Всё, что я вижу - это красный свет.

Квартира выглядела по-другому в дымке золотого часа. Там, где тени долго ползли в струящемся лунном свете, когда Сынмин и Хенджин хватались друг за друга, спотыкаясь, направляясь в спальню, теперь теплая аура охватывает пространство, размывая линии и окутывая все мягким ощущением спокойствия и безопасности. Хорошенькая ложь. Сынмин провел пальцами по стене, направляясь в спальню. Простыни все еще мятые и перекошенные; Ким не смог побеспокоиться о большем, чем грубо вернуть их на место перед уходом этим утром, желудок уже скручивался в узел при мысли о том, что должно было произойти. И это было до того, как все произошло. Раньше. Приглушенные цвета прекрасно улавливают свет. В его голове проносится образ: Сынмин с камерой, Хенджин на кровати, на которой нет ничего, кроме белой простыни, видны длинные линии стройных мышц, знойная ухмылка сменяется милой улыбкой, когда Сынмин ничего не может сделать, кроме как указывать и щелкать мышью на великолепное зрелище перед ним. Тоска настолько глубока, что кажется, будто в грудь вонзился крюк, тянущий его вперед. Ногти Сынмина вновь открывают порезы в виде полумесяцев на его ладонях, прежде чем лед снова покрывается инеем. Расправив одеяла, задернув шторы и убедившись, что весь свет выключен, квартира выглядит так, как будто ее обитатель уехал в командировку или отпуск. Сынмин тяжело вздыхает при виде того, что произошло на самом деле, при осознании того, что должно произойти. Сынмин берет толстовку из шкафа Хенджина, прежде чем тот уходит. Вероятно, это абсурдно дорого, одна из тех дизайнерских фирменных вещей, которые изо всех сил стараются не выглядеть дизайнерскими, но Хенджин здесь не для того, чтобы жаловаться на это. Черт, он, вероятно, не стал бы, даже если бы был здесь; он, кажется, из тех, кому нравится видеть Сынмина в его одежде. Оно немного свободно в плечах, ровно настолько, чтобы показать, что вещь принадлежит не Сынмину, но в остальном сидит достаточно хорошо. Цветочные, мускусные и теплые ноты наполняют душу Сынмина. Это заставляет его чувствовать себя немного менее одиноким, когда он слушает, как поворачивается автоматический замок, когда он уходит. В другом конце коридора Сынмин вводит код своего замка. Кодовый замок, который был у него в его первом университетском общежитии. Тот же самый, который был у него, когда он переехал в свою первую квартиру за пределами кампуса с четырьмя другими людьми. Тот же самый, который он ежедневно набирает на своей двери. Квартира Чонина в точности и совсем не похожа на то, что ожидал Сынмин. Обстановка похожа на квартиру Хенджина, цвета такие же приглушенные и спокойные, но все пространство чистое: всему есть место, и оно аккуратно расставлено, ни пылинки, ни беспорядка, кровать аккуратно застелена четкими линиями военной точности. Однако на стенах висят плакаты женских групп и аниме, фотографии Чонина с членами банды и прикрепленные фотокарточки из самых ценных альбомов, которые показывают, что никто, кроме Чонина, не мог здесь жить. Даже если каждый из них развешан с пугающими деталями, на одинаковом расстоянии друг от друга, точно параллельно потолку и друг другу. В спальне Сынмин берет единственную рамку для фотографии на столе Чонина. Ужасный полароид, слегка не в фокусе и сильно переэкспонированный, лежит под стеклом. Младшие, может быть, не совсем невинные, но определенно менее уставшие от мира, Сынмин и Чонин улыбаются ему. Ким отчетливо помнит тот день; как он мог не помнить? Фотоаппарат был удачной находкой в комиссионном магазине. Что еще более удачно, к нему прилагалась почти полная коробка пленки. Чонин подтолкнул Сынмина купить камеру, хотя они уже подсчитывали выигранные деньги и воровали в круглосуточных магазинах треугольные кимбэпы в упаковках и банановое молоко, чтобы компенсировать разницу в соотношении денег и голода. Импульсивно Сынмин слушал, наслаждаясь счастливым хихиканьем Чонина, которое он пытался скрыть. Они провели день, бродя по безопасным районам своего района, по очереди делая снимки неба, животных, случайных кусочков мусора, которые выглядели круто, и друг друга, размахивая каждой распечатанной карточкой в воздухе после того, как ее выпустили, как это делали персонажи старых сериалов, которые крутили по основному кабельному каналу. Эта фотография была последней, единственной, которую они сделали вместе. На тот момент отец Чонина был еще жив, поэтому Сынмин позволил младшему забрать фотографию домой: напоминание о том, что Чонин больше не был один. Вода брызгает на стекло рамки, и Сынмину требуется мгновение, чтобы понять, что это исходило от него. Он проводит рукой по глазам, и от него исходит еще один аромат духов Хенджина, и это делает жжение слез еще более интенсивным. Но он подавляет это, подавляет все эмоции, и слезы, и тревогу, и страх. Сейчас не время и не место. Сынмин вытаскивает джинсовую куртку из цветного шкафа Чонина. Оно плотно облегает толстовку с капюшоном Хенджина и добавляет легкий фруктовый аромат, которым Чонин был просто одержим. Он странно сочетается с духами Хенджина, но не неприятен. Еще раз оглядевшись по сторонам, прежде чем уйти, Сынмин нажимает на угол одного из висящих плакатов, так что он больше не висит ровно. Ухмыляясь, он уходит. Это сведет Чонина с ума, если — когда — он вернется домой.

