Обман,
который всем сердцам знаком,
Приносит вред и тем, кто доверяет,
И тем, кто не доверился ни в чём.
Deceptio,
cuivis cordi nota, et his qui confidunt et qui aliquid non credunt nocet.
«Божественная комедия»
Данте Алигьери
— Не плачь. — в горле пересохло. Она стоит напротив. Маленькая. Хрупкая. Вдох-выдох. Ее слезы на щеках, под его руками. В местах касания горит. Внутри черное пламя. Его ведет. Самоконтроль к черту. Простреливает в копчик. В паху болезненно сжимается. — Не плачь. — горячий выдох, у него просто крышу сносит. Бляяя. Почему она здесь? Почти ночью? Где ее ебаный муж? Куда Вислый смотрит, пока его женщина до ночи спину горбит. Его, Вислого, женщина? Уизела? Нахуй! — Моя. — он выдыхает это слово ей в ухо. Этот взгляд олений, блять, Грейнджер. Не смотри на меня так. Удар сердца, он пропал. Провалился в нее. Как в теплое море. Второй удар. Она так близко. Ее запах. Третий удар. Прогони меня, Гермиона… умоляю. Молчит, статуя. — Прогони меня. — рычит он. «Пожалуйста». Слезы одна за другой, щека, уголок губ, подбородок. Кап, кап. Кап. На пергамент. С таким шумом эти капли падают в почти противоестественной тишине. Звенящая, пугающая, ни единого звука, кроме дыхания. И настойчивых слез. Будто дементор за дверью. — Блять. — его барьеры к хуям. — Прогони меня… Она, коротко дернувшись, остается на месте. Это похоже все. Финал. ЗА-НА-ВЕС! У всегда сдержанного Лорда Малфоя падает забрало. Перед глазами все красное, – и ее лицо. Черт, он рехнется, если сейчас ее не поцелует. Он впивается в ее губы, чувствуя соленые слезы. Пьет ее боль. Дурак, баран. Как он хотел ее. Все это время он думал только о ней. Да она ему даже снилась. Магглы многое знают в житейской мудрости, вот одна из них. Что имеем – не храним. Она задыхается в его руках, мягкие ладошки скользят по шее. Вниз по плечам, вверх вдоль позвонков, рисуя узоры, затем царапнув затылок, зарывается пальцами в волосы. Ар. Утробный рык. Тонкая талия. Сжимает до боли. Синяки останутся. Ослабляет хватку. Сука! СУКА! Нельзя оставить на ней отметины. Ее, Салазар помоги смириться, муж, еще не дай Мерлин увидит. Дура. Грейнджер хотела сбежать от него замуж. Черт, Уизли прикасается к ней на правах супруга, а он, Малфой, теперь переживает, как бы на «своей женщине» не оставить ненароком след. Черт! Черт! Нет, она его, ни Вислый и никто другой не изменят этот факт. Бывшими бывают только супруги. Бывших любовников не бывает. Черт. В штанах уже больно. Стянуло аж из-под коленей. Она впивается поцелуем в шею. От ее мягких, влажных губ по телу расходятся волны электричества. Сознание уплывает. Она – «его», его крошка Ми. Он по-хозяйски шарит руками по ее телу. Такому желанному, необходимому, знакомому до боли. Тонкая фигура, мягкая кожа, покатые плечи. Маленькие пальчики, он целует ее руки, замечая лишнюю деталь. Кольцо на тонком пальце. Муж. Все. Все, блять! «Я не железный» — Я не железный. — Грубо. Зло. Вслух. Всхлип, шажок назад, будто боится. Стой, точка невозврата пройдена несколько мгновений назад. Твоим поцелуем, твоим. Миссис Уизли. Этот сарафан коричневый. Всегда бесил. Слишком безликий. Драко перехватывает ее под горло ладонью, прижимает к себе затылком. Волосы ее, еле слышный запах духов. Гермиона всегда пахнет охеренно. Чем-то родным. Каждый вздох просто разрывает легкие. Блять, господи, как же он ее хочет. — Зря ты не ушла домой. У Грейнджер как язык отнялся. Ни слова. Просто поддается его ласкам. Малфой не выдерживает, зарывается носом в кудри. Дышит ею. Прижимает Гермиону спиной к себе. — Моя. — пошлый шепот посреди ночного Министерства. Всхлип, ну не плачь. Блять, не надо. Ни единого слова от нее. Он чувствует своим телом ее дрожь. Острые лопатки впиваются в грудь. Как кот трется эрекцией о ее поясницу. Он хочет. Все его существо хочет ее. Это иррациональное, не поддающееся объяснению. Он – Лорд Малфой. Не хуй в стакане. Лорд, который плывет от запаха грязнокровки. Он, которому насрать, кто ее родители и откуда в этой девушке магия. Он, знающий каждый шрам на ее теле. Она, целовавшая каждый его шрам. Блять. Освободив шею от волос, как вампир впивается в