little things to live for

***

[после] На следующее утро Сугуру просыпается, задыхаясь. Он резко садится, грудь вздымается, втягивая воздух с каждым отчаянным вдохом. Ему не становится лучше даже после того, как мозг запоздало сигнализирует ему, что всё в порядке и он не задыхается. Это неимоверно выматывает. Виновник — тот же кошмар, который снится ему всегда. Он лежит на кровати в пустой комнате и видит только бесконечный потолок над собой. Затем начинает тонуть. Его тело медленно погружается всё глубже и глубже в матрас, и по какой-то причине не может шевельнуться. Он полностью парализован. Он лишь может смотреть, как тонет, пока не перестанет дышать. А затем просыпается. Сугуру так устал просыпаться. Вздохнув, он откидывает волосы с лица и оглядывает комнату. Она такая же мирная, как и была, когда он лёг спать; рядом с ним спит тёплое тело. Лицо Сатору скрыто одеялом, и видно только спутанные белые волосы, торчащие наружу. Вместо того, чтобы спокойно спать на собственном футоне, он каким-то образом пробрался к Сугуру, заняв по меньшей мере четверть матраса. Ничего удивительного. Такое часто случается, когда они спят рядом, и Сугуру давным-давно привык лишаться своего личного пространства. Посидев несколько минут, чтобы прийти в себя, Сугуру встаёт и направляется в ванную. Он несколько раз плещет в лицо прохладной водой. Во рту сухо, как в пустыне, и где-то вдалеке зарождается головная боль. Слишком уставший, чтобы идти на кухню, и боясь потерять сознание по дороге, Сугуру глотает несколько пригоршней воды прямо из раковины. Действует мгновенно. Вероятно, он был к тому же немного обезвожен. Ещё рано, судя по мягкому свету из окон. Но Сугуру всё равно решает начать свой день. Пока он здесь на лето, ему нужно соблюдать строгий распорядок. Он не может позволить своим мыслям забредать куда попало, и рутина помогает ему. Ну, иногда. Сегодня она начинается с приёма лекарств и приготовления чашки кофе. Сугуру никогда не нравился кофе. Чай всегда был его любимым напитком, но не просто чай. Ему нравится тот, что пьют только пожилые люди, слишком крепкий на вкус и якобы обладающий всевозможными целебными свойствами от любых недугов, которые только могут прийти в голову. Но в прошлом году он стал жертвой кофеиновой зависимости, когда каждый день подрабатывал после школы, а остальное уже история. Поэтому Сугуру нужен кофе. К сожалению, его нет. Точно, потому что бабушка его не пьёт. Он вреден для её сердца, и по этой причине она никогда не держит его дома. Ладно. Ничего страшного. Сугуру сходит за кофе куда-нибудь ещё. Честно говоря, он не уверен, куда именно пойдёт, когда надевает сандалии и выходит из бабушкиного дома, но бо́льшая часть местных магазинов находится у подножия холма. Поэтому туда он и направляется. К счастью, ему нужно лишь положиться на свой нюх, чтобы оказаться в пекарне, которую, как он помнит, любил в детстве. В то время дедушка каждое утро брал его с собой, когда шёл сюда за свежей буханкой хлеба. Такой была его рутина, и Сугуру был просто рад, что ему нашлось в ней место. Помимо их ежедневных походов в пекарню, он мало что помнит о дедушке — тот скончался, когда Сугуру было около семи лет. Он старается не думать слишком много о прошлом, но гадает, как бабушка всё это время справлялась одна. В пекарне он покупает холодный кофе с минимумом сахара и отказывается от сливок. Сугуру чуть не стонет после первого же глотка — это именно то, что он искал. Насладившись, он собирается уходить, но вспоминает о свежем хлебе. И пока выбирает его, думает, что кое-кто был бы очень рад попробовать яблочные пирожки. Когда Сугуру выходит из пекарни с хлебом и выпечкой в одной руке и с кофе в другой, звонит телефон. Приходится жонглировать, прежде чем выудить его из глубокого кармана шорт. Он успевает ответить за секунду до того, как звонок перейдёт на голосовую почту. — Где ты? Никаких «привет» или «как дела»; ничего. Ему повезло, что Сугуру так его терпит. Кто-то должен. — И тебе доброе утро, — отвечает он в трубку. Его губы автоматически изгибаются в улыбке, несмотря ни на что. — Как спалось? — Хорошо. Где ты? Требователен как никогда. Ну, по крайней мере, всегда можно рассчитывать на то, что Сатору останется самим собой. — Я вышел. За кофе. — Сугуру осматривается, прежде чем перейти небольшую улицу. Свежий утренний воздух побуждает его сделать глубокий вдох, и он в лёгком темпе направляется обратно. Он напоминает себе замедлиться. На Окинаве никуда не спешат. — Ты ещё спал и занимал весь матрас, поэтому я не стал тебя будить. Сатору не отвечает сразу. Вместо этого раздаётся неясный шорох, как будто он ходит. Затем он вздыхает в динамик. — Ладно. Ну, ты всё равно мог бы сказать мне… что уходишь. — Ты бы не услышал. — Услышал бы, — упрямо настаивает он. — Знаешь, я не так уж крепко сплю. Ладно, да, сплю, но всё же! Мне нужно знать о таком, Сугуру. На всякий случай. Сугуру качает головой от нелепости разговора, пока не вспоминает, что Сатору его не видит. — На случай чего именно? И почему тебе всегда нужно знать, где я нахожусь? Не припоминаю, чтобы ты меня рожал. Сатору усмехается. — Ну, да. Ты был всего лишь ребёнком с глупым детским мозгом, конечно, ты не помнишь. — Точно-точно. Ладно. Спасибо за объяснение, мам, — дразнит он, решив согласиться с абсурдностью ситуации. Если он будет относиться к этому слишком серьёзно, то в итоге сойдёт с ума. — В любом случае, я уже возвращаюсь. Постарайся не скучать по мне слишком сильно, ладно? — Не знаю… возможно, это не так уж просто сейчас, — с лёгкостью играя свою «роль», Сатору притворяется, что роняет слезу, всхлипывая на другом конце провода. — Хотя я попробую. Раз ты просишь. Сугуру даже не пытается сдержать смех. К тому моменту, когда он возвращается, в доме бабушки Йоко становится намного оживлённее. Запах сосисок и яиц встречает его, как только он минует входную дверь, и он следует за ароматом на кухню. Он замечает бабушку, готовящую завтрак у плиты, в то время как Сатору болтает ей над ухом о чём-то, вероятно, не важном. Он всё ещё в своей модной пижаме (атласная синяя рубашка и шорты в белый горошек), и его растрёпанные волосы торчат во все стороны. Бабушка Йоко же, в отличие от него, уже полностью одета и готова к предстоящему дню, её длинные седые волосы собраны в привычный пучок. Они одновременно поворачиваются с приветствиями, когда замечают Сугуру, а затем Сатору торопливо подходит к нему с небольшой деревянной миской в руках. — Смотри! Бабушка только что собрала в саду. — он с гордостью показывает миску свежей клубники так, будто сам её вырастил. Красное пятно на его губах намекает, что он уже съел несколько штук. Неудивительно. Он любит клубнику больше всего. — Она очень сладкая, клянусь. Вот, попробуй. Поскольку руки Сугуру всё ещё заняты, Сатору берет на себя задачу скормить ему одну клубничину. Сладкий вкус во рту приятно контрастирует с горечью кофе. Сатору неотрывно наблюдает за его реакцией, желая услышать одобрение. — И правда вкусно, — соглашается Сугуру. — Да? Бабушка говорит, что мы сможем сделать из них варенье, так что я хочу заняться этим с тобой. Кроме того, я попробовал ложку последней партии, которую она приготовила, и это самое сладкое дерьмо, которое я когда-либо ел. Без шуток. — Эй, никаких ругательств при бабушке, — мягко журит его Сугуру. Он передаёт пакет со свежим хлебом Сатору, чтобы тот разобрался с ним, говоря, — Держи. Там всякая выпечка. Сугуру не ждёт реакции и вместо этого идёт за тарелками к ближайшему шкафу, когда бабушка объявляет, что завтрак готов. Он всегда такой. Слишком стесняется говорить что-то вроде: «Я купил это для тебя и очень надеюсь, что тебе понравится» или даже «Я увидел это и подумал о тебе». Он терпеть не может такие неловкие вещи, поэтому предпочитает просто отдать пакет, сказав: «Вот, это тебе. Делай с этим что хочешь.» Сатору прекрасно это понимает. В конце концов, они достаточно давно знакомы. И поскольку он такой, какой есть, ему нравится дразнить Сугуру за застенчивость, ведя себя как можно отвратительнее. Обычно. Однако на этот раз он этого не делает. — Правда? Спасибо! — он ухмыляется до ушей, но благодарит искренне, как и всегда. Когда они заканчивают завтрак, уже почти девять часов. Сугуру приходится несколько раз настаивать, что они с Сатору возьмут на себя мытьё посуды, прежде чем бабушка Йоко наконец сдаётся. Он договаривается встретиться с ней на ферме, как только закончит уборку. Когда они вновь остаются вдвоём, Сугуру вздыхает. — Выглядишь уставшим, — говорит Сатору, наблюдая за ним. Он не спеша вытирает тарелку полотенцем — единственная задача, которую Сугуру доверяет ему, когда дело касается бьющихся предметов. — Ты хорошо спал? — Я в порядке, — на автомате отвечает Сугуру. Потому что с ним и правда всё в порядке несмотря на то, что сон нарушен привычным бредом его больного ума. Он ополаскивает разноцветный стакан, который только что закончил мыть, и передаёт его Сатору. — Осторожнее с ним, этот бабушкин любимый. — Ага, ага. Есть, босс, — отвечает Сатору. Он шутливо толкает Сугуру в плечо. — Кстати, хочешь потом пойти на пляж? Это первое, что мы обычно делаем, когда приезжаем сюда. Может, стоит продолжить традицию, м? Сугуру мотает головой. — Скорее всего, сегодня я буду работать большую часть дня, пока не уверен. Но если хочешь, можешь отправиться на пляж. Повеселись. — Что?! — встревоженно протестует Сатору. — Я ни за что не пойду на пляж один! Что в этом весёлого? Кроме того, что ты имеешь в виду под «большей частью» дня? Разве мы не можем сначала потусоваться вместе? От шквала вопросов и воды, бьющей из-под крана и превращающейся в кипяток с каждой секундой, ему становится только хуже. По крайней мере, это доказывает, что он ещё способен что-то чувствовать. Сугуру позволяет коже покраснеть, пока набирается терпения, чтобы снова всё объяснить — далеко не в первый раз. — Как я уже говорил, ты настоял на том, чтобы поехать со мной, — начинает он. — Я здесь не для того, чтобы бездельничать и развлекать тебя, Сатору. На следующей неделе бабушке предстоит операция на руке, и ей нужна вся возможная помощь, пока она восстанавливается. Поэтому иногда по утрам я буду работать на ферме, а днём помогать ей с другими делами, например, выполнять всякие поручения и работу по дому. Понимаешь? Конечно, Сатору не понимает. Ему ни разу в жизни не приходилось работать. Он никогда не жил стеснённо и не знает, что значит бороться за выживание. Он, конечно, не виноват в своём непонимании, и Сугуру рад, что он живёт такой счастливой жизнью. Но ему определённо следует поработать над умением слушать. Сатору протягивает руку и закрывает кран. Теперь, когда ощущение обжигающей воды больше не раздражает мозг, Сугуру отводит взгляд от пустой раковины, понимая, что они всё вымыли. Он поворачивается к другу, который упрямо дуется, вытирая последнюю ложку. Сугуру ожидает, что он снова начнёт жаловаться, поэтому удивляется, когда происходит совершенно иное. — Хорошо. Тогда я помогу тебе с работой. — А? — Сугуру смотрит на лучшего друга так, словно увидел привидение. — Ты? Ты хочешь… работать? — Не смотри на меня так, — ворчит Сатору. Он кладёт полотенце на стол, а руками упирается в бёдра, словно активируя этим своё упрямство. — Я сказал, что хочу помочь. Разве парень не может помочь своему лучшему другу в беде? Просто скажи мне, что делать, и я это сделаю. К тому же две руки лучше, чем одна! Или… четыре руки? Я плюс ты — это четыре. Сугуру фыркает, не в силах представить себе кого-то вроде Сатору, работающего в поле. Он не думал, что когда-нибудь такое увидит. — Ты уверен, что понимаешь, во что ввязываешься? — спрашивает он, желая избавить себя от необходимости спасать друга от теплового удара. — Это физический труд. Наклоны, подъёмы тяжестей и возня в грязи; то, чего такой неженка, как ты, никогда раньше не делал. Вместо того, чтобы отступить, Сатору шагает вперёд. Как и ожидалось, он слишком азартен и горд себе же во вред. Зловещая ухмылка расплывается по его лицу, словно говоря: он уже принял вызов, так чего же они всё ещё стоят? — Шутишь? Я гораздо более выносливый, чем ты думаешь, — дразнит Сатору, а затем подмигивает. — Итак, когда начнём? Секунду Сугуру оценивающе в него всматривается. Затем отражает дерзкую ухмылку друга своей собственной. — Идём со мной.