«»

Всю поездку на автобусе обратно к себе домой нога Сынмина дергается до такой степени, что сидящая рядом женщина бросает на него неприязненный взгляд, прежде чем пересесть. Нога Сынмина дергается сильнее. На каждой остановке, чтобы забрать нового пассажира, он кусает кожу возле большого пальца. Когда автобус паркуется на несколько минут, чтобы вернуться к расписанию, Сынмин борется с желанием выйти из автобуса и попытаться найти другой, который все еще в пути, его нервы разрываются изнутри. Когда ранее Чан выгнал Сынмина с базы, приказав собрать вещи и остаться, по крайней мере, до субботы, когда состоится сделка, он сказал Сынмину, что спешки нет. Но кажется неправильным не быть там. Что, если что-то случится, пока его не будет? Что, если Демоны решат начать атаку на базу, к черту сделку? Что, если оставшиеся участники SKZ решат поджать хвосты и сбежать, оставив Чана и Чанбина одних? Что, если JYP снова попытается связаться с Чаном, а Сынмина не будет рядом, чтобы собрать больше информации? Что, если? Что, если? Что, если? По мере того, как автобус подползает все ближе и ближе к остановке, лед внутри Сынмина трескается все сильнее. Тревога так и не ушла полностью, но его гнев, его горе, его печаль угрожают подступить к горлу, царапают основание шеи, превращаясь в острую боль в виске, опасно приближаясь к тому, чтобы полностью захлестнуть его. Двери не открываются полностью, прежде чем Сынмин выскакивает из автобуса возле своей квартиры. Он не бежит к своему зданию, но другие люди на тротуаре расступаются с его пути, когда он шагает вперед. Взбегая по лестнице за лестницей, Сынмин тяжело дышит к тому времени, как добирается до своего этажа. Красный компас издевается над ним в знак приветствия, то, что когда-то было раздражением, обещанием безопасности, символом принадлежности к чему-то большему, чем он сам (даже если он никогда не просил и не хотел этого), теперь маячит как смертный приговор. Сынмин проходит мимо, закрывая и запирая за собой дверь. Звук открывающегося замка посылает ударную волну через Сынмина, углубляя трещину во льду, который сдерживал все внутри него, пока она, наконец, полностью не разрушится. А Сынмин? Сынмин взрывается. Гнев, чистая неподдельная ярость вырывается на свободу, взрываясь в его груди, обжигая вены, пока огонь не охватывает все его существо. Он набрасывается, бросая единственное, что было у него в руках. Его рюкзак летит через всю квартиру, падает на пол, проскальзывает по коридору и с глухим стуком останавливается в конце. Этого недостаточно. Недостаточно. Его экономный обеденный стул раскалывается под тяжестью удара Сынмина. Ощущение этого отдается эхом по его рукам, плечам, сводит челюсть. Приятно наблюдать, как ломаются щепки от дерева, падают на пол, чувствовать, как они летят обратно в него. Увидеть, как они разбиваются вдребезги. Сынмин поднимает другой стул и замахивается для следующего удара. Он ломается так же хорошо, но это никак не уменьшает количество чувств. У него болит горло от крика, который вырывается наружу, вокального выражения сдерживаемой ярости Сынмина. Его щеки мокрые, зрение расплывчатое, Ким теряется в водовороте эмоций. Топая в гостиную, Сынмин проводит рукой по кофейному столику, разбрасывая бумаги, ручки и безделушки. Одна из фигурок, которые подарил ему Минхо, что-то маленькое и глупое из автомата в круглосуточном магазине, с приятным грохотом ударяется о стену! Его рука высвобождается, ныряет под диван и скрывается из виду. Срывая подушки с дивана, он бьет ими по стенам, диванам, окну, обо все, до чего дотягивается. Случайно попавший листок бумаги попадает Сынмину под ногу, заставляя его поскользнуться, потерять равновесие и свалиться на пол кучей. Он приземляется на задницу и локоть, каждый из которых резко вспыхивает, но Сынмин отмахивается от этого, колотя подушкой о землю, пока шов не лопается и набивка не вываливается наружу. Сынмин бьет кулаком по расколотой подушке. Снова, и снова, и снова, пока подушка не перестает быть подушкой и это не Демоны, массовое сборище злобных других. Пока это не JYP, на его