«»
Их квартира не была рассчитана на шестерых взрослых мужчин, так что она была немного тесновата. — Что это за место? — спросил Минхо, оглядываясь по сторонам. Чан схватил Минхо и Хенджина, когда они возвращались с работы, поэтому они все еще были одеты в облегающую одежду со стратегическими прорезями и вставками из сетки, все сделано с явной целью соблазнения. — И что мы здесь делаем, Чан? — Минхо чувствовал себя как дома, сидя так близко к Джисону, что был почти на нем сверху. Интересно. Тем временем Хенджин прислонился к стене, наклонившись так, что это было бы модельно, если бы не его жестко скрещенные руки. Его глаза метались по комнате, отмечая точки выхода, изучая планировку. Последний посетитель комнаты, Феликс, сидел на полу и смотрел на Чана широко раскрытыми глазами. Чану всегда нравился Феликс. Сначала Чан подумал, что Феликс казался слишком невинным и добросердечным, чтобы быть частью банды, но потом Чан увидел, как Феликс разобрал вора на части, не имея ничего, кроме выкидного ножа и кожаного ремня. Чан был соответственно впечатлен, напуган и неуместно возбужден дисплеем. — Это наш дом. Наш настоящий дом. Никто из SKZ не знает об этом месте. — Джисон поерзал на своем стуле, взглянув на Минхо. Минхо пристально посмотрел на него. Голод остался там, достаточно глубоко под поверхностью, что Чан не думал, что Джисон это заметил, но Чан видел. Это было то, на что Чану, вероятно, следовало обратить внимание. Джисон снова переместился, но не к Минхо и не от него. — И вы здесь, потому что мы все устали от Чонхи. — Температура в комнате сразу же упала. Взгляд Минхо метнулся к Чану, глаза сузились от обвинения. Язык тела Хенджина отключается еще сильнее, напрягаясь, извиваясь. Феликс сжимает кулаки, остальные на коленях. Казалось, он в нескольких секундах от того, чтобы убежать. — И что заставляет тебя так думать, хм? — голос Минхо был столь же шелковистым, сколь и холодным; скользким, как лед, и таким же опасным. — Чонхи взял меня с собой, когда отправился инспектировать Миро, — прямо сказал Чанбин. — Какой-то Джон слишком заигрывал с тобой; ты порезал его своим спрятанным ножом. Чонхи не слишком любезно отнесся к этому, не так ли? Похоже, по крайней мере, у тебя правильно поставлен нос. — Минхо оскалил зубы, но в конце концов отвел взгляд и отодвинулся от Джисона в угол дивана. Хан взглянул на него, прежде чем немного раздвинуть ноги, так что их бедра все еще были прижаты друг к другу. Минхо слегка расслабляется, но по-прежнему отказывается смотреть на кого бы то ни было. Джисон повернулся к Хенджину. — Это было в тот же день, когда кто-то обвинил тебя в краже денег. Тебе удалось отбиться от троих мужчин, прежде чем тебя сбили. Чонхи бил тебя до тех пор, пока не убедился, что ты говоришь правду. Тебе повезло, что ему нравятся красивые мужчины, иначе ты бы попал в Хана, как бы сильно ты ни умолял. Скажи мне, сколько денег ты потерял, когда не мог двигаться или работать, пока выздоравливал? — И ты, Феликс, — сказал Джисон, быстро переходя к делу, когда казалось, что Хенджин готов броситься через всю комнату в атаку. — Ты был там, когда Чонхи застрелил Джесана; ты был тем, кто организовал сделку, не так ли? Я помню выражение твоего лица, прежде чем ты спрятал его, когда кровь забрызгала тебя. Ты был в ужасе. Я знаю, что убийства и жестокость обычно так с тобой не поступают, учитывая твое прошлое, но сейчас все было по-другому. Возможно, он был твоим другом или любовником. В любом случае, нам было ясно, что Чонхи зашел слишком далеко в твоей истории. — И именно поэтому мы тоже здесь, — тихо заявил Чан. Все взгляды устремились