Всё, что я вижу - это красный свет.

Когда Сынмин идет к автобусной остановке после занятий, холодок пробегает по его спине; осознание покалывает затылок. Он понадежнее прижимает своего посыльного к плечу и украдкой оглядывается по сторонам, стараясь, чтобы не было заметно, что он смотрит. В любой другой день Сынмин предположил бы, что взгляд, который он чувствует, принадлежит Хенджину, но вчера поздно вечером пришло сообщение, что Хенджин не заберет его сегодня из университета. Он сказал что-то о встрече с Чанбином и Минхо, чтобы обсудить ресурсы, полученные SKZ от банды Демонов. Честно говоря, Сынмин перестал читать слишком внимательно после того, как понял, что, вероятно, не увидит Хенджина сегодня. Шагая немного быстрее, Сынмин обращает внимание на отражающие поверхности вокруг себя, чтобы увидеть, может ли он заметить, что кто-то смотрит на него, или точно определить, откуда это исходит. Он старается проходить сквозь группы людей, следя за тем, чтобы его окружали другие пешеходы. В это время дня на улице должно быть достаточно людей, чтобы никто не попытался совершить что-либо насильственное. Сынмин качает головой, пытаясь подавить паранойю. Он врач SKZ. На войне врачам обычно вход воспрещен, и этот ход мыслей прослеживается в отношении банд из того, что сказал ему Минхо, когда он подписывал контракт. Честно говоря, это не похоже на то, что Сынмин снимается в каком-то фильме или что-то в этом роде. Ким тихо посмеивается при этой мысли. Рука в перчатке зажимает лицо Сынмина. Ткань прикрывает его рот и нос, сладкий запах притормаживает в носовых пазухах. Сладкий и головокружительный: хлороформ? Не желая рисковать, Сынмин задерживает дыхание и размахивает руками так сильно, как только может, надеясь застать человека, удерживающего его, врасплох. Он бьет локтем в живот человека, пытается наступить ему на ногу, но, к сожалению, кто бы это ни был, должно быть, намного больше и сильнее Сынмина, потому что они могут обхватить свободной рукой Кима за талию и начать тащить его назад. Поверх ткани Сынмин видит толпу людей, с которыми он пытался слиться, испуганно наблюдающих за происходящим, некоторые достают свои телефоны и снимают, некоторые отводят взгляд, убегая или уходя прочь. Все они ублюдки. Грудь Сынмина пронзает боль. Непреодолимое желание вдохнуть царапает заднюю стенку его горла, пульсирует под ребрами. Давление нарастает, давит, захлопывается за глазами. Сынмин бесполезно проводит рукой в кожаной перчатке по лицу, каблуки шаркают, не находя опоры, чтобы вонзиться в бетонный тротуар. Какая-то сила врезается в Сынмина и нападавшего слева, выбивая из него остатки дыхания, и все они падают на землю. Преимущество этого в том, что хватка нападающего ослабевает, поэтому Ким усиливает свое преимущество, отбрасываясь назад, откатываясь от человека и срывая ткань с его лица. Воздух Сеула никогда не казался таким чистым. Черные пятна пляшут перед глазами Сынмина, когда он глубоко дышит, но все звучит так, как будто Ким под водой. Требуется титаническое усилие, чтобы повернуть голову в сторону драки рядом с ним, но Сынмин каким-то образом справляется. Светлые волосы собраны в хвост, черная водолазка, пухлые губы растянуты в свирепом оскале, когда кулак снова и снова касается лица нападающего. Хенджин. Выражение чистой ярости на лице Хенджина должно было напугать Сынмина, но все, что он чувствует в этот момент, — это облегчение. Сынмин дышит чистым воздухом, пытаясь отдышаться и избавиться от какой-то гребаной химии, которая была на этой ткани. Ким слабо кашляет, сплевывая слизь на тротуар. Каким-то образом это получается достаточно громко, чтобы привлечь внимание Хенджина. Он смотрит на Сынмина, пробегая глазами по всему лицу, прежде чем снова повернуться к мужчине под ним. Мужчина, похоже, без сознания или, по крайней мере, близок к этому. Хенджин наносит последний удар в висок мужчине, прежде чем ослабить хватку на воротнике рубашки мужчины, позволяя