скучном лице появляется уродливая ухмылка. Пока это не Сынмин, беспомощный, безнадежный и бесполезный. Пока подушки больше нет, и Ким не ударяется кулаком об пол с новой острой вспышкой боли. Грудь вздымается, дыхание обжигает, сопли забивают нос. Прижимая руку к груди, костяшки пальцев уже начинают кровоточить, Сынмин сидит посреди беспорядка, который он устроил, с липкими следами от слез и раскалывающейся головой. Вычеркнуто. Это лучший способ описать, что чувствует Сынмин. Опустошенный. Пусто, но легче. Голова прояснилась, несмотря на головную боль, он стал более уравновешенным, несмотря на беспорядок. Тяжело вздохнув, Сынмин достает замороженный пакет с горошком и начинает утомительную работу по наведению порядка в своей квартире одной рукой. Это занимает слишком много времени, но Сынмину периодически приходится поправлять свой самодельный пакет со льдом и пить немного воды, чтобы попытаться удержать головную боль на приемлемом уровне, чтобы она не переросла в мигрень. Когда он встает под обжигающе горячий душ, с его плеч спадает последнее напряжение. Опустив голову, Сынмин позволяет воде литься прямо ему на шею, волосы создают завесу вокруг его лица. Его пульс выбивает ритм стаккато в руке, онемение от льда теперь спадает, и жесткая боль выходит на поверхность. Пар проникает в его носовые пазухи, высвобождая все, что накопилось во время его истерики ранее. При такой температуре горячей воды хватит всего на пять или около того минут, но в течение этих пяти минут Сынмин будет наслаждаться. Конечно, в глубине души у него все еще есть царапающее, гложущее чувство, которое побуждает его вернуться на базу SKZ, но логическая часть его мозга знает, что в данный момент он ничего не может сделать, поэтому тревога притупляется до легкого гудения вместо рева будильника. Чанбин и Чан были настроены решительно, когда он уходил, похоже, намереваясь реализовать ядерный вариант, как от них требовал Джисон, но, похоже, они пока не хотели объяснять, что это было. Демоны сказали, что не собираются беспокоить их, пока проходит эта неделя. Это может быть ложью, но по какой-то причине Сынмин думает, что Демонам, что JYP нравится мысль о том, что они будут как на иголках до начала конфронтации. Нет, Демоны не нападут на них, пока Чан не войдет в их двери, чтобы встретиться с ними. Вода становится тепловатой, и это заставляет Сынмина умыться. К тому времени, как он выходит из душа, становится холодно, но это долгожданная отсрочка; неприятно, но бодрит. После одевания Сынмин натягивает толстовку с капюшоном Хенджина и джинсовую куртку Чонина. Схватив старую спортивную сумку, Сынмин быстро набивает ее одеждой. Выйдя в коридор, Ким хватает свой рюкзак. К счастью, его ноутбук не разбит. Различные папки и бумаги, должно быть, смягчили удар. Сынмин останавливается на пороге своей входной двери, его спортивная сумка давит на него с одной стороны, рюкзак служит противовесом с другой. Он поселился в этой дыре; его никогда не беспокоило, насколько запущенным и обшарпанным было это место, единственное, что имело значение, это то, что это было его пространство и только его, но он никогда не был к нему особенно привязан. Он благодарен этому дому, воспоминаниям, которые он хранит, моментам, которые он пережил здесь. Он не знает, когда вернется, если вернется. Сынмин закрывает дверь, слегка проводит пальцем по ярко-красному компасу, хранящему горько-сладкие воспоминания, прежде чем отправиться на автобусную остановку. Медово-сладкая решимость и явное упрямство стекают во впадину в груди Сынмина, наполняя его подобно ледяной битве и ярости, которые поглотили его, но это совершенно другое. Вместо того, чтобы пытаться вырваться наружу, заявить о себе, встряхнуть Сынмина, оно остается тяжелым и теплым, сворачиваясь в суставах Кима, оставляя его спокойным и собранным на своем сиденье, пока автобус везет меня обратно на базу SKZ. Это наполняет его, достаточно вязко, чтобы уловить все тревожные спирали и мысли о ненависти к себе, охватить и утопить их, оставляя Сынмина ясным и сосредоточенным. К тому времени, как он возвращается