Всё, что я вижу - это красный свет.

Когда Сынмина, наконец, привезли на базу, это было совсем не похоже на то, что он ожидал. Он наполовину ожидал чего-то от «Крестного отца», например, какого-то особняка, или, может быть, какого-то переоборудованного склада в доках, или чего-то в этом роде. Он почти разочарован, когда они останавливаются перед обычным на вид многоквартирным домом. Чан, все еще хромающий из-за своих травм и отказывающийся от инвалидной коляски, хотя именно это рекомендовал Ким, ведет Сынмина в здание. Сынмин многое узнал о выдающемся лидере за последнюю неделю или около того, с тех пор как его технически привели в SKZ. Хотя Сынмин знал, что Чан был упрям из их видеозвонков, он пришел к выводу, что Чан ставит благополучие других выше себя. Так что, если Сынмин случайно упомянет, что Минхо собирается начать придерживаться того же графика сна, что и главарь, Чан будет ворчать и ныть, но неизбежно будет высыпаться более регулярно. Чан терпеть не может острую пищу и пойдет на неразумные меры ради австралийских закусок. Он теплый и добрый и искренне заботится о своих людях, но если кто-то переходит ему дорогу, становится очевидно, что он не просто так является лидером печально известной банды. Если Сынмину больше никогда не придется находиться рядом с разъяренным Чаном, это все равно будет слишком рано. И снова Сынмина поражает всепоглощающее чувство нормальности, которое само по себе странно. Чан просто кажется чуваком. Кто-то, кого Сынмин может иногда ругать, чтобы заставить слушать, кто-то, в присутствии кого Сынмину приходится сдерживать смех, чтобы Чан не думал, что ему следует продолжать рассказывать такие ужасные шутки. Но затем поступает звонок, и в существе Чана происходит физический сдвиг, и тогда Сынмину напоминают, что он не просто какой-то парень. Дверь в многоквартирный дом немедленно с жужжанием открывается перед ними, никакого звонка или стука не требуется. Вестибюль здания чистый. Нет причин, по которым Сынмин должен был ожидать иного, но бригада уборщиков, нанятая для уборки базы банды, не соответствует ментальному представлению Сынмина о задачах по содержанию банды. Вестибюль приятный. Светлый. Гостеприимный. На столиках рядом с лифтами стоят маргаритки в вазах. Грубоватый парень за стойкой регистрации кивает ему, произносит короткое «рад тебя видеть, босс», прежде чем вернуться к журналу, который он читал. У него на коленях пистолет, он ждет, готовый выстрелить, если понадобится. Чан нажимает кнопку вызова лифта, как будто это секретный код, чтобы он приехал быстрее. Он прислоняется к стене, прижимая руку к животу. — Устал? — невинно спрашивает Сынмин. Чан игриво смотрит на него. — Я в порядке. Просто болят места от всех движений, так как кто-то так долго держал меня в постели. — Ты гулял каждый день. — По коридору и обратно. — Нужно ли мне напоминать тебе, что в тебя стреляли семь раз? Ты почти истек кровью? — Не, я помню. Я был там. — Ты не смешной. — Звон лифта возвещает о прибытии. Чан ведет Сынмина вверх, вверх, на уровень пентхауса. Лифт открывается в небольшое фойе, где стоят еще два охранника. Они оба почтительно кланяются Чану и благодарно кивают Сынмину, прежде чем открыть двери. Пентхаус выходит в большую комнату, полную людей в разных состояниях движения и работы. Люди что-то обсуждают за одним из столов в дальнем углу, повсюду разбросаны открытые коробки с чем-то. Другая группа вытаскивает огромные коробки из того, что выглядит как другой набор лифтов. Посмотрев направо, Сынмин видит коридор, усеянный дверями. Некоторые двери открыты, свет струится в зал, люди разговаривают или кричат. Другие двери закрыты. Дверь в самом конце зала забита деревянными досками. Что совсем не пугает. Чан шагает вперед, хорошо