ему бесцеремонно упасть на землю. Хенджин подходит к Сынмину, присаживается на корточки, чтобы дотянуться до его лица, обхватывает щеки Кима обеими руками. Странно, как руки, которые только что избили человека до полусмерти, могут быть такими нежными, когда дело доходит до обращения с Сынмином. Брови Хенджина нахмурены, губы поджаты, когда он разглядывает Сынмина. Он что-то говорит, но Ким не слышит из-за учащенного пульса, стучащего в ушах. Язык Сынмина кажется слишком большим для его рта, когда он пытается сказать это Хенджину. Судя по тому, как Хван приподнимает брови и хмурится еще сильнее, Сынмин, должно быть, не справился. Когда Ким моргает, гравитация теряет над ним власть. Твердая земля исчезла, ее заменили две неподатливые ленты, обмотанные под его спиной и в сгибе колен. Он прислоняется к чему-то твердому и теплому, и весь мир вращается вокруг него, так что Сынмину приходится закрыть глаза, пока его не стошнило. Его слегка толкают, пока он не усаживается на что-нибудь мягкое. Сынмин не открывает глаза, даже когда чувствует, как чья-то рука проводит по его челке. Руки исчезают, и когда Ким, наконец, открывает глаза, он один на переднем сиденье знакомой машины. Время идет неспокойно — ненадолго. Такое ощущение, что Сынмин дышит через желе; он знает, что делает глубокие вдохи, но все равно кажется, что у него что-то застряло в груди, не давая ему получать необходимый кислород. Отвлекаясь, Сынмин смотрит на красивую черную приборную панель. В центре красивая серебряная эмблема. Это, вероятно, опасно, если бы кто-то сидел здесь во время автокатастрофы. Сынмин пытается сделать еще более глубокий вдох и не может. Ватные шарики прилипают к его горлу и застревают в легких. Сынмин кашляет от них. Громкий хлопок багажника отвлекает Сынмина от его пристального взгляда и сосредоточенного дыхания. Оглядываясь вокруг, он замечает, что мир становится немного четче; все не расплывается, когда он двигает глазами, и тошнота, подкатывающая к животу, утихает. Водительская дверь открывается, и Хенджин проскальзывает на сиденье. На его лице брызги крови, а губа разбита с нижней левой стороны. Хенджин не должен выглядеть сексуально, Ким не должен хотеть поцеловать его в этот момент, но Хенджин такой, а Сынмин хочет. Сынмин хочет зализать порез, нанести ему несколько новых синяков возле рта, а затем вылизать Хенджина, завернуть его в одеяла и посмотреть с ним фильмы. Ладно, возможно, в голове Сынмина еще не до конца прояснилось. — Ты со мной, детка? — Сынмин будет винить все, что он вдохнул, в том, что он дрожит, когда Хенджин называет его деткой. — Теперь я тебя слышу, если ты это имеешь в виду, — кажется, что слова вырываются из горла Сынмина, когда он говорит, и это звучит ненамного лучше. — Как ты себя чувствуешь? — Сынмин выдыхает смешок. Губы Хенджина изгибаются в подобии улыбки, которая исчезает так же внезапно, как и появилась. — Я знаю, глупый вопрос, но мне нужно знать, как плохо ты себя чувствуешь. — Я в порядке, — хрипит Сынмин. Хенджин бросает на него недоверчивый взгляд. Ким пожимает плечами, сожалея об этом, когда мир сотрясается, и от этого движения его голову пронзает раскат боли. — У меня такое чувство, будто я за пять минут выкурил годовую норму сигарет. Больно дышать, и у меня болит голова, но я думаю, со мной все будет в порядке, когда все, что угодно, наладится в моем организме. Просто нужно побольше отдыха и жидкости. — Хенджин изучает его, пытаясь понять, говорит ли Сынмин правду или нет. В конце концов, он отворачивается, со вздохом поворачивая ключ, чтобы завести машину. — Ну, ты же доктор. Давай отвезем тебя домой. — Сынмин принимает ответственное решение держать глаза закрытыми всю поездку. Ни одному из них не принесло бы пользы, если бы Сынмина вырвало в машине; Хенджин ведет машину осторожнее, чем обычно. Он медленно и осторожно совершает повороты, нежно кладя руку на грудь Сынмина каждый раз, когда притормаживает, чтобы помешать ему