***
[после] Они не говорят о дне смерти Сугуру. С тех пор прошло уже несколько месяцев. Земля продолжает вращаться и вскоре зима сменяется весной, а за ней наступает лето и тянущиеся вдоль горизонта до самого позднего часа закаты. Дни продолжают идти как в тумане, не оставляя после себя ничего, способного доказать, что они вообще были. За исключением того самого дня, разумеется. Но они не говорят о том дне.***
[до] Ему десять лет, когда Годжо Сатору появляется в его жизни. Сугуру взбудоражен переводом в новую школу в середине года. В отличие от большинства сверстников, он правда любит учиться, и к тому же он понял, что ещё и хорош в этом. Ничто не радует его сильнее искренних улыбок на лицах родителей, когда он показывает им очередную отличную оценку. Поэтому, когда отец получает повышение на работе и неожиданно объявляет, что его переведут в гораздо более престижную школу, Сугуру не жалуется. Даже грозное слово «интернат» не пугает его, а предвкушение в юном сердце лишь крепнет. Накануне перевода ему с родителями проводят экскурсию по школе — самому большому и модному зданию, в котором Сугуру когда-либо был. Больше он ничего не помнит о том дне. Желание рассмотреть каждый уголок заставляет его забыть обо всём остальном, и, когда приходит время возвращаться домой, ему почти не хочется уходить. Так что, конечно, он не станет жаловаться по поводу перевода. Безусловно, он будет скучать по немногим друзьям из нынешней начальной школы, но его мама уверяет, что очень скоро у него появится множество новых. Он хороший мальчик с большим сердцем, говорит она ему, и просто быть самим собой достаточно, чтобы завести друзей. И это правда. Сугуру уже понял, что по какой-то причине он легко находит общий язык с людьми. Неважно с кем. Начиная с детей его возраста, заканчивая пожилыми, живущими в их округе — даже капризный беззубый старик по соседству, который целыми днями сидит на крыльце, находит повод улыбнуться и помахать рукой, когда Сугуру проходит мимо. Так было всегда, сколько он себя помнит. У Сугуру редко с кем возникают проблемы. У него хорошие манеры и мягкая речь — именно так его воспитали родители, — поэтому он никогда не сталкивался с теми, кто его не любил. До Годжо Сатору. Не прошло и месяца с момента его перевода в школу-интернат для мальчиков, как Сугуру пришёл к выводу, что заметно отличается от других детей в своём классе. На самом деле класс и есть главное отличие. Большинство других учеников — сыновья миллионеров и знаменитостей или других важных шишек, о которых Сугуру никогда раньше не слышал. Это не значит, что его собственная семья бедна, на самом деле они живут весьма неплохо после недавнего повышения его отца — причины, по которой Сугуру и может посещать эту школу. Но их доход определённо ниже среднего по сравнению с остальными. В общем, различия в социальном статусе создали своего рода иерархию среди учеников всех возрастов. И среди одноклассников Сугуру лишь один находится на вершине. В каком-то смысле Годжо Сатору выбивается из общей картины, пожалуй, даже сильнее Сугуру. С глазами голубыми, как бескрайнее небо, и волосами белыми, как снег, его невозможно не заметить. Кроме того, клан Годжо, видимо, весьма влиятелен, а один из их предков был основателем школы. По крайней мере, так гласят слухи. Вероятно, в этом есть доля правды, ведь когда дело доходит до учёбы, Сатору снова оказывается впереди всех с отличными оценками по каждому предмету. Неудивительно, что он всегда находится в центре внимания, будучи одновременно невероятно богатым и умным. Однако, такие вещи Сугуру не волнуют. Слухи и школьные легенды — всё это так глупо. В конце концов, он здесь затем, чтобы научиться как можно большему, и, однажды, когда вырастет, стать как его отец, политиком. Помогать людям, защищать их и служить обществу — всё, чем хочет заниматься Сугуру. Это именно та цель, о которой он не забывает, даже несмотря на то и дело накатывающую тоску по дому в первые дни учёбы. Но тяжёлый труд всегда окупается. Всегда. — Ого! Ты и правда получил «отлично»? Сугуру отрывает взгляд от крепко сжатого в его руках экзаменационного листа, удивлённый всплеском эмоций парня, сидящего перед ним. Он не помнит его имени и никогда раньше с ним не разговаривал. А сейчас тот перегнулся через спинку стула и вот-вот вторгнется в его личное пространство. — Ээ, мм, да, видимо получил, — отвечает Сугуру с задержкой. Поскольку на него всё ещё смотрят, как на какую-то невидаль, он улыбается как можно дружелюбнее и пытается завязать разговор. — Что думаешь насчёт теста? Кстати, я Сугуру. — Ничего себе, ты, должно быть, очень умный. Прямо как Сатору. — отвечает парень, полностью игнорируя последние сказанные слова. — Никто не получает высших баллов, кроме него. Другой мальчик, сидящий через несколько парт от них, вмешивается: — Подожди, кто ещё получил высший балл? — Вот он. — Серьёзно? — Да, я сам видел! Смотри. Всего за несколько секунд Сугуру обнаруживает себя и свою парту окружённой со всех сторон мальчишками, которые без спроса рассматривают его результаты теста. На самом деле он не против, ведь никто не опровергнет большую пометку «100%», написанную красными чернилами вверху страницы. Сугуру не в силах отрицать, что ему льстит, когда некоторые спрашивают, может ли он позаниматься с ними перед следующим тестом или помочь с домашним заданием. Впервые с момента перевода почти месяц назад сверстники замечают его. В каком-то смысле это приятно. В конце концов, окружившая его группа рассасывается, как только учитель напоминает о начале урока. Сугуру молча благодарит его за вмешательство, он уже начал слегка напрягаться от неожиданного внимания. Но странное ощущение не покидает его даже после того, как все возвращаются на свои места. Шестое чувство подсказывает ему, что издалека его череп пронзает пара глаз. Нет, он даже видит их на краю поля зрения. Он поворачивает голову, и когда карие встречаются с голубыми, ни один из них не отводит взгляд. Сугуру впервые смотрит в глаза Годжо Сатору. В этот момент в его груди возникает чудно́е ощущение, лёгкое и щекочущее, но как будто смутно знакомое. Оно поднимается по шее, пока не достигает лица, вынуждая что-то сделать. Поэтому Сугуру улыбается. Сатору не улыбается в ответ.***
Против своей воли Сугуру оказывается втянут в молчаливое соперничество с одноклассником. Он определённо винит остальных сверстников за то, что они всегда сравнивают их двоих без причины. А может, это просто было неизбежно с самого начала. Сугуру знает наверняка лишь то, что в следующий раз, когда он получит отличную оценку, он не успеет даже взглянуть на свою работу, прежде чем тот же самый любопытный одноклассник объявит его результаты во всеуслышание. Многие явно потрясены, поняв, что высший балл за его первый тест был не просто случайностью. Сугуру старается не обижаться на это. С тех пор прошло почти полгода. Бессмысленные сравнения не ограничились результатами тестов. Оказалось, они с Сатору идут ноздря в ноздрю, когда речь идёт о любых заданиях, викторинах и даже баллах за активную работу. Удивительно, насколько синхронизированы их мозги несмотря на то, что за всё время они так и не сказали друг другу ни единого слова. Сугуру решает, что пора что-то менять. (Оказывается, это не так-то просто.) Всё начинается со случая за обедом. Набрав себе на поднос рис, свежих фруктов и поджаренного лосося, похожего на тот, который готовит его мама, Сугуру берётся за дело. Он так и не определился с планом, потому что ему никогда не нужен был план, когда дело касалось поиска друзей. Достаточно было быть самим собой. Люди всегда естественным образом к нему тянулись, и ему не приходилось думать о том, как стать чьим-то другом или кому-то понравиться. Это неизбежно происходило. Поэтому аура враждебности застаёт его врасплох, когда он подходит к почти пустому столу. — Эй, — зовёт Сугуру, и как только карие глаза вновь встречаются с голубыми, он улыбается. — Я могу здесь сесть? Сатору, который был в самом разгаре запихивания в рот изрядного куска сладкой булки, останавливается. Он не пытается скрыть очевидное отвращение на лице, услышав невинный вопрос. На самом деле, если бы он не был человеком, то, вероятно, зашипел бы. — Зачем? — отвечает он и теперь смотрит на Сугуру так, словно тот оскорбил его. Затем он запихивает весь кусок булки в рот. Жуя и пялясь одновременно. Возможно, он и вправду не совсем человек. Удивлённый внезапной грубостью, Сугуру поднимает бровь и спрашивает: — А? Что значит зачем… чтобы мы могли пообедать вместе, нет? На этот раз Сатору требуется ещё больше времени, чтобы ответить, — он слишком занят слизыванием сладких крошек с подушечек своих бледных пальцев. Будто он потерял интерес, или даже его не было изначально. Как только эта мысль приходит Сугуру в голову, уже слишком поздно, чтобы повернуть назад. Он чувствует, как гнев и смущение закипают в его груди. Все остальные люди и звуки в столовой теряются на фоне, пока всё, что он может видеть и слышать, — сидящий перед ним избалованный мальчишка. — Я не поделюсь с тобой обедом, если ты на это надеешься. — Сатору тянется за шоколадным эклером, и в этот момент Сугуру замечает, что тот вообще не ест еду из кафетерия. Перед ним стоит огромное деревянное бенто с нарисованными по бокам розовыми и синими цветами — своего рода антиквариат. С выпечкой в руке он указывает в сторону кухни. — Если тебе нужна еда, возможно, они дадут тебе объедки. Точно. Всё когда-то бывает в первый раз. Сегодня Сугуру впервые чувствует вкус злости. — Объедки? Мне не нужны объедки! — практически кричит он, по-настоящему обидевшись. Поняв, что громкий голос привлёк внимание нескольких учеников поблизости, Сугуру заставляет себя глубоко вдохнуть. Он выдавливает из себя натянутую улыбку, несмотря на вздувшуюся у него на лбу вену. — И вообще, меня не волнует твой дурацкий обед. Он выглядит мерзко. Сатору возмущённо вздыхает. — Он не мерзкий! Прекрати. — Не-а, потому что он мерзкий. — Вот и нет. — Вот и да. — Ну, ты просто завидуешь! — Завидую чему? Булкам? — смеётся Сугуру ему прямо в лицо. — Я их пробовал, гений. Хорошая попытка. — Здесь не только булки, дурак. Видишь? Чтобы доказать его неправоту, Сатору сдвигает все свои десерты в сторону, не заботясь о том, что один из макаронов падает на пол, пока он резко открывает ещё один слой бенто. Внутри расположены аккуратные ряды суши, некоторые из них Сугуру никогда раньше даже не пробовал, так как не узнаёт их. И это многое говорит о том, насколько они разные, потому что Сугуру любит рыбу, но ему никогда не давали бенто с суши, выглядящими так дорого. Хотя, честно говоря, ему бы не хотелось, чтобы такая еда часами лежала в сумке, пока не придёт время обеда. Сатору не говорит ни слова после того, как показал секретное отделение с суши. Он просто сидит с глупой самодовольной ухмылкой на лице, ожидая реакции Сугуру. Глядя на него, тот начинает задаваться вопросом, имел ли вообще смысл их разговор. Возможно, и нет. Как только Сугуру понимает это, его гнев быстро исчезает и сменяется испанским стыдом. Так и не дождавшись реакции, Сатору неловко откашливается и, наконец, снова говорит. — Ну? Что скажешь? — Э… — не до конца уверенный в том, что́ тот хочет