пульсирующую вену. «Ах». Обморочный вздох. Она сейчас упадет. Рукой нащупав ворот, проникает под рубашку. Чувства на шесть тысяч вольт, напряжение с минимальным сопротивлением. Сжимает грудь, с каждым движением ладони стреляет в яйца. Он не остановится. Даже если она будет кричать. Не кричит. Закинула голову ему на плечо. При уменьшении сопротивления цепи, сила тока возрастает при постоянном напряжении. Маггловская физика. Блять. Сила тока. Толкается бедрами в ее поясницу. Нагибает над столом. И между ними эта физика сейчас. Задрав сарафан, проводит пальцами по влажно-прилипшему белью. Сквозь мокрую ткань он чувствует силу ее желания. Она хочет не меньше его. Хочет, боится. Он тоже хочет. Как наркозависимый. Ею-зависимый. И ни страха в нем, ни сомнений. Еще одна известная дисциплина, Химия. И тут тоже все между ними. Коктейль из нервов, удержания. Девять месяцев он как голодный суккуб трахался со всеми, до кого доставал. Немалый список. Учитывая его возможности. Все не то. Не те. Она другое, идеальная. Под него. Двумя пальцами. В нее. Ай, бля. Он щас себе в штаны кончит. Как пятикурсник. Нет, не упустит. Вдруг это в последний раз. Ему как воздух нужно ее попробовать. Облизал пальцы, сука, вкусная. Не могу. Секунды, пока он скидывал брюки показались вечностью. Ее побелевшие пальцы. Бледные пауки-ладони. Сжались на краю стола. Стянув ее белье, носом зарылся в нее. Весь бы, блять, внутрь проскользнул. Стон. Долгий. Член дергается. Вытер мокрые губы о ее ягодицу. Нагнувшись над ней, поцеловал. Шея, ушко. Выпрямился. Под руками – талия, бедра, кожа как шелк. Почему Уизелу?! Почему, блять, она может принадлежать какому-то уебку. Пристроив головку ко входу, замер. Не кончить бы сразу. Толчок. Взрыв. Ее снесло. Стон, долгий. Тягучий. Боль и удовольствие, взаимозаменяемые реакции. Химия. Магглы знают толк в науках. Бляяяять. До упора, и назад. Второй толчок – злость. Его чернючая злость на нее. За то, что другой к ней прикасался. Возможно этим утром прикасался. Его ведет, что там, его несет. Вся сжалась, закричала. Бешеная пульсация, оргазм спустя минуту. Ахуеть. Это же как она хотела. Дает ей минуту вернуться, знает, что мало. Похуй, не может он себя держать, не сейчас. Бешеный ритм. Он трахает миссис Уизли прямо на рабочем месте. В мрачном тихом кабинете. Тяжелый стол едет вперед по дюйму после каждого толчка. Крик и тихое мычание. Еще-еще-еще. Сука, как хорошо. Так хорошо, что не может быть правдой. Тело гудит, его самого трясти начинает. На месте, где его бедра ударяются в нее, покраснела кожа. Скулит от удовольствия, скулит и течет. Вислый наверняка так не умеет. Наверняка под ним она так не скулит. Нет, не скулит. Даже мысль такую допускать нельзя! Бред! Если допустить это, он ее убьет. Просто убьет. Столько злости в нем, вперемешку с желанием. Влажные стоны. — Отпусти себя. — шепчет, наматывая ее волосы на кулак. Оттягивая назад. Ей больно. Ему, сука, тоже! Им больно. Они больные. Вся кровь прилила к члену, слишком напряжен, сейчас лопнет. Сейчас он кончит, нет-нет, придержи гиппогрифов, Малфой. Аккуратно выскальзывает из нее. Утыкается потным лбом меж лопаток, дышит. Как носорог после забега. Она тоже дышит, шумно, томно. Блять. Вроде ослабла пружина, целуя ее в шею, поднял развернул лицом. — Смотри на меня, Ми. — вид у нее сумасшедший, растрепанный. Сексуальный, чертовски сексуальный. На подоконник, горшок с цветком на пол. Насрать. На подоконник с ненастоящим окном, за ним несуществующий дождь. — Смотри мне в глаза. — он и сам сумасшедший. Скинув рубашку, он стянул с нее этот чертов сарафан. Тонкая полоса по-косой через грудь, шрам от проклятия Долохова. Диафрагма вверх-вниз-вверх… Горячие тела в холодном Министерстве. От них как будто идет пар. В полутьме огни глаз. Как у кошки отражают нечеткий свет. Бликуют. — Смотри… — выдохнул он «на меня» уже мысленно. Подтянув будто ничего не весившую девушку на себя, вошел. Тесно, горячо. Крышесносно. Дождь, стоны-всхлипы. Рычание. Скулеж. Пошлые шлепки, чавкающие неприличные звуки. Кайф, сука. Наркотик. Он и она. И нихуя за этой дверью. Темнота. Ночь длинная, миссис Уизли.