на базу SKZ, уже совсем стемнело, уличные фонари мигают, когда автобус останавливается. Из-за светового загрязнения и смога в городе невозможно разглядеть звезды, но луна почти полная, желтая и подернутая дымкой. На стойке регистрации никого нет, когда Сынмин открывает дверь, в вазах нет цветов. Веселая музыка в лифте настораживает Сынмина, когда он едет вверх, вверх, в—. Он останавливается прямо под пентхаусом, бросает свои вещи в квартире Хенджина. Хотя Сынмин хотел бы остаться у Чонина, узнать, кто такой Чонин, став взрослым, живущим независимо теперь, когда он больше не хранит секретов, жесткая организация душит Сынмина. Квартира Хенджина кажется более домашней, более гостеприимной. Сынмин, однако, берет полароид из комнаты Чонина и кладет его на прикроватную тумбочку Хенджина, чтобы Сынмин мог увидеть его, когда будет спать, когда проснется. Это похоже на хороший компромисс, даже несмотря на то, что Ким чувствует, как наворачиваются слезы каждый раз, когда он смотрит на фотографию, улавливает запах духов Хенджина, вспоминает все моменты, разделенные с ними обоими. Войдя в пентхаус, Сынмин видит то, что осталось от SKZ. Некогда могущественная банда, которая вносила страх в повседневную жизнь мирных жителей и бегала кругами вокруг копов, теперь сократилась до горстки мужчин, из которых лишь немногие поднимают глаза, когда входит Сынмин, как будто все они смирились со своей судьбой и тем, что с ними может случиться. Тафф, с другой стороны, опускает пистолет, который он держал направленным на дверь. Без Граффа и Раффа, он выглядит одиноким, стоя в стороне, отдельно от других мужчин, размышляющих о чем-то. Он даже не улыбается Сынмину, не произносит слов приветствия, к которым Ким привык. Даже со всей своей массой мышц он выглядит маленьким. Побежден. Но не смирился. В его глазах горит огонь. Он был единственным, кто отреагировал в защиту, когда вошел Сынмин. Это что-то. Сынмин крепко сжимает его плечо, надеясь, ободряюще, когда тот проходит в задние коридоры. Другие участники здесь не задерживаются. Офис Сынмина выглядит так же, как когда он уходил вчера. Он не остается, просто хотел оставить свой рюкзак, прежде чем отправиться в офис Чана. Из-под закрытой двери пробивается свет. Сынмин легонько стучит, прежде чем проскользнуть внутрь. Зрелище настолько похоже на то, что происходило последние несколько дней, что Сынмин почти ожидает увидеть, как Джисон выпрямляется, к его лбу прилипает лист бумаги с того места, где он спал, когда Сынмин позволяет двери грубо захлопнуться за ним. Чан и Чанбин сгрудились над рабочим столом, тихо споря, указывая на что-то на экране, но их взгляды останавливаются на Сынмине, как только хлопает дверь. Ким скрещивает руки на груди, морщится и перестраивается, когда случайно задевает свою больную руку, ненавидя внезапное внимание. — Сынмин! Ты уже вернулся, — голос Чана бодр, несмотря на усталость, сквозящую в каждом его движении. Он внезапно хмурится. — Что случилось с твоей рукой? — И чей это свитер, а? — встревает Чанбин, шевеля бровями. — Упал, — коротко отвечает Сынмин, полностью игнорируя Чанбина, а затем и его недовольство тем, что его игнорируют. — Как у вас тут дела? — Теперь, когда он вернулся, зловещий ‘ядерный вариант’ выходит на первый план, вырисовываясь в его сознании. Чанбин тяжело вздыхает, многозначительно глядя на Чана. — Мы обращаемся к Dreamies. — Сынмин медленно кивает, придвигая стул к столу, чтобы сесть. Судя по тому, что Сынмин помнит из ускоренного курса Чонина по бандам, Мечтатели — это второстепенная группа или подмножество Czennies. У них есть своя территория и лидерство, но они делят активы и отчитываются перед боссом Czennies. Это казалось неоправданно сложным, когда Чонин описывал схему, но младший просто сказал, что у них все получилось. — Я думал, ты сказал, что союзники существуют не для того, чтобы их можно было использовать. — Так и есть. Обычно, — Чанбин откидывается на спинку сиденья, потягиваясь. — Но, — вмешивается Чан, — к сожалению, у нас больше нет особого выбора. Когда наш стратег говорит использовать ядерный