За глазами Лары

Это была учебная комната или какая-то лаборатория. Лара с любопытством оглядела довольно просторное помещение, куда привел их секретный проход, отмечая наличие здесь многочисленных фресок на стенах, колонны, резной хорошо сохранившийся стол около стены, заставленный пыльными кувшинами, латунными весами, давно покрывшимися паутиной, парой массивных подсвечников, где даже остались еще остатки древних свечей и какие-то истлевшие свитки. Посередине был очаг из мрамора, чьи бока украшали сцены каких-то библейских сказаний, крепкие скамейки, перевернутые так, как будто тут была драка, тахта с давно потемневшим бархатом, и еще какая-то мебель. Слева от нее были широкие толстые двери с резьбой и металлическими украшениями, запертые тяжелой на вид перекладиной, а в углу был все еще рабочий фонтанчик, также сделанный из мрамора, как и очаг, и украшенный рисунками, которые Лара хотела бы рассмотреть ближе, если бы ей не было так плохо. Здесь также витал запах серы, смол, какие-то реагентов и влаги. А еще она слышала шум воды. Но не из все еще функционирующего фонтанчика в углу, ибо этот звук был очень громким, будто бы рядом текла целая бурная река. — Не успели, — мрачно произнес Яков, отошедший к широким окнам во всю правую стену, откуда, сквозь тонкие прутья, заменяющий стекла, лился тусклый свет. Лара нахмурилась. Она дохромала до него, морщась от нарастающей во всем теле боли, хотя, казалось бы, куда сильнее, и проследила за его взглядом. Они явно были больше не в том соборе, где хранился Атлас. Прямо под окнами оказался какой-то зал с деревянной конструкций для хранений, где были какие-то бочки, а дальше был просто огромный зал пещеры, в которой будто бы был построен небольшой город, состоящий из зданий с множеством колонн и пилястр, лестниц и переходов, соединяющих их все, а центр этого пространства украшала высокая, — высотой с трехэтажный дом! — статуя Пророка, очень похожая на ту, что была в храме в леднике. Но хуже всего было то, тут все было в воде. Часть лестницы, ведущей в помещение с бочками, оно само и огромный зал, все было под бурно текущей рекой, над чье поверхностью был едва заметный желтоватые дымок. Самая статуя Пророка была погружена в нее с постаментом и частью ног!.. — Когда-то подземные реки и термальные источники были отведены по трубам, чтобы не затопить собор, который был частью этого комплекса. Здесь были стоки, необходимые в такой ливень, как сейчас, когда уровень воды поднимается, — тихо произнес Яков, словно слыша ее безмолвный вопрос. — Но канализация давно пришла в негодность. И теперь тут всегда текут свободные потоки ничем несдерживаемой реки, а когда приходит непогода то и вовсе, эта пещера почти полностью уходит под воду. Яков указал на полуразрушенную лестницу, ведущую на площадку почти под разломом в потолке пещеры, прямо за спиной статуи Бессмертного Пророка, откуда нещадно хлестал ливень, заливающий тут все. — Там выход, который нам нужен, — пояснил он, переведя взгляд на нее. — Но придется ждать, пока вода схлынет, чтобы туда попасть… — И другого выхода нет, да? — несчастно спросила Лара, понимая, что они могут тут застрять на всю ночь, а то и дольше. — Нет, — мрачно произнес Яков, вероятно думая о том, что за это время может случиться с его народом, и, может быть, сожалея, что все-таки впрямь пошел за ней. — Даже если бы реки не были такими бурными, в эту воду лучше не лезть. Он кивнул на деревянную конструкцию, где все еще было полно бочек ржавого цвета. — Это были некогда залы с алхимическими лабораториями. Здесь делали и хранили греческий огонь, — поджал губы Яков. — Под залом целые туннели, полные серы и прочих смол. И все это, во время каждого потопа, смешивалось веками. Пару глотков воды и… Ничем хорошим это не кончиться. Повезет, если просто наступит быстрая смерть. А если нет… Лара скривилась. — Не договаривай, мне и так плохо, — пробурчала она, и отвернулась от окна. Ей отчаянно хотелось