скрывая свою боль, хотя Сынмин видит по напряженной линии его плеч, что ему больно. Он даже не проверяет, следует ли за ним Сынмин, и, честно говоря, Киму приходится, заикаясь, быстро продвигаться вперед, поскольку он отвлекается, оглядываясь по сторонам. Чан машет разным людям, приветствуя их всех улыбкой. В ответ к главарю относятся как к давно потерянному отцу, наконец вернувшемуся домой. Раздаются крики и приветствия, а иногда и рукопожатия. Также есть объятия, которые заставляют Сынмина временно забыть, что эти люди — члены банды, а он всего лишь студент-медик, когда он встает между ними, чтобы отвлечь их от излишней физиономии с лидером. Чан отшучивается, отпускает шутку о том, что и лай, и укус Сынмина плохие, поэтому им лучше прислушаться к его словам. Чан также пользуется возможностью представить его. — Это новый док, — снова и снова повторяет Чан. Каждый участник уважительно склоняет голову. Некоторые заходят так далеко, что говорят «добро пожаловать, док» или «спасибо, доктор», но Сынмину не назвали их имен. Его имени им тоже не назвали. — Что он здесь делает? — знакомый голос прорывается сквозь шум в пентхаусе, когда они подходят к столу, который стоит в центре всего. Все покрыто изысканной французской выпечкой, фруктами и чем-то похожим на домашние брауни. Выглядит так, словно сошло прямо из журнала «Дом и сады». Под каждой миской и коробкой даже есть настольная дорожка и салфетки, красиво разложенные. Сынмин задается вопросом, все ли банды такие, но он приходит к выводу, что он каким-то образом застрял с самой хаотичной двойственностью банды в стране. Это было бы просто его везением. Сынмин отрывает свой недоверчивый взгляд от гребаного стола с закусками, чтобы осмотреться, пока не видит разъяренного Хенджина, шагающего к ним. Он одет в свою обычную одежду: черные джинсы, черная рубашка, черная куртка, черные боевые книжки, но бледное лицо с мешками под ярко горящими глазами рисует картину, отличную от той, которую Сынмин привык видеть у Хенджина. Хенджин измотан. И разъярен. И, как ни странно, совсем не смотрит на Сынмина. — Не сейчас, Хенджин, — устало говорит Чан. В нем нет ни капли прежней энергии, которую он проявлял, приветствуя других людей. Сынмин закатывает глаза, когда Чан кренится в сторону, цепляясь за стол, как будто это единственное, что удерживает его в вертикальном положении. Вероятно, это единственное, что удерживает его в вертикальном положении. Сынмин пытался сказать ему, но нет. Чан — большой, плохой главарь банды, которому не нужно прислушиваться к советам врачей. Он справится; все в порядке. Сынмин берет со стола один из стульев на колесиках и мягко толкает на него Чана. То, что Сынмин способен сделать это без того, чтобы Чан не смог его остановить, говорит о многом. Чан немедленно начинает спорить, заходя так далеко, что опирается на стул, как будто собирается встать. Сынмин хлопает себя по носу и указывает на Чана. — Я достаточно видел тебя без рубашки. Снова разорви швы и страдай. — Чан дуется на Сынмина. В то время как на Кима это могло бы подействовать в первые дни, когда он помогал Чану справляться с тем, насколько жалким это делает его внешний вид, Сынмин слишком сыт по горло тем, что лидер слишком усердствует и не позволяет своему телу исцелиться. Теперь все, что делает этот взгляд, вызывает жгучее раздражение. — Знаешь, многим людям действительно понравилось бы увидеть меня без рубашки. — Только не я. Порви их. И. Страдай. — Почему он здесь? — перебивает Хенджин. В этот момент остальные в комнате наблюдают за ними. Те, кто был в комнатах дальше по коридору, высунули головы, чтобы посмотреть, что происходит. Те, кто склоняется над столами и ящиками, умолкают в своих разговорах, чтобы посмотреть и послушать. Кто