***

Это самый забавный день в жизни Сугуру. Не прошло и двух часов, как они прибыли на небольшую ферму. Обычно за ней присматривают бабушка Йоко и её давняя лучшая подруга госпожа Эми, которой принадлежит старый ресторан прямо напротив фермы. Из выращенных овощей она готовит там еду для местного населения. А ещё это одно из немногих мест в деревне, которое открыто допоздна, чтобы можно было вкусно поужинать и не ездить в город. В общем, ферма важна для всех жителей, какой бы маленькой она ни была. Без бабушки Йоко госпоже Эми довольно сложно управлять рестораном и одновременно содержать ферму, поскольку единственный человек, на которого она может положиться, — время от времени приезжающая к ней внучка. Отчаянная ситуация вдохновляет Сугуру работать над любой порученной ему задачей усердно и эффективно, но прошло всего два часа, а его «напарник» уже изо всех сил пытается остаться в живых. Сугуру не может перестать оглядываться каждые пару минут, чтобы убедиться, что Сатору не потерял сознание. Их основная задача — избавиться от растущих на грядках сорняков, а тех просто уйма. Каждый раз, когда Сугуру бросает взгляд через плечо, Сатору, согнувшись, борется с травой, но довольно быстро теряет выносливость. Забавно, как он рвётся в бой, слишком стремясь показать, насколько полезным может быть. Длится это недолго. Солнце находится в зените и палит безжалостно, напоминая о том, что сейчас лето. Сатору вытирает пот со лба, затем несколько раз дёргает за воротник рубашки, пытаясь обмахнуться. Он всё ещё носит эти дурацкие очки от солнца, но из-за пота на носу те постоянно сползают. Он всё равно толкает их обратно на переносицу, изнурённый, но такой же упрямый, как и всегда. С его текущей скоростью прополки он не так уж и полезен. Ещё через десять минут беззвучного смеха Сугуру решает, что хватит. Он будет хорошим человеком — и отличным другом — и позаботится о товарище в беде. Иначе Сатору действительно пострадает. Упрямый балбес слишком горд, чтобы признать, что ему тяжело. Сатору вздрагивает от внезапно коснувшейся его головы соломенной шляпы, и чуть не падает прямо там же, согнувшись, на землю. Он поднимает глаза, пока Сугуру садится на корточки и протягивает руку поправить шляпу, чтобы та сидела как следует. С самого начала Сатору советовали надеть её, но тот отказался, потому что она была «недостаточно симпатичной». Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но Сугуру опережает его. — Разве я не сказал тебе намазаться солнцезащитным кремом? — спрашивает он, завязывая ловкими пальцами шнурок шляпы под подбородком Сатору. — Я так и сделал. — А второй раз? Тишина. Конечно, он этого не сделал. Сугуру с жалостью качает головой, но тем не менее мягко улыбается. И похлопывает друга по плечу. — Попей воды и ещё раз нанеси солнцезащитный крем там, в тени. Когда почувствуешь себя лучше, можешь вернуться к работе. На секунду кажется, что Сатору будет спорить с ним и настаивать на том, что он сильнейший, поэтому ему не нужно делать перерыв, несмотря на то что его кожа постепенно начинает розоветь, как у осьминога. Но на этот раз разумная часть его мозга побеждает капризное эго. — Ладно, — бормочет он, не осмеливаясь посмотреть Сугуру в глаза. Однако всё же принимает протянутую руку, чтобы встать, и Сугуру легко тянет его с земли. Прежде чем разойтись, он спрашивает, — А ты? — Я в порядке, — успокаивает его Сугуру, отмахнувшись от беспокойства улыбкой. — Я скоро сделаю перерыв, думаю, уже почти пора обедать. Он возвращается к работе, не говоря больше ни слова. Быть занятым — чертовски приятно. Внезапно солнце уже садится и рабочий день подходит к концу, а мысли Сугуру так ни разу и не блуждали где попало. Определённо потому, что он был слишком занят. Они занимаются прополкой, затем мисс Эми подаёт обед со свежевыжатым лимонадом, потом они играют с её собакой Лулу, а после бабушка Йоко приглашает пойти с ней на фермерский рынок. Одно дело тянет за собой другое, и вот день уже подходит к концу. Сугуру привыкнет к этому. Возможно, найдётся причина наслаждаться жизнью, пока он здесь на острове со своей бабушкой и лучшим другом. В конце концов, они снова остаются вдвоём. Чтобы выразить свою признательность за тяжёлую работу, Сугуру обещает угостить Сатору большой порцией мороженого. Им приходится добираться на велосипеде, так как маленький магазинчик с мороженым находится не в деревне, но это не проблема. Сугуру берётся за руль, а Сатору садится прямо за ним, и они добираются до магазина в мгновение ока. — Я не преувеличиваю, — начинает Сатору, останавливаясь, чтобы слизать тающее мороженое с рожка, — но это самое охренительное мороженое, которое я когда-либо пробовал в своей чёртовой жизни. Его энтузиазм заставляет Сугуру искренне рассмеяться. Он идёт рядом и толкает велосипед. Изначально они ели мороженое прямо в магазине, но Сатору захотел ещё одно. Поэтому Сугуру, прикончив своё, вызвался катить велосипед, пока друг наслаждался второй порцией по дороге обратно. — Это потому, что ты заслужил его, — дразнит Сугуру, ухмыляясь, пока они продолжают идти. Вдруг он замечает старую лестницу, ведущую в сторону от дороги, и она выглядит знакомо, когда они проходят мимо. — Погоди, давай поднимемся. Сатору смотрит на ступени, сжимая рожок мороженого, и становится ясно, что лестница нервирует его. Он спрашивает: — Зачем? Что там наверху? Мы не оттуда пришли, ведь так? Я думаю, что так… — Расслабься. Наверху только старый храм. Очень маленький, — успокаивает его Сугуру. Просто чтобы подурачиться, он добавляет, — Но если там есть призраки, то ты отпугнёшь их своими громкими криками. Сугуру едва удаётся увернуться от удара ноги в голень. Он, хихикая, бежит вверх по лестнице, бросив велосипед, а Сатору гонится за ним и называет сукой за побег с места преступления. Когда они достигают вершины лестницы и замечают открывшийся великолепный вид, то оба слишком поражены, чтобы продолжать перекидываться шутками. Всего острова отсюда не видно, но рассмотреть можно многое, как, например, старую деревню внизу, на противоположной стороне от святыни. А ещё здесь идеальное место для наблюдения за закатом, и сейчас это кажется отличной идеей. Поскольку вокруг не замечено никаких призраков, они садятся на ближайшую скамейку, чтобы насладиться красотой природы. Когда Сатору доедает мороженое, он нарушает тишину, замечая: — Ты никогда не говорил мне, что много знаешь о работе на ферме. Сугуру мычит, его взгляд по-прежнему сосредоточен на горизонте. Он отвечает: — Ну, я не так уж и много знаю, но… помнишь то лето, когда твои родители утащили тебя с собой в Америку, а я приехал сюда один? Сатору кивает. — Ага. Я ненавидел их за то, что они меня вот так похитили. — Что? — Сугуру требуется время, чтобы не дать смеху прорваться наружу, потому что Сатору говорит совершенно серьёзно. — Ты не можешь сказать, что они похитили тебя. Они же твои родители. — Хорошо, но просил ли я брать меня с ними? Нет! Я хотел поехать сюда с тобой. Чёрт, это всё ещё бесит меня спустя столько времени. Раздражённый неприятным воспоминанием, Сатору скрещивает руки на груди и съезжает ниже по скамейке. Он всегда становится резким, как только речь заходит о его родителях. — Ну… мне жаль, что так произошло. — Сугуру откашливается и пытается вернуть разговор в прежнее русло. — В общем, мне было скучно, поэтому тем летом я много помогал бабушке на ферме. Думаю, я до сих пор помню кое-что с того времени. — О, ладно. Звучит логично. Жаль, что меня там не было, но круто. На этот раз Сугуру всё-таки смеётся. — Ты и правда любишь Окинаву, да, Сатору? — Конечно! И не только Окинаву, а… — он внезапно замолкает, словно потерявшись в своих мыслях. Но когда говорит снова, то звучит невероятно решительно. — Что, если мы просто… переедем сюда? Типа, навсегда. Я заплачу кому-нибудь, чтобы нам построили дом рядом с бабушкиным. Я знаю, ей бы это понравилось. Ну, это что-то новенькое. Сугуру снова смеётся и подпирает подбородок ладонью, забавляясь богатым воображением друга. — На какие деньги? — включается он в игру. — Твои родители, вероятно, не впишут тебя в наследство, если ты и дальше будешь отказываться поступать в университет. — Я не отказываюсь, просто пока не собираюсь! — возражает Сатору. Он поворачивает голову в другую сторону и бормочет, — Не без тебя… Да кого это волнует? Я найду способы заработать собственные деньги. — Мм, да. Я уверен, что найдёшь и без диплома, с твоим-то большим ртом… — Завали. — У нас будет бассейн? — Чего? — В доме, который ты построишь для меня, — уточняет Сугуру, теперь полностью погружаясь в эту нелепую фантазию. Зачем? Потому что весело. — Я хочу бассейн на заднем дворе и обязательно с видом на океан, иначе он не будет идеальным. Сатору лишь мгновение смотрит на него, моргая. Он достаточно быстро схватывает суть и кривит губы в игривой улыбке. — У тебя хороший вкус. Дорогой вкус, — говорит он. — Конечно, всё, что захочешь. Хотя похоже, мне придётся очень много работать, чтобы обеспечить твоё счастье. — Да… определённо. — Сугуру вздыхает от этой мысли, а затем продолжает более расстроенно. — Ты будешь так усердно работать, что я никогда не смогу тебя увидеть, и мне станет так одиноко, что я закручу роман с господином Отонаси, который работает в супермаркете. Сатору реагирует широко открытыми глазами и удивлённым громким вздохом так, будто это всё уже произошло. Сугуру высовывает язык, дразнясь, потому что точно знает, о чём тот должен сейчас думать. Сатору, очевидно, хорошо вживается в роль, как и утром, когда притворялся его матерью. — Это шутка. Можешь смеяться. Но вместо этого Сатору отвечает: — Ну, если бы у тебя всё-таки завязался роман… было бы с моей стороны глупо попытаться вернуть тебя? Потому что я бы любил тебя и только тебя? — Чего? — невозмутимо отвечает Сугуру. — Проклятье. Ты и правда настолько не любишь себя? Прости, что не понял… Когда Сугуру складывает руки и делает вид, что молится храму за психическое здоровье и благополучие Сатору, тот угрожает ударить его за то, что он испортил их маленькую ролевую игру.

***

[до] Время утекает, как песок сквозь пальцы. Сугуру моргает, и внезапно уже конец его семнадцатого лета. С каждым днём становится всё холоднее, и он не уверен, что любит школу так же сильно, как раньше, когда был младше. Он, конечно, не ненавидит школу, и его результаты на экзаменах как всегда идеальны, но иногда он не ощущает никакого энтузиазма по этому поводу. И начинает задумываться о том, что, возможно, его комфортная жизнь в школе-интернате сделала его слишком самоуверенным и ему просто нужны более серьёзные испытания. Однако трудно сказать, помогут ли они разобраться в его сложных чувствах, потому что жизнь в школе-интернате — это всё, что он когда-либо знал. Ему не с чем сравнить, он почти не помнит свою прежнюю жизнь в школе до перевода. При упоминании слова «дом» образ его детской спальни у родителей больше не приходит в голову первым. Вместо этого он вспоминает поздние вечера, проведённые в уютной комнате общежития, когда уже давно прошёл комендантский час, и пару завораживающих глаз цвета неба в середине лета. Но в конце концов Сугуру отталкивает эти мысли на задворки своего сознания и старается не позволять им отвлекать его от целей. Он усердно работал, чтобы выпуститься из старшей школы и подать заявление в самый престижный колледж Токио — университет Дзюдзюцу. Это нелёгкая цель, но далеко не невозможная. Множество учебных достижений Сугуру доказывают это. Жизнь продолжается, и всё меняется, но, по крайней мере, он всегда может рассчитывать на одну вещь, что остаётся постоянной после стольких лет. Маленький сложенный листок бумаги приземляется на край парты Сугуру. Это третий, полученный таким образом за сегодня, но поскольку он проигнорировал первые два, то, вероятно, не перестанет их получать, пока не ответит. Вздохнув, Сугуру бросает взгляд на учителя, чтобы убедиться, что тот не смотрит, а затем тихо разворачивает записку. сугурууууу перестань меня игнорировать сволочь это важно Сугуру знает, что он не должен развлекать сидящего за соседней партой нытика. Он знает это, но быстро сдаётся. Он всегда капитулирует перед Годжо Сатору, его лучшим другом, вот уже почти шесть лет. Сугуру поворачивается к нему, а тот ужасно дуется и жестикулирует рукой, призывая написать ответ. И хоть Сугуру и закатывает глаза, он всё равно берёт в руки механический карандаш.

ладно

что тебе нужно?

Он снова складывает записку и ждёт, чтобы убедиться, что за ними не наблюдают, а затем незаметно передаёт её другу. Сатору же даже не пытается быть скрытным. Он тут же разворачивает бумагу, не прячась, как будто открывает письмо с почты, а затем за считанные секунды пишет ответ. хочу есть идём в kfc после урока? да или да (обведи)

и это было так важно???

