки. Весь этот опыт был одним из самых волнующих в жизни Эда, что было интересно, учитывая, что всё прошло почти в полной тишине. Имей он возможность издавать звуки, он бы громко смеялся над иронией. Один из самых известных исполнителей современности, игравший на крупнейших мировых сценах и собиравший полные залы, не любивший ничего сильнее, чем ощущение, когда под пальцами оживает гитара, сзади гремит бас, а толпа ревёт и подпевает, он чувствовал себя более живым, чем все годы до этого, когда крался через заброшенный дом и переговаривался только шёпотом и жестами. Двойственность человеческой натуры. Эд уже собирался покинуть дом, когда краем глаза заметил крохотное движение за батареей. Это мог бы быть один из котов, про которых они уже знали, но откуда-то Эд знал, что это не так. Он едва мог разглядеть животное в тени, но это точно была собака, может даже щенок, учитывая маленький размер. Он хлопнул по плечу Стида и наклонил голову в сторону батареи. Стид нахмурился, его глаза сузились, потом расширились. Кивнув друг другу, они снова сели на грязный пол. Ни у кого из них не было с собой вкусняшек, так что приходилось рассчитывать только на терпение и надежду — обоих качеств Эду не доставало, но встреча со Стидом подарила их ему с лихвой. Даже когда спина начала напоминать ему, что он больше не молод, и ему не стоит так долго сидеть на жёстком деревянном полу, даже когда заныло колено, Эд ждал. Он не мог объяснить это себе, но эта собака была особенной. Её стоило подождать. Он взглянул на Стида, который подбадривающе ему улыбнулся и поднял большой палец. И наконец… высунулась маленькая головка, почти чёрная, с кремовыми щёчками и выразительными бровями. Конечно, Эд не мог говорить вслух, но всем сердцем он молился, чтобы каким-то образом собака услышала его мысли. Иди сюда, малышка. Давай выберемся из этой адской дыры. Я дам тебе лучший дом, обещаю. Могла пройти минута, мог пройти час, мог пройти весь ёбаный день и вся ночь — Эд не знал, и его это не волновало. Единственное, что было важно — забрать эту маленькую собаку в безопасное место. Он ждал, сосредотачивая каждую мысль на желании, чтобы собака подошла ближе. И… победа. Он не знал, как это произошло, и что наконец заставило собаку решить, что Эд безопасен. Всё, что Эд знал, это то, что в один момент собака дрожала в углу, а в другой она подошла и свернулась на его коленях, глядя на него самыми большими и доверчивыми глазами, какие он когда-либо видел. Её шерсть спуталась, и Эд ощущал под ладонями её рёбра. Но она была сильной, храброй и его. Эд посмотрел на Стида; он был так сосредоточен на собаке, что даже не заметил, как Стид обвил рукой его плечи, что было довольно удивительно, учитывая все, что произошло тем утром. — Я знаю, — прошептал Стид, и Эд понимал, что это так. У Стида был с собой поводок, и он осторожно накинул его собаке на шею, прежде чем предложить Эду руку, чтобы помочь встать. Но даже на поводке, собака не хотела слезать с его рук, и Эд этого тоже не хотел. Они вышли наружу и направились к фургонам. Две другие собаки уже были в больших переносках. Пит предложил Эду ещё одну для маленькой собаки, но тот покачал головой. Он не хотел её отпускать. Поездка домой к счастью была намного спокойнее утреннего путешествия. Джим так осторожно проезжали каждый поворот и кочку, что не поглядывай Эд в окно, он бы и не понял, что они вообще двигаются. Собака всё ещё лежала клубочком на сидении между Эдом и Стидом, голова на колене Эда. Она не сводила с Эда тёплых карих глаз. — Как думаешь её назвать? — спросил Стид, достаточно тихо, чтобы больше никто в фургоне не услышал. — О, я не знаю, — сказал Эд. Он немного поерзал на сиденье, все еще нежно поглаживая собаку по голове. Он чувствовал себя странно беззащитным, боясь признаться, как сильно он хотел быть тем, кто