услышать, Сугуру решает сказать, как есть. — Кажется, ты много ешь. — Именно! — гордо подтверждает Сатору. — На пустой желудок ничего не получится. Вот почему во многом я лучше остальных. Я хорошо питаюсь хорошей едой. Игнорируя бо́льшую часть сказанного, Сугуру спрашивает: — А почему ты сначала ешь десерты? Должно быть наоборот, иначе ты наешься сахаром. — Чепуха! Я ем десерты в начале, потому что они вкуснее всего. Другой порядок всё испортит. Поэтому я начинаю со сладостей и напоследок ем свою любимую, но! Один кусочек я откладываю на потом. После я ем остальную еду — мне она вся кажется одинаковой — и в самом конце съедаю последний кусочек любимой сладости, что я сберёг. «Он же это не серьёзно?» — думает Сугуру. К сожалению, Сатору очень серьёзен. — Так… твоя мама просто кладёт всё это в бенто и позволяет делать что угодно? — Моя мама? — в замешательстве моргает Сатору. Затем он смеётся и трясёт головой, как будто услышал нечто забавное. — Зачем моей матери делать бенто? Слуги готовят еду, а затем приносят мне её в школу, как раз к обеду. Услышав это, Сугуру хмурится. — Типа, каждый день? — Да? — Сатору хмурится тоже и теперь звучит ещё более недоумённо. — А как ещё я буду есть? Между ними проходит минута молчания. По правде говоря, Сугуру столкнулся с таким впервые и не знает, как себя вести, но дело не только в этом. С тех пор, как он перевёлся сюда, он раз за разом замечал, что Годжо Сатору является своего рода странным исключением из правил. Насколько известно Сугуру, у других учеников, тоже из обеспеченных семей и избалованных, нет настоящих слуг, доставляющих им еду каждый божий день. Это кажется чрезмерным, но, может, не так уж и необычно. Некоторые люди просто живут совсем другой жизнью в отличие от большинства. После почти неловкой тишины, Сугуру возвращается в реальность и понимает, что так и стоит с подносом еды в руках. Она, вероятно, немного остыла за время, что он потратил на споры с этим избалованным богатым ребёнком. Прежде, чем успеет передумать, Сугуру ставит поднос на стол и плюхается на свободное место. Он ожидает, что Сатору снова скажет что-нибудь глупое или оскорбительное, и приятно удивляется, когда этого не происходит. Вместо этого Сатору просто настороженно на него смотрит, как будто Сугуру подослан его убить. Воображение парня, должно быть, находится за гранью абсурда. А может, для этого даже не найдётся подходящего слова. — Я не собираюсь брать твою еду, можешь перестать смотреть на меня так, — подтрунивает Сугуру. — Я просто хочу съесть свою, пока она не остыла. Он берет палочки для еды с подноса как раз в тот момент, когда живот начинает урчать, и первым делом принимается за жареного лосося. Тот такой же вкусный, как и в первый раз, когда он его попробовал. Сугуру никогда не был слишком привередлив в еде. Он благодарен за всё, что ему дают, и не только дома, но и в старой школе. Конечно, качество еды в этой конкретной школе гораздо выше, но нравится она ему точно так же. В конце концов, он счастлив, пока сыт. Сатору некоторое время наблюдает за ним, прежде чем снова вернуться к своей еде. Несмотря на то, что они едят одновременно, не возникает ощущения, что они заняты этим вместе, но не страшно. Это уже прогресс. У них официально состоялся первый настоящий разговор, и теперь они сидят друг напротив друга, наслаждаясь отдельной трапезой в мирном одиночестве. На данный момент этого более чем достаточно. Зелёный макарон внезапно появляется в левом углу подноса Сугуру. Тот поднимает глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сатору быстро отводит взгляд. И пытается сделать вид, что он ни при чём, как будто кто-то другой мог сделать это. Но порозовевшие щёки выдают его с потрохами. — Мне не очень нравится этот вкус, — объясняет он, продолжая избегать зрительного контакта, прежде чем Сугуру успеет спросить. — Можешь взять его. Или выбросить. Как хочешь. Он снова начинает запихивать еду за обе щёки. Конечно, его поведение по-прежнему странное, но Сугуру уверен, что сейчас он искренен, несмотря на ощущавшуюся несколько минут назад враждебность. Возможно, только возможно, он начинает понимать своеобразный язык Годжо Сатору. Самую капельку. В любом случае, на добро нужно отвечать добром. — О. Спасибо. Когда Сугуру откусывает кусочек макарона (он сладкий, но не слишком; возможно, именно поэтому он не по душе Сатору), он чувствует, что за ним неотрывно наблюдают. Он одобрительно хмыкает, решив, что вкус ему всё-таки нравится. Расползающаяся по лицу Сатору довольная улыбка весьма заметна. — Говорил же, что не мерзко. На этот раз они сходятся во мнении.***
Случай за обедом сдвигает дело с мёртвой точки. Пусть они по-прежнему не общаются, но по крайней мере, Сатору больше не сверлит его глазами с другого конца класса. Хотя он все ещё иногда смотрит. Но кажется есть еле уловимая разница между смотреть и пялиться, и, хотя Сугуру сложно объяснить это словами, он уверен, что Сатору теперь занимается первым. Основное отличие состоит в том, что всякий раз, когда он ловит его за этим занятием, тот быстро отводит взгляд и делает вид, что ничего не было. Интересно. Раньше, когда Сугуру чувствовал, как в него впиваются взглядом, и обнаруживал виновника, тот воспринимал это как состязание «кто отвернётся первым». Даже сейчас Сугуру не знает, зачем он так делал, но решил, что это просто ещё одна странность Сатору. Помимо загадки пристального внимания, Сугуру также заметил две более существенных детали пазла под названием Годжо Сатору. 1. Сатору немного нарцисс. 2. У Сатору нет друзей. Первая — простой факт, Сугуру всегда казалось, что Сатору такой и есть, судя по его поведению как на уроках, так и вне класса. Произошедший пару недель назад случай за обедом ещё раз подтвердил эту догадку, так что он не особо удивился. Вторая же — гораздо занимательнее. Казалось бы, что у такого человека, как Годжо Сатору, есть множество друзей, готовых делать всё, что он скажет, учитывая, насколько он популярен среди учащихся — даже старшеклассники знают о клане Годжо и их ясноглазом вундеркинде. С его богатством и статусом было бы неудивительно, если бы другие подлизывались к нему в надежде получить что-нибудь взамен. Как бы ни было грустно, обычно именно так всё и происходит для человека его положения. Но реальность далека от ожиданий. В реальности Годжо Сатору всегда один. Вспоминая последние несколько месяцев, Сугуру замечал, что Сатору общается с другими только тогда, когда его заставляют это делать, например, во время групповых занятий или командных игр на уроках физкультуры. Но даже в такие моменты Сатору известен наклонностью либо брать группу под свой контроль, либо действовать отдельно от остальных. Он считает, что не стоит тратить время на то, чтобы соответствовать чьим-либо ожиданиям. Сугуру также слышал, что упрямство и дерзость Сатору заканчивались драками, но редко. Ходят слухи, что он занимается боевыми искусствами с четырёх лет, поэтому большинство людей знают, что не стоит с ним ссориться. Конечно, лучший способ достичь этого — вообще с ним не связываться. Тем не менее, несмотря на все факты, по какой-то глупой непонятной причине Сугуру всё ещё хочет подружиться с Сатору. И ему кажется, что он наконец-то понял, как это сделать. — Не может быть. Как ты получил всего 98%? Сидящий перед ним дотошный мальчик смотрит широко раскрытыми глазами на итоговый результат теста, написанный красными чернилами наверху листа Сугуру. Он говорит достаточно громко, чтобы привлечь внимание нескольких одноклассников поблизости, которые не верят своим ушам. За одно мгновение все любопытные глаза убеждаются в том, что он не врёт. Сугуру с кроткой улыбкой на лице позволяет им делать всё, что заблагорассудится, когда они сгружаются над его столом, отпуская комментарии по поводу предполагаемого «скандала». — Может, учитель ошибся? — Да, наверное. Сугуру никогда не ошибается. — Нет, смотри, этот вопрос у меня отмечен как правильный. А у него другой ответ. Видишь? — Ого, ты прав… но разве он не был лёгким? — И мне так казалось. Ты отвечал с закрытыми глазами, Сугуру? Одноклассники смеются над своими шутками, и Сугуру смеётся вместе с ними, совершенно не заботясь о цифре, написанной на его контрольной работе. Если бы он на самом деле не знал правильного ответа на вопрос, то, возможно, немного разочаровался бы в себе. Чуть-чуть. Но сейчас его это не беспокоит. — Не знаю, может я заснул во время теста, — говорит он шутливо. Остальные снова смеются, хотя это не то, чтобы очень смешно, а Сугуру тем временем обращает внимание на другое. Как он и предполагал, за ним уже наблюдают, и когда карие глаза встречаются с голубыми, он добавляет, — Ничего страшного. Я не идеален. Сатору снова пойман, и он мгновенно отводит взгляд, но абсолютно неубедительно. Как только остальные одноклассники переключаются на обсуждение своих результатов друг с другом, Сугуру встаёт с места и направляется в другой конец класса. Он останавливается, добравшись до нужной парты, и когда сидящий за ней парень поднимает глаза и встречается с ним взглядом, в груди Сугуру снова возникает странное чувство. Он почти трусит. — Эй, — произносит он вместо того, чтобы убежать, — Что ты получил за тест? Сатору моргает раз, два, и ещё, белоснежные ресницы касаются высоких скул. Он смотрит на Сугуру так, будто тот задал самый глупый вопрос на свете, и, конечно, Сугуру знает ответ. И Сатору тоже в курсе, что Сугуру знает ответ, поэтому не понимает, почему ему вообще задают такой вопрос. Но поскольку он Сатору, он с готовностью клюёт на наживку, слишком сильно желая похвастаться своим превосходным результатом на экзамене. — Высший балл, конечно. — гордо ухмыляясь, Сатору подталкивает лист с тестом к краю стола в качестве доказательства, как будто кто-то хочет с ним спорить. — Это было совсем не сложно. На самом деле, это было слишком просто, и я… — Круто, — перебивает Сугуру. — Тогда в следующий раз нам стоит позаниматься вместе. Сатору захлопывает рот. Проходит мгновение, прежде чем его огромный мозг может сформировать хотя бы элементарный ответ на это заявление. — Чего? — Тебе нравится зависать в библиотеке, так? — Ну… да, но… — Отлично, тогда давай встретимся там после уроков. — А? Миссия выполнена, Сугуру даже не ждёт ответа. Он только машет рукой на прощание и возвращается к своей парте, в то время как Сатору пытается осознать, что, чёрт возьми, только что произошло. Когда-нибудь до него дойдёт. Может быть, не сегодня или завтра, но когда-нибудь точно. Сугуру верит в него. (В конце концов, Сатору проводит остаток занятий, пристально его разглядывая.)***
