(Не) банальная История Любви. His Sleeping Curse

      Ничего не получится. Эта мысль отчетливо прозвучала в голове Северуса Снейпа, когда он проснулся в очередной раз в чулане для метел, где он обосновался, чтобы во сне скоротать время до следующего урока. В комнату спускаться было слишком долго, а в кабинете он больше спать не решался. После того разговора с МакГонагалл и после того, как пятый курс весь урок наблюдал, как он спал – увольте.       И хотя им была выработана четкая стратегия приведения своего состояния в относительный порядок, у него не получалось ей следовать. Все сводилось к тому, что спать нужно было не больше десяти часов в сутки и только ночью. Днем бодрствовать и даже в обеденный и долгий перерыв не срываться и не пить снотворное зелье, чтобы снова вернуться в сон. И для нормализации состояния также он выписал себе несколько витаминных и общеукрепляющих трав.       Все это полетело в тартарары. Ну, кроме трав и зелий. Он щедро хлестал витаминные напитки, но когда речь заходила о том, чтобы не спать – он не доверял сам себе. Он мог резко выпить еще глоток общеукрепляющей травы, но потом вдруг обнаружить, что пьет снотворное… он шел на любые ухищрения, чтобы обмануть самого себя. И так как он хотел быть обманутым – у него все получилось.       Во сне обстоятельства не сильно менялись. У него получилось рассорить ее с учителем географии. И только сон знает, чего ему это стоило. На какие изощренные ухищрения он шел, чтобы выставить его в дурном свете.       Но это никак не помогло ему в налаживании с ней отношений.       – Домашнее задание: дочитать главы со второй по десятую. И подготовиться к сочинению. И… мисс Батлер задержитесь.       – Я что-то не то написала в сочинении? Последнее, кажется, было идеальным,– девушка подошла к его столу. Он смотрел, как остальные ученики не спеша покидают кабинет. Ему хотелось дать им всем пинка, чтобы они не копались, как первоклашки. Когда он преподавал зелья (это все отзывалось в нем так, будто было когда-то давным-давно, в какой-то другой жизни или даже чего не было вовсе) никто не позволял себе такой неспешности в его присутствии. Кабинет был пуст уже через две секунды, как он разрешал ученикам идти. – Профессор?       – Вы плохо выглядите.       – Это не имеет отношения к литературе. Поверьте, я плачу не о смерти…       – Я знаю про ваши отношения с учителем географии,– сказал он резко.       Девушка растерялась и опустилась на стул.       – Оу, и что? Вы с ним говорили?       – Вы понимаете, что он – профессор, а вы – ученица, и …       – Вы не учили этику? Лезть в чужие дела, по крайней мере, некрасиво.       – К галроку красоту! И приличия! Вы не…       – К галроку?! – она приподняла одну бровь. Отчего выражение ее лица стало одновременно угрожающим и загадочно-привлекательным. – Приличия? И может быть, пошлем туда же правила? Каким прекрасным был бы мир без правил. Ведь так?       – Я не понимаю.       – Это вы предложили послать подальше приличия. Я предлагаю пойти дальше, и отречься от правил. Готовы? – ее глаза лихорадочно блестели. Отчего она выглядела еще более привлекательно. – Извольте! Какого галрока вы каждый раз кидаетесь с башни, когда видите меня с ним?!       – Что?!       – Что – что? Зачем вы бросаетесь вниз с башни, когда видите. Меня. С. Ним? – по отдельности произнесла девушка и вопросительно на него уставилась, скрестив на груди руки.       – Это лишено логики. Если броситься с башни – то можно… несомненно! разобьешься насмерть. Второй раз уже не прыгнуть. Вы несете чушь, мисс Батлер.       – Это я-то несу чушь! Профессор! Это вы бросили реальный мир, ради вымышленного! Рассорили меня с учителем географии, думая, что я не замечу, что это вы делаете и не пойму для чего!       – Для чего же?       – Вас достало быть одному. Вы устали быть никому не нужной пешкой в чужих играх. Вы не живете, а существуете. Вы как половая тряпка, о которую все ноги вытирают. И вместо того, чтобы просто перестать ею быть, стряхнуть с себя всю грязь, мусор и ненужных людей – вы бежите от этого сюда… Прячетесь от реальности. И выдумываете свою историю? С семи до одиннадцати в пятницу. Мечтаете о жизни, какой она могла быть. Вы жалкий, ничтожный человек! В вас ни смелости ни грамма, ни самоуважения! Не возражайте! Не кричите, что я не права! Вы знаете, что я права! Вы похоронили себя вместе с вашей рыжеволосой дурой. Но она умерла героем, а вы как были, так и остаетесь трусом! Ни-что-жест-во! Вы даже во сне ничего не можете сделать! У вас смелости не хватило даже, чтобы пригласить меня на свидание! Поссорили и любуетесь!       – Перестань! Прекрати!       – А то что? Прыгнете с башни?! Вы делали это слишком много раз, и ничего не поменялось!        «Или поменялось все?»       Северус Снейп не понимает, откуда раздался этот голос. Он беспомощно озирается по сторонам. Он боится. Она права. Во всем права.       И так мучительно не хочется, чтобы это было так. Сбежать из реальности в сон. Провалиться в воображаемый мир, лишь бы – не жить в реальном?       Кто запретил ему жить в реальности? Что самое страшное может произойти, если он вдруг начнет жить? Над ним посмеются? Лили Поттер восстанет из могилы и посмотрит на него укоряюще? Он любил ее всю свою жизнь. Но что дала ему эта любовь?       Он слишком долго был пешкой. Был никем. Ничтожеством.       – Что скажете? – проговорила девушка уже спокойным голосом. – Пора проснуться.       – Но если я проснусь, я больше не увижу тебя.       – Как знать. Но проснуться стоит. Северус, – она окликнула его, когда он уже подошел к двери и взялся за ручку. – По-настоящему проснуться.       По высокой винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, он бежал на самую высокую башню. На этот раз там не было никого. Он оставил белокурую синеглазку внизу. И он знал, что больше в этот сон не вернется никогда.       Он посмотрел вниз. Он никогда прежде не смотрел вниз, когда собирался прыгать. Ему было незачем знать, что ждет его внизу, если он просто хотел проснуться.       А теперь он посмотрел. Прямо под этой башней росли ирландские розы. Они были оранжевыми с белой каймой. Как прекрасно на них должно быть смотрится кровь. Но как печально им быть смятыми его телом.       Дверь позади него открывается.       – Так и знал, что найду тебя здесь.       Учитель географии. Он пришел выяснять отношения. В этом сне с самого начала Северус Снейп не мог ничего решать, кроме как когда прыгать с этой башни и просыпаться. Что ж, значит пора уйти.       Но мужчина резко хватает его за руку.       – Не так быстро,– его глаза ухмыляются, его губы кривятся в усмешке. Его лицо все время было так странно знакомо. Но теперь…       Теперь Снейп видит. Это лицо Джеймса Поттера, которое он хотел забыть и оказывается даже смог вытравить из своей памяти. Но во сне оно явилось ему снова.       И снова все испортило.       И он просыпается…       Он с трудом переводил дыхание. Он перестал понимать, что бы то ни было. Что все это значило? И стоило ли вообще искать смысл в сновидениях? Даже если они были такие реальные? Даже если во сне он словно был живым? Разве он сейчас не живет? Не живой?       Почему это должен был быть Джеймс Поттер? Почему она сказала, что ему пора проснуться?       Северус закусил губы и попытался сосредоточиться. Но мысли предательски ускользали из головы. Он спал слишком долго. Опять сорвался. Опять не рассчитал дозу снотворного зелья и вместо запланированных десяти, проспал все пятнадцать часов.       Такими темпами его скоро уволят. Он уже давно не справляется со своей работой. Они варят какие-то примитивные зелья, и он не снижает баллы гриффиндорцам. Он не достает Поттера. Он ничего этого не делает.       Он вообще. Ничего. Не. Делает.       