даст имя малышке, и быть тем, к кому она всегда будет обращаться за утешением и безопасностью. Как бы Стид ни был добр, и даже учитывая что главная причина, по которой Эд отправился в приют «Маяк», в первую очередь заключалась в том, чтобы найти нового питомца, тихий голос внутри него все еще настойчиво шептал, что если Эд скажет это вслух, если он признается, что слишком сильно этого хочет, все это закончится. — Имя придёт к тебе, — сказал Стид. — Просто посмотри на неё, и поймёшь. Эд кивнул. — Она… — несказанные слова повисли в воздухе. — Твоя? — продолжил Стид с мягкой улыбкой на лице. — Да, я думаю, это так. Кажется, она выбрала тебя. Горло Эда сжалось. — Я всё ещё не знаю… хочу ли я… Я просто… — Всё хорошо, — сказал Стид. — Мы ещё можем поговорить об этом вечером, когда всё немного уляжется. Всё будет хорошо, Эд, я обещаю. Эд почувствовал, как глаза наполняются влагой, и он посмотрел на собаку, спящую между ними. Стид тоже её гладил, и его мизинец был так близко к мизинцу Эда, что протяни он его чуть-чуть, они соприкоснутся. Медленно, осторожно, с такой же храбростью, какая потребовалась этой чудесной маленькой собаке, чтобы подойти к нему, Эд подвинул свой мизинец так, что дотронулся до Стида. В тишине машины Эд слышал, как бешено стучит его сердце. Заметит ли Стид? Проигнорирует ли? Не проебал ли Эд всё, просто потому, что не мог удержаться и не коснуться этого мужчины, которого он до конца не понимал, но который каким-то образом пробрался ему под кожу и в вены так мягко, сладко, нежно что дух Эда не смог оказать даже символического сопротивления, а вместо этого просто приветствовал его, будто всё так и должно быть? Мизинец Стида шевельнулся. Коснулся пальца Эда. И накрыл его кончик. Легко. Уверенно. Без сомнений. Было бы безопаснее продолжать пялиться на прикосновение пальцев, но Эд не мог выдержать незнания. Он посмотрел на Стида, который смотрел на него с выражением такой очевидной приязни, что Эда пронзило болью. И надеждой. *** Эд вернулся в комнату и стянул рубашку, не расстёгивая пуговиц, чтобы не терять времени. Ему совсем не хотелось покидать собаку, но Стид убедил его, что она в надёжных руках ветеринара, заглянувшего проверить новых постояльцев. Он предложил Эду переодеться во что-то удобное, чтобы можно было помочь мыть собак и устраивать их в новые домики. Учитывая, что Эд всё ещё был в одежде Стида, он был не уверен, беспокоится ли тот о комфорте Эда или же о своей роскошной лавандовой рубашке, но переодеться всё равно не помешает. Перед тем как стянуть рубашку, он осторожно вынул циннию и поставил в вазу рядом с кувшинкой. Это был странный маленький букет, но оба цветка были подарены ему Стидом, так что по его мнению, они друг друга отлично дополняли. Цинния немного помялась во время поездки домой, и Эд надеялся, что та же магия в воде, которая помогла вновь зацвести кувшинке, также сработает и с этим цветком. Он фыркнул. Гляньте-ка на него, разнюнился над цветочками. Если бы… кто-нибудь из его прошлого его сейчас увидел. Кстати говоря… С большой неохотой Эд снова включил свой телефон. Затем, с той же предусмотрительностью, с какой кто-то кидает гранату, он отошёл в сторону. Конечно же телефон взорвался дикой трелью оповещений. Эд подождал, когда тот замолкнет на столе, затем осторожно к нему приблизился. Настороженно он начал пролистывать уведомления. Иззи пробовал связаться обычными способами — через сообщения и звонки, потом переключился на почти заброшенные аккаунты Эда в инстаграме и твиттере, а когда и это не сработало, попытался дотянуться до него через игру «Слова с друзьями» и довольно разгромный отзыв на любимое кафе Эда для завтраков на Yelp. Эд нахмурился. Надо как-то это исправить, а то он больше не сможет полакомиться их бельгийскими вафлями со взбитыми сливками и свежей клубникой. В