Сугуру был в школьной библиотеке всего несколько раз. Впервые он познакомился с ней во время экскурсии много месяцев назад. Сугуру вспоминает, как думал, что если он хоть на секунду отвернётся от родителей, то обязательно затеряется среди бесконечных рядов высоких книжных полок. Он до сих пор чувствует то же самое, когда входит в огромное помещение, на этот раз в поисках скорее человека, чем книги. Прошло около тридцати минут после конца занятий. Как только прозвенел последний звонок, Сатору молниеносно собрал свои вещи и испарился из класса. У Сугуру не было возможности уйти так быстро, потому что один из одноклассников попросил объяснить ему непонятную тему, в то время как другой позвал его потусоваться во дворе. За последние несколько месяцев Сугуру стал намного популярнее. Он до сих пор не знает точно, в чём дело — в его личности или же интеллекте, — но теперь, кажется, его уважают и ценят его мнение гораздо больше. Из-за всех препятствий проходит полчаса, прежде чем Сугуру удаётся сбежать и добраться до школьной библиотеки. Войдя через двойные двери, он внимательно осматривает комнату в поисках копны белых волос или пары пронзительных голубых глаз. Он не находит ни того, ни другого, поскольку библиотека слишком велика и несколько огромных книжных полок закрывают обзор. Похоже, ему придётся сделать это по старинке, обыскав каждый уголок. Когда десять минут проходят безрезультатно, Сугуру начинает задаваться вопросом, здесь ли вообще Сатору. Он просто… предполагал, что тот придёт потому, что Сугуру сказал встретиться здесь. Это не отменяет того факта, что Сатору вообще-то не соглашался приходить. Он практически выбежал из класса после занятий. Возможно, ему было нужно куда-то ещё. Возможно, он вообще не думал о предложении Сугуру. Возможно, ему нет никакого дела. Вздохнув, Сугуру разворачивается, собираясь вернуться к выходу, когда замечает знакомый рюкзак, лежащий на столе в правом дальнем углу комнаты. Он не понимает, как пропустил его первые несколько раз, когда проходил здесь, но винит архитекторов, которые спроектировали это место скорее как причудливый лабиринт, нежели как простую библиотеку. Если Сугуру присмотрится, он даже сможет увидеть пару торчащих из-под стола ботинок. Нашёл. — Бу. Сатору вздрагивает так сильно, что ударяется головой о стол. За громким стуком следует едва сдерживаемый вскрик и брошенный в сторону Сугуру убийственный взгляд. Тому становится ещё труднее не шуметь: он поднимает руку и прикрывает рот как раз перед тем, как из него вырывается смешок. Он не хотел причинять вред, просто Сатору склонен очень сильно драматизировать. Сидящий под столом, подтянувший колени к груди и с отражающимся на его лице желанием то ли бить, то ли бежать, он сейчас очень напоминает большого кота. Да, он и правда просто пугливый кот в теле человеческого мальчика. — Я искал тебя, если ты не в курсе, — объявляет Сугуру. Он тратит минуту на то, чтобы залезть под стол, поскольку не похоже, что Сатору собирается выходить в ближайшее время. — И вообще, почему ты прячешься здесь? Если бы я не увидел твою сумку, я бы ушёл. Оправившись от испуга, Сатору потирает ушиб на макушке, прежде чем снова сосредоточить своё внимание на игровой консоли в руках. — Не знаю, о чём ты. Я всегда здесь сижу. Серьёзно? Под столом? Сугуру решает не спрашивать вслух. — Ого, это Game Boy Advance? Он наклоняется через плечо Сатору, чтобы рассмотреть поближе, и, конечно же, это она и есть. Он впервые видит её вживую, учитывая, что приставка была выпущена менее месяца назад. В последнее время почти все одноклассники с восторгом обсуждали её. Он нисколько не удивлён, что Годжо Сатору уже сумел заполучить одну из них. Просто чтобы позлить его, Сугуру добавляет: — Разве это не противоречит правилам — играть в видеоигры в учебном корпусе? И разве не говорилось что-то о конфискации всего этого, если тебя поймают? Из приоткрытых губ Сатору вырывается тихий вздох. Он ставит видеоигру на паузу, чтобы пристально посмотреть на Сугуру. Они ещё никогда не находились настолько близко друг к другу. Впервые Сугуру обращает внимание на едва заметное созвездие веснушек на щеках и переносице Сатору. Он наверняка смог бы сосчитать их, если бы захотел. Сатору прищуривается и спрашивает: — Собираешься настучать? Объективно говоря, подобные действия не принесли бы никакой пользы. Даже если бы Сугуру плохо относился к Сатору, это всё равно было бы бессмысленно. Он же Годжо Сатору, в конце концов. Вероятно, ему всё сойдёт с рук, учитывая власть, которой обладает его семья в школе. Учителя смотрят сквозь пальцы на то, как он засыпает в классе, потому что это «слишком скучно», и он уже «всё знает». Так зачем кому-то делать проблему из того, что он играет в видеоигры? — Не, — беспечно отвечает Сугуру. — Мне всё равно. И вообще, разве мы не собирались учиться вместе? Сатору весело фыркает и возобновляет игру, отвечая: — Мне не надо учиться. Но ты можешь, если хочешь. Мне нужно быстро пройти этот уровень, а затем… Сугуру ждёт, пока Сатору закончит предложение, но тот замолкает. Он слишком занят, сосредоточившись на видеоигре в своих руках, с высунутым изо рта языком и глазами размером с блюдца. Кто бы мог подумать, что даже гений Годжо Сатору легко увлекается такими вещами. — А когда ты обычно учишься? — спрашивает Сугуру из любопытства. Почему-то он совсем не чувствует себя странно, просто сидя под столом и праздно болтая. Честно говоря, ему довольно весело. — Обычно… в вечер перед экзаменом, — отвечает Сатору с небольшой задержкой. Сугуру подбирает челюсть с пола. — Буквально накануне? И всё? Сатору кивает. — Угу. Я просматриваю несколько тем по каждому предмету, чтобы убедиться, что запомнил их. Хотя я не люблю учиться слишком долго. Начинаю засыпать. Услышав такое, Сугуру даже не может притвориться, что не впечатлён. Их учебная программа достаточно сложна и считается одной с самыми строгими требованиями среди всех частных школ Токио. Нелегко получать высокие баллы в таком месте. Сугуру приходится ежедневно усердно работать, чтобы зарабатывать свои оценки, и каждая из них является результатом недель труда и самодисциплины. Поэтому услышать, что Сатору может добиться тех же результатов, просто просматривая свои конспекты и учебники за несколько часов до экзаменов… ну, Сугуру приходится признать, что это заставляет его чувствовать себя немного неполноценным. — Ух ты. Я думаю, это… правда круто. — говорит Сугуру, и его улыбка и слова такие же искренние, как и всегда. Но всё-таки он решает съязвить, — Быть гением, наверное, очень удобно. Сатору бормочет ругательства в сторону видеоигры, когда (предположительно) проигрывает. Кажется, сейчас он швырнёт устройство через всю комнату, но вместо того, чтобы устроить сцену, лишь зевает и вытягивает конечности. И снова как кот. — О чём ты? Так же, как и тебе, — он делает паузу, чтобы ещё раз зевнуть. — Поэтому мы оба лучшие в классе. Потому что мы гении. Удивительно, но его слова не звучат, как комплимент или даже лесть. Он произносит их, как обычные жизненные факты, которые Сугуру уже должен был знать. Проще говоря, Сатору не пытается быть с ним вежливым. Он всего лишь честен. Сугуру не понимает этого. — Что? Я не гений. Я имею в виду, что, если бы я был им, я, вероятно, мог бы обойтись несколькими часами учёбы. Прямо как ты. — Это неважно. Некоторые люди учатся по сто часов и всё равно не могут получить высший балл. Выходит, ты гений. — выражение безразличия на его лице внезапно меняется на нечто гораздо более озорное. Он усмехается и поправляет себя, — Гений-тупица. Сугуру едва ли это забавляет. — Так… я тупица или гений? Определись уже. — Оба, — к его разочарованию решает Сатору. — Почему ты вообще притворился, что неправильно понял тот вопрос? Если ты знаешь ответ, так укажи его в тесте. Это просто. Я совсем не понимаю, зачем тебе притворяться глупым… О. Так вот в чём дело. Сугуру ни за что не признается, что сделал всё это ради предлога поговорить с Сатору. Это определённо тот секрет, который он унесёт в могилу. Поэтому Сугуру врёт. — Я и правда просто был сонным. Он сразу может сказать, что ему не верят, особенно когда Сатору шутливо закатывает глаза и пытается скрыть улыбку. — Проехали. Неожиданно он суёт Game Boy Advance в руки Сугуру. — Вот. Можешь поиграть, если хочешь. Сугуру смотрит на консоль, затем на Сатору, затем снова на консоль. Он всё ещё не совсем свободно говорит на языке Годжо Сатору, но ему как будто предлагают гораздо больше, чем просто возможность поиграть. Такое ощущение, что ему предлагают дружбу. Должно быть, так оно и есть, и он абсолютно уверен в своих догадках, когда видит, как краснеют щёки Сатору. Кажется, так он ведёт себя, когда хочет быть добрым. Сначала он будет притворяться безразличным. Потом он будет дразниться. В конце концов, эта маска полностью сдувается, когда покрасневшие щёки выдают его настоящие чувства. Это мило. Сугуру с радостью примет его дружбу. — Дигимоны? — он легко узнает персонажей на заставке. — Так вот, во что ты играешь. Внезапно Сугуру больше не видит экран — его заслоняет лицо Сатору. — Ты знаешь дигимонов?! Он задаёт вопрос своим обычным тоном, то есть очень громко. Тело Сугуру реагирует прежде, чем он успевает остановиться — его рука поднимается, чтобы прикрыть рот Сатору, потому что тот, похоже, вот-вот начнёт орать. Если их поймают за видеоиграми под столом в библиотеке, не будет иметь значения, что он играл с Годжо Сатору. Сугуру — вот, кто определённо получит наказание. — Шшш! У меня будут проблемы из-за тебя…! Сатору всё равно начинает что-то говорить, и его губы щекочут ладонь Сугуру. Тот быстро убирает руку, но предварительно предупреждает о соблюдении тишины. На этот раз Сатору повторяет вопрос гораздо спокойнее: — Ты знаешь дигимонов? — Эм… да? Все знают дигимонов, — шепчет в ответ Сугуру. Его ладонь всё ещё немного покалывает. Он незаметно вытирает её о форменные штаны. — Хотя я видел лишь несколько серий аниме. — Мы посмотрим целиком вместе, — тут же говорит Сатору. Его глаза снова распахиваются, синева радужных оболочек мерцает ярко, как океан в лунном свете. — У меня есть «Приключения дигимонов» на DVD. Можем посмотреть его в общежитии на этих выходных. Да, и не беспокойся о закусках, у меня их полно. Его внезапный азарт и энергия сбивают Сугуру, как поезд. Он никогда раньше не видел эту сторону Сатору, и трудно представить, что это тот же самый человек, который советовал ему попросить объедки в столовой, как какому-то нищему. Разница его настроений, несомненно, жуткая. Тем не менее, вопреки здравому смыслу, Сугуру по-прежнему находит каждое из них довольно занимательным. — Хорошо, — соглашается он, его собственная улыбка не такая ослепляющая, как у Сатору, но, несомненно, не менее тёплая. — Давай.***