бы мог подумать, что члены банды окажутся старыми сплетницами? Чан тяжело вздыхает, проводя рукой по лицу. — Тогда в мой кабинет. Сейчас, — Чан делает движение, чтобы снова встать, но Сынмин поворачивает стул, придвигаясь к нему сзади, чтобы подтолкнуть. — Веди, — Сынмин борется с желанием еще раз украдкой взглянуть на Хенджина. Прошло всего несколько недель, и хотя Минхо и Чан не держали его в курсе событий, связанных с бандой, Сынмин собрал достаточно информации, чтобы знать, что у SKZ все в порядке. Не здорово, но и не ужасно. Им приходится быть более осторожными, занимаясь своими обычными делами, и против них была пара других нападений, но ни одно из них не было таким ужасным, как с Чаном. Некто по имени Джисон пытался выследить, кем бы ни была эта враждебная сила, но, похоже, они находятся в ситуации, когда нужно сидеть тихо и выжидать. Так почему же Хенджин выглядит таким изможденным? Хенджин быстро идет по другому разветвляющемуся коридору. Во всех комнатах, разбросанных по пути, огромные окна от пола до потолка. Некоторые окна завалены картами или другими бумагами, в то время как на других стопками бумаг завалены все доступные поверхности. Хенджин ведет их все дальше и дальше по лабиринту коридоров, пока они не упираются в тупик. Он открывает дверь в угловой кабинет. Две стены полностью занимают окна, а в углу стоит массивный письменный стол, который оставляет достаточно места для стола с восемью стульями. Сынмин подкатывает Чана к его столу и помогает ему выбраться из импровизированного инвалидного кресла и сесть в то, что выглядит как гораздо более удобное офисное кресло. Это такое кресло, которое кричит о богатом генеральном директоре. Именно тогда Сынмин вспоминает, что, несмотря на то, что эта квартира выглядит так, будто Марта Стюарт часто бывает здесь, Чан является лидером одной из самых известных банд Сеула, так что идея о том, что он «богатый генеральный директор», на самом деле не так уж далека от истины. Как только Чан устраивается, Хенджин сразу же начинает игру. — Зачем ты привел его сюда? Он не только медик, от которого мы отказываемся, но и гражданское лицо. Его не должно быть здесь, его не должны здесь видеть! — Чан наклоняется, чтобы загрузить свой компьютер, слегка вздрагивая от громкого «бон», когда система запускается. — Медик, от которого мы постепенно отказываемся»? С каких это пор? — Чан на мгновение позволяет Хенджину подбирать слова, прежде чем прекратить его попытки. — Независимо от того, что ты думаешь, Сынмин согласился стать нашим постоянным врачом. — Нет, — Хенджин опирается на стол Чана, почти возвышаясь над ним. — Нет? — мягко спрашивает Чан, слегка опуская руки на стол перед собой. — Нет. Он не хочет быть замешанным в бандитизме. Ему было достаточно трудно помогать, когда мы были в затруднительном положении. Я поговорил с Ыну, и он готов переехать на базу на неопределенный срок, пока он нам нужен. — Чан изучает Хенджина. — Нет. — Чан! — Я не настолько доверяю Ыну, чтобы он все время был здесь. Или вообще когда-нибудь, на самом деле. — Но ты доверяешь Сынмину? — Да. — Он даже не хочет быть здесь! Он ненавидит банды! Он не хочет быть частью этого! — Почему бы вам не позволить ему самому принимать решения? — саркастически спрашивает Сынмин, прерывая то, что собирался сказать Чан. — Потому что ты не понимаешь, во что ввязываешься! — Хенджин взрывается, грудь вздымается, лицо краснеет. Сынмин усмехается над своей маленькой демонстрацией. — Я знаю достаточно, спасибо. — Нет, ты не понимаешь! Ты, наверное, не можешь понять, каково это — быть связанным с бандой, — Хенджин усмехается. — Заперт в своей башне из слоновой кости в медицинской школе. Ты, наверное, думаешь, что это захватывающе. Даже весело. Черт возьми, это