это же мгновение телефон снова ожил. С тяжёлым вздохом Эд ответил. — Иззи, какой сюрприз! Я уж подумал, ты мне никогда не позвонишь. — Завали ебало, Эдвард, — сказал Иззи. — Я знаю, что ты считаешь милым съебаться играть с щенятками и котятками, и ёбаными пушистыми кроликами, но у нас бизнес вообще-то. — Это моя жизнь, Иззи, — сказал Эд. — Ты, кажется, об этом забываешь. — Да, и я пытаюсь эту твою жизнь нормальной сделать, — сказал Иззи. — Вот ты думаешь, мне нравится за тобой весь этот пиздец прибирать? Блять, Эдвард, надо было тебя той ночью так и оставить. Если бы я знал, что ты планируешь на всю оставшуюся жизнь запереться в доме, я бы… Эд его прервал. Он знал, что тот собирается сказать, и ему не хотелось слышать эти слова. — У твоего звонка есть цель, Иззи? Или мне стоило просто ответить на твои комментарии на моём канале на ютубе? — У нас встреча с Джеки через неделю, — сказал Иззи. — Нам надо разработать план. Это может продвинуть твою карьеру на новый уровень. — Технически, для этого мне не нужна Джеки, — сказал Эд. — Что бы я ни сделал с моей карьерой, это по умолчанию будет новым уровнем. Буду ли я ещё петь или писать песни, или сам начну делать гитары, или открою киоск с мороженым на пляже — это будет новым уровнем. — Это не шутка, Эдвард. Я изучал документы. Я изучал каждый уголок интернета, чтобы узнать, что говорят люди, что говорят твои фанаты, пока они являются таковыми. Они хотят узнать, что ты будешь делать дальше. Или они просто найдут что-то новое. — А это идея, — сказал Эд. — Найти что-то новое. За этим последовала пауза. — Ты же не имеешь это ввиду? — Я ещё не пробовал, — сказал Эд. — Не полностью, так точно. Всегда одна нога снаружи, а вторая ещё внутри. Может, время пришло. — Тебе нравится выступать, — сказал Иззи. — Тебе нравится ездить в туры. Сколько раз ты мне это говорил. Что это то, кто ты есть. Что это единственное, что делает тебя живым? Эд посмотрел на свой букет. — Наверное порой нужно находить и новые поводы жить. — Эд… — Одна неделя, Иззи, — сказал Эд. — Я прошу лишь об одной ёбаной неделе. Я тебе всю свою ёбаную жизнь отдал. Дай мне одну неделю покоя. — Я и есть причина, по которой у тебя есть ёбаная жизнь, — сказал Иззи. — Думаешь… — Ты мой работник, Иззи, — сказал Эд. — Ты работаешь на меня. Я был милым и подшучивал над тобой, потому что знал, что наступают перемены, и ты нервничаешь почему-то из-за этой ёбаной встречи. Но я заебался. Это моя жизнь и моя карьера. Так почему бы тебе не побыть хорошим маленьким менеджерчиком, опустить голову, разработать план, к которому стоит прислушаться, и мы поговорим на следующей неделе. Не дожидаясь ответа, Эд закончил разговор. Он начал снимать оставшуюся часть своей — то есть, Стидовой — одежды, пожалуй несколько более агрессивно, чем стоило, но блять, Иззи к нему под кожу залез. Эд знал, что в своей манере Иззи думал, будто помогает. Он знал, что тот беспокоился о нём. И когда Эд был моложе, Иззи доводил его до белого каления, просто чтобы замотивировать. Но он вообще не слушал его. И хотя Эд был готов жизнь ему доверить — в буквальном смысле — он не мог доверить Иззи прожить жизнь за него. Качая головой и пытаясь вытрясти тёмные мысли и ещё более тёмные воспоминания, Эд натянул пару кроссовок и футболку. У него было ещё два полных дня здесь, и он собирался насладиться ими по полной. *** Эд не смог найти Стида (Французик и Швед, которые собирались поехать проверить котов, сказали, что у него личные дела), но смог найти собаку. Джим с Олуванде тоже, но собака его больше волновала. — Хей, ты что, носишь футболку со своим же лицом? Эд посмотрел вниз. Он даже не осознавал, что натянул футболку с одного из своих туров. — Ну, видимо, да. — Круто, — сказал Олуванде и в то же самое время Джим сказали «прискорбно». — В любом случае, — сказал