двигаться как можно дольше. Ким ценит это, но он был бы признателен еще больше, если бы Хенджин просто оставлял свою руку там, вместо того, чтобы каждый раз убирать ее. Тепло приятно; ласковое прикосновение убеждает Сынмина, что с ним все в порядке. Во время поездки Хенджин звонит кому-то, говорит с ними настойчивым тоном, но Сынмин слишком отвлекается, чтобы слушать подробности. Его голова раскалывается, даже давление в груди уменьшается. Его лицо кажется распухшим, словно ему нужно высморкаться, но Сынмин знает, что даже если он попытается, ничего не выйдет, и это чувство все равно останется. Когда они, наконец, останавливаются, Сынмин смотрит затуманенными глазами на базу SKZ. Это не то, чего он ожидал, когда Хенджин сказал, что забирает Сынмина домой, но Ким не может сказать, что он точно разочарован. Хенджин быстро обходит машину и открывает дверь Сынмина, помогая ему выйти из машины. Закинув одну руку Сынмина себе на плечи, Хенджин берет на себя большую часть веса Сынмина, ведя его в здание. Как только они переступают порог, Хенджин огрызается на Граффа. — Достаньте эту мразь из моего багажника. Отведите его в подвал, — грубовато кивает, казалось бы, нисколько не обеспокоенный тем, что говорит. Графф, похоже, самый непринужденный из трех охранников на стойке регистрации. Лифт приезжает быстро, и Хенджин прислоняет Сынмина к стене. Прохладный металл приятно ощущается на раскрасневшемся лице. Он закрывает глаза, чтобы сосредоточиться на том, чтобы впитать как можно больше холода, оценить его вкус. Слишком скоро Хенджин снова берет на себя его вес и вытаскивает Сынмина из лифта. Чанбин ждет их. Он выходит вперед и обнимает Сынмина другой рукой за плечи, чтобы помочь им дойти до офиса Кима. Это немного перебор; Сынмин вполне способен ходить в этот момент. Его грудь немного расслабилась, и кажется, что он почти может сделать полный вдох. — Что случилось? — рычание Чанбина — это то, к чему Сынмин, вероятно, никогда не привыкнет. Даже после того, как однажды я увидел, как он мило ведет себя с Джисоном, трудно оказаться на стороне этой устрашающей силы. — Я не знаю. Когда я добрался туда, один из парней-Демонов закрывал лицо Сынмина тряпкой и пытался его куда-то оттащить? — Чанбин многозначительно толкает Сынмина. Боль расцветает в определенных точках его ребер. Похоже, ему нужно проверить грудь на наличие синяков от удара Хенджина. — В принципе, это все. Я шел к автобусной остановке, и чувак набросился на меня. — Двоим удается относительно легко затащить Сынмина в его кабинет и уложить на смотровой стол. Чанбин уходит, в то время как Хенджин поднимает перекладины на одной из сторон стола и удлиняет ножную часть, превращая ее во что-то вроде больничной койки. — Что тебе нужно? — спрашивает он, хватая подушки и одеяло для Кима. А Сынмин? Он не знает. Он не знает, что ему нужно. Здесь нет ни одного занятия или лекции о том, что делать, когда кто-то частично накачан наркотиками и его почти похитили. А если и было, Сынмин, должно быть, пропустил это. — Воды. Немного крекеров. Может быть, пакет со льдом? — Хенджин немедленно встает и роется в вещах Сынмина. Он берет один из пакетов со льдом, ломает его, прежде чем передать. Сынмин прижимает его к лицу, проводит по щекам и кладет за шею. Ким наблюдает, как Хенджин быстро выходит из комнаты. Он не закрывает дверь и быстро появляется снова, дыхание немного учащенное, как будто он выбегал в главную зону и обратно. Хенджин кладет пачку крекеров на соседний стол и открывает бутылку воды для него. Сынмин протягивает руку, чтобы взять бутылку, но Хенджин удерживает ее, баюкая голову Кима, и помогает ему выпить. Сынмин должен это ненавидеть. Он должен. Он тот, кто заботится о других людях; он делал это со своей матерью, он делал это с Чонином, и он делает это сейчас, став врачом. Сынмину никто и ни в чем не нужен. Он может сам о себе позаботиться. Он сам о себе заботился. Сынмин должен ненавидеть то, как Хенджин с