[после] Аэропорт Ханэда переполнен туристами, местными жителями, бесконечными толпами прилетающих и отбывающих. Сугуру предвидел, что будет куча народу, особенно в это время года. Он готов к очередям, и его совершенно не беспокоит суета людей, снующих вокруг него. В любом случае там, куда он направляется, всего этого будет меньше. Выбравшись из большого города, он, наконец, сможет расслабиться и спланировать, как провести своё девятнадцатое лето (конечно, те дни, когда он не работает). Возможно, пока он будет в отъезде, он даже сможет достичь какого-то великого просветления, которое даст ему ответы на вопросы о том, что делать со своей жизнью, когда лето закончится. Хотя если быть предельно честным, ему хочется, чтобы этого никогда не случилось. — Су-гу-ру-у-у-у! Раздавшийся поблизости громкий звук заставляет Сугуру чуть ли не выпрыгнуть из кожи от испуга. Ещё больше его беспокоит то, что он узнаёт этот голос, ведь как он может не знать? Он поворачивает голову в том направлении, откуда снова кричат его имя, и… О, нет. — Сугуру! Первое, что бросается в глаза — белые подпрыгивающие волосы. Их хозяин летит на всех парах, каким-то образом ни с кем не сталкиваясь по пути, таща за собой громоздкий чёрный чемодан, который с трудом успевает за его ужасно длинными ногами. По бокам висят две сумки, и это невероятно. Как он может двигаться так быстро, неся с собой столько вещей, которые должны его замедлять? Что ж, Годжо Сатору всегда был загадкой, и даже спустя годы этот простой факт остаётся неизменным. Сугуру прищуривается, уже начиная чувствовать раздражение с того самого момента, как Сатору нагоняет его. Это очень естественная реакция, которая развилась за последние восемь лет знакомства с этим парнем, даже если тот ещё ничего не вытворил. Что поделаешь. — Какого чёрта… — Сугуру. — Сатору останавливается, пытаясь отдышаться, согнувшись и упираясь ладонями в колени, чтобы успокоиться. Кажется, вся эта маниакальная беготня обернулась против него же. — Наконец-то я тебя нашёл! А ещё, чёрт возьми, я, кажется, вывихнул лодыжку из-за того, что трижды чуть не упал. Сугуру приходится устало вздохнуть, рукой он потирает лоб, уже чувствуя надвигающуюся головную боль. Когда он находит в себе силы заговорить, то не ходит вокруг да около. — Сатору, что ты здесь делаешь? — А? — тот отрывает взгляд от своей предположительно повреждённой лодыжки и ухмыляется, демонстрируя жемчужно-белые зубы. Хорошо, что его гигантские голубые стекляшки спрятаны за круглыми тёмными очками, иначе Сугуру немедленно проиграл бы им. — Что ты имеешь в виду? Я здесь, чтобы успеть на наш рейс, ага. Я так-то не планировал добираться до Окинавы вплавь, если ты об этом. Сатору хихикает над своей шуткой. Сугуру же игнорирует его сарказм. Он скрещивает руки на груди и пытается выглядеть сурово, несмотря на то что точно знает, с каким типом людей он имеет дело. «Всё равно стоит попробовать», — думает он. — Мы уже обсуждали это. Ты не едешь со мной. — Чего? — как и ожидалось, Сатору мгновенно начал обороняться. — Не глупи. Конечно, я еду. — Нет, не едешь. — Еду. — Нет. — Я еду, и уже купил билет! Видишь? Он практически тычет билет на самолёт, как доказательство, Сугуру в лицо и убирает руку только тогда, когда тот пытается её схватить. Сатору победоносно смеётся, как будто он выиграл спор, и к этому моменту они уже привлекают слишком много внимания. Когда Сугуру просит его быть потише, тот, конечно же, не слушает. Сугуру снова вздыхает. — Ты можешь перестать это делать, пожалуйста? Слушай, возможно, у тебя ещё есть шанс получить возмещение за билет, если ты пойдёшь и вежливо попросишь. Сатору заметно расстраивается, услышав это. На мгновение Сугуру почти чувствует себя плохо от того, что так яростно оттолкнул его. Но это для его же блага. — Я не понимаю. Как так вышло, что ты не хочешь, чтобы я поехал с тобой? — ворчит он, по-детски надувая губы. — Мы всегда проводим лето вместе. Это наша традиция. Почему мы должны её менять? Ты знаешь почему. Но Сугуру не может заставить себя сказать это. В конце концов, они не говорят о том дне. Это гигантский слон посреди комнаты, который занимает всё пространство и грозит задушить их, но они до сих пор о нём не говорят. Такими темпами он не уверен, что они вообще когда-нибудь смогут. — Я… не собираюсь там просто бездельничать всё лето, — вместо этого отвечает Сугуру. И, эй, по крайней мере, он говорит бо́льшую часть правды. — Как я и сказал, я буду в основном работать и помогать бабушке на ферме. Я не могу просто заявиться и попросить её позволить остаться и тебе. И вообще, разве твои родители не разозлятся ещё больше, если ты вдруг пропадёшь на всё лето? — Кого это волнует? — отмахивается Сатору от его беспокойства; ему явно наплевать. Сугуру следовало ожидать этого. — И кстати, не переживай насчёт бабушки. Я уже сказал ей, что поеду с тобой, и она не против. — Ты… что? — Сугуру смотрит на лучшего друга, не веря своим ушам. — Я позвонил ей на днях. Её это полностью устраивает. — Серьёзно? Ты звонил моей бабушке? Сам? — Да, я так и сказал! Тебе что, нужно проверить слух? — Сатору смеётся, тряся головой, определённо не рассматривая то, что он сделал, как нарушение личных границ. — В общем, она будет очень рада видеть меня снова и говорит, что тебе нужно звонить ей почаще. Я пообещал ей, что обязательно тебе напомню. Это не может быть правдой. Как будто вселенная наказывает его за то, что он дружит с этим человеком почти десять лет. Каждый раз, когда он думает, что Сатору больше не сможет его удивить, тот моментально доказывает обратное. Это уже похоже на затянувшуюся шутку. Сугуру так сильно закатывает глаза, что они чуть не вываливаются из черепа. — Отлично, но ты точно никогда не поедешь со мной на Окинаву снова.***
Сатору присоединяется к нему в рейсе на Окинаву. В летние планы это не входило, но Сугуру, похоже, никогда не сможет победить непоколебимую силу, известную под именем Годжо Сатору. Неважно, о чём идёт речь. Он всегда добивается своего. Он словно рождён быть главным героем, а все остальные — лишь второстепенными персонажами в его экстравагантной жизни. И на самом деле Сугуру уже давно смирился со своей ролью в истории Сатору. Это лишь изредка раздражает его по чистой привычке. Как обычно, Сатору занимает место у окна. Он заказывает все закуски, которые предлагает авиакомпания, даже несмотря на напоминание Сугуру о том, что перелёт очень короткий и они смогут поесть, как только приземлятся на Окинаве. Но отговаривать его от еды всегда было бессмысленно, поэтому Сугуру сдаётся без боя. Сатору достаточно любезен, чтобы поделиться и с ним тоже. И по крайней мере, сейчас он ведёт себя прилично. Большую часть короткого полёта они проводят в тишине. Сугуру надевает наушники и позволяет быстрому темпу барабанов и гитарным риффам проникать в его тело. Рядом с ним Сатору смотрит в окно и рисует в маленьком блокноте с тёмной обложкой. Он часто занимается этим последнее время. Несколько раз Сугуру ловил его за рисованием в этой книжечке, даже пока они тусовались и разговаривали, а когда он делал замечание, друг поднимал глаза и с нахальной улыбкой настаивал, что всё ещё слушает. Однако его странные привычки не особенно беспокоят Сугуру. Он знает, что Сатору постоянно нужно чем-то занимать свои руки или выполнять одновременно несколько дел, чтобы избежать скуки. И заскучавший Сатору — это не тот Сатору, с которым хочется иметь дело. И всё же Сугуру недоумевает, когда его лучший друг успел увлечься искусством. Насколько ему известно, он никогда не стремился развить свои художественные способности даже в те годы, когда они вместе посещали элитную школу-интернат. Единственным внеклассным занятием, которым занимался Сатору, была выпечка, да и та длилась всего один семестр. (Он хотел воссоздать конкретный десерт, который однажды привезли ему родители из поездки в Европу. Вот только он не мог вспомнить название, но настаивал, что это было лучшее, что он когда-либо пробовал, поэтому попытался создать его исключительно по памяти, чтобы и Сугуру смог оценить этот вкус. Когда всё было сказано и сделано, Сатору определённо испёк… что-то. В тот вечер Сугуру пришлось дважды почистить зубы, чтобы избавиться от сладкого привкуса.) В любом случае, рисование — это скорее то, чем Сугуру мог бы заняться в качестве хобби. А Сатору с трудом нарисует даже палку. С любопытством глядя на него, Сугуру спрашивает: — Что рисуешь? Тот поворачивает голову и смотрит в ответ широко раскрытыми глазами из-под солнцезащитных очков так, будто его только что поймали за чем-то неприличным. Вместо того, чтобы ответить на простой вопрос, он закрывает блокнот и откладывает его в сторону вместе с крошечным карандашом. Выражение его лица подсказывает Сугуру, что он, вероятно, рисовал что-то глупое типа пенисов с милыми мордашками. Не в первый раз. Внезапно Сатору драматично вздыхает. — Чёрт. Кажется, я забыл свои наушники. Сугуру фыркает, затем язвит: — Звучит, как твоя проблема. — Эй, Сугуру, дай мне свои… — Не-а. Сатору неодобрительно цокает. — Ну, чувак, дай. Ненадолго? Ты уже давно их используешь. — Потому что это мои наушники? — Верно, но мне они нужны больше, чем тебе и… Сугуру абстрагируется от него, увеличивая громкость музыки. Когда Сатору наконец замечает, что его больше никто не слушает, он по-детски пинает друга ногой. Тот, не колеблясь, отвечает тем же. В итоге они обмениваются пинками, пока Сугуру не решает сыграть грязно, ткнув Сатору в рёбра — его самое слабое место. Как бы смешно ему ни было в моменте, это, вероятно, не стоило неловкости от того, что Сатору невольно взвизгнул, а другие пассажиры на них уставились. В качестве перемирия Сугуру молча вынимает и протягивает Сатору левый наушник. Тот тут же с радостью принимает его. Конечно же, в середине первой песни он замечает: — Она слишком депрессивная. Можешь переключить на что-нибудь другое, например, на Wonder Girls? — Отдай наушник. — Шучу я, шучу. Ещё через пять песен Сатору засыпает, положив голову на плечо Сугуру.***
— Бабушка! — Сатору! — Бабушка! — Сатору! — Бабушка! Такими темпами им не удастся пройти этап воссоединения без вмешательства извне. — Ладно, ладно. Твой настоящий внук находится прямо здесь, кстати, — дразнит Сугуру. Только после этих слов бабушка Йоко выпускает Сатору из рук, хотя скорее наоборот, потому что именно тот цепляется за пожилую женщину так, как будто она его вырастила. Это довольно смешное зрелище, учитывая их разницу в росте. Сатору приходится сильно согнуться, чтобы выглядеть маленьким мальчиком в её руках. Наконец, он отпускает её, позволяя поприветствовать реальную причину, по которой они здесь находятся. — И Сугуру! — бабушка Йоко оборачивает руки вокруг него и крепко сжимает, как только Сугуру оказывается в её объятиях. Честно говоря, он не может винить друга в злоупотреблении её вниманием. Бабушка всегда дарит самые тёплые объятия. Как только Сугуру получил свою долю, она провожает их в дом. — Заходите, заходите. Лучшее в поездке к бабушке — это то, что в её доме всегда пахнет одинаково. С того момента, как Сугуру заходит внутрь, его разум наполняется бесчисленными воспоминаниями о тёплых летних днях, проведённых здесь со своим лучшим другом. Это аромат домашней еды, свежих фруктов из сада, благовоний и солёного бриза, дующего с близлежащего океана. Это запах, который ни с чем не спутаешь, и он автоматически начинает залечивать открытые раны в его душе. В Токио такого и близко нет. — Мм, как вкусно пахнет! — замечает Сатору, отражая мысли Сугуру своими собственными. Иногда он делает так, даже когда их общие помыслы гораздо менее очевидны. Он всегда говорит именно то, о чём думает Сугуру. — Что вы готовите? — О, немного того, немного сего, — бабушка Йоко намеренно не говорит прямо и оборачивается, чтобы подмигнуть им. Она любит делать сюрпризы, даже самые маленькие. Приятно видеть, что это не изменилось. — Вы, ребята, должно быть, голодны, да? Идите отдохните немного, я сообщу, как только ужин будет готов. Естественно, Сугуру рвётся помочь ей, но она отмахивается и быстро исчезает на кухне. Не имея другого выбора, кроме как исполнять её инструкции, он продолжает идти по узкому коридору со своим багажом на буксире. Следуя за ним, Сатору хихикает и произносит: — Ты теперь так похож на неё. Сугуру