хорошо оплачивается, может, стоит окунуться, верно? Получать зарплату врача, все еще будучи студентом. — Хенджин наклоняется ближе к Сынмину, заглядывая ему в лицо, в то время как Ким сжимает кулаки, скрипит зубами от чистой, неподдельной ярости, которая накапливается внутри него из-за снисходительности и принижения. — Здесь не только радуги и бабочки, детка. Мы продаем оружие и наркотики. Владеем борделями и казино. Люди умирают. Мы убиваем людей. Все страшилки — правда, принцесса. Ты бы не хотел пачкать руки, не так ли? — Сынмин машинально выбрасывает кулак вперед. Когда Хенджин сутулится, из его тела вырывается дыхание, он задыхается, Сынмин запускает пальцы в волосы на затылке, чтобы удержать Хенджина на месте. — Послушай сюда, малыш, — говорит Сынмин мягко, резко. — Не притворяйся, что знаешь меня или мою жизнь. Я знаю, чем занимаются банды. Я видел темную сторону того, что происходит, когда ты оказываешься не на той стороне. Люди умирают? Да. Я видел, как люди умирали, и ничего не мог с этим поделать. Но я также был тем, кто спас Минхо и Чана от смерти. Ты можешь подумать, что я никогда не видел суровой правды жизни, но ты ни хрена обо мне не знаешь, — Сынмин отталкивает Хенджина от себя. Хван, спотыкаясь, отступает на пару шагов назад и выпрямляется. Теперь, когда он снова дышит ровно, его глаза сверкают от гнева. — Ты не знаешь моих доводов, потому что не спрашивал, и честно? Это не твое гребаное дело. Я хочу быть здесь. Для Чана этого достаточно. Для вас этого должно быть достаточно. — Хенджин делает шаг вперед. — Сын- — Остановись, Хенджин. — Взгляд Сынмина устремлен на дверь. Чонин стоит там, скрестив руки на груди, выглядя совершенно не впечатленным ситуацией. — Просто остановись. Он сказал, что сделает это, значит, он сделает это. Ты не заставишь его передумать. Чонин улыбается своей пронзительной лисьей улыбкой. — Доверься мне в этом. — Хенджин хмурится и выходит из комнаты, по пути сталкиваясь плечом с Чонином. Ян закатывает глаза. Он заходит в офис и закрывает дверь. — Айэн, рад тебя видеть, — Чан широко улыбается, ямочки на щеках видны во всю. — Привет, босс, — Чонин слегка улыбается в сторону Чана, прежде чем повернуться к Сынмину, его улыбка теперь стерта с лица. Это ранит глубже, чем недели молчания между ними, и это о чем-то говорит. Никогда раньше в их жизни не было периода, когда они так долго молчали, и даже когда они ссорились, Сынмин всегда мог прочитать выражение лица Чонина. Эта пустая маска… Такое чувство, что смотришь на незнакомца в худшем свете. — Привет, Сынмин, — слова Чонина мягки. Охраняемый. Почти нерешительным. — Привет, Йени, — это прозвище слетает у него с языка. Наступает неловкая пауза, слишком долгое молчание. Такое чувство, что Сынмин так много хочет сказать Чонину. Рассказать ему, догнать, отругать, допросить в поисках ответов. Но пропасть между ними кажется слишком большой, чтобы ее можно было преодолеть. Сынмин слышит, как Чан роется в каких-то бумагах на своем столе, но Сынмин не сводит глаз с Чонина. Прошло пару недель с тех пор, как Чонин выбежал из кафе, а Ким отказался следовать за ним, но, похоже, время не было к нему благосклонно. Щеки немного более впалые, мешки немного более темные; кажется, что Чонин тоже обжегся с обоих концов свечи. Сынмин, вероятно, выглядит не лучше, учитывая, что он, по сути, был домашним врачом для самого упрямого пациента в мире, в то же время имея дело с приближающимися выпускными экзаменами за семестр. — Итак. Значит, ты остаешься? — слова звучат осторожно, но в его тоне скрывается неуверенный намек на надежду. — Кто-то должен уберечь тебя от неприятностей, — беззаботно говорит Сынмин. — Если это означает, что по пути придется подловить каких-нибудь мелочных гангстеров, то