ним нянчится. Но он этого не делает. Под нежными, успокаивающими руками Хенджина за его ребрами расцветает маленькая крупица собственнической радости. Что Хенджин здесь расставляет приоритеты перед Сынмином вместо того, чтобы пойти поговорить с Чаном, как, очевидно, собирался поступить Чанбин. Хенджин тянет бутылку обратно, и Сынмин качает головой, когда Хван безмолвно спрашивает, хочет ли он еще. Он затягивает крышку бутылки и мягко нажимает на плечи Сынмина, пока тот не ложится. Хенджин садится на край стола. — Я в порядке. Правда. Тебе не обязательно оставаться здесь и нянчиться со мной, — протест в лучшем случае половинчатый. Хенджин действительно не обязан этого делать, но Сынмин не стал бы отрицать, что ему бы понравилось, если бы он это сделал. Хенджин проводит пальцами по челке Сынмина, совсем как тогда, когда он впервые нашел Кима. — Я хочу нянчиться с тобой. Кроме того, если я не останусь рядом, ты снова начнешь работать и не дашь себе времени на отдых. — Сынмин тает под опекой Хенджина. Он расслабляется, откидываясь на подушку, которую Хван засунул ему под голову. Пакет со льдом приятно холодит его шею, а ласка Хенджина успокаивает. — Я знаю, как позаботиться о себе, — утверждает Сынмин, просто чтобы соблюсти приличия, даже когда его веки тяжелеют, моргания сливаются одно с другим. Хенджин опускает руку, чтобы вместо этого переплести их пальцы вместе. — Возможно, ты знаешь, как позаботиться о себе, но я серьезно сомневаюсь, что ты на самом деле стал бы о себе заботиться. — Сынмин не знает, что на это ответить, поэтому он вообще ничего не говорит. Некоторое время они сидят в тишине. Рука Хенджина — теплая опора, не дающая Сынмину слишком глубоко погрузиться в свои мысли. Стук в дверь нарушает тишину. Входит Чан, рядом с ним Чанбин. Он осматривает сцену перед ним; легкая ухмылка на секунду украшает его губы, прежде чем снова стать серьезным. Взяв стул со стола Сынмина, Чан садится рядом с головой Кима, в то время как Чанбин прислоняется к двери. — Что случилось? — Сынмин рассказывает обо всем, что произошло, потому что это принесет много пользы. Ким даже не видел лица человека. Для Сынмина это, по-видимому, случайное попадание в кого-то, кто связан с SKZ. Он проходит от выхода из класса и почти сразу чувствует на себе взгляд до появления Хенджина. Чан кивает вместе с рассказом Сынмина, опираясь локтем на скрещенное колено. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Сынмин борется с желанием улыбнуться. Несмотря на то, что Чан большой и плохой лидер банды, он все еще заботится о нем. Он заботится не только о своих участниках, но и о благополучии Сынмина. Трудно не чувствовать себя особенным, когда Чан смотрит на него с беспокойством, написанным на лице. — Я в порядке. — Хенджин усмехается. Сынмин сжимает его руку, чтобы заставить замолчать. Затем осознание того, что он все еще держит руку Хенджина перед Чаном и Чанбином, поражает его, и Сынмин отпускает ее. Хван похлопывает Сынмина по колену и оставляет его там, как теплый якорь. Румянец заливает щеки Сынмина, когда он смотрит на Чана. — Не слушай его. Честно говоря, я чувствую себя намного лучше. Больше нет затуманенного зрения, тошноты или заложенности в груди. Я восстановлюсь на 100%, как только немного отдохну, — Чан кивает в ответ на оценку Сынмина, к счастью, ничего не говоря о взаимодействии Сынмина и Хенджина, и встает. — Отдыхай столько, сколько тебе нужно. Всегда держи телефон при себе, но особенно близко, когда ты в школе, поскольку они, очевидно, знают, куда ты идешь. Возможно, ты также захочешь подумать о переезде в это здание. — Чан поднимает руку в ответ на протестующий шум Сынмина. — Я ничего не требую; я просто говорю, что тебе, возможно, захочется немного подумать, и даю тебе понять, что выбор открыт. — Хенджин: ты с нами. — Судя по тому, что Сынмин может видеть в профиле Хвана, Хенджин недоверчиво смотрит на Чана. — Чан, я думаю, что сейчас было бы лучше остаться