на Чана. — Так что ты предлагаешь нам с этим делать? — Минхо бросил вызов. Казалось, он был единственным, кто оправился от шока от наблюдения, от того, что за ним наблюдали, от того, что проявилось то, что считалось охраняемым, тайным чувством. Взгляды Хенджина и Феликса были такими же острыми, жаждущими ответа. Груз ожиданий. Надвигающееся ощущение гильотины у его шеи. Хотя Чану было знакомо, что Чанбин и Джисон смотрят на него, это было не то, к чему он привык, когда это делали другие. Это чувство было чем-то таким, к чему Чану нужно было привыкнуть, и быстро, если их план продвинется вперед. В том, что это был Чан, был смысл; как объяснил Джисон, люди уже чувствовали, что на Чана можно положиться, а Джисон не был общительным человеком, в то время как у Чанбина не было желания руководить. Джисон, возможно, и был мозгом, стоявшим за операцией, но Чану нужно было быть лицом, а Чанбину — стальным хребтом. По жесту Чана Чанбин сорвал простыню, которая скрывала стену с фотографиями и рукописными заметками. Вверху Шин Чонхи. Из-под него выглядывали четверо мужчин. Ыум Шик: отвечает за все финансовые вопросы и прямой босс Феликса. Пак Бумсок и Чан Рен, оба отвечают за оружие и обучение в SKZ. И, наконец, Пак Джинен, JYP, второй в команде и ответственный за стратегию. — Мы собираемся ликвидировать внутренний круг и заменить их. Мы собираемся сделать все лучше.«»
План был надежным. Даже пуленепробиваемым. Они прокрутили его тысячу раз, чтобы убедиться, что все пройдет гладко, затем прокрутили еще тысячу на всякий случай. У них был только один шанс на это. Если что-то пойдет не так, единственным результатом будет их смерть. Их всех. Вопрос только в том, насколько болезненным это сделает Чонхи. Перехватить заказ SKZ одному из их торговцев оружием было легко благодаря техническим способностям Хана. Джисону подделать электронное письмо торговца оружием и назначить место и время встречи было лишь немного сложнее, поскольку у данного торговца оружием была ужасная грамматика, и Джисону пришлось имитировать ее достаточно правдоподобно. Феликсу и Чанбину сказали, что они пойдут на сделку с оружием, как они обычно поступают при поставках и сделках такого масштаба. Попытка Хенджина сладко уговорить свою надзирательницу перенести дату осмотра с Шиком была рискованной, но Хенджин подтвердил свой успех на одной из их встреч. Минхо удалось проникнуть в главный офис Miroh и менять расположение комнат, пока они с Хенджином не оказались в чулане рядом с офисом в день проверки. Чан проводил большую часть своих дней в качестве посредника/помощника/протеже Чонхи, в зависимости от его настроения и настроя в данный день, поэтому Чан не удивился, когда ему сказали, что он будет с Чонхи всю неделю, пока остальная часть его команды будет выполнять свои обязанности. Они повторили план тысячу раз, а потом еще тысячу раз. 7:55 вечера: Бумсок, Рен, JYP, Чанбин и Феликс заявились на яхту за партией оружия. 8:02 вечера: Хенджин и Минхо могли видеть, как Шик входит в парадную дверь Miroh, откуда у них были приоткрыты двери. Их трусы на час уже отключились и привязаны к кроватям позади них. 8:05 вечера: Чан вошел в офис Чонхи с предложением еды на вынос из его любимой закусочной. 8:15 вечера: Тишину разорвали три выстрела, три удара тел о воду, плеск волн о борт яхты смыл все улики. 8:17 вечера: Пятна крови испортили распечатанные отчеты о доходах. Минхо и Хенджин в последний раз вышли из борделя, покрытые липкой свободой. 8:23 вечера: Два выстрела в затылок, в стиле палача. Будь безжалостным. Будь холодным. Будь непреклонным. Не будь гребаным мудаком.«»
