Истории любви 2

Ирука живет достаточно долго, чтобы рассуждать о подобном, да и кто бы его осудил, если это чистая правда? Во-первых, люди в большинстве своем глупые, во-вторых, они жадные до денег, следовательно люди не более, чем мелкие ничтожные букашки. Они возводили замки и стены, думая, что это их защитит, а сами дрожат по ночам, глядя в темноту. Они убивают друг друга тысячами в бессмысленных войнах, и так продолжается из века в век, из тысячелетие в тысячелетие. Когда-нибудь они изничтожат сами себя, но Ирука не может предугадывать будущее — это было не его заботой, а других. Охотник, что выкупил его, дал ему имя, как одной из своей собак. Какое у него было имя до этого, Ирука не помнит, но точно знает, что оно было древнее, как сам мир. Пусть человек зовет его, как хочет, он был абсолютно равнодушен к этому. Большую часть времени Ирука проводил в сновидениях, в своем истинном мире, где он мог делать, что угодно — там его власть была велика. Он копил силы, которые безусловно были ему необходимы — в крови кипела ненависть, и все внутри в него взвывало к мести и разрушению. Именно для этого он был создан. Он служил абсолютному злу — смысл его служения был не в убийствах, и не в приношениях, но в распространении воли своего повелителя. Подобно тому, как сеешь зерна, которые после дадут всходы, так и он сеял семена чернее ночи в человеческих душах. Охотник привел его к себе домой — он весь был пропахшим ненавистным Ируке запахом. В подвальных помещениях ему было намного комфортнее, и он не покидал его в течение всего времени, что находился в доме. Охотника звали Какаши — он, надо признать, был не глуп и силен. Ируке не нужно было разговаривать с ним, что бы чувствовать это — он знал о Какаши все. И его о судьбе, о его умершей семье, о его прошлом, о его нынешнем. Единственное, чего он не знал, это его будущего. Охотник был одинок и, как и все люди, имел свои пороки. Несмотря на его сопротивление Ирука смог подобраться к нему близко, насколько это можно, когда набрался достаточно сил. Какаши во многом помог ему в этом — Ируке достаточно было удерживать его около себя какое-то время, чтобы напитаться его энергии, но и этого было мало. В сущности своей Ирука, будучи суккубом, был одним сгустком похоти и пороков. Он не испытывал стыда, делая вещи, которые люди называют греховными. Медленно, но верно он постепенно переманил Какаши на свою сторону — глубоко внутри Какаши был таким же. Но люди отчего-то бегают от самих себя и молятся небесам, прося прощения сами не зная, за что. Какаши не молился, и это стало его ошибкой. Ирука шептал ему об этом в его снах. Пробраться в них было сложно, благодаря выстроенным защитам, но не невозможно. Когда это произошло в первый раз, Какаши был готов убить его, и почти сделал это — Ирука сам приглашающе подставил шею под заговоренный клинок, смотря ему в глаза. Смерть ему была нестрашна, а Какаши уже был в его руках. Какаши не убил его, но Ирука знал, что он в смятении, и в его душе идет борьба — достаточно было лишь немного подтолкнуть его к краю. Какаши не спускался к нему несколько дней, но Ирука сам приходил к нему каждую ночь. Он давно изголодался, и вся его демоническая сущность требовала овладеть человеком и взять то, что ему было нужно. Где бы Какаши не находился, в своей спальне ли, на охоте ли, Ирука всегда приходил к нему. Первое время Какаши пытался вырваться из оков сна, но постепенно сдался. Ирука знал, как ему было тяжело жить на этой земле, и ему захотелось прекратить его мучения. Проявлять благородство было ему несвойственно, но Какаши был тем из немногих, кто заинтересовал его. Ирука видел множество людей и, смотря на Какаши, признавал, что любой другой на его месте давно сломался бы. Но Какаши продержался достаточно долго, и Ируке было интересно, что держит его в этом мире. Возможно, то же самое, что заставляет людей продолжать жить и цепляться за жизнь, несмотря на всю ее тяжесть и бессмысленность. Это свойственно всем живым существам — стремиться выжить и бояться смерти. Ирука же не чувствовал ни того, ни другого. Он спрашивал Какаши об этом во снах, но не получал ответа. Тот лишь иногда просил его прекратить между бессвязными стонами, но Ирука накрывал его губы своими, и Какаши снова замолкал. Когда тот злился, он мог вымещать свою злость на Ируке — того это забавляло, но он не пытался сопротивляться этому, а лишь хохотал. Какаши мог душить его, мог бить, Ирука знал, как тот хочет убить его, но не может. Ирука мог услаждать его всю ночь, доводя его до предела своих возможностей. Он считал, что Какаши должен быть благодарен ему за то, что он дарит неземное наслаждение, какое Какаши еще не испытывал никогда до этого. Ирука лишил его невинности — несмотря на всю кровь на своих руках, Какаши никогда не вступал ни с кем в половую связь. Ирука находил это забавным и очень возбуждающим. Он был тем, кто дал ощутить Какаши какого это — любить. Тот сам признался ему однажды в этом, но в этом не было нужды — Ирука и так знал это. Испытывал ли он что-то к этому человеку? Возможно, хотя это казалось бессмысленным. Проходили недели, месяцы, Какаши продолжал бездействовать. Он стал реже выходить из дома и больше времени проводить в постели — со стороны могло казаться, что он захворал, но физически он был абсолютно здоров. Болела у него не тело, а душа, словно раскрылись его давние внутренние раны. Ему часто хотелось спать — он был не в состоянии порой даже встать с постели. Жизнь, казавшаяся ему и до этого бессмысленной, стала еще больше утомлять его. Он больше не ходил на охоту, и на него стали косо смотреть — Какаши знал, в чем его подозревали, но не знал, можно ли считать это предательством. Мысли, беспрестанно вертящиеся в голове, не давали ему сосредоточиться и вызывали головную боль. Ирука нашептывал ему по ночам, что ему пора покинуть этот мир и отправится за ним в иной, где он будет всегда счастлив, как и в своих снах. Какаши отвечал, что не хочет умирать, на что Ирука гладил его и говорил, что так будет лучше для всех. Разве Какаши не хочет остаться с ним навсегда? В этом мире это невозможно, но туда, куда отведет его Ирука — да. В один из дней это случилось — Какаши однажды просто не проснулся. Он просто хотел быть счастливым.