да кстати ты не обвёл ответ

а какие ещё варианты

ладно как насчёт да / да / я люблю kfc (обведи)

не, я бы поел зару собу

да / да (обведи)

что за чёрт не слизывай с меня мы идём в kfc!!!

я там обвёл за тебя

не могу дождаться собы <3

НЕТ После того, как Сатору в отместку обводит всё по всей странице, Сугуру комкает лист. Рядом с ним раздаётся обиженный вздох. Он прячет смех в ладони, а Сатору вырывает небольшой уголок бумаги из блокнота и начинает писать очередную записку. Прежде чем он успевает закончить, звенит звонок, сообщая об окончании уроков и учебного дня. Они одновременно встают, но до того, как успевают заговорить, их прерывает требовательный голос из начала класса. — Сатору, — зовёт его учитель, — На два слова, пожалуйста. — Увидимся, — говорит ему Сугуру и торопится на выход, не теряя ни секунды. Он еле сдерживает смех, когда видит выражение полнейшей обиды на лице Сатору. Скорее всего, учитель заметил, что тот отвлекался во время урока. Пока Сатору остаётся позади, как жертвенный агнец на растерзание волку, Сугуру перекидывает сумку через плечо и выходит в коридор. Он тут же чуть не врезается лицом в кого-то, а когда в последнюю секунду отступает назад, чтобы избежать столкновения, узнаёт одного из учеников с класса помладше. — Ох, Хайбара. Ты напугал меня до чёртиков. Может… не стой прямо у двери, на всякий случай. — И правда! Прости, виноват. — Хайбара застенчиво улыбается, извиняясь, но быстро приходит в себя, и полсекунды спустя лицо его снова загорается радостью. — Вообще-то, я ждал тебя! Побежал сюда, как только урок закончился. — Да? — поскольку они всё ещё жутко мешают другим ученикам выходить из класса, Сугуру аккуратно тянет Хайбару за руку в сторону коридора. — Это насчёт учебной группы? Обычно я не провожу её по пятницам, потому что Сатору любит тусоваться в центре. Но если это действительно важно, может, я смогу помочь тебе попозже сегодня вечером? К его удивлению, Хайбара качает головой. — Нет-нет, дело не в этом, и я действительно отлично справился на последнем экзамене благодаря тебе! Но нет, я бы хотел попросить… о другом. У Сугуру нет никаких догадок, о чём тот говорит, поэтому он терпеливо ждёт, пока ему объяснят в чём дело. — Помнишь последнее мероприятие по обмену, которое мы проводили с нашей братской школой? И девушек, с которыми я тусовался в конце? — Нет. — Правда? — Хайбара почёсывает затылок с видимым недоумением. — Это было всего месяц назад. — Нет, я помню мероприятие, конечно. Я просто понятия не имею, о ком ты говоришь, — проясняет Сугуру. — А, ладно, — тот снова делает паузу. — Правда? Сугуру вздыхает и кивает. — Да, правда, я не обратил внимания на то, с кем ты был. А в чём дело? — Я мог бы поклясться, что ты тоже был там… — Хайбара на короткое время замолкает, чтобы вспомнить, но, к счастью, быстро сдаётся. — Что ж, в эти выходные они устраивают небольшую вечеринку и пригласили меня прийти! Мило, правда? Но эээ… Когда он снова замолкает, явно не решаясь спросить, о чём хочет, Сугуру кладёт ему руку на плечо, подбадривая. — Всё нормально. Ты не умрёшь, если скажешь. — Знаю, знаю! — Хайбара смеётся над драматизмом, но маленькая шутка, кажется, делает своё дело. Слегка вздохнув, он продолжает, — Они хотят, чтобы я приходил до тех пор, пока эээ… привожу Годжо Сатору. Типа, меня просили и его пригласить. Оу. Сугуру не понимает, как не догадался об этом сам. За последние пару лет Сатору приобрёл некоторую популярность, и уже не столько потому, что он мальчишка из известного клана Годжо. Теперь это всё благодаря половому созреванию. По мнению всех остальных, Сатору превратился из «антисоциального гения» в «очень красивого, чуть менее антисоциального гения с прелестными глазами и безумно длинными ногами». Особенно скверно стало с тех пор, как начались обменные мероприятия. Как только ученики переходят в старшие классы школы-интерната, им разрешается участвовать в ежегодном мероприятии по обмену. На нём учащиеся школ для мальчиков и для девочек собираются вместе и проводят совместный фестиваль в одной из них. В этом году настала очередь мальчиков принимать девочек в своей школе на двухдневное мероприятие. Оно состоит из обычных развлечений: киоски с едой, сценические представления, декоративно-прикладное искусство, кафе, было даже магическое шоу, в котором участвовал Сатору. И девушкам, кажется, очень нравится Сатору. Сугуру быстро довелось осознать это в прошлом году во время самого первого мероприятия по обмену, на котором они оба присутствовали. Некоторые девчонки следовали за ними повсюду и осыпали Сатору комплиментами, хотя большинство наблюдало издалека. Это понятно, поскольку в общении Сатору может быть… особенным, если не очень хорошо его знаешь. К сожалению, как только он понял, что люди находят его привлекательным, его эгоцентризм лишь ухудшился. Только Сугуру невосприимчив к глупым выходкам и ложной браваде своего лучшего друга, потому что знает его настоящего. Кроме того, Сатору ни черта не смыслит в девушках, в конце концов. — Так и при чём здесь я? — спрашивает Сугуру, когда Хайбара наконец раскрывает свои мотивы. — Я не Сатору, а ты можешь пойти и спросить его сам. Он сейчас в классе, где ему читают нотации. — Понятно, но это не всё! — Хайбара снова спешит привлечь его внимание, как только Сугуру делает шаг в сторону, словно пытаясь прекратить этот бессмысленный разговор. Он не успевает смыться, как его отчаянно хватают за руку. Хуже всего то, что Хайбара на самом деле достаточно силён, чтобы не дать ему уйти. — Ты мне тоже нужен! Потому что, типа, я попросил Нанами пойти с нами, но он отказался. У нас не хватает одного парня, так что я подумал, ты тоже захочешь пойти? И… ты сможешь попросить Годжо. Пожалуйста? Наверное, это не так уж и сложно. В этом не должно быть ничего сложного, но Сугуру чувствует себя несколько раздражённым и не знает причины. Он тяжело вздыхает, прежде чем успевает остановиться. — Почему я должен его спрашивать? Не то чтобы ты никогда не встречался с ним раньше, верно? — Да, я знаю, но… вероятно, мне он скажет «нет», — предполагает Хайбара, и Сугуру согласен с его догадкой. — Но, если ты попросишь его пойти с тобой, он, скорее всего, скажет «да»! Ну, знаешь, потому что ты тоже будешь там, а вы, ребята, всё делаете вместе. Честно говоря, в его рассуждениях была логика. Да, Сатору, скорее всего, согласится пойти, если Сугуру тоже будет в деле. Да, он с большей готовностью сделает что угодно, пока Сугуру рядом. И да, они были неразлучны с одиннадцати лет, так что он может понять, почему кто-то со стороны так смотрит на их отношения. Однако сам Сугуру ничего не выиграет от посещения этого мероприятия, поэтому не уверен, что чувствует по поводу того, чтобы потратить на него один из своих выходных. Но в то же время он всегда был слишком добр к людям. Прежде чем Сугуру успевает ответить, на его плечи ложится рука, а сбоку прижимается тёплое тело. Он, вероятно, мог бы узнать его только по запаху. Ему не нужно поворачивать голову, чтобы увидеть, кто к нему прикасается, он и так это знает. — Привет, — произносит Сатору и устремляет свой взгляд на Хайбару, пока всё сильнее влезает в личное пространство Сугуру. Слишком быстро. Сугуру задаётся вопросом, как ему удалось так скоро сбежать от наказания, но опять же, речь идёт о Годжо Сатору. Даже те редкие моменты, когда ему приходится разгребать последствия своих действий, никогда не длятся долго. Просто нет смысла ругать его весь день, ведь у него всё ещё лучшие оценки среди всех учеников на курсе. Поняв это, учителя один за другим отказываются иметь с ним дело. Это привычный цикл, повторяющийся каждый год с новыми учителями. — Привет! — мгновенно отвечает Хайбара, невероятно нервный и взволнованный встречей с ещё одним старшеклассником, которым он так восхищается. Тот факт, что они только что говорили о Сатору без его ведома, усугубляет ситуацию ещё больше. Просто потому, что он может (и, вероятно, потому что знает о своём влиянии), Сатору продолжает смотреть на Хайбару после приветствия, в то время как тот практически дрожит под пристальным взглядом. После нескольких секунд неловкого напряжения Сатору злобно ухмыляется. — Хайбара, у тебя ширинка расстёгнута. Бедный мальчик тут же клюёт на это. Его руки мгновенно взлетают, чтобы прикрыть форменные штаны спереди, лицо заливается краской, и он вскрикивает от смущения. Проходит ещё секунда, прежде чем он действительно проверит и поймёт, что это была всего лишь глупая шутка. Сугуру почти качает головой с сожалением. Он клянётся, что, когда эти двое последний раз общались, Хайбара попался на ту же уловку. Развлёкшись и мгновенно заскучав после этого, Сатору переключает внимание на друга, сжимая его плечо и ноя. — Сугуру, я хочу есть. Идём отсюда, ладно? Не дожидаясь ответа, Сатору наконец отпускает его и направляется в другую сторону. Ему не нужно оборачиваться — он знает, что куда бы ни пошёл, Сугуру всегда последует за ним. Прежде чем уйти, тот снова обращается к Хайбаре. — Я спрошу его сегодня вечером, ладно? Но ничего не обещаю. Хайбара выглядит так, будто готов расплакаться от хорошей вести. — Хорошо! Без проблем! Спасибо! Это не первый раз, когда они идут в KFC в Синдзюку, и уж точно не последний. Сатору в последнее время пристрастился к этой конкретной сети быстрого питания, с тех пор как впервые попробовал в ней еду несколько месяцев назад. Это логично — такого богатого ребёнка, как он, обычно не кормят такой едой, как KFC. Поэтому, когда Сугуру предложил заценить место на выходных, Сатору был более чем скептичен; сначала он вообще отказался, пока ему не пообещали, что будет не так уж плохо. Тем не менее, Сугуру не ожидал, что его друг пристрастится. И именно к KFC. Есть множество мест, в которых жареная курица гораздо вкуснее, но уже слишком поздно. Как только Сатору решает, что ему что-то нравится, он никогда не меняет своё мнение. По сути, KFC стал одним из привычных мест их тусовок в городе. В школе-интернате только старшеклассникам разрешено покидать кампус без присмотра по выходным. И это стало приятным бонусом — каждую пятницу после уроков проводить время со своим лучшим другом. Иногда они ходят по магазинам, играют в игровые автоматы или смотрят последний боевик в кинотеатре. Однако в большинстве случаев они просто идут куда-нибудь поесть то, что Сатору жаждет на сей раз. То есть KFC. — Ты ведь не собираешься съесть всё это ведро? Сугуру внимательно наблюдает за другом, на его лице отражается явное отвращение, когда он видит, что́ Сатору заказал на этот раз. — А что? — Сатору смотрит на него в недоумении, его щёки усердно трудятся над уничтожением хрустящего куска курицы. — Я говорил тебе, что мог бы поделиться, но ты решил взять этот смехотворно крошечный сэндвич с курицей. Не мои проблемы. За этим заявлением следует громкий хруст. Сугуру качает головой и смотрит на еду перед собой, решив не спорить, поскольку впервые в жизни Сатору прав. — Потому что я хотел лапшу. — всё равно бормочет он. Он не знает, почему каждый раз позволяет Сатору поступать по-своему. Может быть, потому что из них двоих тот с большей вероятностью будет ныть, если не получит желаемое, а Сугуру просто не может постоянно это слушать. Он определённо испортил его. Этот порочный круг он, скорее всего, никогда не сможет разорвать. Временно махнув на это рукой, Сугуру решает завязать разговор. — Итак, какие у тебя проблемы на этот раз? — спрашивает он. — Ты сбежал гораздо раньше, чем я думал. — О чём ты? — Сатору проглатывает еду, а затем делает глоток газировки. Он снова начинает говорить, но его прерывает вырывающаяся отрыжка. Сугуру фыркает, гадая, что бы почувствовали все эти девчонки, если бы увидели своего кумира таким: с отрыжкой и с куриным жиром на щеках. — А, ты имеешь в виду после уроков? Нет, на самом деле не было никаких проблем. Учитель просто спрашивал, почему я до сих пор не состою ни в одном клубе. — А-а. Странно. — Сугуру берет со стола одну из салфеток и, не задумываясь, протягивает руку, чтобы вытереть жир со щеки Сатору. — И что ты ответил? — Что мне не хочется вступать в клубы, поэтому я никуда не вступлю. Сугуру смеётся над его прямотой. И правда, совсем неудивительно, что Сатору сказал что-то подобное учителю. — Серьёзно? Чувак, тебе, наверное, удалось бы избежать наказания даже за убийство. Никто никогда не заставит тебя заниматься всякой ерундой. — Неправда! — возражает Сатору. — Я о «не заставит», а не об убийстве. В общем, после этого он сказал, что если я буду стараться, то в следующем году даже смогу стать президентом класса — и это так. — Не-а, это чушь. Он не знает, о чём говорит. — Эй! — Что? Так и есть, — отвечает Сугуру простым пожиманием плеч на нахально надувшееся лицо Сатору. — Ты можешь многое, но быть президентом класса — это не для тебя. Ты слишком конфликтен и самоуверен, и большинство людей не очень хорошо реагируют на то, как ты всё время умничаешь. Ты достаточно популярен, чтобы за тебя голосовали, но я не думаю, что кто-то захочет. Сатору вообще перестаёт жевать и невозмутимо отвечает: — Ух ты, Сугуру. Расскажи-ка нам, что ты на самом деле думаешь о своём лучшем друге уже шесть лет. Не то чтобы у него есть человеческие чувства или что-то в этом роде. Решив сменить тактику, Сатору притворяется, что рыдает в истерике. Его выступление привлекает внимание случайно проходящей мимо пары, и Сугуру переполняет испанский стыд, вынуждающий его быстро извиниться. Иногда ему действительно трудно иметь дело с этим парнем. — Я не пытаюсь быть злым, — говорит он, когда Сатору возвращается к мирному уничтожению курицы. — Просто говорю своё мнение, как человек, который уже был президентом класса. Это не так-то просто. К слову, Сугуру был президентом класса последние три года, но в этом решил отдохнуть. Как бы ему ни нравилось выполнять роль лидера (и как бы другие ни любили следовать за ним и его идеями), было приятно скинуть с себя груз ответственности и сопутствующий ему дополнительный стресс. Он, по сути, выгорел. И поскольку следующий год будет его последним годом в старшей школе, ему придётся тратить бесчисленные часы на подготовку к вступительным экзаменам в университет. Вот почему текущий год он посвящает отдыху и планированию будущего. Теперь у него, наконец, появилось время о нём задуматься. — Неважно. На самом деле я не гонюсь за званием президента и не стремлюсь доказать, что был бы лучше тебя. Потому что уже знаю, что был бы, — как всегда дерзко говорит Сатору. Сугуру же и бровью не ведёт, он слишком привык к его бравадам. — В любом случае, о чём ты говорил с Хайбарой? Вы двое что, пытаетесь строить планы без меня? Ох, точно. Сугуру почти забыл. Он удивлён, что Сатору всё ещё помнит об этом. Ну, по крайней мере, ему не понадобится повод, чтобы поднять тему. — Он приглашает меня на вечеринку, — объясняет Сугуру, не пытаясь ходить вокруг да около. — Я имею в виду нас. Он приглашает нас обоих, потому что некоторые девушки хотят с тобой познакомиться, или что-то типа того. — О, — всё, что говорит Сатору. Он громко всасывает последние глотки газировки через соломинку и смотрит в пространство; в ярких глазах не видно ни единой мысли. — Ну? И что ты об этом думаешь? — спрашивает Сугуру, побуждая его дать чёткий ответ. — Не знаю, а что я должен думать? — отвечает Сатору на вопрос вопросом, потому что решает подерзить без видимой причины. — Уверен, многие девушки хотят со мной познакомиться, таковы факты. Я уже привык. Эй, ты будешь доедать картошку фри? Сугуру подталкивает небольшой кулёк с картошкой поближе к другу, игнорируя милые звуки, с которыми Сатору приветствует его. — Знаю, но тебе интересно пойти? Это вопрос подразумевает ответ «да» или «нет», и Хайбара очень хотел, чтобы я тебя спросил. И снова без всякой видимой причины, просто чтобы потянуть время, Сатору жуёт картошку и мычит про себя, словно думая об ответе. Очевидно, что он не хочет об этом говорить и мог бы просто так и сказать, но не станет. В то время как Сугуру не любит ходить вокруг да около и из вежливости предпочитает быть честным с людьми, Сатору — мастер увиливания, который любит устраивать игры разума. Временами это приводит в бешенство. После некоторого молчания Сатору спрашивает: — Ну, а ты? Он пригласил нас обоих, верно? Ты хочешь пойти? — Наверное? Пока не знаю, — честно отвечает Сугуру. — Но поскольку он спросил вежливо и, похоже, что он в отчаянии, я, вероятно, пойду. — Но почему? Ты ему что-то должен? — Нет? — Тогда почему ты должен делать то, что он говорит? — Сатору запихивает в рот ещё одну дольку картошки, и нахмуривается. — Просто потому, что он вежливо попросил? Это бессмысленно. Тебе следует просто сказать ему, чтобы он отвалил. Он хороший пацан, он поймёт. — Не поймёт, если я скажу ему «отвали», идиот. — Сугуру едва удерживается от того, чтобы хлопнуть себя ладонью по лбу. — Видишь, вот почему тебе трудно заводить друзей. Ты не можешь просто говорить людям, чтобы они отвалили, если не хочешь что-то делать для них. В любом случае, я не в восторге от этой идеи, но Хайбара — мой друг, поэтому я не против помочь ему, раз он просит. Вместо того, чтобы съесть последнюю картошку из теперь уже пустого кулька, Сатору крутит её между большим и указательным пальцами, играя. Упрямое хмурое выражение исчезает с его лица, и он выглядит почти как маленький ребёнок, которого только что отчитали. Для него это необычный вид. Сугуру мысленно прокручивает свои слова, пытаясь понять, не сказал ли он что-нибудь обидное. Но прежде, чем он успевает что-либо добавить, Сатору наконец говорит: — Значит, ты идёшь с ним? — Да… думаю, иду. — Сугуру несколько раз кивает, словно пытаясь договориться с самим собой. Он определённо поступает правильно. — Вечеринка на этих выходных, так что… — Я пойду с тобой. Приняв решение, Сатору бросает картошку обратно на поднос и вытирает пальцы чистой салфеткой. Он не ждёт реакции Сугуру на своё решение. И вытягиваясь на стуле, выдвигает следующую идею. — Давай теперь отправимся к автоматам. Мне хочется надрать тебе задницу в Street Fighter. Сатору ожидаемо высовывает язык, ещё больше дразнясь. — Да ну? Ещё посмотрим кто кого.