оглядывается. — Чем? — Пучком. Не понимая, что он имеет в виду, Сугуру лишь растерянно хмурится. До тех пор, пока не чувствует руку, слегка поглаживающую небрежный пучок на его макушке. — Хотя у неё намного аккуратнее, — заключает Сатору. Он продолжает щупать пучок, пока говорит, а затем чуть сжимает его для пущей убедительности. Сугуру отбивает его руку, слишком уставший, чтобы думать, как ответить на это. — Перестань. Он игнорирует скривившееся лицо Сатору и открывает раздвижную дверь в первую спальню справа. И снова сталкивается со знакомым и приятным запахом своего детства: свежего белья и благовоний, горящих на маленьком напольном столике в глубине комнаты. Посередине рядом друг с другом положены два футона, приготовленные, чтобы лечь и поспать при необходимости. Если не считать безделушек и простых декоративных украшений, остальная часть комнаты безупречно чистая. Сугуру почти видит, как бабушка Йоко с волнением готовила её к их приезду, следя за тем, чтобы всё было идеально. Он и правда очень любит свою бабушку. Наблюдения прерываются, когда Сатору бежит по татами к противоположной стороне комнаты, оставив свой багаж у входа. — Смотри, это мы! Он присаживается на корточки и указывает на старую рамку для фотографий, стоящую на маленьком столике. Не в силах разглядеть её содержимое издалека, Сугуру входит в комнату и приседает, всматриваясь в фотографию из-за плеча Сатору. — Да, и правда мы… Учитывая, какими маленькими они выглядят, она, должно быть, была сделана во время их первой совместной поездки на Окинаву. Сколько им тогда было лет? Одиннадцать? Двенадцать? Сугуру уже не вспомнит, но то, что ему действительно врезалось в память — предыстория этой конкретной фотографии. Их запечатлели прямо возле дома бабушки в последний день летних каникул. Они только что вернулись после игр на пляже, оба в песке, застрявшем в волосах и прилипшем к ногам, а также с солнечным ожогом на фарфоровой коже Сатору. Наверное, незадолго до этого они ели фруктовое мороженое, потому что на рубашке Сугуру расплывается большое синее пятно. Сатору кладёт руку ему на плечи, а он притягивает его к себе за талию, и они оба улыбаются так широко, что возле глаз образуются морщинки. В тот же день они пообещали остаться лучшими друзьями на всю жизнь, а если кто-то из них нарушит это обещание, тот будет наказан поеданием песка. Внезапно Сатору в ужасе охает. — Ты был выше меня. Сугуру прыскает. — На сколько? Два сантиметра? Не так уж было заметно. А ещё ты часто сутулился. — Всё равно. Это выглядит… странно. Мне не нравится. — Серьёзно? — Ага. — Сатору поднимает рамку со стола, чтобы лучше рассмотреть. Он, вероятно, смог бы видеть ещё лучше, если бы снял свои дурацкие солнцезащитные очки, но не станет, потому что это модно. — Хм… — Что там? — спрашивает Сугуру, не понимая, что ещё может быть не так с фотографией (по словам Сатору). Он встаёт и потягивается, поднимая руки над головой, уже не проявляя особого интереса. В конце концов, Сатору бормочет: — Ты выглядел очень счастливым тогда. О. Это всего лишь простое наблюдение, но беззаботная атмосфера в комнате становится чуть тяжелее. Потому что, ну, а что Сугуру должен ответить? Что да, тогда он был намного счастливее? Было бы пустой тратой времени указывать на очевидное. Кроме того, для большинства людей на Земле воспоминания детства гораздо более ценны, чем та напряженная жизнь, которую они живут сейчас. И почему должно быть иначе? В конце концов, счастье в неведении. Сугуру решает обернуть это в шутку. — Да ну? А ты выглядел чуть менее раздражающим. Шок и обида на лице Сатору заставляют Сугуру гоготать. Даже когда он пытается убежать, а в его лодыжки больно впиваются ногти и чуть не заставляют его упасть, он решает, что смех того стоил.***
В тот вечер бабушка Йоко подаёт им холодную лапшу соба, много гёдза и бисквитный торт с клубникой, который она печёт специально для Сатору. Они не оставляют после себя ни крошки, даже от торта. И это — определённо причина того, что Сатору засыпает, уронив голову на стол во время их третьей игры в Маджонг. Тёплая ванна и полный желудок — всё, что нужно для борьбы с его бьющей ключом энергией. Ему позволяют немного поспать, пока Сугуру помогает бабушке Йоко прибраться на кухне. — Эй, Сатору, просыпайся. — Сугуру толкает его в плечо, зная, что тот никогда не реагирует, если его просто зовут по имени. Как будто весь остальной мир останавливается, сто́ит ему отключиться, и так было с первого дня их знакомства. — Са-то-ру. Эй, не игнорируй меня. Я видел, как ты моргнул. Сатору издаёт протяжный стон, раздражённый тем, что его ранний сон прервался, но не может игнорировать подталкивания друга. В конце концов он сдаётся, садится и моргает на тусклый свет над головой. Очаровательно хмурое выражение его лица, вероятно, означает, что он даже не помнит, где находится, но это нормально. Сугуру привык к его сонному замешательству и знает, что в таком состоянии Сатору лучше всего реагирует на простые команды. — Ты заснул за столом у бабушки, — говорит он ему. — Иди ложись в комнате, ладно? — О, — зевает Сатору. — Ладно. Его мозгу требуется ещё секунда, чтобы обработать эти инструкции, но он справляется. Они желают друг другу спокойной ночи, после чего Сатору волочит ноги по коридору. Мгновение спустя бабушка Йоко возвращается с маленьким подносом в руках, неся три кружки свежезаваренного зелёного чая. Ее глаза вопросительно округляются, когда она видит, что остался только Сугуру. — Он ещё спал, поэтому я отправил его в комнату, — объясняет Сугуру и благодарит за чай. С первым глотком по его спине бегут мурашки. Он не знает почему, но горячий чай всегда вкуснее на Окинаве. — Ах, ну, я рада, что у Сатору есть тот, кто хочет о нём заботиться, — говорит она, садясь напротив. Сугуру чуть не давится чаем. На другом конце стола бабушка понимающе улыбается, и улыбку не удаётся скрыть за кружкой в её руках. И, честно говоря, трудно сохранять спокойствие, когда собственная бабушка решает тебя подразнить. — Не знаю, правильно ли здесь использовать слово «хочет», но… конечно, — бормочет он себе под нос. Затем откашливается и говорит обычным тоном, — Ну, по большей части он таскается за мной потому, что снова ссорится со своими родителями. Думаю, он считает, что не сможет наткнуться на них, если его не будет дома. Бабушка Йоко понимающе хмыкает, кивая. Каким-то образом она стала единственным человеком, помимо Сатору, с которым Сугуру может легко говорить о жизни. Несмотря на то, что она живёт так далеко, и он видит её не чаще одного-двух раз в год, её присутствие привносит уют и ясность. Он не чувствует осуждения во время их разговоров, а это Сугуру теперь ценит больше всего. — Кстати, — начинает бабушка Йоко, останавливаясь лишь для того, чтобы отхлебнуть из чашки, — сегодня вечером я говорила с твоей матерью. Она позвонила, чтобы спросить, как у тебя дела. Что ж, это определённо не то направление, в котором он хотел бы вести разговор. Иронично — он может легко говорить о проблемах Сатору, но не в силах встретиться лицом к лицу со своими собственными. Карма, беспощадная ты сука. — О, правда? — он подсознательно нацепляет на лицо фальшивую улыбку и смотрит в свою полупустую чашку вместо того, чтобы встретиться с бабушкой взглядом. — Она могла бы сама спросить меня об этом. — Могла бы, — соглашается бабушка Йоко. Она кладёт подбородок на ладонь и некоторое время наблюдает за ним. Как бы ей ни хотелось что-то сказать, она, похоже, в конце концов передумывает. И вместо этого вздыхает и говорит, — Ах, Сугуру, дорогой… постарайся не держать на неё зла, а? Эта девчонка… она упрямая. Я знаю, я вырастила её. Сугуру мычит, чтобы показать, что всё ещё слушает, однако не может облечь свои чувства в слова. Он знает, что бабушка хочет, как лучше. Как и всегда. Но некоторые вещи в жизни слишком запутанны, чтобы их можно было исправить простым обменом словами. Жизнь не такая чёрно-белая, как он привык считать, и люди слишком сложны, чтобы их можно было поделить на «хороших» и «плохих». Теперь он знает это. — Ей просто нужно немного времени, — продолжает бабушка. — Я думаю, нам всем стоит быть терпеливее по отношению к окружающим. В этот раз Сугуру кивает. — Знаю. Они больше не поднимают тему его матери, и спустя тридцать минут болтовни ни о чём решают разойтись. Почистив зубы, Сугуру возвращается в гостевую спальню. Поскольку прошло около двух лет с тех пор, как они в последний раз проводили здесь целое лето, он забыл, насколько устрашающе тихо в доме по ночам. Его бабушка живёт в традиционной окинавской деревне, вдали от туристических зон и курортов, чтобы можно было наслаждаться покоем островной жизни. По сути, это полная противоположность ночному ритму Токио. Сейчас всё, что слышит Сугуру, — стрёкот сверчков за окном и лёгкий храп Сатору. Усталость пробирает его до костей, как только он ложится на удобный футон. В отличие от его постели дома, будет невероятно легко заснуть здесь. Веки становятся тяжелее с каждым морганием. Сугуру поворачивается на бок лицом к футону рядом. Он качает головой от того, что видит, и его губы автоматически изгибаются в мягкой ухмылке. Сатору заснул с солнцезащитными очками на лице — его дурная привычка, от которой он, похоже, не может избавиться. Он обязательно их когда-нибудь разобьёт. Это неизбежно. Пожалев парня, Сугуру тянется к очкам и осторожно снимает их с лица. Сатору реагирует только тем, что морщит нос, но не просыпается. Положив очки в безопасное место над подушками, Сугуру натягивает повыше край одеяла Сатору, чтобы прикрыть его выглядывающее плечо. Просто чтобы убедиться, что он не замёрзнет. На этот раз Сатору ещё немного шевелится, тихо бормоча во сне: — С’гуру… Сугуру требуются все силы, чтобы не разразиться смехом. Сатору не может перестать преследовать его даже во сне. Это становится настоящей проблемой. Но если серьёзно, он испытывает облегчение от того, что лучший друг настоял поехать с ним на Окинаву. Нет, не просто облегчение. Он счастлив. Сугуру шепчет в темноту: — Спокойной ночи, Сатору.***
