Натурщик

Всё оставшееся до наступления темноты время Альберт обдумывал приказ тёмного стратилата. План по выманиванию Постнова на улицу был прост, да и напроситься к нему в теремок скорее всего не составило бы особого труда. Беда была в том, что исполнять приказ мальчику совершенно не хотелось. Неожиданно для самого себя он ощутил жалость к потенциальной жертве. «Хотя с другими ведь в принципе всё в порядке. Да, они начинают слушаться меня. И кровь свою отдают мне, конечно, не совсем добровольно. Но у каждого хорошего дела, если тщательно его изучить, можно легко обнаружить недостатки. С Юрием Дмитриевичем всё произойдёт так же, как и с другими. Он даже не вспомнит об этом. А потом я отведу его к Хозяину. Серп Иванович откроет ему, как и мне, всю правду о нашем великом деле. И Юрий Дмитриевич всё поймёт. Ему у нас и вправду будет лучше. Ну, чем сейчас. И он узнает, что мы не злодеи. Что я не злодей». Успокаивая себя подобными умозаключениями, Альберт подошёл к теремку Постнова. В руках он держал подаренную мужчиной папку. По тёмному небу над головой мальчика шныряли многочисленные летучие мыши, но теперь их перепончатые крылья и зубастые морды не пугали его. «Я немного похож на них». Свет горел только в одной комнате теремка, жёлтый квадрат лежал перед ним на дорожке. Альберт встал в этот квадрат, заглянув в приоткрытое окно. Постнов в клетчатой рубашке сидел за столом, склонясь над какой-то книгой. Мужчина задумчиво подпëр ладонью худую щëку, пробегая по строчкам внимательным взглядом серых глаз. Перед ним стояла исходящая паром чашка. «Запах кофе. Зачем он пьёт кофе на ночь глядя? Наверное, поэтому и бессонница потом... Хотя не важно». — Юрий Дмитриевич, — Альберт постучал о раму. — Здравствуйте! Постнов оторвался от чтения. — Алик? — мужчина положил закладку в книгу и поднялся со стула. — Привет! Ты опять Серпа Ивановича рисовать ходил? — Да, — при упоминании рисования мальчик невольно поморщился. Да и врать снова было противно. Через силу Альберт улыбнулся и показал Постнову папку. — Юрий Дмитриевич, вы просили меня рассказывать вам, если я увижу что-то подозрительное. Я сейчас видел в беседке двух человек... Мне кажется, там происходит что-то плохое. — Понял, Алик. Спасибо за информацию, — Постнов подошёл к окну. — Возвращайся скорее к себе в корпус. Альберту показалось, что при последних словах мужчина улыбнулся. — А вы... — растерялся мальчик. — Разве не пойдёте проверять? — Нет, — покачал головой Постнов, бросив быстрый взгляд на циферблат своих часов. — Ловить их поодиночке нет смысла. На следующей неделе приедут товарищи из компетентных органов — тогда всех злодеев разом и схватят. Алик, даже не беспокойся — в «Буревестнике» снова восстановится нормальная жизнь. Кстати говоря, как ты чувствуешь себя после купания? «Он всё понял?! Или нет» — Нормально чувствую, — замялся Альберт. — Просто вода холодная в реке. И вы напугали меня. Бросили так резко... — Ты прости меня, — мальчику снова показалось, что мужчина усмехнулся. — Я увлëкся. Но я совершенно не хотел сделать тебе неприятно, а тем более больно, Алик. Ты мне веришь? — Верю, Юрий Дмитриевич. Конечно, верю. — Вот и правильно. Пока, Алик. Сладких снов! Постнов кивнул мальчику и театральным жестом задëрнул занавеску. Желтый квадрат превратился в жёлтую тонкую полосу. — Сладких снов, — задумчиво повторил Альберт дрожащими губами. «Хозяин, он не вышел. И не впустил меня. Я провалил задание, Хозяин! Прости меня, но я не знаю, что делать дальше с ним». «Не волнуйся, Алик! Этот дурак не добьётся успеха. Присланные им люди не найдут здесь ничего предосудительного и поднимут его на смех. Что он им расскажет? Что в «Буревестнике» пионеры и вожатые пьют друг у друга кровь? Кто в здравом уме поверит этому, тем более в атеистическом СССР XX века?! Никто не поверит, уверяю тебя. Его выпрут из Куйбышева так же, как когда-то выперли из Москвы. Он не достоин стать моим служителем! Он даже не понимает, на какую силу смеет разевать свою вонючую пасть! Плюнь на него! Тем более у тебя, Алик, есть более важное и неотложное дело, помнишь?» — Помню, — кивнул в темноту Альберт. Ему предстояло снова испить крови. Он трепетал в предвкушении удовольствия.