И внезапно Северус понял все.       Он встал с кровати и быстро оделся. Даже понимая, он не мог позволить себе потерять лицо. Или очередную маску.       Он вышел из комнаты и растерянно посмотрел по сторонам. Он не очень понимал, куда ему нужно идти. Все было как в тумане. Тогда он вспомнил про палочку и с удивлением посмотрел на нее. Он совсем отвык пользоваться ею.       «Замок закрыт для трансгрессии».       – Не сегодня. Сегодня ведь день открытых дверей.       Северус закрыл глаза и трансгрессировал.       «Ты сам это выдумал?»       – И выдумал неплохо.       Он очутился на высокой астрономической башне. Уже наступила зима. А он этого не заметил. Внизу все было белым-бело от свежего снега. Пахло морозным воздухом. Никаких ирландских цветов.       «А если ты ошибся?»       – Значит, мне будет больно.       Он перелез через ограждение, неуклюже путаясь в полах мантии, чуть не сорвавшись несколько раз, но удержался, словно в этом был смысл.       Посмотрел на дверь за собой, словно в последней надежде, что она сейчас откроет и кто-нибудь – хоть кто-нибудь – придет, чтобы его остановить.       Но никого не было.       И он отпустил руки… **       Профессор МакГонагалл перестала надеяться. Это все длилось уже слишком долго, и даже Дамблдор ничего не мог сделать.       – Вы понимаете, что если он не очнется, нам придется исключить Драко из школы?       Люциус покачал головой. Он и сам это понимал. И может быть, впервые за две недели он был готов это услышать, поэтому и пришел в больницу святого Мунго. К удивлению обнаружив у постели Северуса МакГонагалл.       – Но что я могу сделать?       – Не знаю,– поджала губы женщина. И вышла из палаты.       Малфой подошел к кровати ближе и посмотрел на Снейпа. Когда-то давным-давно, они считались друзьями. Снейп был готов сделать все, чего бы Люциус не попросил. Потерянный волчонок лишь на два года младше него.       – Послушай, Северус. В последний раз – очнись. Сделай это ради Драко. Он не заслужил быть исключенным из школы просто за то, что твоя голова оказалась не в том месте и не в то время.       – А лучше бы там оказалась моя голова, мистер Малфой?       Люциус и не заметил, когда в палату вошла девушка. Драко рассказал ему о ней. Грязнокровка. Еще хуже Грейнджер. Перевелась к ним из Америки только в этом году. Из-за нее все и случилось. Драко в нее швырнул котел с кипящим зельем. А попал в Снейпа. Слишком благородно для Пожирателя закрывать собой грязнокровок!       Люциус скривил губы в подобии снисходительной улыбки и поспешил уйти. Ссориться, да и просто разговаривать с ней, было ниже его достоинства.       Девушка убрала подвявшие цветы с прикроватной тумбы и поставила в вазу новые, которые принесла с собой. Задумчиво поводила палочкой возле вазы, очищая в ней воду.       – Профессор МакГонагалл не понимает, зачем я к вам прихожу. Она даже почти запретила мне. Почти – потому что сказала это, но не приказала. В крайнем случае, я могу все объяснить тем, что не понимаю ваш британский акцент. Вы из-за меня здесь. Вы меня спасли. Поэтому я прихожу к вам, чтобы вам не было одиноко… это странно, но за три недели, что я в вашей школе, я ни от кого не слышала о вас и единого доброго слова. Но человек не может быть никому не нужен. Кто-то должен проявить о вас участие. Если вы слышите меня, проснитесь. Пора проснуться, профессор!       Мужчина слабо пошевелился на кровати. И открыл глаза. Его взгляд с трудом сфокусировался на ее лице.       – Мисс Батлер? – пробормотал он. Удивленно. Нет, скорее шокировано. И машинально схватил ее за руку, словно желая убедиться, что она здесь – настоящая, а не плод его воображения.       – Я не имела чести вам представиться. Вы меня увидели в первый раз в кабинете, а через мгновение, вам прилетел по голове котелок с зельем… вы помните это?       – Нет, я помню только вас…