Междумирье

Друзья, знакомые, семья, случайные прохожие — все эти люди заполоняют чужие жизни, становятся их частями, крепкими и неотъемлемыми. Человек не может жить без социума, так уж предопределено, однако всего этого многообразия слишком мало, когда речь заходит о понимании. Да, друзья, настоящие и верные, априори принимают человека таким, какой он есть. Не зря дружбе посвящают песни и стихи, однако эта связь хоть и крепка, но все же не та, какой можно залечить душевные раны и принять за островок тишины. Возлюбленные — вот кто по-настоящему дороги, ради них мы готовы жертвовать жизнью и устраивать войны. Сколько всего свершилось из-за любви, будь она трагичной или счастливой. Сады Семирамиды, Тадж-Махал, девять повозок с миллионами разных цветов для Маргариты де Севр, отказ от целой Англии ради одной единственной девушки — все эти безумные постройки были воздвигнуты ради любви, и каждый поступок совершён во имя влюбленного сердца. Джеспер понимал всех тех, кто познал самое чистое чувство из существующих, он разделял их боль от невозможности прожить всю жизнь от и до с тем, кому готов подарить вселенную. Фахи смотрел на светлое личико Уайлена, а внутри медленно тонула жизнь, уже не смея даже бороться. Будь она хоть кучкой пепла — все равно Джеспер не изменит своей любви к солнечному ангелочку. События прошлого Их история началась, когда Уайлену исполнилось четырнадцать. Угловатый, худощавый мальчишка вечно бесил Джеспера, который хотел присматривать за какой-нибудь красоткой или крутым байкером, чтобы прочувствовать все прелести жизни, но никак не за школьником с большущими голубыми глазами. Хоть Ван Эк и обладал несметным богатством, Джесперу на это было наплевать, хотелось поскорее избавится от мелкого, поэтому он делал все, чтобы его перевели. Нет, Фахи не ненавидел Уайлена, не желал ему смерти и прочих ужасов, он просто хотел другого человека в подопечные. В какой-то степени юный Ван Эк даже симпатизировал демону, так как тот не доставлял проблем. — Ты демон или размазня, которая не может потерпеть неприятности бессмертия? — причитала Нина, наблюдая, как Уайлен решает примеры из очередного громадного учебника по физике для старших классов. Парнишка не видел своих божественно-демонических хранителей, поэтому бубнил под нос незамысловатую песенку и болтал ногами. — Я тот, кто не хочет возиться с этим чудиком. Он никуда не ходит, ни с кем не общается, как я должен склонять его к гадостям? — пояснил Джеспер, но отчего-то взгляд сам собой возвращался к парню. А потом случился отец Уайлена. Ян Ван Эк — Дьявол во плоти, издевающийся над своим сыном самыми изощренными способами. Казалось, вместо его души — обугленный кусок дерева, а в голове черти водят хоровод. Джесперу хватило одного «представления», где мужчина вывихнул руку своему сыну, чтобы холод пробрал до костей, а в памяти навсегда отпечатался немой крик Уайлена и застывшие в глазах слезы. Фахи по новому взглянул на парнишку. Вместо трясущихся рук он видел поломанные пальцы, вместо тихого неуверенного голоса — страх сказать что-то не то. У демона заболело давно остановившееся сердце, и он принял Уайлена в свой круг близких людей. Друг из парнишки вышел забавный, Джеспер любил подшучивать над ним, водить в разные места, показывать закаты и рассветы, видеть восхищенного Уайлена, старающегося запомнить каждый миг, проведённый на свободе. Это казалось глотком свежего воздуха в бесконечных годах демонического существования. — Эй, отдай! — Уайлен прыгал, чтобы достать из рук Джеспера последний пончик, но демон был слишком высоким для него. — Неа, — забавлялся Джеспер, глядя на танцующие лучи в рыжих волосах. Погода этой осенью удивляла — целыми днями солнце, температура не ниже нуля, а кое-где ещё щебетали птицы. Так и живым можно себя почувствовать. — Ребят, смотрите, у нашего принца появился раб, — какой-то парень, проходящий мимо проулка, где дурачились Джеспер и Уайлен, ткнул в них пальцем, а потом разразился громким хохотом. К нему присоединились друзья, поочередно дразня Ван Эка, отчего тот опускал голову все ниже, а ноги его заметно задрожали. Джеспер знал этих ребят, точнее кучку смердящих гнилью тараканов. Внутри забурлила ненависть. Он часто испытывал злость, раздражение, но никогда ещё не было чувства сильнее и коварнее, чем это. Его тело превратилось в вулкан, горящий, трескающийся и сотрясающийся. — Вы ничего не попутали? — прокашлявшись, подал полный ненависти голос Джеспер. Он старался выглядеть спокойным, но контроль с каждой секундой ускользал все дальше, вглубь сознания. — А разве твой хозяин давал право говорить? — и вновь смешки, противные голоса врезались в демона, и Джеспер не мог представить, каково сейчас Уайлену, который подсознательно начал защищать тело от возможных ударов. Фахи понял, что имели в виду хулиганы — его цвет кожи и положение Ван Эка. Мерзко, хотя Джеспер должен бы поддерживать подобное поведение, но не мог. Вся