[до] — Теперь понятно? Все кивают на вопрос Сугуру. Один из одноклассников берёт его работу, чтобы внимательно, прищурившись, изучить её, словно он не может поверить в то, как вдруг легко далась ему информация. Затем он поворачивается к Сугуру и смотрит с благоговением. — Ты и правда гений! Хоть Сугуру и польщён, он всё же предпочитает оставаться скромным. А потому вежливо улыбается и отвечает: — Спасибо, но я просто усердно учусь. Кроме того, всегда следует попробовать разные методы, пока не найдёте лучший. По крайней мере, я так и сделал. Все снова кивают, соглашаясь и с этими словами, хотя Сугуру не уверен, верят ли они ему. Он не помнит, с чего всё началось, но за последние несколько недель вокруг него сформировалась учебная группа. Поначалу это был всего лишь один сверстник, который просил у него советов и подсказок о том, как лучше всего набрать высокие баллы на экзаменах. Затем он был слишком вежлив, чтобы отказать другому, когда тот постоянно начал просить помощи с домашним заданием по естествознанию. В мгновение ока один одноклассник превращается в двоих, затем в троих, а теперь и в пятерых. Как только ситуация становится немного напряжённой, Сугуру вынужден установить границы. Он соглашается заниматься с ними только два раза в неделю после уроков и просит не обращаться к нему за помощью по выходным — ему нужно это время, чтобы отдохнуть и сосредоточиться на своих слабых сторонах. Все обещают соблюдать его правила и даже предлагают ему снэки и другие вещи, от которых Сугуру вежливо отказывается. Он просто по доброте душевной помогает нескольким одноклассникам и точно не намерен вести здесь бизнес. (Хотя ему очень приятно, что на него так полагаются.) — Это правда. Просто доверьтесь процессу, — говорит группе один из его учеников. — Последний тест оказался даже слишком простым, и я получил гораздо более высокую оценку благодаря Сугуру. — И я! — поддерживает другой. И ладно. Ладно. Несмотря на то, насколько Сугуру ценит скромность, он может признать, что их похвала действительно подпитывает его эго. Нет ничего плохого в том, чтобы время от времени получать приятные комплименты, верно? Кроме того, это означает, что его репетиторские навыки достаточно хороши, а усилия не потрачены впустую. А если есть что-то, что Сугуру любит больше всего, так это достигать своих целей. Вскоре их занятие заканчивается. Пока Сугуру складывает блокноты и ручки в сумку, пара мальчиков остаётся, чтобы поговорить с ним о предстоящих летних каникулах. — У тебя есть какие-нибудь планы? — спрашивает один из них. — Нам стоит провести время вместе! Я еду с семьёй в летний дом, его недавно отремонтировали после того, как шторм разрушил заднюю террасу и сбросил дерево в бассейн. Но сейчас всё в порядке. — Звучит не настолько весело, как то, что я планирую делать, — хвастается другой с напыщенным выражением лица. — Поехали со мной, мы с родителями собираемся в Швейцарию. Первый закатывает глаза. — Кого это волнует? Ты будешь там всего две недели. А как насчёт остальной части лета, а? — И что? Мы найдём, чем заняться. Это лучше, чем скукота с бассейном. — Заткнись, ты даже плавать не умеешь. Похоже, они могли бы спорить вечно. Чтобы не застрять в середине разворачивающейся драмы, а ещё потому, что его мнения даже не спросили, Сугуру спешит положить этому конец. — Вообще-то! Я, эм… У меня есть планы, — объявляет он. Ему приходится повышать голос, чтобы перекричать ссору, но он чувствует себя ещё более неловко, когда привлекает их внимание. И автоматически виновато улыбается. — Я проведу лето у моей бабушки на Окинаве… с Сатору. Простите, может, в следующий раз? Вместо того, чтобы отреагировать сразу, оба мальчика молча смотрят на него, как будто он ляпнул нечто странное. Они обмениваются взглядами друг с другом, а затем снова с ним. Сугуру начинает потеть. — С Сатору? — говорит один из них, и в его тоне сквозит очевидное отвращение, когда он произносит это имя. — Ты правда собираешься с ним? Хм, странно. Другой мальчик фыркает и толкает того локтем в бок, как бы ругая. — Не говори так. Они друзья, понимаешь. — Я знаю, но… почему? — А почему нет? — спрашивает Сугуру. Не желая снова начинать спор, он сохраняет свой тон беззаботным и несерьёзным, хотя его немного раздражает, что они говорят такое. — Он не плохой, если узнать его поближе. Нам очень весело вместе. Хотя Сугуру всего лишь хотел высказать своё честное мнение по этому поводу, кажется, что напряжение в комнате становится ещё более неловким. Он не понимает, почему, но, наконец, парни решают, что их это не особо волнует. — Тогда круто, — отвечает один из них. Это не звучит как сарказм, что успокаивает Сугуру. — Надеюсь, вам, ребята, будет весело. Сугуру желает им того же, и когда они прощаются, ему почти не терпится выбраться оттуда. За последние пару месяцев они с Сатору стали намного ближе. Можно даже сказать, что сейчас они практически не разлей вода. С того дня в библиотеке не прошло и дня, чтобы они не проводили время вместе. Они до сих пор, бывает, ссорятся, и, конечно, не сходятся во мнениях, но это никогда не бывает на полном серьёзе и им всегда весело. Безумно весело. Они договорились встретиться и потусоваться вместе до отбоя в комнате Сатору. Там они проводят большую часть времени вне занятий, так что приходить туда стало естественным для Сугуру. Он всё ещё стучит в дверь, потому что родители вбили хорошие манеры в каждую косточку его тела, но ждать ответа необязательно. Он входит в комнату, как в свою собственную. — Сатору? Ты всё ещё хочешь поиграть… эй! Застигнутый врасплох Сатору перестаёт жевать и смотрит на него широко открытыми глазами и полными, как луна, щеками. Он сидит на полу посреди комнаты c контейнером в руках — и это первая улика, которую Сугуру замечает, входя на место преступления. На прошлых выходных они всем классом ездили в город. Под конец ученикам разрешили пройтись по магазинам и купить с собой всё, что не нарушало правил общежития. Большинство приобрело всякие сувениры, но Сатору захотелось чего-нибудь сладкого. Поскольку Сугуру не нашёл ничего интересного, он предложил поделиться с ним коробкой моти, которую купил в каком-то модном магазине. Кроме того, он всё ещё был в долгу перед другом за все те случаи, когда тот дарил ему сладости, не прося ничего взамен. Сегодня вечером они должны были по-братски разделить десерт во время игры, но, похоже, Сатору просто не смог дождаться. — Что? Ты слишком долго где-то ходил, — признается Сатору, его голос приглушен из-за слишком большого количества еды во рту. Он проглатывает остатки и протягивает коробку, пытаясь выглядеть невинным, когда хлопает глазами и ухмыляется. — Смотри, ещё осталось! Слишком расстроенный предательством, Сугуру подходит к маленькому гремлину и щиплет его за круглые щеки. Жажда мести удовлетворяется, когда Сатору начинает скулить и извиваться, пытаясь вырваться из хватки. К тому времени, как Сугуру отпускает его, пухлые щеки становятся вишнёво-красными, и одного этого зрелища достаточно, чтобы рассмешить его. — Это тебе за твою жадность. В следующий раз не давай обещаний, если не собираешься их сдержать. Сатору фыркает, закатывая глаза. Он аккуратно потирает рукой воспалённую щеку, прежде чем ответить: — Как я и сказал, там ещё осталось. Тебе повезло, что я не съел все, поскольку формально они мои, понимаешь. Спорить с ним бессмысленно, поэтому Сугуру даже не пытается. Вместо этого он хватает шарик моти и отправляет его в рот, мыча от удовольствия от вкуса. Он не большой любитель сладкого, но время от времени ему нравится его пробовать. А ещё ему приятно, что у Сатору есть очень чёткие границы между тем, что он любит и не любит. При необходимости его можно легко задобрить. — Так ты все ещё хочешь во что-нибудь сыграть? Сатору тут же кивает, уже забыв о моти. Он никогда ни о чём не размышляет слишком долго и всегда готов переключиться на что-то более интересное. — Конечно! Давай поиграем в Нинтендо. Их выбор останавливается на Mario Kart 64. Игра, как всегда, напряжённая, потому что Сатору по природе своей азартен, и Сугуру приятно утирать ему нос всякий раз, как появляется такая возможность. Однако Сатору по-прежнему неизбежно выигрывает бо́льшую часть игр. Он продолжает играть против NPC, когда Сугуру сдаётся. Никаких обид — тому совсем не скучно просто наблюдать, как Сатору веселится. Сугуру, вероятно, мог бы часами смотреть на него, и ему бы не надоело. Пытаясь устроиться поудобнее, он вытягивает ноги. При этом случайно пинает пустую бутылку из-под воды, а когда тянется за ней, замечает рядом раздавленную всмятку банку кока-колы. Уловив закономерность, Сугуру, колеблясь, оборачивается и осматривает комнату. Слово «запущенная» было бы комплиментом. Серьёзно. Дело в том, что у Сатору есть дурная привычка бросать вещи, когда они ему больше не нужны или не интересны. То есть буквально бросать. Он кидает на пол мусор: старые школьные тетради, носки, пустые пакеты из-под снэков, комиксы, да что угодно. Сугуру привык к беспорядку, ведь они уже давно проводят время вместе, но почему-то сегодня всё вокруг кажется ещё более беспорядочным. Даже подозревая, какой ответ получит на свои замечания, Сугуру всё равно решает высказаться. — Эй, Сатору? — Мм? — Ты когда-нибудь прибираешься? — Чего? Очевидно, Сатору услышал сказанное и понял вопрос. «Чего?» переводится с его языка примерно как: какого черта ты спрашиваешь меня об этом прямо сейчас. За последние несколько месяцев Сугуру стал намного свободнее говорить на этом специфическом языке, поэтому уже знает, о чём думает друг. Тем не менее, он не отступает. — Ну, тебе нужно чаще прибираться в своей комнате. Здесь беспорядок. На этот раз Сатору требуется гораздо больше времени, чтобы ответить. Его детские голубые глаза по-прежнему приклеены к экрану телевизора и не моргают. Он как будто загипнотизирован виртуальным миром картинга. — А что не так? Сугуру с сожалением качает головой. — Не обижайся, но… всё. Здесь всё не так. Тебе не стоит оставлять вещи на полу: что, если ты упадёшь и поранишься? Кстати, ты не сможешь делать так, когда мы будем жить у бабушки. Иначе она оставит тебя спать на улице. Сатору даже смеётся над этим. — Почему? Она ведьма? — Что? Нет, прекрати. В общем, у неё не будет времени разбираться с твоим беспорядком, так что тебе придётся убирать за собой, договорились? Не получив ответа сразу, Сугуру повторяет чуть громче: — Договорились? Наконец Сатору сдаётся: — Да, да. Ладно. Поскольку они проведут вместе целое лето, вполне вероятно, что он почувствует себя слишком комфортно и вернётся к своим старым привычкам. Но на данный момент Сугуру удовлетворён таким ответом. Он наблюдает, как Сатору играет в последний раунд картинга и, придя к финишу первым, выключает игру. Затем он поворачивается к нему и спрашивает: — Чем хочешь заняться теперь? Сугуру задумывается над этим вопросом. Сатору наверняка надеется ещё немного поиграть, возможно, достать коллекционные карточки покемонов, которые он недавно заполучил, и придумать для них свою собственную игру. Проблема в том, что они могут очень легко увлечься и потратить всё своё время на ерунду. Кажется, оно течёт быстрее, когда они вместе. Это трудное решение, но в данной ситуации кому-то придётся быть взрослым. — Мне, наверное, стоит пойти поучиться, — говорит ему Сугуру и пытается смягчить удар улыбкой и обещанием. — Но завтра мы можем снова сыграть. Ну, после того как я закончу подготовку к промежуточным контрольным. Его оптимизм рушится. Неподдельное разочарование отражается на лице Сатору ещё до того, как Сугуру успевает закончить предложение. — Но разве ты не занимался совсем недавно? — спрашивает он, и вопрос звучит, как нытьё. — С… с теми парнями. Сугуру мотает головой. — Не совсем. Я помогал им с их слабыми местами и давал советы по учёбе, но я до сих пор не проработал свои слабые места. — У тебя нет слабых мест. Мы самые умные, помнишь? Оба. — Сатору, это не… — он замолкает, вздыхая. Ситуация легко может перерасти в мелкий спор, а у Сугуру нет времени. — Разве я не говорил тебе? Мне нужно учиться определённым образом, чтобы оставаться самым умным вместе с тобой. То, что ты можешь играть всю ночь и при этом получать отличные оценки, не означает, что и остальные могут так же. Последнее замечание вырывается прежде, чем Сугуру успевает остановиться. Как будто его раздражение было запрятано где-то глубоко внутри, но чем больше он