— И ни у кого не было проблем с тем, что ты просто так… Взял управление на себя? — онемение пронизывает все и вся, как это уже вошло в привычку делать после того, как по краю так долго. Как будто завернутые в хлопок. Прошли часы с тех пор, как камеры отключились, часы с момента предупреждения, угрозы дальнейшего контакта. Чан изо всех сил старался с помощью своих ограниченных компьютерных знаний снова подключить камеры, но, к сожалению, ничего из того, что он пробовал, не сработало. Они по-прежнему молчат, оставляя троих в темноте. Не желая пропустить, когда Демоны, когда JYP, снова свяжется с ними, все трое дежурят у компьютерной стены. Чанбин разбирал и собирал три пистолета, которые были у него при себе, в бесконечной ротации. Чан уставился на экраны, как будто он мог заставить видео начать работать одним усилием воли. Сынмин прикусил кожу возле большого пальца и завелся по спирали, придумывая все более тревожные сценарии того, что происходило с Чонином, Хенджином и Минхо, со всеми SKZ, на самом деле. Только после первого безумного часа, следующих унылых получаса и следующих, откровенно скучных получаса Сынмин спросил о человеке, которого Чанбин и Чан, похоже, знали оба. Чанбин фыркает на вопрос Сынмина. — Как еще, по-твоему, банды находят новых лидеров? — Сынмин пожимает плечами. — Линия преемственности? — Чан криво улыбается. — А кто сменит команду, когда вся линейка будет уничтожена? — после этого зловещего заявления все трое некоторое время сидят в тишине. Центральный монитор оживает, начиная со статического снега, прежде чем меняющееся изображение видеокамеры, которую держат в руках, становится четким и фокусируется. Чанбин собирает пистолет, над которым работал, и быстро убирает все три вида оружия в кобуры, пока Чан достает блокнот и ручку. Сынмин ничего не может сделать, кроме как сидеть и смотреть на экран с предвкушением и страхом, подступающими к горлу. Камера дергается, переваливаясь с одной стороны на другую, слегка подрагивая, прежде чем повернуться, и лицо JYP занимает большую часть экрана. Его улыбка была бы доброй, если бы не самодовольный оттенок, прячущийся в уголках рта. — Я очень надеюсь, что вы, ребята, ушли не за кофе или еще за чем-нибудь; было бы весьма прискорбно, если бы вы пропустили мое сообщение, — JYP хохочет над своей шуткой. Сынмин впивается ногтями в предплечья, чувствует жгучую боль от того, что находится здесь в этот момент, но в остальном он остается таким же неподвижным, как Чанбин и Чан. — Итак, вот что должно произойти. Если ты захочешь снова увидеть кого-нибудь из своих драгоценных участников, ты доставишь всю свою последнюю партию наркотиков, я говорю о кокаине, травке и дизайнерском дерьме, а также пять миллиардов вон. И под тобой я подразумеваю тебя, Бан Чан, и только тебя, — на мгновение на лице JYP появляется усмешка, прежде чем он делает глубокий вдох и снова улыбается. — Но я человек разумный, поэтому даю тебе целую неделю, чтобы собрать средства и наркотики. Ты был достаточно умен, чтобы найти настоящую базу, так что можешь передать ее сюда. Приходи посмотреть это лично, так как ты был слишком труслив, чтобы показать свое лицо с самого начала. — В следующую субботу ровно в 5 вечера. За каждую минуту твоего опоздания в одного из твоих лейтенантов будет пущена пуля, — JYP смеется. — Как странно, что ты их так называешь; это делает тебя генералом? Ты чувствуешь себя могущественным, присваивая себе эти титулы? — JYP качает головой, посмеиваясь. — Неважно, — он наклоняется, хватает что-то, на вид тяжелое. — Не опаздывай; в конце концов, есть кое-какие счеты, которые нужно свести, а? — Камера поворачивается к окровавленному Джисону, которого JYP держит за волосы кулаком. Оба глаза Джисона опухли, закрыты, фиолетовые и текут. Порез проходит через одну из его бровей, а губа рассечена достаточно глубоко, что с подбородка капает кровь. JYP хватает Джисона за щеки, целуя его в лицо. Вряд ли он может чувствовать себя хорошо из-за своих травм, в чем, вероятно, и смысл. Джисону удается приоткрыть глаза. — Ядерный. Вариант. Сделай это. Я серьезно, — скрипит он.