***

Вечеринка назначена на воскресенье. В субботу Сатору берёт его на шоппинг в Харадзюку, утверждая, что Сугуру должен выглядеть как можно лучше, раз он собирается потратить своё драгоценное время на это мероприятие. Это кажется вполне разумным, поэтому Сугуру охотно заходит с ним во все встречающиеся по пути магазины. Единственная проблема — Сатору настаивает на том, чтобы он брал только брендовые вещи, так как ему придётся иметь дело с другими богатыми подростками, которые точно оденутся модно. Ему не хочется, чтобы Сугуру чувствовал себя белой вороной, несмотря на то, сколько раз тот заверял, что проблемы не будет. Однако Сатору, как всегда, упрям. Он заставляет его примерять всякую дорогую одежду, наряжая с ног до головы, как ростовую куклу, а затем у него хватает наглости купить весь наряд на свои карманные деньги — опять же невзирая на то, сколько раз Сугуру пытается это пресечь. Как обычно, Сатору делает, что хочет. Когда они заканчивают поход по магазинам, а Сугуру пытается не впадать в панику по поводу того, сколько денег лучший друг потратил на него, Сатору заявляет, что голоден, и ведёт их за гамбургерами и молочными коктейлями. По крайней мере, это не KFC, но Сугуру в любом случае хватается за возможность заплатить за еду. Это не сравнится со стоимостью новой одежды, но всё равно позволяет ему чуть успокоиться. Воскресенье наступает слишком быстро, и вот они вдвоём уже встречаются с Хайбарой у входа в школу, прежде чем вместе отправиться в Сибую. План весьма прост: они встретятся с девушками на ужин в каком-то модном суши-ресторане, а затем всей группой направятся в караоке-бар неподалёку. Сугуру надеется вернуться в общежитие к тому моменту, как в эфир выйдет новый эпизод одного из его любимых аниме. Когда они подходят к ресторану, девушки уже на месте. Две блондинки и брюнетка, все в модных блузках, коротких юбках и блестящих украшениях, о цене которых Сугуру может лишь догадываться. Сатору был прав. Несмотря на свою одежду, Сугуру всё равно чувствует себя немного неуверенно. Такое ощущение, что он единственный самозванец среди них. К счастью, никого, кажется, вообще это не волнует. Даже после того, как все девушки спешат представиться тому самому Годжо Сатору, бо́льшая часть внимания достаётся Хайбаре. В основном потому, что он много говорит. Он шутит и поддерживает разговор за столом — прирождённый экстраверт, творящий свои чудеса, чтобы всем не было ужасно неловко. Сугуру хотел бы быть таким же. Он определённо никогда не был неуклюжим или некоммуникабельным, но, по сути, он скорее интроверт, когда дело доходит до подобных вещей. Он добрый и вежливый, и обязательно говорит то, что люди хотят услышать, при этом будучи честным и искренним, но на этом всё. Люди рассматривают его как человека, на которого можно положиться, но когда он ни для чего не нужен, он просто… есть. Когда он задумывается об этом сейчас, то понимает, что было бы не так уж важно, пришёл бы он или нет. Их было бы неравное количество, но Сугуру уверен, что девушки получили бы массу удовольствия, просто слушая шутки Хайбары и глядя в красивые глаза Сатору, которые мерцают, как драгоценные камни. Внезапно на плечах Сугуру появляется рука, и прежде, чем он успевает осознать, Сатору прижимает его к себе сбоку. Сугуру смотрит на нарушителя спокойствия и его тут же встречает как всегда широкая и яркая улыбка. Но затем она обращается к девушкам и Сатору говорит: — Он просто немного застенчив, вот и всё! Девушки дружно хихикают над комментарием, и когда Сугуру оглядывает стол, то понимает, что все взгляды обращены на него. Он чувствует, что лицо, шея и кончики ушей покраснели, как свёкла. Он что-то пропустил? Почему все так на него смотрят? Ему следовало следить за ситуацией. Он гадает, а не создаёт ли он неловкость, не красуясь и не развлекая девушек так, как это могут делать Хайбара и Сатору. Вдруг из ниоткуда его зрение затмевает меню, располагаясь прямо перед лицом и закрывая ему обзор на сидящих напротив девушек. — Что думаешь взять? — спрашивает Сатору тихим голосом, наклонившись очень близко. Теперь выглядит так, как будто они вместе прячутся за меню. И он до сих пор не убрал руку с плеч Сугуру. — Заказывай, что хочешь. Хайбара платит. — Что? — Сугуру моргает, глядя на него и всё ещё чувствуя, что пропустил важный кусок разговоров за ужином. — Не смеши. Я не буду заставлять его платить за меня, и ты тоже не будешь платить. — Жаль, я уже сказал ему так сделать, когда вчера с ним столкнулся, — небрежно бросает Сатору, совершенно не заботясь о гордости и достоинстве друга. — Поскольку ты здесь оказываешь ему услугу, и, кроме того, всегда помогаешь ему в школе, меньшее, что он может сделать, это угостить тебя едой, верно? И он рад это сделать. Он хороший пацан, как я и говорил. Хотя всё, что он говорит про Хайбару — правда, Сугуру не знает, как относиться к этому. Он всё ещё шокирован тем, что Сатору так много думал о нём и сделал нечто подобное. Потому ли, что Сугуру никогда ничего не просит взамен? Вероятно. В конце концов, Сатору знает его лучше, чем кто-либо другой. — Так что, какая из девушек тебе нравится? — шепчет ему Сатору. Сугуру хмурится. — Откуда мне знать? Я с ними почти не разговаривал… да и вообще, это всё только для Хайбары. Как ты и сказал. Он уверен, что Сатору игнорирует всё или большую часть его слов, и оказывается прав, когда друг шепчет в ответ: — Посмотрим. Сатору снова опускает меню на стол и улыбается девушкам, как будто в его действиях вообще не было ничего подозрительного. Одна из них с крашеными в блонд волосами отвечает ему улыбкой и замечает: — Вы двое, кажется, очень близки! Судя по тому, как Сатору гордо кивает, подтверждая её наблюдения, можно подумать, что Сугуру — одно из самых ценных его достояний. — Ага! Он мой лучший друг. Мы знакомы с десяти лет и стали лучшими друзьями в одиннадцать. Я знаю о нём всё, поэтому, если кому-то из вас он кажется милым, не стесняйтесь спрашивать у меня совета, ладно? Сугуру в ужасе закрывает лицо руками. — Пожалуйста, прекрати. По какой-то причине все за столом реагируют так, будто это самая смешная вещь, которую они когда-либо видели. Проходят секунды, прежде чем Сугуру понимает, что никто не смеётся над ним, а на самом деле всех забавляет уникальное взаимодействие между ним и Сатору. Тот намеренно выставляет себя глупым, чтобы подчеркнуть, насколько «крут» Сугуру. И хотя у него нет цели произвести на кого-то впечатление, он ценит, что друг прилагает усилия, чтобы ему было комфортно. Остальная часть их ужина проходит без неловких моментов, и Сугуру перестаёт чувствовать себя бесполезным второстепенным персонажем. Главным образом из-за того, что Сатору старается вовлекать его в как можно больше разговоров, и даже Хайбара рассказывает девочкам о том, какой Сугуру умный и классный. Это немного смущает, но в хорошем смысле. Перемещение в караоке-бар проходит незаметно. Они заказывают мороженое и разноцветные газированные напитки, и, хотя в них нет ни капли алкоголя, такое ощущение, будто они опьянели от самой жизни. Во всяком случае, именно так чувствует себя Сугуру. Он уверен, что то же самое произошло и с Сатору, который за вечер каким-то образом стал ещё более хаотичным и непредсказуемым. Прямо сейчас он попадает в каждую высокую ноту в песне из какого-то аниме, которую никто никогда не слышал, пока Хайбара чуть не умирает от смеха в углу дивана. А у Сугуру всё ещё немного болит горло после того, как Сатору заставил его спеть с ним дуэтом. Пока все собираются заказать ещё одну порцию сладкой газировки, Сугуру уходит в туалет. Ему нужна минутка, чтобы дать барабанным перепонкам отдохнуть от всего шума и хаотичной энергии в зале. Чёрт возьми. Ему действительно так весело сегодня вечером. Забавно думать о том, как он даже не хотел приходить, а теперь так хорошо проводит время с друзьями. Девушки тоже все очень милые. Ему удалось завязать непринуждённый разговор с каждой из них, так что ему больше не кажется, что он напрягается ради их развлечения. К слову, на выходе Сугуру замечает одну из девушек, стоящую неподалёку в коридоре. Должно быть, ей тоже было нужно в уборную. Он собирается махнуть ей рукой, когда они пересекаются взглядами, но она отталкивается от стены и начинает говорить первой. — Эм… Привет! — Привет, — говорит ей Сугуру, вежливо улыбаясь. Брюнетка кажется немного стеснительнее двух других девушек. Её зовут Каори и она того же возраста, что и Хайбара. — Тебе весело? — О, да! Очень весело, — подтверждает она с улыбкой. Слишком застенчивая, чтобы смотреть в глаза, она переводит взгляд в случайное место за головой Сугуру, пока говорит. — Сатору такой забавный, правда? Не думала, что он знает так много песен. Наблюдать за ним очень весело. Точно. Сатору. Наверное, она всё это время хотела поговорить именно о нём. В конце концов, кому бы не понравился такой парень, как Годжо Сатору? Временами он может быть нарциссом, но у него красивая внешность, он интересный, из богатой семьи и, очевидно, у него отличный певческий голос. Невозможно винить людей за то, что они заискивают перед ним. Но такая скромная девушка, как Каори, вероятно, никогда бы не смогла подойти к нему напрямую. Вместо этого её вариантом было бы расспросить о нём других, и Сугуру, лучший друг детства, подходит как нельзя кстати. Конечно, это не первый и, вероятно, не последний раз, когда к нему обращаются именно по этой причине. Сугуру игнорирует лёгкий дискомфорт, который начинает расти в его груди. И заставляет себя улыбнуться шире. — Ага. Он всегда был таким. Постоянно в центре внимания, куда бы ни пошёл. — Сугуру делает паузу, чтобы глубокого вдохнуть и собраться с духом. — Если тебе нужен его номер, просто спроси напрямую. Обещаю, он не такой уж страшный, если познакомиться с ним поближе. Каори молчит. Она выглядит почти смущённой этим предложением, как будто ожидала, что Сугуру сделает за неё всю работу. Но через мгновение она приходит в себя и быстро качает головой. — О, нет, это… вообще-то, я надеялась получить твой номер? Если ты не против. Ты очень милый, но трудно вести разговор, когда так шумно. Каори смеётся, и смех звучит громко в узком пространстве коридора, но затем она достаёт телефон и заставляет себя посмотреть Сугуру в глаза, пока яркий румянец расползается по её лицу. Осознание того, что это значит, наконец сбивает его, как товарный поезд. Ей не нравится Сатору. Ей нравится он сам. Ошарашенный таким внезапным поворотом событий, Сугуру может только стоять и пялиться, как идиот, который перестал понимать японский. Естественно, это производит на неё неверное впечатление. — Но тебе совсем не обязательно! Ничего страшного… Я просто подумала, что попробую, и, может быть… — Конечно, — перебивает её Сугуру. Он все ещё настолько потрясён, что едва понимает, что говорит, и просто заставляет свой рот двигаться. — Я, ну, я не против. Давай запишу. Как только он успешно сохраняет номер и возвращает телефон, Каори горячо благодарит его с лицом, всё ещё красным, как помидор. Сугуру не знает, что сказать и что чувствовать, такого с ним раньше никогда не случалось, поэтому он предлагает вернуться в караоке-зал. Но даже когда они снова окружены другими людьми и громкой музыкой, он не может расслабиться до конца вечера. Почему? Честно говоря, он не имеет ни малейшего понятия. Но такое ощущение, что он поступил неправильно.

