***
Всё, что произошло в зале, будто оказалось необычайным сновидением. Капитан вновь стала строгой и деловитой, и юноша едва поспевал за нею, пока они шли по коридору. Стены были здесь обшиты сплошной полосой бамбуковых панелей в рост самого Кадзухи: дальше, до самого потолка, стена была белой и ровной. Они остановились у большой массивной двери. В замке тут же хрустнул ключ: Кадзуха даже не заметил, откуда Бэй Доу достала связку. — Пойдёшь обратно — сверни направо, там тебя встретят!.. Меня до утра не беспокоить, — добавила она, закрывая дверь перед самым его носом. Впрочем, Кадзухе удалось заметить, как в руке у Бэй Доу невесть откуда взялась бутылка мондштадтского сухого вина. «Всё же не ром», — мелькнуло в голове, прежде чем взор упёрся в узоры на деревянной двери. Откровенно говоря, Кадзуху беспокоило, что Бэй Доу много пьёт. Ей же всё было нипочём; хотя, кажется, с тех пор как в команде «Алькора» появился чуткий, но мужественный самурай, порожних бочонков в капитанской каюте стало поменьше. Во всяком случае, сам он это точно заметил.***
Гостя действительно встретили со сдержанным радушием и предложили замысловатое блюдо из морепродуктов. В отличие от хозяйки, Кадзухе отчего-то спать не хотелось, хотя для него без труда нашли бы уютную комнатку. Он удовлетворился небольшим обедом и слегка подремал на мягком диване, обитом шелковистой материей с изображением рыб. Для юноши из знатной, но обедневшей семьи — уж не говоря о том, какую жизнь он вёл в последние годы — даже местная нехитрая обстановка граничила с роскошью.***
Под вечер разнылись суставы на правой кисти, пережившей ожог, а это с высочайшей вероятностью предвещало ненастье; но голова, как ни странно, оставалась ясной, а в просветах тёмных сердитых облаков мелькала луна. Соблазнённый столь редким сочетанием погодных явлений, Кадзуха решил всё-таки побродить в окрестностях гавани Ли Юэ. Эти края ронин-странник запомнил очень хорошо ещё при первом посещении столицы. Многое здесь было совсем не таким, как на островах Инадзумы, и оттого само врезалось в память; но иные места Каэдэхара запоминал специально, в надежде однажды вернуться и ещё лучше изучить их. Конечно же, перед выходом пришлось уведомить слуг — вдруг Бэй Доу проснётся раньше, чем вольный ветер принесёт странника обратно? «Сколько же должно было произойти, — думал он, когда над скалами уже накрапывал дождь, а луна, казалось, спряталась за хмурыми облаками на веки вечные, — чтобы я всё-таки смог вернуться!» Несмотря на непогоду, вдалеке виднелось бледно-синее сияние над вершиной горы Ёго. Над архипелагом Гуюнь — уже гораздо ближе — остановилось грозовое облако, вокруг которого то и дело сверкали разряды. Юноша замер: там, по обыкновению, сейчас находились корабли флота Южного Креста. Хотя Кадзуха и предупреждал команду о возможных капризах погоды, но на душе было неспокойно за товарищей. — Ладно, — выдохнул он. — Без меня же как-то раньше справлялись… Дождь усилился; но поднялся и ветер. Кадзуха чувствовал себя совсем маленьким и незаметным в этом пустынном пространстве, где было место лишь скалам и поросшим жёсткой травой всхолмьям… впрочем, краем сознания он знал, что стоит лишь обернуться — и он увидит мерцающие огни города и порта, а также вновь отстроенный Нефритовый дворец, что нависал над ближайшей горой, будто прихотливо выкованная из бронзы сахарница. Ох и хлопот же с ним было!.. Каэдэхаре, наряду со всем флотом, в своё время пришлось изрядно потрудиться в поисках уцелевших сокровищ, что остались под водой после того, как туда — по распоряжению госпожи Воли Небес, ради спасения всей страны — канул первый дворец. Словом, одиночеством и бесприютностью здесь даже не пахло, в отличие от пустынных берегов Татарасуны, где, к тому же, приходилось прятаться от кайраги и бродяг, а позднее — и от войск комиссии Тэнрё. В груди поднималась волна особых чувств, называемых вдохновением — Каэдэхара не спутал бы его ни с чем иным. Пока оно не спешило оформляться в строчки и даже сгущаться в отдельные неясные образы; но глубоко внутри уже зрели плоды наблюдений. Оглянувшись вокруг в очередной раз, Каэдэхара заметил несколько стеклянных колокольчиков на пологой скале с уступами. Будь она отвесной — это дало бы хоть какое-то основание отказаться от полубезумной романтической затеи; но тут Кадзуха, согласно собственному кодексу чести, никакого оправдания не имел. Первый цветок будто сам дался в руки, обрызгав тыльную сторону ладони тяжёлыми каплями. Фиолетовый венчик заколыхался, освобождённый от их немалого веса. Кадзуха взял стебель в правую руку и поднялся на следующий уступ — за следующим цветком. Дальше, как и полагается, было всë труднее. Пару раз он чуть не соскользнул с мокрой скалы: лишь элементальная сила ветра помогла маленькому самураю не упасть. Но вот и третий цветок оказался в его руке. «Пора», — выдохнул Кадзуха про себя и стал спускаться, осторожно сжимая букет в кулаке. Стояла глубокая ночь, и полная луна, что повисла теперь прямо над городом, притягивала взор — а ей невозможно было противиться.