сесть. Лучше бы вообще лечь, но хотя бы сесть. Например, на ту тахту, выглядящей в данный момент более чем крепкой и даже мягкой несмотря на почтенный возраст, влагу и все прочие. Лара тут же качнулась в сторону, а в глазах вновь вспыхнули точки, когда она совершила столь резкий для себя поворот. Яков поймал ее за локоть и обеспокоенно нахмурился, окинув ее пристальным взором. — Я бы спросил, как давно ты истекаешь кровью, но подозреваю, что это глупый вопрос, — с ноткой недовольства сказал он, задержавшись взглядом на ее боку. — Об остальных травмах даже спрашивать не буду. Лара возмущенно открыла было рот, чтобы сказать, что она переживала и худшее, и что не настолько безответственная, чтобы намеренно не заботиться о себе. Просто у нее не было времени, чтобы даже перевести дыхание!.. А потом ее тело решило, что с него хватит и ее колени подогнулись. Лара едва не выронила Атлас из таких же ослабших пальцев. Она упрямо не желала подаваться темноте, которая начала затягивать ее сознание и зажмурилась, понимая, что падения не избежать. Кажется, на миг Лара все же отключилась, потому что совершенно не помнила в какой момент земля ушла из-под ног, и как вместо пыльного пола она оказалась на руках Якова, прижавшись к его груди, и ощущая, как ровно бьется его сердце. — …ох, какая же все-таки бедовая женщина, — услышала она его тихое бормотание на древнегреческом, пока он куда-то ее нес. — Неужели Господь впрямь послал мне ее, чтобы вновь испытать мою стойкость?.. Лара едва заметно ухмыльнулась, подозревая, что Яков не понял, что она была не настолько не в себе, чтобы его не слышать. У нее кружилась голова и накатило странное состояние, как тогда, когда ей исполнилось восемнадцать и в честь этого Ротт налил ей целый стакан своего любимого крепкого виски. Лара тогда быстро опьянела, так как впервые пробовала такой сильный алкоголь. В голове был тот же приятный шум, как и в тот раз, а словесный фильтр будто исчез. Она понимала, что все это могло быть результатом потери крови и схлынувшего адреналина, благодаря которому все это время могла бежать, стрелять и прыгать, несмотря на раны, кровопотерю, но ничего не могла с собой поделать. — Почему «нет»? — сонно спросила Лара, смотря, как Яков замер, когда она подала голос, и не была уверена, от удивления ли, или от ее вопроса. Или от того и другого. Лара не сомневалась, что он быстро понял, что она имела в виду. В конце концов, между ними повисло многое, но суровое «нет» определенно было только одно. Как не старалась игнорировать тот поцелуй после обвала, как не пыталась сделать вид, что они смогли вернуться к тому, что было до него, и что это вообще было неважно, так, глупый порыв, сейчас, когда Лара притормозила в этом сумасшедшем беге на выживание, а некие барьеры в ее разуме опустились из-за слабости и тумана в голове, она вдруг поняла, что не может об этом не думать и хотела узнать точно, почему была отвернута. — Ты все еще скорбишь по матери Софьи? — добавила Лара, маленькой частью себя все еще осознавая, что ей надо просто заткнуться. Но она сейчас была очень маленькая. — Или я не привлекательная? — продолжила бормотать Лара, прищурившись и пытаясь сфокусировать взгляд на Якове. — Нет, я знаю, что я не такая уж экзотическая красотка. У меня довольно обычное лицо, каштановые волосы и ничем не примечательные карие глаза, но все же я не уродина. Она прищурилась сильнее, так как все, что было у нее перед глазами, отказывалось принимать четкие очертания. — Не уродина же? — на всякий случай хмуро спросила Лара, прижимая к себе Атлас, который так и не выпустила из рук, как будто тот был плюшевым мишкой. Яков тяжело вздохнул и встал на колени рядом с тахтой. — Нет, ты не уродина, Лара, — устало произнес он, смотря на нее своими спокойными прозрачно-голубыми глазами, в глубине которых вновь мелькнула та нежность вперемешку с обреченностью. — Ты очень красивая женщина с глубокими и живыми глазами, цвета жженой