Натурщик

Альберт опасался повторения вечерней ситуации с натурщиком, но Постнов уже ждал в беседке. Мужчина умиротворëнно разглядывал стройные освещённые утренним солнцем стволы сосен. Одет он снова был официально: светло-серый костюм, белоснежная рубашка и галстук в серо-голубую полоску. Увидев Альберта, Постнов дружелюбно ему кивнул. — Так, у нас с тобой есть час, — мужчина деловито посмотрел на часы. — Успеем? — Успеем, — Альберт достал из папки бумагу, карандаши и лист картона, служивший ему планшетом. — С меня ещё ни разу портрет не рисовали, — улыбнулся мужчина. — Поэтому говори мне, как сесть, куда смотреть... — Хорошо. Пересядьте, пожалуйста, вон туда. — На свет? — На свет. Садитесь, как удобно, пока я буду рисовать только ваше лицо. Постнов послушно пересел. Альберт устроился напротив, по-новому изучая внешность своего натурщика: узкий, но не слишком острый подбородок, высокий лоб прорезанный неглубокими горизонтальными морщинами, ровные, разделённые морщинкой брови, прямой, чуть расширяющийся к низу нос, тонкие, слегка поджатые губы. Тёмные, волнистые волосы аккуратно уложены на пробор. «Его лицо сложнее уловить, чем Серпа Ивановича». Альберт набросал пропорции лица лёгкими движениями карандаша и снова пристально посмотрел на натурщика. «Надо определить доминанту. Доминанта — это, безусловно, глаза». Серо-голубые глаза Постнова снова смотрели на стволы сосен. «Верхнее веко тяжёлое. Что ещё? Ресницы не длинные. Обычные мужские ресницы». Альберт принялся пока что механически переносить на бумагу черты лица мужчины, надеясь уловить его индивидуальность позже. — А разговаривать можно? — спросил Постнов. — Да. Только, пожалуйста, не слишком эмоционально, — Альберт улыбнулся. — Эмоциональность — вообще не сильно развитая у меня черта, — улыбнулся в ответ мужчина. — Алик, ты впервые в «Буревестнике»? — Да. — Тебе здесь нравится? — Нравится, — не то чтобы соврал, но покривил душой Альберт. И тут же заметил, как дëрнулись уголки губ Постнова. «Наверное, я ответил слишком грустно и это его рассмешило». — ...А вы тоже первый раз приехали сюда? — спросил мальчик. — Да, мне поручено проверить работу «Буревестника»... Но, откровенно говоря, я чувствую себя скорее отдыхающим, чем ревизором, — мягко усмехнулся мужчина. — Здесь всё так замечательно организовано, что мне и делать-то нечего. Но, Алик, это я тебе по секрету говорю, ты понимаешь? — Конечно, понимаю, — кивнул Альберт, улыбаясь. Личность натурщика начала постепенно раскрываться. — Для руководства лагеря я — важный, деловой гусь, — продолжил Постнов. — Въедливый зануда, не терпящий малейшей оплошности... А тебе ведь всё-таки здесь не нравится, да? Альберт оторвался от портрета и удивлённо посмотрел на мужчину. «Ему и правда интересно знать?» — Расскажи мне, Алик, — взгляд Постнова стал цепким. — Вдруг я упустил какой-то важный недостаток. — А если причина субъективна? — серьёзно спросил Альберт. — И она не в лагере, собственно, а во мне... — ...Я не стану тебя осуждать, — пожал плечами Постнов. И улыбнулся. — И просто с интересом послушаю. — Юрий Дмитриевич, — Альберт облизнул губы, готовясь высказаться как можно яснее и понятнее для собеседника. — Сам лагерь «Буревестник» мне нравится: здесь красивая местность, удобные, уютные корпуса. И вообще, вот как вы сказали, отдых хорошо организован. Чисто, кормят вкусно. Плюс, много разных кружков. Всё замечательно. Но мне здесь не нравится, потому что... мне вообще не нравятся пионерские лагеря. — Не любишь коллективизм? — почти строго спросил мужчина. Но глаза его по-прежнему смеялись. — Дело не в этом. Понимаете, Юрий Дмитриевич, я очень хочу стать настоящим художником, мастером. Но это невозможно без длительной подготовки. Постнов внимательно слушал. — Конечно, в изостудии меня многому научили. Но без самообразования достичь мастерства невозможно. — Безусловно. И тебе нужно уделять этому самообразованию много времени. — Да, — Альберта охватила пока ещё робкая радость — собеседник, кажется, его понял. — В учебном году времени не так много, поэтому я жду каникул. — Особенно летних, — кивнул Постнов. — А родители тебя отправляют в лагерь, где можно рисовать только плакаты на ватманах... Кстати говоря, Алик, а ты рассказывал родителям о своих планах на жизнь? — Рассказывал, — Альберт вдруг почувствовал, как защипало в носу. Разговор коснулся слишком болезненной для мальчика темы. — Они категорически против. Мой папа — инженер-проектировщик, он проектирует мосты, а мама — врач, терапевт. И они считают, что художник сейчас — это не профессия. Так, увлечение. — Но ты готов пойти против их воли? Вопрос, заданный в немного старомодной форме, повис в пропитанном смолой воздухе. Альберту очень хотелось произнести «Готов», но он понимал — эти слова могут оказаться ложью. Скорее всего, окажутся ложью. Впервые в жизни оказавшись в вынужденном противостоянии с действительно любимыми родителями, Альберт с ужасом осознал собственное бессилие. Абсолютно неконфликтный по характеру, он даже накричал на отца, когда тот высмеял его выбор профессии. — Алик, как ты разговариваешь с папой?! — в голосе мамы слышалось скорее изумление от совершенно нетипичного поведения сына, чем гнев. — Привыкает, — отец скрестил руки на груди, насмешливо глядя на раскрасневшегося и почти уже плачущего Альберта. — К истерикам. Я читал, что Гитлер тоже художником хотел стать. Хочешь быть, как он? Такого одновременно нелепого и обидного сравнения Альберт перенести не мог, поэтому молча удалился в свою комнату, где зарылся под одеяло и разрыдался, уткнувшись лицом в подушку. Младший брат Альберта Лев, как мог, успокаивал его, но безуспешно. Уже позже Альберт и сам пытался успокоить себя тем, что до поступления в институт ещё несколько лет, и к этому моменту мнение родителей может поменяться. Успокаивали подобные мысли не слишком эффективно. — ...Я не знаю, — слëзы потекли по щекам. — Извините! Бросив планшет и карандаш, Альберт вскочил с лавки и поспешил вон из беседки. Куда угодно, лишь бы больше не видеть Постнова, перед которым он так опозорился. «Теперь он решит, что я — нюня! И истерик! И будет абсолютная прав!» Слëзы застилали глаза. Под ногами трещали растоптанные шишки. — Алик! — тяжёлая ладонь опустилась на плечо мальчика. — Да подожди ты! Постнов развернул Альберта к себе, с беспокойством глядя в его заплаканное лицо. — Юрий Дмитриевич, — Альберт наклонил голову. — Отпустите меня. Пожалуйста. И простите, что потратил ваше время. — Пойдём в беседку, — Постнов вдруг с лёгкостью поднял Альберта на руки и понёс. — И поговорим. Альберт растерялся и безвольно повис на руках мужчины. «Только бы никто не увидел! Так разныться, что аж постороннему человеку успокаивать пришлось!» Посадив Альберта на лавку и вручив ему свой носовой платок, Постнов устроился рядом. Несколько минут прошло в молчании. Где-то вверху весело стучал по дереву дятел. Откуда-то издалека доносился детский гомон. — Больно, когда любимые люди не принимают тебя. Альберт поднял голову и посмотрел на Постнова. Определённо, этот человек удивлял мальчика всё больше. — ...Со мной недавно как раз случилось такое... неприятие, — продолжал Постнов. — Вообще, тяжёлый год какой-то... — Что случилось? — Альберт понял, что взрослый, в сущности, малознакомый человек, сейчас поделится с ним, мальчиком, чем-то сокровенным. — Я никому не расскажу. Обещаю. Постнов покосился на собеседника и улыбнулся. — В общем, я любил одну девушку. Очень любил, невероятно сильно, — мужчина сжал губы, морщинка между его бровями стала заметнее. — А она предпочла мне другого. Мои чувства ничего не значили для неё, хотя тот другой мужчина — её новый жених... Я не уверен, что он будет любить её так же, как я. — Может, вы ещё помиритесь? — Альберт с сочувствием погладил мужчину по плечу. — Раньше я надеялся на это... Но нет. Слишком многое изменилось за это время. Меня ведь понизили в должности. Конечно, совсем по другой причине. Но мне пришлось уехать из Москвы, а та девушка со своим новым женихом осталась там, — Постнов грустно улыбнулся. — А я ведь весь наш спорт курировал. — Вы поэтому Олимпиаду не смотрите? — осенило Альберта. — Да, слишком о многом она мне напоминает, — Постнов поднялся с места и взял листы с набросками своего портрета. — А хорошо ведь получилось! У тебя определённо талант, Алик. Да и вообще все качества. Альберт улыбнулся, но тут же снова загрустил. — Я совсем не хотел огорчать тебя тем своим вопросом, — Постнов подал Альберту наброски. — Вообще я понял за последнее время, что бывает очень хорошо, когда наши планы не сбываются. Потому что, когда мы строили эти планы, ещё не видели полной картины, понимаешь? — Да, Юрий Дмитриевич, — Альберт задумался. — Вроде бы. «Надо платок ему вернуть потом. Только постирать сначала». — Ну, мне пора, — Постнов взглянул на часы. — Поговорим об это позже. И попозирую тебе ещё, Алик. Если захочешь...