пытался объяснить свои мотивы, тем сильнее оно всплывало на поверхность. На самом деле ему не хочется, чтобы Сатору чувствовал себя виноватым из-за того, что из них двоих именно он настоящий гений. Ему просто хотелось… высказаться. — Тогда я помогу тебе с уроками. Поскольку это последнее, что Сугуру ожидает услышать, он удивлённо поднимает глаза, гадая, не шутка ли это. Сатору тем временем уже встаёт с пола и направляется к столу у стены. А затем оборачивается и подзывает Сугуру. — Поторопись, чтобы мы поскорее закончили. Сбитый с толку, Сугуру поднимается следом за ним. Может, любопытство заставляет его делать то, что говорит Сатору, или же он просто доверяет ему. Независимо от причины, он послушно сидит за столом, и объясняет Сатору свои «слабые места», как тот и просит. В общей сложности они тратят около часа на изучение материала по каждому из них. Поначалу Сугуру настроен очень скептично, поскольку Сатору не позволяет ему делать заметки или перечитывать, утверждая, что это займёт слишком много времени. Вместо этого они по несколько раз обсуждают каждую тему. Как ни странно, их беседа очень похожа на любой обычный разговор о видеоиграх или телешоу. Совсем не похоже, что они говорят о скучной домашней работе. Под конец Сугуру чувствует себя странно просветлённым. Он знаком со всем, что они обсуждали, — это не то чтобы новый для него материал, — но такое ощущение, что он наконец понял. Ему было трудно усвоить те же самые темы раньше, и его решением всегда было насильно вбить их в свой мозг. Он делал множество заметок, несколько раз перечитывал их, а затем проверял себя по всему, что мог вспомнить. Это был долгий и изнурительный процесс, но именно он приносил ему наилучшие результаты. Однако теперь кажется, что он усвоил такое же количество информации, но без доведения себя до изнеможения. И всего за час. Сугуру по-настоящему потрясён. — Ух ты… ты и правда хорош в преподавании, Сатору. Вместо ответа — громкий зевок. После этого Сатору отталкивается от стола, к которому прислонялся, и бредёт к своей кровати. — Правда? — Конечно! Я словно понимаю вещи в два раза быстрее, когда их объясняешь ты. Сугуру разворачивается на стуле так, чтобы видеть Сатору. Тот тем временем плюхается на кровать и хватает подушку, прижимая её к груди. — Ты не думал о том, чтобы присоединиться к моей учебной… — Не хочу. Сугуру хмурится, услышав немедленный отказ. — Почему? Я уверен, что все будут рады твоей помощи. Ты, вероятно, мог бы помочь им гораздо лучше, чем я. — Почему я должен им помогать? — спрашивает Сатору, потирая сонные глаза. — Я не виноват, что они родились тупицами. — Сатору… — тяжёлый вздох. — Тебе и правда следует быть добрее к людям. В любом случае, если ты можешь помочь мне, почему ты не можешь помочь и им? — Потому что ты — это ты, а они… не ты. — Что? Ну и бред. — Нет, не бред, ты просто не пользуешься мозгами, чтобы понять. После оскорбления Сатору как обычно дерзко показывает язык, а затем отворачивается лицом к стене. Сугуру его поведение ни капли не волнует, он ещё не закончил говорить. Кроме того, он упрям настолько же, если не больше. Поэтому он вскакивает со стула и садится на край кровати, заставляя Сатору его слушать. — Ха-ха, как смешно. Я серьёзно, вообще-то. У тебя было бы больше друзей, если бы ты стал по-настоящему дружелюбным. Рядом с ним Сатору ещё сильнее сворачивается в клубок и бормочет в подушку: — Мне не нужны ещё друзья. — Возможно. Но вдруг ты захочешь, чтобы они появились. — Я тебе надоел? Сугуру ошеломлённо замолкает. Когда он хоть раз подразумевал подобное? — Чего? О чём ты? И снова Сатору говорит в подушку и отказывается смотреть ему в глаза. — Ты хочешь, чтобы у меня были ещё друзья, потому что я тебе надоел, так? И теперь у тебя есть другие… в твоей учебной группе. Сугуру не может поверить в ту чушь, которую он сейчас слышит. Хотя Сатору на него не смотрит, он всё равно мотает головой и спешит опровергнуть его предположения, потому что они абсолютно ошибочны. — Всё не так! Ты мой лучший друг, болван. Как ты можешь… надоесть мне? Ну то есть, как это вообще может быть? Ладно, я просто… я просто подумал, что ты был бы счастливее, если бы у тебя были другие друзья… Сатору внезапно вскакивает, так сильно напугав Сугуру, что тот чуть не падает с кровати. Вот он лежал, свернувшись калачиком, а через мгновение уже сидит рядом без капли печали на лице. И вместо этого выглядит почти взволнованным. — Не был бы, — говорит ему Сатору, похоже, совершенно искренне. — Ты тоже мой лучший друг. Мой единственный и лучший друг, так что… Кажется, к концу этого смелого заявления Сатору начинает стесняться, что становится очевидно, когда он отводит взгляд и разглядывает свои колени. Он сжимает и разжимает руки, а затем начинает играть с распустившейся ниткой по краю рубашки. Кончики его ушей тем временем приобретают розовый оттенок. Его нервное возбуждение заразительно. Теперь Сугуру чувствует себя таким же застенчивым и немного смущённым, что странно. Разве они и так не были лучшими друзьями? Почему Сатору так себя ведёт? Разве всё это так важно? И что следует сказать сейчас? Ошарашенный, он в конце концов говорит: — Правда? — Конечно… — уверенный кивок. — Я больше никого так не называю. Только тебя. — О. То странное чувство, которое Сугуру ощущал раньше, снова начинает закрадываться в его грудь. Обычно оно приходит и уходит, и он перестал обращать внимание, но теперь, когда из-за него покалывает кожу, а ладони становятся липкими, его трудно игнорировать. Это странно. И в то же время совсем не странно. На самом деле Сугуру безумно рад тому, что у него есть лучший друг. Они в самом деле лучшие друзья, и это гораздо больше, чем просто слова. Это счастье. И не в силах его сдерживать, Сугуру выбрасывает вперёд обе руки, взъерошивая волосы Сатору так сильно, как только возможно. Тот резко вздыхает от внезапной атаки, и, хотя пытается оттолкнуть Сугуру, борется слабо из-за собственного неконтролируемого хихиканья. Естественно, это перерастает в драку со щекоткой, которая длится до того момента, пока Сатору не кричит слишком громко. Оба замирают, потому что уже почти настал комендантский час, и Сугуру следует быть в своей комнате. Нарушение комендантского часа грозит наказанием. К счастью, никто не стучится в дверь, и после этого они стараются вести себя тихо. Позже Сугуру лежит на спине и разглядывает потолок комнаты. Они только что закончили обсуждать планы на летние каникулы, и теперь воцаряется комфортная тишина. Оказывается, Сатору никогда раньше не был на Окинаве, тогда как Сугуру каждый год ездит в гости к своей любимой бабушке. Ему придётся позаботиться о том, чтобы они повеселились как следует, и чтобы Сатору хорошо провёл время и вспоминал поездку с теплотой. — Эй, мм… Прости за мою настойчивость. Я не думаю, что для того, чтобы быть счастливым, обязательно иметь кучу друзей. Его слова встречены тишиной. Когда Сугуру поворачивает голову, то видит, что Сатору крепко спит, снова прижимая подушку к груди. Его волосы по-прежнему растрёпаны, и он выглядит очень пушистым. «Совсем как кот», — думает Сугуру.***
Привезти Сатору с собой на лето на Окинаву было величайшей идеей за всю его жизнь. Раньше Сугуру думал, что им было очень классно проводить время в школе, но сейчас их веселье вышло на новый уровень. Первое — им не приходится слушать скучные лекции, пытаясь не заснуть или не попасться на передаче друг другу записок. Второе — и самое главное — больше нет комендантского часа. До тех пор, пока они возвращаются в дом до темноты, бабушке Йоко всё равно, засиживаются ли они допоздна, читая мангу, играя в видеоигры или рассказывая друг другу истории о привидениях. Кроме того, игры на свежем воздухе утомляют их быстрее, поэтому они обычно засыпают до полуночи даже безо всякого комендантского часа. По сути, это, пожалуй, лучшее лето, которое Сугуру когда-либо проводил за все свои одиннадцать лет жизни. Неважно, что им ещё предстоит выполнить летние домашние задания, к которым они пока не притронулись. Когда дело касается таких вещей, они вдвоём непобедимы. Ничто не кажется сложным, если они делают это вместе. Одна из многих деталей в Сатору, которая нравится Сугуру, — это то, что тот может превратить в игру практически что угодно. Они как раз притворялись воинами-зомби, когда Сатору обнаружил колонию муравьёв возле стены дома и сразу же увлёкся наблюдением за ней. Если он не чрезмерно на чём-то сфокусирован, то постоянно отвлекается. С ним то одно, то другое. Но к счастью, Сугуру легко соглашается на любые игры. Итак, после обнаружения муравьёв Сатору хочет «поэкспериментировать» над ними. Сначала Сугуру беспокоится, что ему придётся убеждать лучшего друга не мучить другие формы жизни, но тот, оказывается, просто хочет положить крошечные кусочки еды рядом с муравьями, чтобы посмотреть, что они выберут. Звучит просто, поэтому они начинают с кубиков сахара, которые бабушка Йоко держит на кухне к чаю. — Сто́ит разбить кубик на части, прежде чем положить его? Или дать им целый? — спрашивает Сугуру, держа сахар в руке. Сатору, не отводя взгляда от колонии муравьёв, отвечает: — Попробуем и так, и так. Сугуру делает, как сказано, и разбивает один из кубиков на три отдельные части. Он кладёт кусочки сахара рядом с цепочкой муравьёв, которые, кажется, возвращаются в колонию после какой бы то ни было миссии. Когда один из муравьёв проявляет интерес, ещё несколько быстро следуют за ним, как и ожидалось. — Ух ты! — охает от изумления Сатору. Можно подумать, он никогда раньше не видел муравьёв. В его реакции есть что-то такое милое. — Ладно, ладно. Теперь попробуем клубнику. И оставим кусочек шоколада напоследок. И Сугуру снова делает, как сказано. Он уже видит, что муравьям понадобится много времени, чтобы собрать силы и унести все данные им сокровища. Честно говоря, его совершенно не волнует, в какой форме муравьи предпочитают сахар. Он просто хочет делать то же, что и Сатору. Сугуру спрашивает: — Что ты планируешь делать с муравьями, когда они унесут сладости? И Сатору отвечает: — Наступлю на них. — Сатору. — Я шучу! — заявляет он, запрокинув голову и маниакально смеясь. Сугуру не думает, что это так уж смешно. — Расслабься, я ничего им не сделаю. Я просто думаю, что за ними интересно наблюдать. Типа, они такие маленькие и беспомощные. Они понятия не имеют, что мы могли бы наступить на них, если бы захотели. — Ну, я не хочу, — уточняет Сугуру на случай, если было недостаточно ясно. — А ещё я не думаю, что они такие уж слабые и беспомощные. Посмотри, насколько они сильны, когда работают вместе, как команда. То, как действуют муравьи, и правда впечатляет, если подумать. Сатору мычит, как будто прислушиваясь, но неясно, уловил ли он хоть что-то. Он слишком занят, глядя на окружающих сахар насекомых, полностью поглощённый их крошечным сообществом. Наконец, он спрашивает: — Если бы я был муравьём, ты бы по-прежнему был моим лучшим другом? Сугуру тут же хмурится. — Ну и что это за вопрос? — Простой, — настаивает Сатору. Он отводит взгляд от муравьёв и выжидающе смотрит на Сугуру. — Так что? Каким-то чудом их прерывают прежде, чем Сугуру успевает хотя бы подумать, как ответить на это, и он ещё никогда не был так благодарен бабушке