За кулисами Капитолия

— Быстро управились в этот раз, а? Так я и думал. Что ж, увидимся на следующих Играх, дамочка! Эффи дергается от издевательского комментария по правую руку. Хеймитч с неохотой поднимается с обитого бархатом кресла и покидает просторное помещение, провожаемый десятками взглядов. Возмущенных, колких и снисходительных. Эффи в растерянности сидит под жарким вниманием, когда Хеймитч выразительно хлопает дверью. Ей неловко и стыдно за действия Эбернети, сквозь землю хочется провалиться, но приходится взять себя в руки. Едва слышно извинившись перед всеми, кто отвлекся, она выскальзывает из Комнаты Просмотра в коридор за Хеймитчем. На огромном экране во всю стену — Игры. Погибшие трибуты. Двенадцатых прирезали через сто двадцать секунд после удара гонга: оба кинулись к Рогу Изобилия. Девочка — не добежала, подвернула ногу и почти мгновенно получила дубинкой по голове, мальчика после непродолжительной борьбы перерезали катаной. Практически пополам, встретившись с преградой в виде позвоночника. — Стойте, вы… Куда вы? Подождите! Эффи едва нагоняет удаляющуюся высокую фигуру. Какое стыд, какое неуважение, что подумают другие менторы? Распорядители? А если кто-то в прессу доложит? Слава богу в коридоре никого, все увлечены началом Игр. Эффи перекидывает через плечо длинную волнистую шаль, чуть не выскальзывает из золотых сандалий — в моде все летящее и изящное. — Я? — Хеймитч не оборачивается, проходя под золотистым сводом. — В то место, которое здесь величают главной свалкой отбросов. Домой. — Нет, но как же… — Эффи теряется и под смыслом сказанного, и под его насмехательским тоном. — Вы не можете… Вы же ментор, наставник, вы должны остаться. — Я никому ничего не должен! В первую очередь тебе. Голос Хеймитча становится по-настоящему злым, что пугает Эффи. За прошедшую неделю она успела понять, что Победитель Пятидесятых Голодных Игр был далеко не подарок, но надежда на какое-то самообладание все равно оставалась. Всю свою жизнь Эффи не сомневалась в том, что Победители Игр — Боги. Выжившие благодаря своим талантам, залитые лоском, купающиеся в почестях, все они были настоящими героями. Она лично встречала Победителей из Первого, Второго и Третьего Дистриктов — те были великолепны. Одаривали зрителей своим вниманием, блистали на телешоу и глянцевых обложках, всем видом подтверждали: они — лучшие из лучших. Недостижимы, непостижимы и невероятны. Хеймитч Эбернети не походил ни на кого из них. Победитель не просто Игр, а жестокой и кровавой Квартальной Бойни, он был таинственной и далекой от Капитолия фигурой. Просиживая в Двенадцатом почти все время, он не удостаивал вниманием столицу, что набрасывало на него ещё большую тень загадочности. Все знали его несчастную, но, несомненно, глубокую историю: после Бойни Эбернети потерял близких из-за ужасного стечения обстоятельств. В один из визитов в Капитолий случилась страшная авария на Главном Бульваре — мать, брат и девушка погибли на месте. Самого Хеймитча в машине не было. Об этой истории много судачили, описывали, было проведено целое расследование и наказаны виновные, но факт оставался фактом: Эбернети это преобразило. Для двадцати восьми лет он был довольно угрюмым и нелюдимым человеком, но при этом за шесть дней пребывания в столице успел вляпаться в скандал, от которого несло дешевым алкоголем и жуткой похабщиной. Впервые появившись на Жатве Двенадцатого, он ещё как-то держал себя в руках перед трепещущей Эффи, но в конце совместной недели работы мало-мальски приятное впечатление иссякло. Эффи прощала ему все: насмешки и хамство, нарушение инструкций, невыполнение обязанностей, сносила все молча и с улыбкой, боясь разозлить. Победителям нельзя перечить, они очень влиятельны По крайней мере так говорили. — Но это не по правилам, — Эффи предпринимает еще одну слабую попытку остановить Эбернети. — Вы не можете. Нужно дождаться окончания Игр, будет торжественный банкет… — А! Банкет! — Хеймитч останавливается так резко, что Эффи на него налетает, чуть не смазывая о его рубашку белила — на девичьем лице выведены тонкие линии узоров. — Ну, ради пирушки, конечно, стоит задержаться. Эффи наивно полагает, что опасный рубеж пройден, как Хеймитч разъяренно разворачивается и впивается в ее плечи, ощутимо встряхивая. — Тебя интересует что-то помимо почестей и приемов, бестолковая ты курица? На твоих глазах детям кишки вспороли, а тебе и дела до этого нет! Эффи не в силах ничего выдавить, пока Хеймитч ярится, готовый убить её за сам факт существования и неправильной реакции на происходящее. В пронзительных голубых глазах плещется малопонятное ей чувство, светлые волосы растрепаны и смяты. Эбернети будто постарел на десяток лет, а температура между ними упала градусов на пятнадцать, несмотря на обжигающую ярость в его голосе. — От тебя толку не больше, чем, от блеяния овцы, которая надеется стать королевой. Знаешь, я расскажу тебе твое будущее — Двенадцатый Дистрикт никогда больше не победит, поэтому можешь бежать и слезно просить у организаторов тебя перевести хоть на край света. Тебе же только это важно — прославиться! Почувствовать свою важность среди капитолийских слащавых пустоплюев и олухов, валяй! Мне от этого не убудет, а ты свои мечты осуществишь. Если до этого к Хеймитчу оставалась хоть какая-то симпатия, несмотря на все его поведение, то теперь внутри Эффи все падает и съеживается. Светящиеся узоры на лице смазывают дорожки слез, когда она провожает взглядом Хеймитча — наплевав на лифт, тот выбирает лестницу, пропуская по две ступеньки. Сердцебиение Эффи подстраивается под залпы Пушек, отпевающих с экрана количество павших Трибутов. Шестьдесят Вторые Игры стали для нее первыми в качестве Сопроводительницы, но не оставили за собой ничего кроме вопроса — чем она это все заслужила?