умбры, которые приобретают оттенки золота и зелени, когда ты возбуждена, упрямишься, или злишься. Лара не знала почему, но ее сердце взволнованной забилось, а в горле пересохло. И она была уверена, что это не из-за ее кровопотери. Никогда и никогда не делал комплементы ее глазами, которые она всегда считала самыми обыкновенными. Но благодаря словам Якова, звучащие так искренне, Лара ощутила себя какой-то… особенной. Не просто девушкой, чья душа и разум был полон демонов и призраков, и чьи руки были по локоть в крови, а именно красивой женщиной. Хрупкой, нежной и той, которой хотелось, чтобы ее оберегали и лелеяли. Ведь даже ей, той, кто привыкла быть сильной, замкнутой, и независимой, иногда хотелось стать слабой и любимой. — …придется разрезать, — вдруг услышала она, понимая, что, кажется, слишком отвлеклась, и не поняла, что Яков переключился на ее рану на боку. Судя по его нахмуренным бровям, все выглядело не очень хорошо. Лара даже не сомневалась в этом. Она все сильнее ощущала, что крови потеряла больше, чем думала, ее сознание было путанным, а ноги и руки замерзли так, как будто только что вынула их из ванны со льдом. К тому же ткань туники явно уже присохла к ране, а мягкая оленья кожа, как и ремешки, задеревенели от корки крови и грязи, которую Лара собрала, пока летала вниз, в пропасть, которую сама же и заставила разверзнуться, выстрелив в тротиловую связку в храме, когда взяла в заложники Анну. Ее пальцы рефлекторно сжались, когда она ощутила, как Яков пытался забрать у нее Атлас. — Лара, — с мягким укором сказал он, пронзив ее еще одним своим спокойным взглядом, которому не хотелось перечить. — Мне нужно осмотреть твои раны. А Атлас только мешает. — Не потеряй его, — вяло пробурчала Лара, с трудом держа глазами открытыми и с большой неохотой разжав пальцы, слыша, как Яков издал тихий смешок. — Я замерзла… — Я знаю, — с сожалением произнес Яков, отложив Атлас куда-то в сторону. — Мне нужно увидеть, насколько серьезно твое ранение, а потом я разведу огонь в очаге, хорошо? Только не спи, Лара, слышишь меня? Она только невнятно хмыкнула. Лара едва ощущала, как Яков разрезал ремни вокруг ее талии, а потом и жилетку из оленьей кожи, которую легко вытащил из-под нее и отбросил в сторону, так как ее все равно было уже не спасти. Она поморщилась, когда почувствовала, как та оторвалась от ее кожи, причиняя боль. Лара все более усилено пыталась моргать и сфокусироваться на звуках шумящей воды, чтобы не поддаться темноте и славному бессознанию, но не была уверена точно насколько ее хватит. Сквозь ресницы она увидела, как Яков поднялся с колен и сел на край тахты, которая чуть слышно заскрипела. Его лицо было спокойным, но в глазах все еще была тревога, ставшая еще сильнее, чем была до того. Лара ощутила, как ее кожа покрылась мурашками, когда Яков аккуратно приподнял ее тунику, отрывая прилипшую ткань, и оголив ее живот. — Я буду жить? — со слабой улыбкой спросила она, чтобы нарушить эту гнетущую тишину, которая убаюкивала ее. — Или я уже должна была быть мертва? Острый взгляд Якова заставил ее быстро понять, что дела не просто плохи, а очень плохи. — Какая убогая смерть, — пробормотала Лара, даже не находя в себе сил, чтобы испугаться, и отстраненно отмечая, что, кажется, начала бредить. — Особенно для последнего в роду Крофта. Хотя таблоиды будут рады перемыть мне кости уже в сотый раз, и заявить, что яблонька от яблоньки не далеко упала… Не то, чтобы об этом кто-то узнает. — Ты не умрешь, — вдруг сурово произнес Яков, в чьих глазах на миг словно произошла какая-то невидимая для нее борьба, а потом он наконец пришел к какому-то решению. Лара недоуменно нахмурилась, и выпустила невольный вздох, когда ощутила, как широкие просто пылающие для ее озябшей кожи ладони легли ей на бок. Еще больше она растерялась, когда услышала, как с уст Якова начала литься древнегреческая речь, а если быть еще точнее молитва. Лара затаила дыхание, когда ощутила, как