так тому и быть, — это очевидная оливковая ветвь, за которую, как надеется Сынмин, ухватятся. — Гангстеры-мелочны? — Чан задыхается от притворного возмущения. Лицо Чонина расплывается в улыбке. Это заставляет Сынмина рефлекторно улыбнуться. — Осторожнее, Мин. Так случилось, что я один из тех гангстеров. — Это быстро отрезвляет Сынмина. Он делает шаг ближе к Чонину и хватает его за плечи, нежно сжимая их. — Я знаю. — Это не отпущение грехов. Это не понимание. Но это принятие, и это лучшее, что может сделать Сынмин. Он не знает и не понимает точно, почему Чонин решил присоединиться, решил остаться, решил изменить ход своей жизни, чтобы продолжать работать с SKZ, но он принимает это решение. Сынмин будет поддерживать Чонина, как сможет, и, возможно, однажды Ян расскажет ему почему. В конце концов, Чонин сделал то же самое с Сынмином однажды, когда Ким решил, что либо медицинская школа, либо ничего. — Что ж, все это очень трогательно, но последние пару недель за моим плечом присматривал суровый врач, так что мне нужно наверстать упущенное. Чонин, не мог бы ты, пожалуйста, показать Сынмину, где он будет проводить больше времени, когда будет здесь с нами?

«»

Пока они идут, тишина становится удушающей. Это неловко, томительно, так, как они никогда не были друг с другом. Подспудное напряжение, почти начавшиеся разговоры, которые, кажется, говорят: «Я не знаю, как с тобой сейчас разговаривать». Поэтому они молчат. Единственный шум вокруг них исходит от глухого гула голосов в главном зале и шуршания их джинсов при ходьбе. Чонин ведет его по коридору к двери как раз перед тем, как можно попасть в главную комнату. Он открывает дверь и жестом приглашает Сынмина войти. Она приличных размеров, выложена плиткой, а противоположная стена полностью состоит из окон. — Это было сохранено до того момента, когда у нас появится врач на постоянной основе, так что, я думаю, это означает, что теперь это твой кабинет, — Чонин мягко ухмыляется. — Посмотри на себя, ты уже справляешься. У тебя появился собственный офис еще до того, как ты закончил медицинскую школу. Молодец. — Сынмин резко дышит через нос, но не клюет на приманку. Если Чонин хочет разрядить обстановку между ними, прекрасно, но этого не произойдет, пока они на базе банды. — Итак, я должен видеть, как все стоят, или мне взять один из тех стульев из кабинета Чана? — Хотя у Сынмина было время смириться с тем, что Бан Чан обычный человек, все еще кажется почти святотатством произносить его имя так неформально, в шутливом смысле. Как ему живется? — Нет, просто составь список того, что тебе понадобится, и отдай это Феликсу. Он сможет купить это для тебя. — Солнечные веснушки с маленькими теплыми руками: Феликс. Верно. — Итак, Феликс — богатый парень? — Чонин вздыхает и чешет в затылке. Застенчивая улыбка появляется на его лице. — Я так долго скрывал это от тебя, что это вошло у меня в привычку. Но, думаю, тебе нужно знать сейчас, да? — Это было бы полезно, чтобы я ненамеренно не выставил себя дураком перед кем-то важным и не получил пулю в лоб. — Чонин закатывает глаза. — Из того, что я слышал, ты намеренно ведешь себя как задница по отношению к большинству людей, с которыми ты уже встречался, и они пока в тебя не стреляли, — Чонин слегка посмеивается, прежде чем прийти в себя. — Они бы так не поступили в любом случае. Все знают, что ты спас Чана. И Минхо. И кажется, что Хенджин неравнодушен к тебе, — Чонин многозначительно шевелит бровями, глядя на Сынмина. Ким толкает младшего в плечо и отходит, чтобы посмотреть в окно. Отсюда открывается прекрасный вид на город, красивый горизонт, разбитый различными зданиями и небоскребами. Сынмин все еще может слышать шум и суету людей внизу, крошечных, как муравьи, когда они идут