Эд. — Пришёл вот её проверить. Как по команде, собака подбежала с того места, где лежала калачиком рядом с Олуванде. Добравшись до ног Эда, она встала на задние лапки, умоляя, чтобы ее взяли на руки. Он поднял ее к себе на плечо, куда она немедленно положила голову. Он поцеловал ее между ушами и слегка прижал к себе. — Предательница, — сказал Олуванде. — Я-то думал, мы друзья. Эд постарался улыбаться не слишком широко, потому что это было очень ребячески, но он чувствовал себя чертовски самодовольным. Круто, когда тебя выбирают. — О, тебя подстригли, не правда ли? — Нам пришлось, — сказали Джим. — У неё вся шерсть спуталась, и блохи в ней жили. Теперь она побрита как маленькая бунтарка. — Маленькая бунтарка, — повторил Эд, покачивая собаку. — Чувствуешь себя лучше? Собака лизнула его в щёку, потом вернулась на плечо. — Ветеринар что-нибудь ещё сказал? — спросил Эд. — К счастью, с ними в целом всё в порядке, — сказали Джим. — Она ещё проверяет остальных животных, но, кажется, им просто нужно хорошее питание и отдых. — Прямо как мне, — сказал Эд. — Ну разве мы не отличная пара, моя милая девочка? — Вот так вот, — Джим повернулись к Олуванде. — Двадцатку мне торчишь. — Нууууу, — протянул Олуванде. — Это ещё не официально. Он ещё может выбрать ту большую собаку. — Ой, да взгляни на него. Он не изменит мнение. Он заберёт эту маленькую принцессу домой. В какой-то степени Эд знал, что ему стоило бы хотя бы немного оскорбиться, что на него делают ставки, но, как ни странно, это заставило его почувствовать себя… включённым. Будто он не просто гость, а принят как часть группы. И это чувствовалось чертовски хорошо, если честно. — Окей, — продолжил Олуванде. — Удваиваю ставку. — На что? Олуванде повернул голову к Джиму и понизил голос. — Ну ты знаешь. Джим засмеялись и посмотрели на Эда через плечо. — Да, окей. Эд нахмурился. Параноидальный голосок в голове, звучащий омерзительно похоже на Иззи, говорил, что они делают ставки на его отношения — дружбу — со Стидом. Но это было невозможно, чёрт возьми. Не то, чтобы он ходил по приюту с глазами-сердечками или что-то такое. Никто никак не мог бы узнать, о том, что у него… как там называется «краш» у взрослых? Увлечение. Это ничего не значило. Просто Стид такой новый для него, такой потрясающий, так не похож на других, кого он встречал раньше, и он отнёсся к Эду с добротой, от которой сердце болит, и подарил ему немного надежды. Когда Эд был рядом с ним, он чувствовал, будто он с кем-то, кого знал всю жизнь, и кто знал его, и любил несмотря ни на что. И Стид объективно был очень привлекательным. Идеальные золотые кудри, фигура, лицо, будто написанное художником восемнадцатого века на шедевре из музея… так что, ну и что с того, что гормоны Эда разыгрываются вблизи такого мужчины? Он же просто жалкий и слабый человек. К тому же, всё под контролем. Он спокоен. Он собран. Он… — А, вот и ты! Эд, я тебя везде искал! А я ждал тебя всю жизнь, прошептал тихий омерзительно влюблённый голосок в голове Эда. Эд прикрыл глаза. Блять. Может, это чуть больше, чем просто увлечение. — Олуванде, Джим, я слышал, что Французик со Шведом возвращаются; кажется, у нас новые мяукающие жильцы. Можете помочь? Джим с Олуванде обменялись взглядом, который был полон приязни, смеха и знания — о чём, впрочем, Эд не был уверен, и, кивнув Стиду, покинули комнату. — Итак, — сказал Стид с широкой улыбкой. — Кажется, вы с малышкой отлично поладили. — Да, — сказал Эд, и мог поклясться, что почувствовал буравящий взгляд собаки на плече ещё сильнее. — Не уверен, что смогу её отпустить, даже если попытаюсь. — Ну и чудесно, — сказал Стид. — Как раз этого мы и хотели. Имя придумал? Эд замолчал. Да, придумал. И в голове он его уже использовал. Но почему-то… произнести вслух было нервно. Одно дело, если он просто заберёт её домой, никогда