***

Проходит около месяца с вечеринки. Хайбара до сих пор всякий раз при встрече выражает Сугуру благодарность за помощь несмотря на то, сколько раз тот говорил, что в этом нет ничего особенного. По правде говоря, ему немного жаль, что у Хайбары в итоге ничего не получилось. Оказывается, те девушки на самом деле хотели пообщаться с Сатору. Но и у них ничего не вышло, поскольку даже после того, как девушки смело попросили его номер, Сатору не удосуживается отвечать на их сообщения. Оправдание Сатору в том, что у него нет времени на «щенячью любовь». Он утверждает, что встречаться с кем-либо повредит его стилю, что бы это, чёрт возьми, ни значило, и потому он даже не пробует начать. Сугуру до сих пор считает несправедливым, что он готов развлечь любую запавшую на него девушку, но не даст ей ни малейшего шанса завоевать его сердце. Но по словам Сатору, он поступает правильно, ведь дарит им то, чего они действительно хотят — своё внимание. Их мысли по этому поводу слишком разные, а потому они прекращают бессмысленный спор. Важно только то, что Сатору счастлив, когда делает всё, что хочет, а Сугуру — когда пытается жить правильной жизнью. Они, как обычно, проводят вечер в комнате Сатору в тот момент, когда Сугуру получает сообщение. Он поднимает телефон с кровати и открывает текст, сразу же тихо смеясь про себя, увидев изображение. Каори прислала ему очередной мем. Пушистый белый кот на картинке носит идеально круглые солнцезащитные очки и напоминает ему Сатору. Сугуру тут же отправляет ей короткий ответ об этом. — Шшш! Ты мне мешаешь, — ворчит Сатору. Он лежит на боку, положив голову на колени Сугуру. Снова вечер пятницы, но вместо того, чтобы пойти куда-нибудь, как обычно, Сатору решает, что им нужно устроить марафон старых фильмов. Они давно этого не делали. На экране телевизора идёт «Покемон 2000», и, стоит признать, что Сугуру не был особенно внимателен. Они вместе смотрели его столько раз, что он помнит наизусть каждую сцену. Сугуру дёргает белые волосы, просто чтобы позлить Сатору в ответ на его раздражение. — Эй, это ты решил использовать мою ногу как подушку. Я даже не шумлю. Просто печатаю. — Ты шумно печатаешь, гений. — Сатору поворачивает голову, отрываясь от фильма, чтобы взглянуть на Сугуру. И возмущённо спрашивает, — С кем ты вообще переписываешься? И снова просто чтобы похулиганить, Сугуру щиплет друга за острый нос. — С Каори. Сатору отмахивается от его руки и произносит: — О, конечно. Ну так скажи ей, что ты, нахрен, занят. — Ух ты, кто-то ворчит. — не в силах удержаться, чтобы наказать его за ругань, Сугуру тянет его за щеку. Ему доставляет слишком много удовольствия видеть, как Сатору пытается увернуться от кружащей над ним руки. — И вообще-то я не занят. — Ты занят. — Нет. — Ты занят. — Не-а. — Сугуру хватает его за уши, а Сатору пытается укусить в ответ. — И чем я, по-твоему, занят? — Ты занят раздражением меня, вот чем. — устав от издевательств, Сатору садится. Место, где лежала его голова, теперь кажется холодным. Надувшись изо всех сил, он добавляет, — В любом случае, я не понимаю, почему ты вдруг так одержим ею. Мы собирались тусоваться. Ты и я. Не ты, я и Каори. Сугуру начинает хмуриться. Он всё это время забавлялся, но, похоже, Сатору и вправду расстроен. Это странно и непохоже на него. — Чего? Кто сказал, что я одержим ею? Это просто переписка. — Сугуру тянется к пульту, чтобы поставить перебивающий его фильм на паузу. Он ещё не закончил говорить. — Это ты огрызаешься на меня без причины… — Причина есть, — упорно настаивает Сатору. — Как я только что сказал, мы должны проводить время вместе. — Мы и так это делаем. Кроме того, мы видели этот фильм уже раз сто. Какая разница, смотрю я всё время или нет? — Это важно, потому что… Его прерывает уведомление о новом сообщении. Взгляды опускаются на телефон, а затем Сатору снова смотрит на Сугуру. Он явно обвиняет его в этом. — Ого, — усмехается Сатору. — Может быть, это она одержима тобой. — Чувак. Ты ведёшь себя как придурок. Разочарованно качая головой, Сугуру хватает телефон, но в последнюю секунду передумывает. Он сможет прочитать сообщения позже. Прямо сейчас ему хочется разобраться в необъяснимой ревности Сатору; только произнеси он это страшное слово хотя бы раз — и тот будет просто в бешенстве. Сугуру не хочется иметь дело с полномасштабной истерикой. И вообще он не понимает. Сатору был тем, кто пел Сугуру оды на протяжении всей вечеринки, и даже спросил его о том, какая девушка ему понравилась. Странно, что он вдруг передумал и стал вести себя так, будто Сугуру у него забирают. И суть в том, что Каори даже не его девушка. По большей части всё, что они делают, это переписываются. Со времени вечеринки они сходили на два «свидания», которые не ощущались свиданиями, но они неплохо провели время вместе, и он не против встречаться с ней так. Она милая девушка; по-прежнему тихая и немного застенчивая, но, тем не менее, милая. Так что на данный момент Каори — всего лишь девушка, с которой Сугуру время от времени общается, поэтому ему бы хотелось, чтобы Сатору не вёл себя так, будто они собираются пожениться. Не приукрашивая свои слова, Сугуру спрашивает: — Почему тебе не нравится Каори? Он видит, что Сатору не ожидал такого прямого вопроса из ниоткуда. Он делает неудачную попытку скрыть своё удивление, когда отворачивается, теперь отказываясь смотреть на Сугуру. — Чего? Я даже не знаю её. — Я не об этом спросил. — И? Такими темпами они будут просто ходить по кругу. К счастью, Сугуру по опыту знает, что лучший способ справиться с надутым и упрямым Сатору — это поймать его в ловушку, а затем заставить рассказать правду. Без предупреждения он бросается вперёд и хватает Сатору за рубашку сзади, а затем тянет. Сильно. Сатору издаёт удивлённый визг и падает спиной на матрас, но вместо того, чтобы удариться о кровать, он приземляется на твёрдую грудь, а две руки обхватывают его за талию. Когда он понимает, что происходит, становится уже слишком поздно. — Пусти меня! — Не-а. Сугуру обвивает вокруг Сатору и ноги тоже, в тот момент, когда маленький хорёк в его руках почти вырывается. Бороться бессмысленно, и Сатору должен это признать, но он пытается, по крайней мере, полминуты, прежде чем окончательно сдаётся своему заточению. Теперь он практически лежит безвольной тряпичной куклой на груди Сугуру. Просто чтобы подразнить, Сугуру комментирует: — Уже сдался, да? Я думал, ты разбираешься в боевых искусствах. — Как и ты, ублюдок, — ворчит Сатору. — Кроме того, ты застал меня врасплох. Это ужасно несправедливо. — Жизнь несправедлива. А теперь рассказывай, и я тебя отпущу. Обещаю. — Рассказывать что? — Сатору. — Ладно, ладно. Боже, — Сатору мысленно готовится рассказать о своих чувствах (отвратительно). Он выдыхает весь воздух из лёгких, прежде чем сделать глубокий вдох и тихо спросить, — Она тебе… она тебе действительно нравится? — Пока не знаю, — честно отвечает Сугуру. Он уже задавал себе этот вопрос раньше, и, поскольку он не может уверенно сказать «да», ответ, вероятно, по-прежнему «нет». — Мы просто общаемся, вот и всё. Я пока узнаю́ её, и, раз мы не ходим в одну школу и не можем часто видеться, то переписываемся. Я не хотел, чтобы ты чувствовал, будто я тебя бросил, так что… прости. — Нет, всё в порядке. Я вел себя, как придурок, ты был прав. Постойте-ка. Сатору признаёт свою неправоту? Это совершенно неслыханно. Сугуру требуется секунда, чтобы быстро осмотреть парня в своих руках, задаваясь вопросом, того ли он схватил. Конечно, это тот же самый Годжо Сатору, которого он знает даже лучше, чем его собственные родители. Поскольку Сугуру всё ещё переваривает услышанное, Сатору продолжает: — Что ж, если она в итоге тебе понравится… тогда ты должен сказать мне об этом, ладно? Я должен быть первым, кто узнает. Никто другой. Если я выясню, что ты не сказал мне, как только понял, я очень разозлюсь. Ясно? Сугуру, наконец, преодолевает потрясение и отвечает уверенно: — Ясно. Я до сих пор не знаю, случится ли это, но клянусь, ты узнаешь первым. — Но когда-нибудь это всё равно произойдёт, верно? Даже если не с Каори. — Сатору испускает ещё один долгий усталый вздох, как будто несёт на своих плечах величайшее бремя мира. Он отклоняется от темы и становится похожим на обеспокоенную мать, наблюдающую за тем, как её птенцы учатся летать. — Однажды ты окажешься один в дикой природе и… и тебе захочется начать что-то делать с другими людьми, например, держать их за руку и… целовать их. О боже, ты уже целовался с Каори? Пожалуйста, скажи, что нет. — Конечно нет. Какого чёрта… — Хорошо, хорошо, — кажется, Сатору наконец закрыл свой драматический театр одного актёра, но мгновение спустя он произносит, — Сугуру, я должен спросить об этом для твоего же блага, но… ты знаешь, как заниматься безопасным сексом? И вот так момент испорчен. Сугуру отрывает все четыре конечности от тела друга, в то время как этот чёртов паршивец истерически смеётся, совершенно не заботясь о том, что его отпихивают. — Ты полный отстой. Убирайся. — Это моя комната. — Ах, да. Воспринимая это как знак, что ему необходимо вернуться в мирное одиночество своей собственной комнаты, Сугуру начинает вставать с кровати. Ступни едва успевают коснуться пола, прежде чем его тянут обратно на матрас; Сатору использует весь вес своего тела, чтобы удержать Сугуру в заложниках. Кажется, он пытается отомстить. — Сатору, отпусти. — Нет! Я серьёзно, понимаешь, это очень важно. — Отпусти или я защекочу тебя. Длинные руки, вцепившиеся в талию Сугуру, тут же отдёргиваются, как будто обжёгшись. Работает каждый раз. — Ладно, ладно, больше не буду. Не нужно быть таким враждебным. — Сатору садится, поджимает под себя ноги и поднимает руки вверх, чтобы показать, что он безобиден. — Нам не обязательно говорить об этом, если не хочешь. Мы можем просто поговорить о… поцелуях. Ты ведь не слишком ханжа, чтобы целоваться, да? Сугуру тоже медленно усаживается обратно на кровать. Он хмурит брови и спрашивает: — Зачем нам говорить о поцелуях? — Потому что ты не знаешь, как это делается. Сугуру фыркает. — А ты, типа, знаешь? — Да, — уверяет Сатору, но, когда в глазах Сугуру мелькает явное недоверие, он уточняет, — Не на практике, но в теории! Знаю. Я читал об этом бесчисленное количество раз, так что ты можешь мне верить. — Кто, чёрт возьми, читает о поцелуях… — бормочет Сугуру, но в основном себе под нос. Он полагает, что глупо спрашивать. В конце концов, Сатору никогда не был