Истории любви 2

Пустая постель. Снова. Ирука тяжело вздохнул и провел машинально рукой по той части кровати, где должен был быть тот, о ком он не хотел бы думать, но этот кто-то, казалось, сам решал, когда ему занимать все его мысли. Сколько раз Ирука просыпался утром вот так, один, в остывшей постели? Иногда Какаши даже и не оставался на ночь. Уходил прежде, чем Ирука мог опомниться. Он успевал сказать только ему в спину «увидимся», не зная, что сказать ещё, и Какаши коротко кивал и был таков. Только дверью разве что не хлопал. Растворялся из его квартиры бесшумно — что ж, на то он и АНБУ. Ируке это ужас как надоело. Каждый раз после такого он чувствовал себя мало того, что брошенным, так ещё и использованным, непривлекательным, неинтересным, некрасивым и вообще… Да вообще каким угодно, тем, кто потенциально не может привлечь кого-то настолько, чтобы остаться на ночь после секса и не сбегать после. Конечно, Копирующий не был «кем-то», и он требовал особого к себе отношения, и по званию, и по статусу, и просто потому. Может, дело было в этом? Не хотел просто якшаться с Ирукой, который и в подметки ему не годился, но при этом исправно встречался с ним. Ирука чувствовал себя осликом, перед которым маячит морковка, что манит его, и он тщетно пытается достать её. А на самом деле это всего лишь чья-то забава, и он сам себя дразнит это несчастной морковкой, но поделать с этим ничего не может. Тупой осел, вот кто он. Вздыхает по Копии, в точности, как осел, а тот и рад пользоваться этим. Ируке надоело. Пусть он и не самый привлекательный и весомый, чтобы тратить на него больше, чем одну неполную ночь, но это не значит, что об него можно вытирать ноги. Игнорирование со стороны Ируки Какаши заметил не сразу, и это можно понять, потому что виделись они редко — если повезёт, то раз в неделю. Какаши это устраивало, потому что если он будет видеть его лицо чаще, чем раз в семь дней, то он может привыкнуть к нему. К его взгляду, к его улыбке, линии шрама на загорелом лице. А этого никак нельзя было допустить. И все равно, что образ Ируки и так остался отпечатанным, казалось, на сетчатке его глаза, и шаринган тут не причём. Когда Какаши появился очередным вечером на пороге у его дома, Ирука, медленнее, чем обычно, открыл ему дверь. Окинул его взглядом и сложил руки на груди, опершись о дверной косяк. Он был в домашней одежде и с распущенными, слегка растрепанными волосами. Красиво. — Привет, — сказал Какаши. — Привет, — отозвался Ирука. Повисла секундная пауза. — Можно войти? — Какаши так и остался стоять за порогом. — Ну, проходи. Ирука отодвинулся в сторону, приглашая войти. Он вёл себя не так, как это было в предыдущие встречи, и Какаши знал, что рано или поздно это случится. Ему нужно было уйти, развернуться и уйти, сразу же, как только Ирука открыл дверь и посмотрел таким взглядом, который был у него сейчас. Недоверчивым. Усталым. Разочарованным. Какаши разулся и прошел в квартиру. — Ты голоден? — Ирука прошёл на кухню, собираясь поставить чайник. — Нет, — ответил коротко Какаши, хотя в животе тихо заурчало от ароматов, витавших на кухне от приготовленного ужина. На столе он заметил початую бутылку и стопку. Ирука все же поставил чайник. — Выпить хочешь? — он проследил за взглядом незваного гостя и уселся за стол. — Ты один тут? — несуразно задал вопрос Какаши, хотя и так было очевидно, что Ирука был здесь один. И пил тоже один. — Так точно, — подтвердил тот. Конечно, не было ничего странного в том, что взрослый человек решил выпить пару стопок вечером, после тяжёлого трудового дня. Но Какаши знал, что Ирука так не делает, а если и делает, то это хреново. Он подхватил бутылку и отставил её в сторону. Ирука проследил за его действиями и слегка удивлённо посмотрел на него. Какаши уселся за стол напротив. — Хочешь сразу в постель? — поинтересовался Ирука, интерпретировав это по-своему. — Нет, я… — Какаши замялся. А что он? Ирука выжидающе смотрел на него. На плите пронзительно засвистел чайник, и он подскочил, чтобы выключить его и снять с конфорки. Молчание длилось ещё несколько секунд. — Эй, — позвал вдруг его Ирука и обернулся к нему, облокотившись о кухонный гарнитур. Его голос звучал так громко в тиши квартиры. — Что между нами? — Нами? — повторил Какаши. Было странно слышать это «мы». Оно рождает странно чувство, словно он не один. — Нами. Мной и тобой, — Ирука пытливо уставился на него. Какаши снова встретился с ним взглядом, но Ирука отвел взгляд в сторону окна, где уже стемнело. — Я устал, Какаши. Если ты пришёл ко мне снова, чтобы потом просто уйти, то я против. В желудке что-то перевернулось. — Я не хочу уходить, — сказал Какаши. — Тогда зачем ты это делаешь? — задал самый логичный вопрос из всех возможных в данном случае Ирука, вопрос, который Какаши не хотел задавать сам себе. Но он знал на него ответ. Сначала ты привыкаешь к его голосу. Потом его образ стоит перед твоими глазами, когда ты закрываешь глаза. Потом ты думаешь о нем каждую свободную минуту, отсчитывая секунды, когда увидишься с ним снова и сможель прикоснуться, взять за руку. Глаза в глаза, вы счастливы, а в груди так тепло и спокойно, словно в ней разлита патока. И теперь это твоё самое слабое место в броне, которую ты выстраивал годамм, твоё благословение и твоё проклятие. А когда его не станет, а это обязательно случится с везением Какаши, ибо это начертано судьбой, в груди появится огромная дыра, словно из него сердце вырвали и раздавили. Это случалось слишком много раз, чтобы Какаши мог забыть. — Ты не хочешь быть со мной? — задал ещё один вопрос Ирука. Нет же. Наоборот, если бы я мог, я бы остался с тобой. Но я вечно в пути. Какаши мог только мотнуть головой вместо ответа. — Ты хочешь быть со мной? Молчание. Робкий кивок. — Тогда почему ты не можешь остаться? Я могу. Но выйдет ли из этого хоть что-то? Закономерность моей судьбы смехотворна. С другой стороны, если он уйдёт сейчас, то потеряет Ируку ещё быстрее, когда он только его обрёл. У него остаётся лишь робкая надежда, которая всегда умирает последней. — Я могу, — пробормотал Какаши, когда Ирука уже собирался выйти из кухни, не дождавшись ответа. Он замер, услышав слова Какаши за спиной. — Не уходи. Ирука не уйдёт.