больше не увидит Стида, и когда будет подзывать её, у него останутся только приятные воспоминания об этом особенном месте и этом особенном человеке. Но признаваться в этом человеку… Ну, ладно. Он же ёбаный Эдвард Тич. Он ёбаный Чёрная Борода. Он может дать имя ёбаной собаке. — Цинния, — сказал он. — Её зовут Цинния. — Цинния, — повторил Стид. Он звучал удивлённо, но приязненно. — Какое прекрасное имя. — Спасибо, — сказал Эд. — Я так чувствую. Стид кивнул. — Присоединишься ко мне распить чашечку перед сном? Можем обсудить детали. — Конечно, — сказал Эд. — Только ещё и пяти нет. Это вряд ли будет чашечка перед сном. — Что, правда? — Стид достал из брюк карманные часы. Эд никогда не видел, чтобы кто-то носил такие, но это же ёбаный Стид Боннет. — Ага. Полагаю, что день был таким эмоциональным, что он кажется длиннее, чем есть. Ну хорошо. Присоединишься распить чашечку перед ужином? — Конечно, — хмыкнул Эд. Стид провел их в еще одну гостиную, которую Эд никогда раньше не видел, где Корделия, Джеппетто и Дженкинс уже свернулись калачиками перед камином. Первое, что он заметил, это то, что потолок был выкрашен в нежно-розовый цвет, который заливал всю комнату теплым сиянием. Стид подошел к шкафчику в углу и достал бутылку. — Как насчёт вина? Вина. Сердце Эда непроизвольно сжалось — он почувствовал вину, вспомнив свою старую верную собаку. Черт возьми, он так увлёкся Циннией, что даже не успел полностью примирить свои воспоминания с реальностью происходящего. Как бы глупо это ни было, он не мог отделаться от чувства, что в некотором смысле предает Рыжую, заменив её на новую маленькую собаку. Он зарылся лицом в мех Циннии, сосредоточившись на том, как её короткие шерстинки щекочут те места его лица, что не покрыты бородой. Должно быть, выражение лица Эда что-то выдало, потому что Стид немедленно извинился. — Прости, Эд. Кажется, я ляпнул что-то лишнее. Эд покачал головой. — Нет, всё в порядке. Просто на меня нахлынуло. Всё в порядке. — Я понимаю, — кивнул Стид. Он наполнил вином два бокала, протянул один Эду, и они вдвоём сели на диванчик у камина. — Знаешь, я думаю, что Рыжая была бы рада узнать, что ты сможешь полюбить другую собаку. Горячие слёзы появились в уголках глаз Эда. Цинния, свернувшись на его коленях, начала мягко похрапывать, блаженно не замечая его драматичности. — Я знаю, — сказал он. — Я просто так хотел бы сказать ей, что я её не… — он прижал рёбра ладоней к бровям. — Ты её не замещаешь, — мягко сказал Стид. — Наши сердца это мышцы. Они становятся сильнее, когда их используешь. Рыжая всегда будет с тобой. Она в твоём сердцебиении. Всякий раз, когда чувствуешь, как бьётся твоё сердце, это напоминание о её любви. А теперь Цинния к ней присоединяется, и с её помощью твоё сердце станет ещё сильнее. Я думаю, Рыжая очень обрадовалась, если бы узнала, что её любимый человек счастлив. Эд был не уверен, как это произошло, но его голова оказалась на плече Стида, и он плакал, а Стид гладил его по волосам и тихо что-то шептал — Эд не мог разобрать слов, это была какая-то утешительная ерунда. Это не было горем, это было облегчением, воспоминанием о всех, кого он любил, кого он потерял, и о тех, кто ещё придёт в его жизнь. Стид был прав. Рыжая появилась в худшую ночь его жизни. Она вернула его с края пропасти, принесла ему покой, когда ничто другое не могло этого сделать. Без неё Эд вряд ли смог бы пережить этот кошмар. И вот теперь он был по другую сторону — немного поседевший, немного усталый, но все еще стоящий на ногах — и в его жизнь вошла Цинния. Он не думал, что это совпадение, что она появилась как раз тогда, когда он впервые за много лет начал чувствовать надежду на будущее. Эд громко шмыгнул носом, и Стид протянул ему носовой платок. — Прости, — пробормотал Эд, пытаясь незаметно высморкаться. — Всё в порядке, — сказал