нормальным. — Да и вообще, имеет ли значение, знаешь ли ты теорию? Кажется, это одна из тех вещей, которую нужно сначала попробовать, прежде чем называться экспертом. Сатору согласно кивает. — С этим не поспоришь. Что ж, тогда тебе нужно практиковаться. — Практиковаться? — Сугуру смотрит на друга, не понимая, к чему он вообще ведёт этот разговор. — Типа… в поцелуях? Как? — Целуя кого-то, ага. — И кого же мне целовать? Несмотря на то, что думают другие люди, Гето Сугуру, честно говоря, не самый умный, особенно когда дело касается слишком очевидных вещей. Он может решать сложные головоломки в рекордно короткие сроки и сделать самую изящно написанную исследовательскую работу, но если дело доходит до того, что лучший друг намекает ему попрактиковаться в поцелуях с ним, что ж… Скажем так, Сугуру не самый смышлёный. В такие моменты лучше сказать ему прямо. — Если хочешь, можешь потренироваться на мне. Сатору отпускает это заявление в свободный полёт, как если бы он говорил на любую другую тему в мире, однако фраза моментально меняет траекторию мыслей Сугуру. Целоваться? С Сатору? Целовать Сатору. Это вообще возможно? Видимо да, раз именно это ему сейчас и предлагают. Но почему они должны делать нечто подобное? Сугуру не переживает из-за того, что не умеет целоваться, и он не хочет спешить с поцелуем с Каори или с кем-то ещё, раз уж на то пошло. Хотя он из тех людей, которые любят быть готовыми ко всему. Он даже не разговаривает со своими учителями, не потренировавшись сначала в том, что хочет сказать. Если подумать, чем от этого отличается тренировка поцелуев? Нет-нет, это совсем не то же самое. — Разве первый поцелуй не должен быть с человеком, который нравится? — спрашивает Сугуру, когда наконец снова находит силы говорить. Он пытается сосредоточиться, но его взгляд опускается на рот Сатору, прежде чем он успевает остановиться. Губы его лучшего друга блестящие и розовые, и… постойте, Сатору пользуется бальзамом? Нет, этого не может быть. Но тогда как его губы могут выглядеть так… идеально? — Эм, это то, что я слышал от других. — Ну… — Сатору требуется секунда на обдумывание, его указательный палец слегка постукивает по подбородку. Прямо под идеальными розовыми губами. Когда он придумывает ответ, то расплывается в лёгкой усмешке. — Думаю, ты достаточно мне нравишься. Повезло тебе, да? Он снова ведёт себя самоуверенно. Они обсуждают, как собираются провернуть нечто настолько сумасшедшее, как самый первый поцелуй для них обоих, и у Сатору хватает наглости быть нахальным. Сугуру иногда ненавидит его. Нет, на самом деле нет. Он никогда не мог его ненавидеть. Но что бы ему действительно хотелось сделать, так это стереть эту глупую ухмылку с его лица. Хотя бы раз в жизни он хочет увидеть, как Сатору будет усмирён и сброшен с небес на землю. Нет, не просто на землю — на асфальт. — Ладно, — наконец решает Сугуру. — Давай попробуем. Это всего лишь поцелуй, в конце концов. Стремясь начать практику (потому что всё это — лишь практика), Сугуру двигается по матрасу ближе, пока их колени не соприкасаются. Похоже, Сатору до этого момента не осознавал, на что соглашается, и его прелестные глаза широко распахиваются, а челюсть отвисает от удивления. Типичная Саторовская реакция. Но Сугуру не позволит ему превратить всё в шутку. — Закрой глаза, — командует он, — И не пытайся подглядывать. Я узнаю, если ты будешь. — Ох. — Сатору соображает медленно. Когда Сугуру наклоняется ближе и кладёт руку ему на бедро, он испуганно вздрагивает, а его лицо уже пылает ярко-розовым. — Ладно, эм, подожди… это слишком быстро! Сугуру. — Что? — Сугуру делает паузу, практически не двигаясь. — Я ещё ничего не сделал. — Знаю! Просто… — остальная часть предложения замирает в горле Сатору, его рот постоянно открывается и закрывается, как у рыбы, вытащенной на сушу и жалобно задыхающейся. Затем он, должно быть, отвешивает себе мысленную оплеуху, потому что внезапно вдыхает и успокаивается. — Хорошо! Я готов. Должно быть, это самая нелепая подготовка к первому поцелую за всю историю первых поцелуев. Сатору зажмуривается и ждёт. Теперь Сугуру снова может сосредоточиться. Он не хочет промахнуться мимо цели. Но особенность Сатору в том, что его лицо тем красивее, чем ближе к нему находишься, и Сугуру всегда знал об этом факте, но никогда не считал его справедливым. Это просто не честно. Как вообще можно иметь такие длинные, густые, как перья, ресницы и удивительнейшее расположение веснушек, тянущихся по лицу, словно падающие звезды? Веснушки едва заметны, только если не находишься так близко, и Сугуру задаётся вопросом, замечал ли их кто-нибудь ещё. Привкус горькой зависти начинает ползти по горлу. Сугуру проглатывает его. На это нет времени. Они уже должны целоваться. Им нужно поцеловаться. Сугуру целует его. Это просто крепкое прижимание губ к губам. Время замирает, как и мысли в голове Сугуру. Сейчас они целуются, и такое ощущение… ну, на самом деле это не то чтобы ощущается, как нечто особенное. Просто тёплая кожа под его собственной. Хотя это мягко. Действительно мягко. После нескольких долгих секунд Сугуру вспоминает, что не дышит, а ему бы очень хотелось сделать это сейчас. Он отстраняется, чтобы сделать глубокий, судорожный вдох. Сатору уже смотрит в ответ, когда Сугуру открывает глаза, и он не может понять, о чём думает его лучший друг. Странно. Обычно он может сказать, что происходит у того в голове, опираясь только на выражение его лица. Внезапно в груди Сугуру расползается паника. Понравился ли Сатору поцелуй? Ненавидел ли он его? Неужели он никогда больше не захочет сделать что-то подобное с ним? Чёрт, чёрт, чёрт… — Эм… неплохо, да? — внезапно спрашивает Сатору. Теперь он абсолютно избегает смотреть на Сугуру и нервно мнёт в кулаках свою старую пижамную рубашку спереди. Поскольку его голос звучит немного скрипучим, он откашливается и спрашивает, — Ты… хочешь попробовать ещё раз? Я имею в виду, одного раза недостаточно, чтобы назвать это практикой, так что… Значит, он всё-таки не ненавидел его? О. Не о чем беспокоиться в таком случае. Сугуру пока прячет своё волнение в долгий ящик. Ведь Сатору понравилось настолько, что он захотел большего, и одно лишь осознание этого вызывает у него мурашки по всему телу. Он рад, что они сходятся в своих желаниях. И приятным бонусом к этому идёт то, что он, значит, не так уж плохо целуется. Не сумев подобрать правильные слова для того, что хочет сказать, Сугуру отвечает лишь быстрым кивком и застенчивой улыбкой. Этого достаточно, чтобы Сатору снова закрыл глаза и стал ждать пока его поцелуют, как принцессу из детской сказки. Что ж, Сугуру не будет мешкать. На этот раз они позволяют себе быть смелее. На этот раз им недостаточно простого прижимания губ к губам, поэтому они добавляют поцелую немного движения. Сперва это кажется слегка неловким — очевидно, им недостаёт опыта — но нужный ритм быстро находится. Сугуру сможет многому научиться в таком деле, как поцелуи, практикуясь со своим лучшим другом. Например, обычно есть тот, кто ведёт, и ведомый. Поначалу Сатору слишком горячится и целует грубо, но успокаивается, когда Сугуру нежно кладёт руку на его подбородок и начинает направлять. После этого рот Сатору становится очень податливым. Во второй раз Сугуру не отстраняется, прервав поцелуй. Он дышит прямо в идеальный рот Сатору, чьи розовые губы стали влажными от слюны и ещё более пухлыми от всех оставленных на них поцелуев. Лёгкие выдохи касаются щеки Сугуру, и он снова улыбается. Такое ощущение, что он плывёт. — Хорошо? — спрашивает он, просто чтобы убедиться. Сатору не утруждает себя словесным ответом — или не может, слишком потрясённый тем, что испытывает впервые. Он только мычит, прежде чем снова соприкоснуться губами. Но вместо того, чтобы углубить поцелуй, он притягивает Сугуру ближе к себе. Он тянет и тянет, ухватившись мёртвой хваткой за его футболку на груди, а затем внезапно падает спиной на матрас. Сугуру пытается предотвратить удар, повалившись сверху. Им едва удаётся не столкнуться лбами, но рот всё равно не слишком мягко приземляется на передние зубы Сатору. Конечно, тот ничего не замечает. Он слишком занят попытками облизать Сугуру лицо. — Остынь, — пытается тот сказать ему между одурманивающими поцелуями. — Я не… я никуда не сбегу. Сатору, похоже, не слишком уверен в этом. Он снова распаляется, и теперь его руки зарываются в длинные волосы Сугуру, полностью расплетая пучок. Не важно, Сугуру поправит его позже. Но чего он не может поправить, так это проблему, зарождающуюся в его спортивных штанах — он даже не должен лежать сверху на Сатору вот так, это крайне неуместно, так же, как и высасывать жизнь из своего лучшего друга через поцелуи — и он определённо не может справится с этим чувством в груди — его сердце колотится под рёбрами так быстро, что вот-вот прорвётся сквозь кожу. Сугуру не может исправить ни одну из этих проблем, потому что Сатору не отпустит его, и если ему суждено умереть с ощущением горячего, нетерпеливого языка в своём рту, то пусть будет так. Он с радостью перейдёт в загробный мир, если хотя бы ещё несколько секунд ему позволят чувствовать всё это. Но реальная жизнь жестока. Громкий рингтон настолько пугает Сатору, что он прикусывает Сугуру язык. — Ай, чёрт… ты укусил меня! — Прости, прости! Они пытаются отодвинуться друг от друга, как будто телефон узнает их маленькую грязную тайну и выдаст её звонящему. Требуется несколько секунд, чтобы найти его после всей «борьбы», которую они только что устроили на кровати Сатору. В конце концов Сугуру находит телефон возле большой пушистой подушки, которую Сатору любит прижимать к груди, чтобы помочь себе заснуть. — Кто это? — спрашивает Сатору, уже заглядывая ему через плечо. Затем в его голосе появляется паника, когда он догадывается, — Это Каори…? — Нет, нет. Не она. — прежде чем ответить на звонок, Сугуру приходится сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить колотящееся сердце и охладить язык, который благодаря кое-кому жжётся. — Алло? О, привет, мам. Позади него Сатору начинает гоготать так сильно, будто у него припадок. Но в ситуации нет ничего смешного. Сугуру даже не поворачивается, он просто тянется за спину и чертовски сильно щиплет Сатору за бедро. Пусть послужит ему уроком. — Шум? Ничего особенного, просто Сатору притворяется, что воет по-собачьи. Он странный, ты же знаешь. Обиженный и преданный, Сатору закатывает глаза и бормочет: — Сука. Сугуру делает вид, что не слышит.