по своим делам, но это также достаточно высоко, чтобы видеть на многие мили вокруг. — Я не уверен в этом. Он уже пытается выгнать меня, — рассеянно говорит Сынмин, не обращая внимания на волну боли, которая поднимается при этой мысли. — Да, хорошо, — Чонин усмехается. — Я уверен, что это именно то, чего он хочет, и здесь вообще нет никаких скрытых мотивов. — Сынмин бросает свирепый взгляд через плечо на Чонина, заставляя его рассмеяться. — В любом случае, иерархия банды: наверху, очевидно, Чан. Однако прямо под ним Чанбин и Джисон. Джисон — человек с планом, в то время как Чанбин — тот, кто координирует огневую мощь для выполнения плана. Рюджин — помощница Джисона; Сумин — Чанбина. Ты пока понимаешь? — Сынмин поворачивается, прислоняется к окну, скрестив руки на груди. — Что значит быть их помощником? — Чонин наклоняет голову взад-вперед, обдумывая это. — Наполовину ассистент, наполовину дополнительные обязанности. Ты бы не послал посыльного за документами, важными для деловой сделки, если бы не мог добраться туда сам, понимаете? — Ладно, это справедливо. Сынмин просит Чонина продолжать. — Итак, после Джисона и Чанбина у нас есть Минхо, Хенджин, Феликс и, ну. Я, я полагаю, — Чонин опускает взгляд, когда его пальцы начинают теребить рукава. И вот так, Сынмин встречается с младшим в 11, в 14, в 20 лет, нервно рассказывает Киму, откуда у него синяки и порезы, рассказывает Сынмину, почему ему запретили ходить в магазин на углу, сообщает старшему, что он меняет специальность. Зрелище трогает сердце Кима, хотя последствия тяжело давят на его разум. — Что это значит? — Как много ты знаешь обо мне и SKZ? — Все, что сказал Феликс, это то, что ты начинал как посыльный на первом курсе колледжа и что ты прошел свой путь туда, где ты сейчас, — Сынмин ничего не может поделать с тем, как он выплевывает свой ответ, чувства, которые, как он думал, он держал под контролем, выплескиваются наружу. Чонин вздыхает. — Сынмин… — Ким обрывает Чонина резким покачиванием головы. — Нет, мы этим здесь не занимаемся. Просто. Факты. Расскажи мне факты. — Чонин изучает его мгновение, прежде чем кивнуть. — Отлично. Я начал продавать наркотики в конце первого семестра на первом курсе, чтобы получить достаточно денег на депозит за второй семестр и книги. Во время доставки я заметил, что некоторые вещи не сходятся. Наркотики либо пропадали, либо кто-то забирал часть наличных. Это никогда не было чем-то настолько большим, чтобы бросать вызов, но это было последовательно. — Что меня по-настоящему насторожило, так это то, что однажды мне сказали, что у меня не хватило денег. Я никогда не увлекался наркотиками и никогда бы не стал снимать с них деньги. Этого было достаточно, чтобы привлечь мое внимание и заметить тенденцию. Пропадало всегда одно и то же количество с довольно регулярными интервалами. Я рассказал об этом главе нашего округа, но он просто отмахнулся от меня. Никогда один и тот же курьер не отставал, поэтому это всегда списывали на человеческую ошибку или просчет. Кроме того, я был просто никем; что я мог знать о чем-либо? — Ну, однажды Феликс зашел проверить бухгалтерию. Я закончил свою доставку раньше, поэтому вернулся на склад, пока он все осматривал. Мы отправились в туалет, или сделать инвентаризацию, или взять что-то, я не помню, но это оставило меня наедине с Феликсом. Итак, я воспользовался возможностью рассказать ему, что я заметил. С таким же успехом можно, верно? Я был уверен, что что-то не так, но если глава округа не послушает, то, возможно, Феликс послушает. — И он сделал. Он выслушал, по-настоящему выслушал меня, и когда я закончил объяснять все, что видел, он развернул документы, которые просматривал, указал на места, которые выделил, спросил, об этом ли я