Стид. Он утешающе гладил Эда по спине, и от этого движения он практически растаял. — Я уверен, что это было тебе необходимо. — Спасибо, — кивнул Эд. Он панически напряг свой мозг, пытаясь найти новую тему для разговора, чтобы понизить эмоциональное напряжение в этой комнате. — Я смотрю, Джим и Олуванде близки, да? Они, кажется, без слов могут разговаривать друг с другом. Стид рассмеялся. — Джим так точно. Насколько я помню, за весь первый год, что они тут были, Джим сказали примерно три слова. Олуванде за двоих говорил. Но да, они с детства друг друга знают. Несколько лет назад они оказались в довольно трудных обстоятельствах, и это их ещё сильнее сблизило. — Трудные обстоятельства? Какие… — Я стараюсь не совать нос не в свое дело, — чопорно ответил Стид. — Конечно, нет, — сказал Эд. — Но вот что следует заметить, — продолжил Стид. — Когда у тебя есть кто-то, кто знает тебя всю жизнь, и проходит с тобой через твои самые худшие дни. Должен признаться, я немного завидую. У меня такого человека нет. Эд удивлённо взглянул на него. — Правда? Ты похож на человека, который был самым популярным парнем в школе. Стид рассмеялся. — Вот вообще нет. Я был тем, в кого популярные парни кидались разными вещами. Возможно, поэтому я предпочитаю животных. Они всегда ко мне относились с безусловной добротой и принятием. — Поэтому ты и открыл это место? — спросил Эд. — Хм, думаю, да, — ответил Стид. — Вряд ли я думал об этом в тот самый момент, но подсознательно — очевидно, что так. Тогда я просто знал, что должен что-то делать, и это ощущалось правильным. — Он наклонился и почесал Корделию за ушами. — К счастью, со мной была эта старушка. У Эда был ещё примерно миллион вопросов — как он нашёл это место, как он пришёл к выводу, что должен заняться чем-то новым, откуда он приехал, там ли ещё все эти мудаки, и не набить ли Эду им ебальники за то, что они осмелились обидеть кого-то настолько невероятного как Стид — но пока он пытался выбрать какой вопрос задать первым, чтобы это звучало небрежно, а не любопытно, Стид задал вопрос первым. — А что насчёт тебя? Был ли у тебя в жизни такой человек? Тот, кто всегда на твоей стороне, даже в худшие времена? Эд моментально подумал об Иззи, но так на него злился, что не хотел про него говорить. Еще более досадным было то, что он знал, что Стид уже не особо жаловал Иззи, и был уверен, что тот окажется достаточно проницательным, чтобы почувствовать, что что-то не так. И, несмотря на то, что Иззи вел себя как гребаный придурок, Эд все еще чувствовал к нему некоторую лояльность, из-за чего ему не хотелось подвергать его еще большей язвительности со стороны Стида, даже если это было вполне заслуженно. Чертовски мерзко. Но у него был другой ответ. — Да, что-то вроде, — сказал он. — Мы больше не общаемся, но одно время… были только я и Джек. — Джек, — повторил Стид. — Милое имя. — Наверное, — сказал Эд и отпил вина из позабытого бокала. — Встретил его, когда мой милый старый папочка выгнал меня из дома, когда мне было шестнадцать. Глаза Стида расширились. — Выгнал тебя? Почему? Эд пожал плечами. — А ему и не нужна причина. Он мечтал от меня избавиться с того дня, как мне пуповину перерезали. Может, ещё и до этого. В шестнадцать лет это было несколько более социально приемлемо. — О, Эд, — мягко сказал Стид. — В любом случае, — продолжил Эд, не желая чувствовать ни малейших оттенков жалости. — Я пробыл один недели две-три. Деньги закончились, я питался объедками, которые находил на улице. Было довольно дерьмово. Встретил пару ребят, которые меня вроде как пожалели. Сказали, что видели, что я живу на улице, и что у них есть работа для меня. Но оказалось, что я и был той работой. — Что ты имеешь в виду? — нахмурился Стид. — Они пытались заманить меня в какой-нибудь глухой переулок, чтобы ограбить. Многого