***

Неделю спустя Сугуру решает быть честным и поступить правильно. Он говорит Каори, что, хотя она ему нравится, как человек, он не думает, что они смогут стать парой, и не хочет вводить её в заблуждение и дальше. К счастью, Каори воспринимает это отлично. Однако затем она признается, что сама всё поняла несколько недель назад, потому что Сугуру, очевидно, уже увлечён кем-то другим. Сбитый с толку Сугуру не находит слов, чтобы сказать ей, что она ошибается.

***

[после] Летняя рутина Сугуру пока идёт отлично. Выглядит это так: он рано просыпается, принимает лекарства, ходит в пекарню за свежим хлебом и выпечкой, возвращается, будит Сатору, завтракает с ним и бабушкой Йоко, а затем они вдвоём отправляются на ферму поработать, пока бабушка восстанавливается после операции. Днём они занимаются разными делами по дому и ухаживают за бабушкиным личным садом. Когда в конце дня у них остаётся масса свободного времени, Сугуру обычно позволяет Сатору спланировать что-нибудь интересное для них обоих. Иногда они ходят на пляж полюбоваться закатом, а в другие дни посещают какую-нибудь популярную туристическую достопримечательность и делают вид, что ничего не знают об Окинаве. Иногда они вообще никуда не ходят. Вместо этого лениво проводят время дома, играя в настольные игры или раскладывая колоду карт, чего Сугуру не делал с детства. У бабушки Йоко дома только один очень старый телевизор, поэтому использовать его для видеоигр или просмотра фильмов — та ещё задачка. В любом случае, это не особенно важно. Цель поездки на Окинаву — полюбоваться природной красотой и насладиться спокойствием островной жизни. Нет смысла сидеть целый день перед телевизором. Сугуру и дома-то почти никогда этого не делал. Весь последний год он в основном жил в своей голове, не утруждая себя просмотром новостей, потому что ему было наплевать, и к тому же не было времени. Сейчас всё немного иначе. Если раньше он воспринимал мир через туннельное зрение, то теперь старается подмечать мельчайшие детали своей повседневной жизни. Это непросто, но Сугуру знает, что никогда и не будет легко. Однажды в пятницу после полудня к ним приходит неожиданный гость. Сегодня у них один из самых ленивых дней, потому что по дому почти нечего делать, да и на ферме тоже, ведь они стали слишком продуктивны. Прополка уже не занимает много времени, и даже Сатору справляется с этой задачей молниеносно. Их командная работа тоже вышла на совершенно иной уровень; по крайней мере, так любит говорить госпожа Эми. Её слова чуть-чуть смущают, хоть это и правда. Сугуру протирает стол после обеда — не потому, что это необходимо, а просто чтобы чем-то занять себя, пока Сатору сидит на полу в гостиной и что-то малюет в своём маленьком блокноте. Жужжание цикад и океанские волны вдалеке — фоновая музыка их мирного дня, и почему-то это кажется невероятно домашним. Такие моменты Сугуру хотел бы навсегда сохранить в своей памяти, не упустив ни единой детали. Внезапно раздаётся звонок в дверь, прерывая уютную тишину. — Сугурууу. Звонят, — слышен из гостиной голос Сатору. — Знаю, слышал. Сугуру оставляет уже ставший идеально чистым стол и направляется к входной двери. Он предполагает, что это кто-то из жителей деревни пришёл передать что-нибудь бабушке Йоко, поэтому удивляется, когда сталкивается лицом к лицу с девушкой, а не с кем-то пожилым. Ему требуется секунда, чтобы понять, что он знаком с ней. Конечно, знаком. Ведь она внучка госпожи Эми. — Утахиме? — догадывается он. Девушка выглядит столь же удивлённой, хотя и подтверждает его предположение быстрым кивком. Прошло всего пару лет с тех пор, как они виделись в последний раз, но почему-то она выглядит совсем по-другому. Впрочем, не в плохом смысле. Ее тёмные волосы стали ещё длиннее, чем раньше, и она кажется более взрослой и, возможно, даже немного более уверенной в себе. — О, привет! — говорит она, дружелюбно улыбаясь. — Давно не виделись! Я и не знала, что ты тоже здесь. Как дела? — Ничего. Я был здесь последние пару недель, помогал бабушке. — Сугуру быстро окидывает её взглядом, отмечая полное отсутствие загара, несмотря на сарафан с тонкими лямками и сандалии на ногах. — А ты, кажется, только что прилетела? Она снова кивает. — На самом деле, всего час назад… и первое, что попросила меня сделать бабушка — принести этот арбуз госпоже Йоко, — она кивает на большую плетёную корзину в своих руках. — Наверное, она хотела сделать мне сюрприз, раз не упомянула, что ты тоже здесь. Сугуру открывает рот, чтобы ответить, но не успевает — тёплая рука ложится к нему на плечи. Он не слышал звука шагов сзади, поэтому внезапное прикосновение почти пугает его, но он сразу же расслабляется, как только понимает, кому оно принадлежит — как и всегда. — А я тоже здесь! Утахиме смотрит на знакомый приветствующий её широкий оскал. Её же улыбка, что всего секунду назад лучилась дружелюбием, мгновенно стирается с лица. Наблюдать за тем, как оно превращается в безэмоциональную маску, немного жутко, но в основном просто тревожно. — О. Привет, Сатору, — отвечает она, даже не пытаясь скрыть явное презрение в голосе. — Думаю, мне следовало ожидать, что ты тоже прицепишься и приедешь. Как пиявка. Ну, возможно, она не так уж и повзрослела. Что ж. Мир был хорош, пока он длился. — Ой, спасибо! — воркует Сатору. Самым раздражающим снисходительным тоном он произносит: — Мне тоже приятно снова видеть тебя. И эй, ты очень хорошо выглядишь для своего возраста! На пороге бабушкиного дома вот-вот произойдёт убийство. Сугуру это чувствует. Ему нужно положить конец происходящему, прежде чем они перейдут к активным действиям, а он станет главным свидетелем поистине гнусного преступления. — Так! — вмешивается он. — Ты сказала, что принесла арбуз? Он, наверное, тяжёлый. Хочешь зайти и съесть кусочек? Бабушка пока на физиотерапии, но скоро должна вернуться. Вздувшаяся вена на лбу Утахиме всё ещё подёргивается, как будто вот-вот лопнет и выплеснет весь её гнев, но она чудом отвечает на приглашение Сугуру спокойно. — Нет, спасибо. Мне пора возвращаться к себе, нужно распаковать много вещей. — она протягивает корзину Сугуру, а застывшая на её лице улыбка не слишком успокаивает его. — Ах да, моя бабушка хотела, чтобы я напомнила госпоже Йоко о барбекю в деревне сегодня вечером. Думаю, это означает, что вы двое тоже приглашены. Но если не хотите, можете не приходить. С этими словами Утахиме разворачивается на пятках и идёт прочь, едва попрощавшись с ними. Сугуру смотрит, как она уходит и исчезает за поворотом, а затем осторожно закрывает входную дверь. — Нам обязательно нужно пойти, — заявляет Сатору, ухмыляясь, как мультяшный злодей. Сугуру может только неодобрительно покачать головой. Он направляется на кухню с корзиной в руке и начинает читать нотации своему невоспитанному другу. — Тебе нужно перестать её провоцировать и быть таким грубым, иначе нас больше никогда никуда не пригласят. Кроме того, имей в виду, что она старше нас, поэтому тебе следует относится к ней более уважительно, хорошо? Сатору следует за ним на кухню, упрямо скуля: — Она начала это! Она всегда начинает, поэтому я слежу за тем, чтобы закончить. Мне надо победить её в её же игре. — Ладно, но… кроме сегодняшнего дня, когда она вообще что-нибудь начинала? — Сугуру ставит корзину на стол и смотрит на фрукты внутри. — Не скажу, что у меня лучшая память на свете, но я помню, как ты постоянно находил способы её позлить. — Серьёзно? Как ты можешь не помнить, что она насмехалась надо мной в первый раз, когда мы встретились? — спрашивает Сатору, сильно обидевшись. Просто чтобы доказать свою правоту, он изо всех сил начинает пародировать Утахиме. — Посмотрите на меня, я Утахиме! Я знаю Сугуру с пяти лет, и это делает меня такоооой особенной! Бла, бла, бла. Звенящая тишина наполняет кухню после этой ужасающей пародии главным образом потому, что Сугуру понятия не имеет, что сказать. То есть, он всегда знал причину презрения Утахиме на любое упоминание Сатору. Нельзя отрицать, что в прошлом он определённо тратил гораздо больше времени на то, чтобы терроризировать её, чем на то, чтобы подружиться с ней. Однако Сугуру так и не узнал причину постоянной потребности своего друга мучить бедную девушку. До сегодняшнего дня. — Ты… правда расстроен тем, что она знает меня дольше тебя? В этом дело? — спрашивает Сугуру, желая убедиться. Это действительно не может быть так просто, верно? Оказывается, может, потому что так оно и есть. Сатору раздражённо цокает, затем складывает руки на груди. Он не смотрит на Сугуру, когда бормочет: — Дело не только в этом, дело в том, как она это сказала. Типа, зачем она вообще об этом упомянула? Конечно, я воспринял это, как угрозу. — Угрозу чему именно? — Тебе и мне. Нам. Угу. Ничего более нелепого и придумать нельзя. Сугуру не знает, что прокомментировать в первую очередь: тот факт, что Сатору обманывает себя, думая, что Утахиме угрожает их дружбе, случайно упомянув, как долго она знает Сугуру, или тот факт, что несколько лет спустя Сатору всё ещё очень обеспокоен этим. Слишком смутившись, Сугуру в конце концов решает не комментировать ни то, ни другое. — Хорошо, ну, я почти уверен, что я ей на самом деле не слишком нравлюсь, — вместо этого признается он. — С тех пор, как мы гонялись за ней с воздушными шарами с водой… Сатору тут же начинает ржать, вспоминая то же самое. Сугуру не знает, почему он сам вообще занимался таким, но предполагает, что временами он тоже был тем ещё паршивцем. Раньше, задолго до того, как он поступил в школу-интернат и встретил Сатору, Сугуру часто посещал Окинаву со своими родителями. Он помнит, как иногда умирал от скуки, поскольку в деревне было не так много детей, да и те были намного старше его. Так продолжалось до тех пор, пока госпожа Эми не познакомила его со своей внучкой Утахиме, которая в то время гостила у неё. В отличие от Сугуру, Утахиме не проводила каждое лето у бабушки, поэтому они виделись всего несколько раз, когда он был маленьким. Но он помнит, как с удовольствием следовал за ней повсюду и играл во все игры, которые она придумывала, чтобы развлечь их обоих. Жаль, что у них так и не появилось возможности сблизиться. Она кажется хорошим человеком, когда не занята подавлением желания задушить Годжо Сатору. — В общем, мы пойдём на барбекю, если ты пообещаешь вести себя хорошо. Договорились? — Договорились, — тут же соглашается Сатору. Как только всё улажено, он говорит, — Ты можешь разрезать арбуз сейчас? Думал, ты собирался это делать, когда мы пришли сюда, но вместо этого мы просто стоим… Как всегда требователен. Ему невероятно повезло, что, несмотря на некоторые его неприятные качества, он всё ещё милый. Нежно улыбаясь, Сугуру отвечает: — Да, ваше высочество.