с Сынмином. — Чан качает головой еще до того, как Хенджин заканчивает говорить. — Нет, ты нужен мне для этого. Кроме того, я уверен, тебе понравится. — Я уверен, что Минхо был бы рад помочь тебе со всем, что тебе нужно. — Чан бросает на Хенджина свирепый взгляд. Хван вызывающе смотрит в ответ. Чанбин принимает позу у двери, и Хенджин оглядывается, прежде чем снова посмотреть на Чана. — Хорошо, — говорит он сквозь стиснутые зубы. Встав с носилок, Хенджин хватает руку Сынмина и легонько целует тыльную сторону ладони. — Если я тебе понадоблюсь, позвони мне. А тебе лучше немного отдохнуть. Я серьезно. Если я узнаю, что ты не спал и работал, я привяжу тебя к кровати. И не в хорошем смысле. — Уши Сынмина краснеют от подтекста. — Ты не должен обращаться со мной как с ребенком, — Сынмин намеренно сохраняет непроницаемое выражение лица под пристальным взглядом Хенджина. Хван закатывает глаза и вздыхает. — Я не собираюсь извиняться за заботу, — Хенджин еще раз сжимает его руку, прежде чем последовать за Чаном и Чанбином из комнаты. Когда дверь уже собирается закрыться, чья-то рука останавливает ее. В комнату вальсирующим шагом входит Чонин, рядом с ним болтается сумка от Seven Eleven. — Как дела, дружище? — он скидывает обувь и забирается на кровать к Сынмину, прихватывает часть одеяла и кладет себе подушку Кима. Им обоим трудно даже лежать на кровати так, чтобы один из них не свешивался с нее наполовину, но это не первый раз, когда они делят слишком маленькое пространство. Сынмин ворчит, обнимая Чонина за плечи и поворачиваясь на бок, чтобы им было немного удобнее. — Нет, конечно, ляг со мной. Нет, серьезно, ты полностью поместишься, — невозмутимо заявляет Сынмин. Он вздрагивает, когда Чонин ущипывает его за бок не так нежно. — Ладно, тогда я не буду делиться своими закусками, — Чонин роется в пакете и вытаскивает несколько упаковок любимых закусок Сынмина, чипсов и конфет, и одну из огромных, но дешевых банок чая со льдом. Это возвращает Сынмина в их детские годы, когда они прятались от мира между проходами в библиотеке, лелеяли свои различные раны в темных ванных комнатах и пытались поднять друг другу настроение едой. В глазах Кима нарастает давление из-за того, что Чонин продолжает их традицию после стольких лет. Ему так повезло, что он с ним. Сынмин крадет чипсы с медовым маслом и отправляет одну в рот. — Знаешь, я в порядке. — Чонин уклончиво промычал, продолжая рыться в пакете со снеками. В конце концов он с торжествующим шумом вытаскивает пакет с кислыми мармеладными червячками. — Вроде как понял. Иначе Хенджин не оставил бы тебя. — У Сынмина дергается глаз. — Я не знаю, хочу ли я надрать тебе задницу из-за твоей дерзости или из-за очевидного отсутствия заботы обо мне, — Чонин тяжело вздыхает. — Волновался ли я? Черт возьми, да, волновался. Все, что я услышал от Чана, это то, что кто-то пытался тебя похитить, но Хенджину удалось вовремя подоспеть. Меня до чертиков пугает мысль о том, что кто-то пытался похитить тебя и что ты пострадал. — Хотя Сынмин подстрекает его к разговору, странно слышать, как Чонин вот так раскрывает свои чувства. Они заботятся друг о друге, глубоко, очевидно. Сынмин буквально убил бы за Чонина, но он никогда бы просто так этого не сказал. Его почти тошнит, когда он слушает, что говорит Чонин. — С другой стороны, — продолжает Чонин, не обращая внимания на внутреннее смятение Сынмина, — я знаю Хенджина. Если бы он спас любого другого участника, он бы остался, пока их не осмотрит врач, чтобы убедиться, что они получили необходимое лечение. Поскольку это был ты, — Чонин умолкает, на его лице застывает пристальный взгляд в тысячу ярдов. Кажется, он думает о том, как сформулировать то, что собирается сказать. Сынмин съедает еще один чипс и запивает чересчур сладкий чай. Искусственный персик прилипает к зубам и горлу. На вкус он как ностальгия и яркие огни в темное время суток. — Поскольку это был ты, я знаю, что Хенджин отказался бы