А если стал порочен целый свет,
Ты был тому единственной причиной.
Et si totus mundus corruptus est,
Tu sola causa est.
«Божественная комедия»
Данте Алигьери
2003 год. Океанский шторм за окном, потоки воды бьют в хрупкое с виду стекло. БАМ, Бом, бам, бо-о-ум. Гермиона Джин Грейнджер дала согласие на замужество. Гарри, семейство Уизли… все невероятно счастливы. Ах, какая вы пара. Ах, какие вы замечательные. Сейчас, вспоминая события двухмесячной давности, у нее заскребло в груди. Похоже один неаккуратно сброшенный камень запустил настоящий камнепад. Все волшебное сообщество избрало золотое трио талисманами на матче под названием «Новый Дивный Мир». От старухи-сквиббихи Фигг до Министра Магии Британии, – каждый счел своим долгом поздравить и порадоваться. Неравнодушная братия завалила подарками весь дом. Рон машинально рассовывал их по углам, чтобы те не мешались под ногами. Рон все делал по инерции. Жил, принимал решения, и последствия последних тоже. Пьяная вечеринка в доме Поттера закончилась постелью. Раздрай Грейнджер дошел до того, что она не совсем поняла, в какой момент был утерян контроль и алкопати переместилось в горизонтальную плоскость. А потом, ох это потом. Счастье окружающих за то, что «наконец-то вы одумались, дураки такие». Или слова Гарри, — Я так счастлив за вас. И Джиннино «Вы чудесная пара», и в том же духе и те же смыслы. Поздравления от четы Уизли, и «назначим помолвку на август!». Пипец… приплыли. При-плы-ли. Газетные «советы да любови». Удивительно быстро их случайная связь стала сенсационной помолвкой. И снова, блять, поздравления. И сейчас она последний день Грейнджер. Сама не поняла как. Точнее, все она поняла, только план говно, и нихера не работает. Вроде умная, а дура дурой… и что бы не происходило в ее жизни: виноват обязательно Малфой. И даже в том, что она оказалась сначала в постели Роном, а потом помолвлена с ним. И вот почти замужем – тоже он виноват. Это все Драко. Она была им пропитана, насквозь. Малфой сидел под кожей. И свербел, и нарывал. Начиная с последнего года обучения. Всем было настолько похер, что студенты недовыпуска девяностовосьмого пользовались свободой. На них все чаще махали рукой. Их было мало. «Нас было мало…» В основном дети Пожирателей, кого не сумели вывезти из Британии. И пара идейных студентов типа Грейнджер, Финнигана и Макмиллана. И вот сейчас она сидела в кабинете Министерства и смотрела на ненастоящую бурю за ненастоящим окном. А в душе буря была реальной. Ощущение огромной ошибки… Бывает плохая игра с хорошей картой. Но в ее случае – и игра, и игрок… Просто, а что это за просто… Она не в силах сформулировать: что же именно просто. Просто нужно брать себя в руки и начинать жить нормальную жизнь. Создать семью в конце концов! Наверное, так. Леденящий ужас пробил неожиданно, как так-то… Замуж? Она реалистка! Ре-а-лист-ка!!! Замужество – не решение для Гермионы Грейнджер, хотя кто знает… Вот у Джинни сложилось все хорошо. Может и Гермионе именно этого и не хватает для счастья? Они с Роном столько лет друзья. Он рос в большой семье. Он точно будет заботливым мужем. Внимательным, любящим. У них много общего! Он никогда не обижал ее, в отличии от Малфоя. Рон всегда относился с уважением. Почти всегда.***
Он шел по коридору Министерства, направляясь в ее кабинет. Злость распирала. Надо же, все газеты пестрят помолвкой Уизела и его Грейнджер. Охереть! Шаг, шаг, «его Грейнджер»… Его, блять, Грейнджер! Не Вислого! Его! Вислый жениться задумал, на его, блять, Грейнджер. А ему теперь, что? Наблюдать? Нет, сейчас он поздравит ее, пожелает счастья в семейной жизни. И будет таков. Он, черт его дери, Малфой. Он не любовник грязнокровок. И вообще, делить женщину с кем бы то ни было – не в его правилах. Она свободная в своем выборе. И это был тот самый выбор. Хотя из чего выбирать-то? Замужество и семья против завидного статуса любовницы Лорда. Шаг, шаг, шаг… она хорошая девушка. Она заслуживает лучшей жизни, чем любовница. Притом тайная. Причем тайная любовница бывшего Пожирателя. Шаг, шаг… Вот он мудак. Нельзя мешать ей быть счастливой. Нужно найти в себе силы, пожелать ей всего наилучшего. И счастья. И всех благ, и чего там ещё желают. Ну а чего ты хотел? Какими были ваши отношения? Кем вы были друг другу? Никем. Нике-е-ем. Вы спали. И то, «спали» подразумевает сон. А сна вы не делили. Не было совместных завтраков. Прогулок под ручку. Ни-че-го. Шаг, шаг. Внутри стынет. Клубок змей в желудке. Нахуй. Назад. Что он ей скажет?! «Желаю счастья в личной жизни» или «поздравляю с отличным выбором»? Каким, блять, выбором? Свернуть Вислому шею. Вот отличный выбор. Нет, прийти сюда было глупо, он скомпрометирует себя. Еще хуже – ее. Нахер. Драко Малфой не принимает импульсивных решений. Даже в двадцать три.***