говорил. Он поймал то же, что и я. Оказывается, глава округа спускался с вершины вместе с несколькими посыльными под ним. Мне повезло, что он не убил меня, когда я заговорил с ним об этом. Я до сих пор не знаю, почему он этого не сделал. — В ту ночь Феликс привел меня с собой на базу и дал полистать еще несколько страниц. Я думаю, это был своего рода тест. И, должно быть, я сдал экзамен, потому что вскоре я просматривал документы по другим районам, где торгуют наркотиками. Затем, спустя некоторое время, я просматривал отчеты о прибылях одного из наших казино. Я думаю, что изначально он готовил меня в качестве своего заместителя, но с ростом нашей территории, я думаю, теперь я вроде как его партнер. — И он уже обвел всех вокруг своего мизинца, — весело говорит Феликс из открытой двери. Румянец заливает щеки Чонина, заставляя Феликса ворковать. Сынмин криво улыбается. — Ему всегда удавалось это делать. Хотел бы я обладать этим навыком. — Феликс смеется. Он действительно как солнышко; даже несмотря на бас его голоса, его смех, кажется, наполняет комнату светом, немедленно снимая напряжение между Чонином и Сынмином. — Я не думаю, что у тебя самого все так уж плохо получается, кузен. — Чонин фыркает, и они обмениваются понимающими взглядами. — В любом случае, я должен украсть Яна на встречу. Я не знаю, упоминал ли Чонин об этом уже, но просто дай одному из нас знать, что тебе здесь нужно, и мы получим это как можно скорее. — Чонин и Сынмин изучают друг друга в течение минуты. В конце концов, Ким хлопает Чонина по плечу и слегка улыбается ему. Это не исправит всего. Черт возьми, это ничего не исправляет, но это знак того, что с ними все будет в порядке. Скоро. Скоро с ними все будет в порядке. Затем Феликс и Чонин выскальзывают, разговаривая о цифрах и продуктах, оставляя Сынмина одного. Он снова смотрит в окно. Солнце начинает садиться, по небу крадется индиго. Теперь Сынмин может видеть себя в отражении. Он улучает момент, чтобы взглянуть на себя, по-настоящему попытаться увидеть себя, но Ким выглядит так же, как и утром, когда он был готов. У него все та же стрижка, та же мягкая линия подбородка, те же нос и рот. Он по-прежнему носит мешковатые джинсы с дырками, которые выглядят модно, но на самом деле это из-за износа, и потертый свитер, заправленный спереди. Находясь здесь, делая это, кажется, что должны произойти более заметные изменения. Что-то кричащее «эй, я, по сути, член банды!» с большими неоновыми стрелками. Сынмин выдыхает, стекло перед ним запотевает. Это кажется не совсем реальным. Независимо от того, скольких членов банды он перевоспитал до этого момента, все равно не похоже, что Сынмин решил помочь банде. Такое ощущение, что он почти привязался к действительно неуклюжей компании друзей. Если не считать того, что однажды Хенджин угрожал ему пистолетом. Но это было несколько месяцев назад. Боже, это было всего два, может быть, два с половиной месяца назад. Это почему-то кажется намного короче и намного длиннее, чем это. Но Сынмин сделал свой выбор. Это то, где находится Чонин. Это то, что выбрал Чонин. Так вот где находится Ким, и это то, что Сынмин выбрал, чтобы уберечь Чонина от неприятностей. Ну, настолько, насколько он может; на самом деле, Сынмин знает, что лучшее, что он сможет сделать, это привести в порядок Чонина после того, как он покончит с неприятностями. Точно так же, как он делал всегда. Ким качает головой, пытаясь прояснить ее. Он снова обращает внимание на комнату и достает телефон, чтобы делать заметки. Ему нужно решить, как он хочет обустроить свой офис. Ха. Его офис. Сынмин ухмыляется про себя, уже набирая список основных вещей, которые ему определенно понадобятся. Он должен признать, что в этом действительно есть что-то хорошее.