уходить, если бы тебе было по-настоящему больно. — Внутренняя реакция Сынмина — отрицать, отрицать, отрицать. Но Хенджин отказался от приказа Чана. Огрызнулся, когда его заставили подчиниться. — Но почему? Что во мне такого особенного? — Чонин смотрит на него безучастно. — Ты шутишь, да? — Сынмин неловко ерзает. Он знает, что у него с Хенджином особые отношения. Очевидно. Ну, он надеятся. Он надеется, что Хенджин не приглашает других людей на уютные ужины, подобные тому, который они разделили. Или что Хенджин приносит другим людям их любимые блюда и напитки и отвозит их туда, куда они хотят. Сынмин надеется, что Хенджин не держит других людей за руки и не целует их в костяшки пальцев, щеки, лоб. Однако то, как Чонин смотрит на Сынмина, как на гребаного идиота, заставляет Кима чувствовать, что он упускает что-то еще из этой ситуации. — Он был абсолютно одержим тобой с самого начала. После того, как ты вылечил Минхо, я клянусь, он неделями ходил за мной по пятам, задавая вопросы о тебе или просто желая поговорить о тебе. Хенджин также не должен был подходить к тебе с предложением присоединиться к SKZ в качестве нашего врача; это собирался сделать Чан. Он был так раздражен, когда узнал, что Хенджин поговорил с тобой первым. — Ладно, это еще немного объясняет комплекс вины Хенджина. — Но. Почему? Я всего лишь студент медицинского факультета. Я не понимаю, почему у него может быть ко мне интерес, особенно до такой степени. — Чонин валяется на кровати, пережевывая своих мармеладных червячков. — Понятия не имею. Может быть, у тебя красивое лицо? Чертовски уверен, что это не может быть из-за характера. — Сынмин хлопает Чонина по плечу, когда Ян весело смеется над собственной шуткой. После того, как он успокаивается, он продолжает: — Все, что я знаю, это то, что за все время, что я знаю Хенджина, он никогда ни с кем так себя не вел. И, судя по тому, что говорит Минхо, это совершенно необычно. Так что, да. Не могу сказать тебе почему; все, что я знаю, это то, что ты для него особенный. После этого откровения дальше мало говорили. Они тихо сидят, делясь закусками и потягивая чай со льдом. В какой-то момент Чонин кладет голову на грудь Сынмина, прижимаясь ухом к грудине Кима, как будто убеждая себя, что Сынмин все еще дышит, все еще там, все еще жив. Старший гладит Чонина по голове, притягивая его ближе и позволяя ему отдохнуть там, как они делали, когда были детьми. Это успокаивающее знакомство, даже несмотря на то, что Чонин прибавил в весе на несколько дюймов. Дыхание Чонина выравнивается, и Сынмин скорее чувствует, чем слышит легкое похрапывание у себя на шее. Сынмин, наконец, откидывает голову назад, смотрит в потолок и позволяет своим мыслям по-настоящему блуждать. Быть частью SKZ — глупое решение. Даже косвенно таким, каким он должен быть. Это глупое решение, сокращающее жизнь, и Сынмину было бы лучше порвать со всеми ними, собраться с силами, закончить медицинскую школу, уехать подальше и жить своей жизнью. Чонин причмокивает губами и меняет позу. Его локоть неприятно упирается Сынмину в живот, и даже во сне Чонин сжимает рукав Сынмина, как будто он единственное, что удерживает Кима на кровати. Да, бегство и разрыв связей — не вариант для Сынмина. Честно говоря, с тех пор, как он узнал, что Чонин был частью SKZ, не участвовать в нем не было даже возможности. Однако Сынмину кажется странным, что Демоны нацелились на него. Как сказал Минхо, когда Ким подошел к нему в начале, и Чан повторил, когда подписывал контракт, врачи банд обычно не становятся мишенью. Конечно, это своего рода руководство по чести среди воров, но даже на войне считается табу убивать медицинский персонал. Похищение само по себе также казалось неаккуратным и почти поспешным. И было довольно странно, что Хенджин был там, когда сказал Сынмину, что не сможет его подвезти… Что-то не складывается, но одно можно сказать наверняка: Сынмину нужно начать совершенствовать свои навыки самообороны.