Он вдыхает так глубоко, как только может, и бросает кровавый взгляд в сторону JYP. Раздается звук безрадостного, глухого смеха. Экран становится размытым от движения, и слышен звук соприкосновения кожи с кожей. Снова, и снова, и снова. Тишина. Камера снова фокусируется на лице JYP. Он слегка задыхается, и кровь разбрызгана по его лицу, попав в морщинки вокруг рта и глаз. Невозможно сказать, от слюны Джисона или нет. — В следующую субботу. ровно в 5 вечера, — повторяет JYP, без всякого намека на улыбку. Обещание боли написано в каждом слове, жесте, линии его тела. — Не испытывай меня, Бан Чан. — Экран снова становится черным. Никто не двигается. Сынмин не мог подняться со стула, разжать руки, отвести взгляд от монитора, даже если бы к его голове приставили пистолет. Почему у него такое чувство, будто к его голове приставлен пистолет? Блокнот Чана остается пустым. Пистолеты Чанбина остаются в кобурах. Воздух в комнате прилипает к легким Сынмина, густой и влажный, трудно дышать. Чан приходит в движение, разбрасывая бумагу, ручки и клавиатуру. Он с такой силой пинает свой стул, что тот пролетает через всю комнату, с металлическим звоном ударяется о стену и опрокидывается. Сынмин переводит взгляд на Чана. В его глазах дикий блеск, а его бледность подчеркивает мешки под глазами и впалость щек под острыми скулами, придавая ему изможденный вид. Он выглядит ненормальным, пугающим, к чему Сынмин не привык. Ким не боится Чана; он боится за Чана. Лидер выбегает из комнаты, а Чанбин не делает ни малейшего движения, чтобы остановиться или последовать за ним. Наступает тишина, пока эти двое обдумывают все, что произошло: неудавшийся захват, звонок, расплав Чана. Чанбин тяжелее опускается на стул, но Сынмин не может расслабить свое тело, чувствуя, что если он отпустит его, то просто развалится на части. График работы на неделю должен заставить Сынмина почувствовать себя лучше; это даст им время спланировать, попытаться придумать что-то, чтобы исправить эту ситуацию, вырваться из нее, что-то сделать, но все, что Сынмин может видеть, — это окровавленное лицо Джисона. Все, что Сынмин может слышать, это удары кулаками по лицу. Все, о чем Сынмин может думать, это находится ли Чонин в подобном состоянии. Находится ли Хенджин. Находится ли Минхо. — Итак, позволь мне прояснить ситуацию, — наконец говорит Сынмин, чтобы нарушить тишину. Всегда полезно иметь точное представление о том, с чего начинать, когда пытаешься найти решение. Чанбин хмыкает в знак согласия, показывая, что он слушает, даже глядя куда-то вдаль. — У нас есть человек с личной вендеттой, который просит Чана, по сути, обменять свою жизнь на его людей, но нет никакой гарантии, что он их отпустит. — Да. — Мы знаем, где они, но у нас нет ресурсов, чтобы пойти и вытащить их оттуда. — Мг. — Мы все еще не знаем, кто крыса или кому мы можем доверять, и теперь Джисон говорит вам всем использовать ядерный вариант, каким бы он ни был. Я что-то упускаю? — каждый пункт, который перечисляет Сынмин, кажется еще одним гвоздем в крышку гроба. — Нет, это в значительной степени подводит итог всему. — Блять, — Чанбин невесело усмехается. — Да. Блять.