вариант, мы используем ядерный вариант, — он пинает стул Чанбина, почти опрокидывая его полностью. Чанбин с визгом вскакивает. Он свирепо смотрит на Чана, прежде чем опуститься на пол и скрестить руки на груди. — На самом деле использование ваших союзников — это ядерный вариант? Кажется, отчасти… Название не впечатляет. — Ну, мы шантажируем их, заставляя помочь в надежде, что они не закончат то, что начали Демоны, и делаем ставку на то, что они не расскажут Чан-и, чтобы они просто не стерли нас с лица земли, — криво усмехается Чанбин. — С того места, где я сижу, это кажется довольно ядерным. — Смотри, — Чан наклоняется вперед, кладя локти на колени, его жизнерадостного поведения нигде не видно. — У нас с ними достойные рабочие отношения. Мы не шантажируем их открыто, скорее… Настоятельно предлагая им помочь и давая им стимул не пытаться захватить нас. И если до этого дойдет, мы можем продать их задницы копам, и, вероятно, все будет в порядке. — Кроме Демонов, — вставляет Сынмин, кусая свой большой палец. Он легко раскалывается при малейшем надавливании, наполняя рот медью. — Кроме Демонов, — с готовностью соглашается Чан, — где мы сейчас находимся. Так что, реально, нам нечего терять. — За исключением, может быть, наших жизней, если они решат уничтожить нас до того, как у нас появится шанс арестовать их, — указывает Чанбин. Чан опускает голову, закрыв лицо руками. — Это так плохо, что мы не можем вернуть всех обратно? — тихо спрашивает Чан. Чанбин глубоко вздыхает. По мере того, как до него доходит, наступает тишина. Сынмин думает о том, что больше никогда не увидит Чонина. Холодный кулак сжимается вокруг легких Сынмина, глубокая, темная пропасть, наполненная монстрами, раскалывает его грудь. Он даже думать не хочет о потере Чонина и Хенджина одновременно из-за страха, что его вырвет. Для Сынмина нет после Чонина, возможно, нет и после Хенджина. Сокрушительная грусть наполняет его, когда он думает о том, что никогда не услышит невозмутимого остроумия Минхо, не увидит олицетворение солнечного света в Феликсе или игриво подшучивания над Джисоном из-за его ставок на еду. Возможно, после SKZ ничего не будет. Сынмин готов сделать все необходимое, чтобы вернуть их. Их всех. — Ты прав. Ты прав, — наконец смягчается Чанбин, тряся Чана за плечо, пока тот, наконец, не поднимает взгляд. — Так над чем ты работаешь? — Сынмин просит вернуть их в нужное русло. — Электронное письмо их лидеру. Очевидно, Мечтателю. Не Czennies, — Чан медленно моргает, как будто обдумывает то, что только что сказал. — Боже, это сбивает с толку. — Сынмин фыркает. — Ты отправляешь им электронные письма? Напомни, сколько тебе лет? — Чан игриво бросает стресс-мяч в голову Сынмина с возмущенным выражением лица. — Да, ты сопляк! Я всего на пять лет старше тебя. — О, и это все? Ты идеальный рекламный щит, объясняющий, почему важно каждый день пользоваться солнцезащитным кремом. — Чанбин громко и пискляво смеется над искренне ошарашенным выражением лица Чана, сгибаясь и держась за живот, пока тот хихикает. Самодовольная улыбка расплывается по лицу Сынмина. — Убирайся из моего офиса, пока я не решил, что лучше потратить мое время и деньги на то, чтобы пристрелить тебя, — многозначительно говорит Чан. Сынмин поднимает руки в притворной капитуляции, прежде чем вальсирующей походкой выйти из комнаты, пройти по коридору и вернуться в свой кабинет. Именно там Сынмин с глухим стуком падает на стул и делает глубокий вдох. Такое чувство, что впервые за долгое время он смог набрать в легкие достаточно кислорода. Это правда, что этот план может полностью провалиться у них перед носом. Мечтатели могли бы продать Чан-и и решить полностью стереть с лица земли то, что осталось от SKZ, и на этом все было бы кончено. Но есть также шанс, что это может сработать, что Мечтатели прислушаются к их призыву, помогут им вернуть своих людей, помогут им уничтожить Демонов. Несмотря на это, приятно зайти на базу и увидеть Чанбина и Чан в режиме планирования, что так не сочетается с унылыми лицами после видео от Демонов. Они не сдаются. И Сынмин тоже.