бы не добились, но, возможно, они думали, что со всем моим природным обаянием и харизмой я был более успешен в попрошайничестве, чем на самом деле. — Эд! — Да, сказал он. — В любом случае, Джек увидел их, сумел отвлечь их внимание и быстро вытащить меня оттуда. Позже он сказал мне, что наблюдал за мной довольно долго с тех пор, как я остался один. На тот момент он уже некоторое время жил так, и знал все тонкости жизни на улице, и, по-видимому, эти двое были известны тем, что проделывали этот трюк с новичками. Своего рода посвящение, я полагаю. Мне повезло, что он был там. Он спас мне жизнь в тот день и в течение многих дней после этого. — Вау, — сказал Стид. — Это должно было создать крепкую связь между вами. — Да, сказал Эд. — Он взял меня под крыло. Научил меня всему, что сам знал о выживании в мире, где у тебя есть только харизма и храбрость. — Ну что ж, я рад, что вы нашли друг друга, — сказал Стид. — Было бы плохо, если бы тебе пришлось пройти через всё это одному. Но после всего этого, вы не общаетесь? — Не особо, — сказал Эд. — Пошли разными путями. Последнее, что я слышал, что он всё ещё путешествует по миру. Никогда не любил засиживаться на одном месте, этот Джек. — Может, ваши пути вновь пересекутся однажды, — кивнул Стид. — Ну да, может быть, — сказал Эд. Честно говоря, ему было все равно, увидит ли он когда-нибудь Джека снова, учитывая, что в последний раз, когда они виделись, Джек приписывал себе авторство песен, написанных Эдом, и пытался использовать это «доказательство», чтобы убедить Иззи выгнать его из их новообразованной группы. На самом деле, это не должно было оказаться сюрпризом для Эда. В той истории, что он рассказал Стиду, он упустил тот момент, что он с первого дня знал, что Джек использует его, что он искал союзника на улицах, увидел возможность и ухватился за нее. Эд не возражал; ему самому нужен был союзник, поэтому он им воспользовался. Это было не столько трогательно, сколько вопрос выживания. Но ему не стоило рассказывать об этом Стиду. Пусть он насладится историей о дружбе, изменившей его жизнь, но, в конечном счете, продлившуюся не всю жизнь. Ему не нужно было знать, что Джек был из тех, кто может как выебать тебя, так и наебать тебя. Не таким, как Стид. Или, технически, предположил он, он надеялся, что Стид не такой. Эд глотнул ещё вина и взглянул на собеседника. Может быть, это всё был свет огня, и отражение на потолке, и вино, и разговор — так совпало. Но когда он посмотрел на Стида, он увидел мужчину постарше — с очками для чтения, и седыми волосами, и множеством морщинок на лице. Он увидел этого человека — более старую версию Стида — который протягивает ему руку и улыбается той улыбкой, какую сберёг только для него. Улыбку, с какой делятся тайнами и обещаниями, горделивым шёпотом и щепоткой ностальгии. Улыбка, какую дарят тому, кто одновременно твой друг и возлюбленный, кто знает тебя так же хорошо, как ты сам знаешь себя, кто часть твоей истории и твоего будущего. Посмотри, через что мы прошли, чтобы добиться этого, любимый. Мы заслужили наше счастье, правда? И каким-то образом Эд услышал, как вдалеке лениво бренчит гитара, и это звучит как мелодия для Стида, над которой он начал работать прошлой ночью. В ней сочетались покой колыбельной и мощь боевого гимна. Эд никогда не чувствовал себя настолько любимым или настолько дома. — Эд? Он моргнул. Стид смотрел на него с той же мягкой, понимающей улыбкой, которая могла бы поставить Эда на колени, но чары были разрушены. Он был просто Стидом, добрым хозяином причудливого приюта для животных. И Эд уезжал через два дня. — Эд, с тобой все в порядке? Эд боролся со слезами, которые снова грозили пролиться из его глаз, а также с необъяснимым чувством глубокой утраты, разрастающимся в его груди. Он улыбнулся. — Да, — сказал он. — Я в порядке.