Свадьба, платье. Клятвы. Свою она писала тщательно, избавив ее от эпитетов вроде «навечно и до конца моих дней». Нет, она не имитировала счастье. Она в него верила. В семью, в общее будущее. Рон до опизденения мамин сынок. Не в быту. Нет. В мозгу. Его неизменная шарманка «надо посоветоваться с мамой», раздражала до скрипа зубов. Он советовался по любому поводу, и каждая фраза вроде: «а мама сказала, а у мамы так, мама думает…» будила в Гермионе соплохвоста. Мама, блять, думает, и похоже думает столько и тааак хорошо, что сыну думать совсем не обязательно! Медовый месяц фактически оказался неделей. Грейнджер, теперь уже мини-миссис Уизли вела очень важный проект и оставить службу дольше, чем на этот срок, не могла. Они поселились в маггловском районе, по соседству с Косым переулком, и жизнь потекла своим чередом.***
Сидя вечером в кабинете, миссис Уизли склонилась над пергаментом, конец которого свешивался со стола на добрых пару футов. Предупредив мужа, что задержится на работе, она писала и писала: отчеты, планы, результаты опытов. Спина ныла, поясница горела. Нужно размяться. Оставив пергамент сохнуть, она выбралась из-за стола. Хруст позвонков раздался треском. Привычная к тишине, она поежилась. Девять вечера, десятый час. Выйдя в коридор, прислушалась. Тишина. После пяти в Министерстве очень спокойно. После восьми тут будто склеп. Это место очень подходит под понятие преисподней. По Данте. Осталось определить свой круг. Вернувшись к работе, усмехнулась. Холодно. Похоже, что девятый. Поближе к Люциферу. Надо бы перечитать «Божественную комедию». Да у нее своя комедия, магическая, блять. Ведь мама думает, что женщинам вредно много работать. Не заводись, Гермиона. Тебе, к счастью насрать, что именно думает мама. А по поводу Данте, было бы неплохо почитать. Хоть и мама считает, что читать лучше всего поваренные книги. Все, блять! Завелась! И это только полгода семейной жизни! Да и вправду, ее место поближе к Люциферу. Дверь резко распахнулась и в кабинет вошел Он. Вошел и замер. От грохота распахнутой двери она беззвучно подскочила, а сердце, сделав кувырок через желудок, и не задержавшись надолго на месте, рухнуло в пятки от осознания гостя. Они не говорили уже девять месяцев. Поручения через секретарей, служебные сухие записки. Полное безразличие. Скорее мнимое с ее стороны, но ее это вполне устраивало. С глаз долой и дальше по сценарию. — Мисс Гре… Миссис Уизли. — из его рта это звучало почти больно. — М-мистер Малфой. — ну давай, начни заикаться. Самое время. — Не ожидал, вас здесь… в такое время. — Я вас не ожидала в любое время. Выровнялась, умница. Желваки на лице запрыгали. Не ожидала она. А он, что? Спал и видел… Ага. — Прошу прощения за вторжение. — он пытался вернуть разговор. Но с ней как с порохом и селитрой… нужно аккуратно. — Прощение принято, выметайтесь. — ты бы только знал, Малфой, что ей стоило сдержать слезы. В горле и носу защипало, от одного его присутствия в этом кабинете. Это выше ее сил. Выше, блять, всего. — Дверь за вашей спиной. — Грейнджер. — он прорычал ее бывшую фамилию. Удар в стол и чернильница, подпрыгнув, пала смертью храбрых на каменном полу. Он смял ее барьеры одним движением. Всю оборону. Перешагнул пропасть. Напугал своей злостью. Да так, что она осталась не в силах возразить. Безмолвная слеза скатилась по щеке, вторая. Кап, кап. На пергамент. Стопор. Нет, только не плачь. Он утирал большими пальцами влажные дорожки слез. — Не плачь. — шептал. Как будто не горели мосты между ними. Тихое не плачь. Тихое моя.