демоническая сущность взбунтовалась против решения Фахи, но парень все равно положил руку на плечо Уайлена, ловя его полный страха взгляд, чтобы прогнать хулиганов. Пусть ищут себе другую жертву, но не его бедного мальчика, страдающего с детства даже дома. — Мы друзья, и вы сейчас же провалите отсюда, — Джеспер не заметил и толики понимания в глазах хулиганов, поэтому решил слегка нарушить одно из правил Междумирья и показать свою животную сущность. Не всю, иначе бы негодяев удар хватил, но так, чтобы им стало страшно, а напугать кучку трусов, возомнивших себя королями города, проще простого. Карие глаза сверкнули ярко-желтым, лишь на мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы парни напротив притихли. Их главарь отступил на полшага назад, заставляя остальных замолчать вскинутой вверх рукой. — Мы п-пойдем, — сказал тот, ретируясь с улицы. Джеспер с удовольствием отметил испуганные глаза хулиганов, их бегающие в страхе зрачки. Возможно, они подумали, что за Уайленом пришли из самого Ада, и не захотели оказаться рядом. Пусть так, это недалеко от правды. Тогда-то, после полного благодарности взгляда и долгих объятий, Джеспер понял, что влюбился. Это больше не дружба, уж точно не в том понимании, в каком должна быть, ведь друзья не краснеют от комплиментов, не сидят на лавочке, привалившись к друг другу, боясь пошевелиться. Все те долгие взгляды на парнишку, пока тот идёт на учёбу, случайные касания, отзывающиеся приятным покалыванием на кончиках пальцев, невольные улыбки от звонкого смеха. Фахи не помнил, любил ли он при жизни, но сейчас однозначно познал это странное, но волнующее чувство. Оно было гораздо приятнее дружбы, однако его нельзя было показывать, как принято у обычных смертных — поцелуи, милые прозвища и букеты на четырнадцатое февраля под запретом. Но это не отменяло того, что при виде Уайлена повсюду взрываются фейерверки, и тысячи бабочек вылетают из травы, красивым облаком растворяясь в небе. — Я влюбился, — огорошил новостью Джеспер своих друзей — Инеж, Каза и Нину, когда они все вместе проводили свободные часы в общей гостиной. Никого больше не было, то редкое время, когда остальные заняты на Земле или проверяют документы со жнецами смерти. — Я же говорила, с тебя желание, Инеж, — Нина с победой улыбкой похлопала подругу по плечу. — В следующий раз послушаю Каза, — Инеж не выглядела огорченной, но день её явно стал чуточку хуже. — Вот почему нельзя было держаться правил, Джеспер? — Погодите, вы что, спорили на мои чувства к Уайлену? — Фахи выпрямился, сидя на диване и обращая все свое внимание на друзей. Он то думал, что тщательно скрывает свой маленький секрет похождений к Ван Эку в физической оболочке. — Слишком палишься, — после этой фразы Нина получила подушкой в лицо. И кто после такого скажет, что смерть — это умиротворение и отдых от пережитых человеческих испытаний, пожалуй — никто. События настоящего Судьба поистине злодейка, потому что отняла у Джеспера то, что он наконец полюбил — его бессмертную жизнь. Всего год он пробыл на седьмом небе от счастья, вечно витая в розовых облаках, и теперь всему настал конец. Джеспер чувствовал, как внутри все трещит, ломается, отделяется друг от друга, и это было невыносимо больно. Парень хотел кричать. — Джес… — голос Уайлена дрожит, его руки аккуратно касаются кожи Фахи, поглаживают щеки, лоб, губы — все, что видит. И ради этого ангелочка Джеспер не пустит ни одну слезу. — Это почти не больно, — ложь, первая за долгое время. — Не уходи, — Уайлен плачет, он так смешно хлюпает носом, и Джеспер улыбается. Такой милый и такой непостижимый. Фахи заполучил любовь красивого ангела, этого вполне достаточно, чтобы бессмертная жизнь обрела тысячи красок вместо светло-серых оттенков Междумирья. Может, именно в этом и был замысел Судьбы — показать Джесперу то прекрасное, что может быть, научить демона любить в назидание остальным? Никто никогда не узнает. — Я буду ждать тебя на той стороне, — улыбка полна боли, но это лучшее, что может сделать Джеспер, пока постепенно обращается в прах. Боль стала невыносимой, демон стиснул зубы, чтобы не заорать, наблюдая, как кричит Уайлен. Ангелу в тысячи раз больнее, ему придется существовать без единственного человека, который разглядел в нем не мешок с деньгами, а израненную душу, нуждающуюся в целебной мази от глубоких ран. Джеспер стал для него другом, самым лучшим за всю жизнь, а потом подарил всего себя в качестве парня. Так не хочется видеть слезы Ван Эка. — Не плачь, — Джеспер собрал последние силы и потянулся к Уайлену, оставляя на мокрых губах поцелуй. Фахи уже не чувствовал ног, он видел огромную дыру в животе, которая расползалась все дальше, забирая у Уайлена любимого. И отчего-то Джесперу стало так легко, вмиг вся боль ушла. Этот порыв, как дуновение ветра, и демон заключил в объятия содрогающееся тело. — Я люблю тебя, — и Джеспер исчез навсегда, завершив последнюю ступень демонического существования.