странное тепло, похоже на то, что она уже ощущала, когда Яков перевязывал ей ребра, и думала, что это просто его специфичный метаболизм, благодаря которому он всегда был таким горячим, начало проникать сквозь ее кожу. И ей стало… легче. Ее сознание будто с каждым словом, что срывалось с губ Якова становилось яснее, боль в боку притуплялась, а тепло растекалось по всем телу, согревая кровь и заледеневшие конечности. Лара ошеломленно уставилась на него, а ее разум лихорадочно пытался понять то, что происходит. Потому что ей не могло стать так быстро лучше! Уж точно не от просто молитвы и прикосновения пылающих ладоней. Таковы чудеса Пророка из Константинополя, бесчестно убитого орденом Троицы… Невольно всплыли строчки на древнегреческом, вытравленные на металлической табличке, неподалеку от фрески, где был изображен Пророк, исцеляющий смертельно больного человека. Той, что она нашла в Сирии. Словно в ускоренной перемотке в ее голове начали проноситься фрески, страницы книг и исследования ее отца. А также странная реакция Якова на ту статую Пророка в храме подо льдом, его способность ориентироваться в нем же, и здесь, как будто он каждый день ходил по тем залам, зная каждый закуток. А его многочисленные шрамы, часть из которых выглядела так, как будто он не должен был пережить их? А свежие раны? Он отмахивался от ее попытки зашить тот более чем серьезный разрез на его ребрах, сказав, что не стоит беспокоиться об этом, и… Та царапина на виске была довольно глубокой, но сейчас ее не было. Как и тех, что были на его лице, когда она выпустила его из камеры, явно оставшиеся после «любезного» разговора с Константином. Лара не понимала, как не могла сразу заметить этого. «Мои ребра, сотрясение, синяки на лице и плохо видящий глаз, после того впечатляющего удара Константина, и даже чертова обгоревшая в Сирии кожа. Они же тоже прошли быстрее, чем должны были бы. Уж точно просто отвар бы мне не помог от всего этого!» — пораженно осознала Лара, широко распахнутыми глазами смотря на Якова, чья молитва смолкла. Почти сразу, он резко встал с тахты, убрав ладони с ее живота, отчего ей тут же стало вновь холодно, и сделал шаг назад, отведя взгляд в сторону, а его плечи напряглись. Яков словно смиренно застыл в ожидание удара. Или шокированных, может быть, даже злых, криков с ее стороны. — Так это ты… — изумленно выдохнула Лара, вместо этого, приподнявшись на локтях, а потом вовсе встав на ноги, едва ли ощущая себя, так будто упадет, как было миг назад. — Бессмертный Пророк… Яков на миг прикрыл глаза, после чего вскинул на нее взгляд, полный смирения и молчаливого подтверждения ее догадки. И, о, боже, сколько в этих глазах было усталости, знаний, и ужасов, которые они видели за свою долгую жизнь!.. Лара даже не могла помыслить, каково это быть на месте того, кто жил… больше тысячи лет. И десятки, даже сотни раз был убит. — Я чувствую боль, меня можно ранить, — тихо произнес он, прижав руку к своей груди. — Я тоже человек… Только не могу умереть. Ларе показалось, что в его голосе появился оттенок горечи на последних словах. Она прикрыла рукой рот, чувствуя, как голова разрывается от этого невероятного открытия. Естественно, после Яматая, Лара стала осознавать, что мир намного многограннее, и что не все мифы — это просто мифы. Что и в них есть доля истины. Но все же… Настоящий Бессмертный Пророк? Тот самый, что был совсем рядом все это время, и с кем она встретилась в старой тюрьме ГУЛАГа из всех мест на всей планете? Тот самый, с которым она дралась плечом к плечу и кого поцеловала? Часть нее также было зла на Якова, что он не сказал ей об этом раньше, только снисходительно смотрел, как она бредит Пророком и Святым Источником, как бросилась на поиски Атласа… Но, с другой стороны, будь она на его месте, стала бы говорить какому-то незнакомцу о своем бессмертии? Конечно же, нет, не стала бы. — Из-за Святого Источника? — тихо спросила Лара, все еще не отводя взгляда