Йоко. — Мальчики! Обед готов! Идите мыть руки. — Идём! — кричит ей Сугуру. Похоже, что Сатору собирается вернуться к муравьям, а потому Сугуру хватает его за запястье и тащит за собой, не обращая внимания на ребячливое нытьё. На ужин им подают карри кацу с салатом, приготовленным из овощей с фермы. Пахнет божественно. У Сугуру текут слюнки при каждом приёме пищи, потому что его бабушка очень хорошо готовит. Как бы он ни любил и ни ценил изысканную еду в школе-интернате, она никогда не сравнится с бесконечной любовью, которую бабушка Йоко вкладывает в каждое приготовленное ею блюдо, наполняя его живот и сердце теплом. Прежде чем наброситься на еду, как голодающие, они по обыкновению благодарят бабушку Йоко. Сатору при этом всегда особенно застенчив, хотя на самом деле для этого нет никаких причин. Когда бабушка выходит из-за стола за дополнительной ложкой для карри и чаем, Сугуру толкает Сатору локтем в бок, привлекая его внимание. — Помнишь, что я говорил? Тебе не нужно бояться бабушки. Она очень добрая, — шепчет он. — Я не боюсь, — обиженно шепчет Сатору в ответ. Но как только пожилая женщина возвращается, он тут же выпрямляется и снова молча ест. Он даже без проблем доедает салат, что довольно необычно, потому что Сатору не любит есть овощи, особенно сырые. Однако, по мнению Сугуру, овощи с фермы — самые вкусные из тех, которые он когда-либо ел. Даже такой человек, как Сатору, который живёт на одних десертах, должен их оценить. Перед началом каникул Сугуру немного волновался, что возьмёт его с собой. Сатору — самый своевольный человек, которого он когда-либо встречал, и иногда может показаться капризным и самоуверенным. Сугуру не хотел вынуждать бабушку нянчиться с демоном, поэтому он заставил Сатору пообещать вести себя как можно лучше. Тем не менее вместо того, чтобы просто быть воспитанным, Сатору выглядит по-настоящему нервным, когда ему приходится общаться с бабушкой Йоко. Мало того, Сугуру никогда не знал, что у Сатору есть такая черта характера, как застенчивость. Они недолго сидят за ужином. Сегодня вечером им пообещали, что они смогут зажечь бенгальские огни, — конечно, под присмотром бабушки Йоко. Сугуру ждёт с нетерпением, потому что прошла целая вечность с тех пор, как он в последний раз занимался этим. А сегодня вечером он сможет насладиться ими вместе с Сатору, своим единственным лучшим другом. Ничто не может быть круче. — Очень классно, правда? Сугуру спрашивает, пока они смотрят на разноцветные бенгальские огни в своих руках, присев на песке пляжа. Напротив него Сатору глазами большими, как луна, наблюдает за крошечными искорками, и блеск красиво отражается в его радужках. Он признаётся, что ему впервые разрешили зажечь бенгальские огни, и Сугуру до сих пор не может в это поверить. Ему кажется, что каждый ребёнок должен испытать такую радость хотя бы раз в жизни. Сатору долго не отвечает на вопрос, слишком зачарованный тем, что видит. — Да… о, нет! Он гаснет! Что делать?! Он паникует, пока бенгальский огонь медленно слабеет, а искры исчезают у них на глазах. Его реакция слишком забавна, и Сугуру смеётся над ним, даже когда Сатору активирует своё фирменное надувшееся лицо. Очевидно, он расстроен и не видит ничего смешного. — Не волнуйся, так и должно быть, — говорит ему Сугуру, ухмыляясь до ушей. Бенгальский огонь в его руке тоже затухает. — Видишь? Весело, когда он горит, но он не вечный. Не похоже, что Сатору успокоен его словами, поскольку он продолжает дуться и горевать о потухших искорках. Сугуру решает подбодрить его. — У нас есть ещё. Попроси у бабушки, если хочешь. Она зажжёт его для тебя. Сатору поворачивает голову в сторону пожилой женщины, стоящей поодаль и праздно болтающей с другими взрослыми из деревни. Бенгальские огни им дал один из стариков, который выращивает коров и коз на собственной ферме, хороший друг бабушки Йоко. Сугуру знает его как «молочника», потому что он продаёт самое вкусное молоко в деревне и часто раздаёт его бесплатно. Несмотря на ободрение Сугуру, Сатору мотает головой. — Нет, ты попроси её. — Почему? Она в любом случае не откажет. — Вот именно. Ты и спроси, она знает тебя лучше. — Вот как? — поняв, в чём дело, Сугуру ухмыляется и решает подразнить его. — Кто-то снова трусит. Ты правда так боишься её? — Я не боюсь! — Сатору почти кричит и, вероятно, собирается спорить дальше, но их прерывает тот самый человек, о котором они говорят. — Хочешь ещё один бенгальский огонь, Сатору? — спрашивает бабушка Йоко, приближаясь к ним с тёплой улыбкой и несколькими крошечными фейерверками в руках. Вместо ответа Сатору смотрит на друга, желая, чтобы тот спас его от социального взаимодействия, но Сугуру предаёт его, отворачиваясь и делая вид, что не слышит. Вынужденный справляться самостоятельно, Сатору в конце концов сдаётся, кивая и застенчиво прося ещё один бенгальский огонь. — Хочешь зажечь сам? — спрашивает она, по-прежнему улыбаясь Сатору так, как если бы он был одним из её собственных внуков. — Я помогу тебе. Хотя поначалу Сатору удивляется вопросу, в итоге он снова кивает. — Правда можно? — Конечно! Просто будь осторожен, ладно? — Хорошо. Сугуру со стороны наблюдает за их очаровательным общением и чувствует, что ему невероятно повезло с самой прекрасной бабушкой в мире, которая сразу же приняла его лучшего друга в семью. Однако все люди в их деревне такие — самоотверженные, добрые и готовые заботиться о других. Поэтому он должен был предвидеть, что бабушка будет обожать Сатору, как своего внука. Этой же ночью Сатору впервые рассказывает ему о своей семье, когда они лежат на футонах в гостевой спальне. — Сугуру? — Мм? — Твоя бабушка очень милая. Сугуру улыбается в темноте. — Говорил же. — Нам нужно обменяться. Я отдам тебе свою бабушку и заберу твою. — Что? Ещё чего! — потрясённый этим предложением, Сугуру поворачивается лицом к другу. Сатору лежит на боку, его щека вдавлена в подушку, а усталые глаза закрыты. Не в силах противостоять искушению, Сугуру протягивает руку и тычет в его щёку, говоря, — Я оставлю свою бабушку себе, спасибо. И вообще, разве твоей не было бы грустно узнать, что ты пытался её обменять? Никак не реагируя на тычок, Сатору только пожимает плечами. — Какая разница? Она мне не нравится, она злая. Я ей тоже не нравлюсь, так что. — Ну… откуда ты знаешь, что не нравишься? — Это очевидно. Её злит все, что я делаю, и она всегда пытается мной командовать. — Сатору объясняет как всегда непринуждённым тоном несмотря на то, что он говорит о человеке, который ему не нравится. — Типа, если я хоть что-то сделаю не так, она ударит меня по голове и скажет, чтобы я сделал всё заново. Это так раздражает. — О… — не зная, как на это отреагировать, Сугуру вместо этого спрашивает, — А что насчёт твоего дедушки? Ну, если он у тебя есть. — Его я тоже не люблю, — говорит Сатору как ни в чём не бывало, — Он не так раздражает, как бабушка, но всегда говорит, что я «дерзкий паршивец», а потом игнорирует меня. Поверить в такое не слишком трудно. Сугуру на самом деле не пытается занять чью-либо сторону, но спрашивает: — А… ты вёл себя как дерзкий паршивец? Сатору щёлкает его по лбу, мгновенно подтверждая это. Тем не менее, Сугуру решает извиниться, посчитав свой вопрос бестактным. А затем внезапно понимает, что Сатору впервые рассказывает о своей семье, и это удивительно. Клан Годжо весьма влиятелен — так говорят в школе — но Сугуру до сих пор ничего о них не знает. Теперь, когда он думает об этом, то понимает, что и сам ни разу не спрашивал. Возможно, сейчас самое время. — А как насчёт твоих мамы и папы? — задаёт он следующий вопрос. — Ты никогда о них не рассказываешь. Рот Сатору открывается с зевком. Поскольку он не отвечает сразу, Сугуру гадает, не перешёл ли он негласную границу. К счастью, похоже, что нет, потому что Сатору пожимает плечами и говорит: — Не знаю, обычно они очень заняты, поэтому я не всегда встречаю их, когда приезжаю домой. — он переворачивается на спину и смотрит в потолок вместо того, чтобы встречаться взглядом с Сугуру. — Отец много путешествует по работе, и мать любит ездить с ним. Бо́льшую часть времени в главном доме находятся только бабушка, дедушка и слуги, а в других частях поместья живут два дяди и тётя. Не знаю, нравлюсь ли я им, я не часто их вижу. Никогда прежде Сугуру не был настолько неспособен что-то понять, хотя он слушает и пытается. Он не был у Сатору дома, который, очевидно, гораздо больше, чем просто дом. Это целое поместье из нескольких домов. Сугуру трудно представить, как это выглядит. По крайней мере, теперь он может сказать, что слухи верны — клан Годжо и вправду нечто особенное. Сугуру спрашивает из любопытства: — Чем ты обычно занимаешься, когда ездишь домой? Сугуру всегда весело ездить домой. Не так весело, как жить у бабушки Йоко, но ему нравится проводить время с мамой и рассказывать ей о своей жизни в школе-интернате, а ещё показывать отцу свои учебные достижения. Отец часто занят и тоже иногда в разъездах по работе, но Сугуру никогда не считал это чем-то плохим. В конце концов, отец — его герой. Ему нравится знать, что человек, на которого он равняется, ездит в командировки, чтобы совершать добрые дела. На этот раз Сатору отвечает на вопрос, развернув его: — Что ты обычно делаешь, когда ездишь домой? — Я первый спросил. — И что? Сугуру пристально смотрит на маленького паршивца, но это не работает, поскольку Сатору по-прежнему глядит в потолок. — Ну… мы обычно ужинаем вместе и разговариваем о всяком, — всё равно отвечает он. — Мама водит меня куда-нибудь, где весело, например, в музей или кинотеатр, чтобы мы провели время вместе… а папа обычно работает. Но когда он не занят, то берёт меня с собой на обед, а иногда к нам могут присоединиться его друзья с работы. О, однажды он взял меня на баскетбольный матч. Было здорово. В голове Сугуру проносятся всякие воспоминания, связанные с его родителями, и он улыбается, внезапно скучая по ним. Но пусть он и не видится с ними каждый день, он всё равно рад, что ходит в школу-интернат. Там он смог повзрослеть, набраться знаний и стать более независимым. А самое главное, он нашёл прекрасного друга, который превращает каждый день его обыденной жизни в захватывающее приключение. Сугуру не променял бы это ни на что в мире. — Ладно, я решил. — объявляет он. — Мм? Насчёт чего? — спрашивает Сатору. Он поворачивается на бок и ждёт, заинтригованный внезапной решимостью друга. Сугуру не заставляет его ждать долго. — Я поделюсь с тобой своей бабушкой. Так будет справедливо? Сатору явно не ожидал это услышать, а потому он реагирует так, как обычно делает, когда чем-то страшно удивлён. Его глаза комично расширяются, а рот приоткрывается в форме буквы «о», и это всегда вызывает у Сугуру желание схватить его за щёки и защитить от всего плохого в мире. И, как всегда, Сатору тут же прячет своё удивление под маской равнодушия, как будто совсем не он выглядел взбудораженным котёнком несколько секунд назад. А Сугуру по-прежнему приходится бороться с желанием его схватить. Уверенно кивая, как будто он заслужил это право, Сатору говорит: — Хорошо. Это честно. На этот раз, когда Сугуру снова, не в силах устоять, протягивает руку, чтобы ткнуть Сатору в щёку, тот тычет его в ответ, счастливо хихикая.