Якова. — Да, — коротко ответил он, все еще оставаясь довольно напряженным. — Я нашел его давным-давно. Он дарует бессмертие и таит в себе великую силу. Вот только… Яков утомленно вздохнул. — Вот только он не Святой, — тихо признался он, и опустил плечи, как будто бы силы в миг его покинули. Лара нахмурилась. — То есть… Ты лгал своему народу целыми поколениями? — изумленно спросила она. — Зачем?.. — Я сам этому не рад, — поджал губы Яков, в чьих глазах на миг вспыхнула злость, которая, впрочем, быстро сменилась печалью и горечью. — Это было для их же блага. Что у них не возникло… искушение. — Что? Ты не хотел, чтобы кто-то из них тоже возжелал стать бессмертными? — недоверчиво спросила Лара, не совсем желая верить в то, что слышит. Яков окинул ее тяжелым взглядом. — Я уже однажды применил Источник, — мрачно произнес он. — Сделал своих воинов бессмертными, когда монгольская орда подступила к стенам Китежа. Но… Я совершил ошибку, сделав это. Они стали не такими, как я. Они изменились слишком сильно. Почти потеряли человеческий облик. Лишились эмоций. Стали алчущими власти и бездушными чудовищами. Вместо спасения для города они стали его погибелью. Им удалось обрушить лед с гор на Китеж, убив почти всех, кто там был. Как врагов, так и жителей. Троица станет такой же. Только в гораздо больших масштабах. Нельзя этого допустить. Лара закусила губу, слыша в его голосе сожаление, копившиеся в нем веками и чувство неудачи. — Это все моя вина, — прошептала она, повторив уже ранее сказанные ею слова, и начав крутить кольцо на пальце. — Это я привела их сюда… — Рано или поздно, они бы все равно нас нашли, как уже делили прежде, Лара, — мягко возразил Яков, положив ладони поверх ее подрагивающих пальцев, останавливая ее дерганные нервные движения. — Ты была права. Это было неизбежно. Она вскинула взгляд. — Жаль, что это так, — искренне произнесла Лара, и, наклонив голову на бок, хитро прищурилась. — Так вот почему «нет», да? Потому что я все равно умру раньше, чем ты, как сделали твои другие жены, о великий Пророк? Яков прикрыл глаза и тихо рассмеялся. — Я рассказал тебе, что бессмертен, что создал армию чудовищ с помощью Источника, уничтоживших целый город, и который ты так ищешь, — с усмешкой спросил он, наклонив голову на бок, отчего несколько пряжей волос упали ему на лицо. — А ты все никак не оставишь в стороне свой вопрос? Его прозрачно-голубой взор посерьезнел. — Оставь это, Лара, — твердо сказал Яков, хотя она не была уверена, кого он пытался убедить в своих словах: ее или себя. — Я так стар. Так много видел и потерял. Совершил столько ошибок. Я не могу вновь подвести свой народ, который уже столько раз подводил. Я не должен поддаваться слабостям. Я любил мать Софьи и свою первую жену, но я не должен был… В этот миг Лара почувствовала уже знакомый порыв, который не приведет ни к чему хорошему, и мог только еще больше разрушить. Впрочем, она быстро поняла, что ей плевать. Там наверху Троица набирала силы для еще одного удара, который может стать фатальным, а рядом были бессмертные, убившие тех наемников… Речь уже шла не только о ее поисках, а гонке со смертью, ведь шанс на выживание становился все меньше, как у нее, так и у Потомков. У всего человечества даже, которое окажется под пятой Троицы, если они все же найдут Источник, святой тот, или нет. Так что все равно умирать. Это она осознавала все более ясно и четко. Лара еще не собиралась сдаваться, но все же была трезва в своих оценках на выживание в этой битве. Боже, да она только что чуть прямо здесь не умерла!.. А как часто с усмешкой говорил Ротт, перед смертью не надышишься. Но зато можно перестать сдерживать себя, и в краткий момент передышки перед финальным броском, податься любым своим порывам: глупым, или нет. — Яков? Заткнись, — выдохнула Лара, сделав шаг вперед и схватив его за лацканы шинели, и, еще до того, как он успел вновь возразить, притянула к себе, прижавшись губами к его губам.