***

Сугуру давно не посещал деревенские встречи, поэтому он удивляется, когда видит, сколько людей пришло к госпоже Эми. Все жители съехались в одно место, поэтому деревня кажется более людной, чем есть на самом деле. Как только они прибывают, бабушка Йоко бросает их. Она хочет помочь с раздачей еды, так как на этот раз не смогла ничего приготовить и взять с собой. И это несмотря на советы Сугуру просто расслабиться и наслаждаться происходящим, ведь она только что пришла с физиотерапии и ей следует беречь свою руку. Однако она никогда его не слушает — слишком привыкла быть абсолютно независимой и помогать всем вокруг. Какой бы славной ни была его бабушка, в последнее время именно она причина стресса Сугуру. По крайней мере, им удаётся найти Утахиме в небольшой толпе, и она приветствует их той же милой улыбкой, несмотря на произошедшее ранее. Сугуру думает, что это только благодаря тому, что Сатору держит рот на замке, отвечая на приветствие небрежным взмахом руки. Прямо перед тем, как выйти из дома, Сугуру ещё раз напомнил ему быть с ней вежливым, а если нечего сказать хорошего, то вообще не следует говорить. Похоже, Сатору отнёсся к этому серьёзно; и хорошо, потому что тогда Сугуру сможет насладиться барбекю без необходимости разнимать кошачью драку. Как обычно, когда дело доходит до подобных собраний, сидящие за столами разделены по возрасту. Из-за этого негласного правила Сугуру оказывается за маленьким столиком в компании одних лишь Утахиме и Сатору. Он сразу начинает молиться о том, чтобы они сохраняли перемирие ещё немного. — Боже. Клянусь, сколько бы мне ни исполнилось лет, мне всё равно не разрешают сидеть за одним из столов для взрослых, — громко жалуется Утахиме. Она кладёт в рот рис, разочарованно качая головой. — Мы же явно уже не дети. Мне даже пришлось попросить пива, потому что они не предложили мне его сразу! Краем глаза Сугуру замечает момент, когда Сатору начинает ухмыляться, как будто готовится отпустить язвительный комментарий, который, несомненно, будет причиной его смерти. Прежде чем это произойдёт, Сугуру пинает его ногой под столом, напоминая о поведении. Он игнорирует полный обиды взгляд с его стороны, и вместо этого обращается к Утахиме. — Ну, если честно, разница в возрасте между нами и следующим по старшинству человеком составляет около двадцати лет. — И правда, — она делает паузу, чтобы отхлебнуть пива, опустошает половину банки всего за несколько глотков, а затем резко ставит её на стол. Очевидно, она всё ещё сердится, но тем не менее широко улыбается, когда спрашивает, — Итак, как жизнь? Есть что-нибудь новое? Тебе было около шестнадцати, когда я видела тебя в последний раз, верно? Сугуру не готов к внезапным сыплющимся на него вопросам, и он наверняка не собирается вываливать свою травму на человека, к которому в прошлом был не особенно добр. В любом случае, общий ответ — это всё, чего она ждёт. Это обычная манера дальних родственников, которые даже не помнят день его рождения, завязать разговор. Но Сатору опережает его. — Мы просто отдыхаем от Токио и всего такого. Знаешь, обычное дело, — смотрит он на неё поверх темных очков и расплывается в непринуждённой улыбке. — А ты? Зачем ты здесь? Формулировку последнего вопроса определённо можно было бы улучшить, но Сугуру молча благодарен лучшему другу за то, что тот пришёл ему на помощь. Тем временем Утахиме подозрительно смотрит на Сатору, как будто не уверена, разозлиться на его вмешательство или нет. Она выбирает второе. — Наверное за тем же, за чем и вы. Это последние летние каникулы перед окончанием университета следующей весной, поэтому я решила приехать на Окинаву до того, как буду безумно занята. — О, правда? Поздравляю, — говорит ей Сугуру, — Ты ведь учишься в университете Дзюдзюцу, верно? — Ага! — подтверждает она с гордой улыбкой. — Кажется, ты говорил, что тоже хочешь туда поступить. Ты подавал заявку? И снова вмешивается Сатору. — Вообще-то мы взяли год перерыва. Утахиме переводит взгляд между ними двумя широко раскрытыми от удивления глазами. — Что? Оба? — Ага! — Сатору внезапно оборачивает руку вокруг Сугуру и прислоняется к нему, почти сталкивая со стула и полностью игнорируя просьбу отстать. Голубые глаза по-прежнему прикованы к Утахиме, когда он нахально добавляет, — Вместе! — Ого, правда? Круто, — говорит Утахиме. Ее реакция кажется достаточно искренней, как будто она вовсе не осуждает их за перерыв в учёбе. Затем она глубоко вздыхает. — Мне бы хотелось сделать то же самое. Я так устала, но… Думаю, такая практика не слишком распространена. Что заставило вас взять его? — Ох, — ноет Сатору. Его терпение иссякает, он откидывается на спинку стула и небрежно бросает, — Ты задаёшь много вопросов. И чего такая дотошная? Утахиме наконец огрызается. — Слушай сюда, маленький паршивец… — Как насчёт того, чтобы взять ещё пива? — предлагает Сугуру. Капля пота скатывается с его лба. Он поворачивается к прячущемуся за спиной Сатору, который пытается использовать его как щит. — Сатору, принеси нам ещё несколько банок пива, ладно? Поторопись. Давай, давай. Пока Сугуру пытается прогнать его, Сатору хмурится и выглядит так, будто хочет спросить, почему именно я, но в конце концов послушно кивает и убегает из-за стола. Приходится надеяться, что его кратковременное отсутствие даст Утахиме шанс успокоиться и ненадолго спасёт Сугуру от неизбежной головной боли, которую он вот-вот получит. Оказывается, настоящим героем вечера является алкоголь. — Ура! — Утахиме поднимает ещё одну банку пива высоко в воздух, её щеки приобретают слабый малиновый румянец от всего выпитого. У неё даже появляется лёгкий акцент. — Ура за моё окончание университета и… и за то, что Сугуру поступит в следующем году туда, куда он хочет! — А я? — спрашивает Сатору. Утахиме смотрит на него в течение двух секунд, а затем игнорирует его существование и допивает банку пива. Сугуру громко смеётся и чокается с ней своей банкой, в то время как Сатору сидит и дуется, расстроенный тем, что его игнорируют, хотя он, вероятно, этого заслуживает. Глоток алкоголя, обжигающе скользящий по горлу Сугуру, приятен. Ему действительно это было нужно. Это последняя частичка, которой ему не хватало на Окинаве, ведь бабушка с Сатору не пьют. Взгляд Сугуру естественным образом падает на лучшего друга, который держит в руке банку пива, но ещё не сделал ни единого глотка. — Что не так? — спрашивает он. — Не хочешь? Сатору с отвращением морщит нос. — Пахнет странно. — Ну, это же пиво. А не клубничное молоко. В ответ Сатору бормочет, что ему хотелось бы клубничное молоко вместо этого. Типично. Сугуру собирается предложить свою помощь, чтобы пиво не пропало даром, но неожиданно Сатору подносит банку к губам и запрокидывает голову назад, насильно вливая его в себя. Утахиме подбадривает его через стол. — Ого, ты не такой слабак, как я думала! Давай, давай, давай! Вдохновлённый её комментарием, Сатору продолжает пить, пока не заходится кашлем, а лёгкие не начинает жечь от недостатка воздуха. Он швыряет пустую банку на стол и высовывает язык изо рта, как будто это поможет перебить неприятный вкус. Он явно страдает, но наблюдать за этим забавно. А ещё Сугуру очень впечатлён. До тех пор, пока Сатору не становится в стельку пьяным от единственной банки пива. Теперь, когда Сугуру ответственен за затаскивание Сатору обратно в дом, он больше не впечатлён. — Ты можешь хотя бы попытаться передвигать ноги? — спрашивает он напряжённым голосом из-за того, что ему чертовски тяжело добраться до входной двери. Одной рукой он поддерживает Сатору за узкую талию, а другой хватается за его руку на своих плечах. — Чёрт. Ты слишком тяжёлый. Какого хрена. Когда Сугуру пытается ухватиться поудобнее, рука соскальзывает, и они почти падают на землю. — Я пытаюсь, — скулит Сатору. Сначала он икает, а затем начинает хихикать, выпуская горячий и щекочущий воздух около уха Сугуру. — Разве ты не можешь просто типа… Не можешь поднять меня? И н-нести? Ага. Как невесту. — Что? Конечно нет. Ты в курсе, насколько ты высокий? Я наверняка сломаю себе спину. — Ого. Ты злой. Ну ладно. — икота снова прерывает его. — Просто сказал бы, что слишком слабый, чтобы нести меня. Я бы понял. Сугуру останавливается. — Извини? — Я сказал… — опять икота. — Ничего страшного, если ты слишком слабый, чтобы… эй, эй! Сатору не успевает закончить своё заявление, когда внезапно его поднимают в воздух и он больше не чувствует под ногами землю. Перекинув бесполезное тело друга через плечо, Сугуру старается поймать баланс, прежде чем сделать очередной шаг. Это определённо всё ещё сложная задача, и Сатору по-прежнему тяжёлый, но так намного проще. Ему следовало подумать об этом гораздо раньше. Сатору ноет, не переставая. — Поставь меня! Эй! Сугуру. Это не… это не как невесту. И… о боже, меня сейчас стошнит. — Только, нахрен, попробуй, — предупреждает его Сугуру. Они сейчас так близко к двери, что остаётся лишь протянуть руку и повернуть ручку. — И перестань извиваться, иначе я уроню тебя головой вниз. Смотри, мы уже на месте. Каким-то чудом они возвращаются живыми. Хотя доставить Сатору в дом — задача совсем иная. Сугуру приходится закрыть дверь ногой, а затем все усилия уходят на то, чтобы стянуть обувь с себя. Ботинки Сатору он снимет, как только они доберутся до спальни. Просто если Сугуру отпустит его слишком рано, он уверен, что ему придётся волочить Сатору по полу. Хотелось бы избежать этого. Они добираются до спальни целыми. В этот момент Сугуру чувствует, что силы вот-вот кончатся, поэтому наклоняется и без особого изящества роняет Сатору на футон. За этим следует череда пьяных ругательств, которые Сугуру игнорирует, помогая другу устроиться. — Перестань пинаться, я пытаюсь помочь. — Сугуру наконец удаётся снять второй ботинок с ноги Сатору и отбросить его куда-то, говоря себе, что разберётся с этим позже. — Можешь поднять руки? Надо сменить рубашку, на этой пятна от барбекю. Сатору, который всё это время извивался, как червяк, наконец перестаёт двигаться. Он икает уже в который раз, и на его покрасневшем лице медленно появляется многозначительная ухмылка. — Да? Ты уверен, что это не потому, что ты просто хочешь… раздеть меня? Сугуру так всё надоело. — Отлично. Справишься сам. Решив, что лучше позаботиться о себе, чем о других, он начинает подниматься с пола. Однако едва он делает шаг, как пара рук в отчаянии цепляется за его ногу. — Сатору, отпусти меня. — Нет! Не оставляй меня! Ты не можешь, — он сжимает руки сильнее. — Я-я не отпущу тебя. Сугуру закатывает глаза. — Я могу и оставлю. Пусти же. Я просто иду в ванную. Поскольку Сатору его не слушает, Сугуру быстрым и сильным рывком выдёргивает конечность из захвата. Он делает несколько шагов к двери, когда слышит болезненный всхлип, дёргающий за струны его сердца. Он оглядывается, с удивлением замечая на лице лучшего друга выражение искреннего страха. — С’гуру, пожалуйста, я.… прости меня. Не оставляй меня, ладно? Не… не уходи. — Мм? Что с тобой не так? Сугуру беспокойно разворачивается и сокращает расстояние между ними. Он приседает и кладёт руку на лоб Сатору, задаваясь вопросом, нет ли у него какой-то странной реакции на алкоголь. Но как только он оказывается в пределах досягаемости, в него тут же снова вцепляются. Сугуру чувствует, как дрожит всё тело Сатору, когда тот прижимается к нему. — Прости. Прости. Не оставляй меня. — он сжимает в трясущихся руках рубашку на спине Сугуру. — Пожалуйста, не оставляй меня… — Ладно? — хоть Сугуру и крайне сбит с толку, он изо всех сил старается его успокоить. — Ладно, ладно, я никуда не уйду. Ты плохо себя чувствуешь? В этом дело? Ответа нет. Мозг Сугуру начинает строить разные теории. Может быть, это что-то серьёзное, и у Сатору очень сильная аллергическая реакция на пиво? И зачем только он заставил его пить? Он не должен был заставлять, когда Сатору даже не любит алкоголь и никогда его не пьёт, а теперь тот плохо чувствует себя и страдает, а он не знает, что с этим делать. Но он должен всё исправить. Должен. — Сатору, может, отпустишь меня? Я принесу тебе воды и антигистаминное средство, и тебе станет лучше, ладно? Сугуру пытается отодвинуться, но из мёртвой хватки Сатору на этот раз вырваться практически невозможно. Вероятно, он сделает себе же хуже. Несмотря на то, что попытки сбежать бесплодны, Сатору приходит в ещё больший ужас, когда чувствует, как он пытается отстраниться. — Нет, нет, нет, не уходи! Сугуру вздыхает, не зная, что делать дальше. — Я уже сказал, что не оставлю тебя… — Но ты это сделал. Ты оставил меня, — бормочет Сатору, прижавшись лицом к рубашке Сугуру. — Ты оставил меня, а потом я.… я нашёл тебя вот таким и… — Когда…? О чём ты? — В тот день, помнишь? О. Тот день. Сугуру помнит. Он помнит, потому что нет способа забыть, пока он жив. Но он не понимает, почему Сатору думает об этом в пьяном состоянии. У него не должно быть причин вспоминать то запретное, о котором они молча согласились никогда не говорить. Потому что они не говорят о том дне. Он даже не знает, как это сделать. Однако важнее всего настоящее, а не прошлое. В настоящем Сатору цепляется за него так крепко, как будто Сугуру растворится в воздухе, если не держаться за него изо всех сил. Сугуру до сих пор не знает, почему эти воспоминания решили побеспокоить опьянённый разум Сатору сегодня вечером, но он знает, что, по сути, это его вина. Он причина того, что Сатору больно. — Прости меня, — бормочет Сугуру. Что ещё он может сказать? У него нет ни малейшего понятия. Просто знает, что это его вина. Во всём виноват он. И повторяет, — Прости меня. Сатору не перестаёт цепляться за него ни на секунду, но, по крайней мере, прекращает умолять Сугуру не оставлять его. Затем, когда он утомляется, а алкоголь в его организме расслабляет каждую мышцу тела, Сатору засыпает прямо на его груди. Сугуру же не спит совсем.

***

На следующее утро Сатору появляется на кухне, всё ещё одетый в испачканную рубашку с прошлой ночи. — Моя голова, — стонет он. — Сейчас взорвётся. Сугуру, помоги… Протащив ноги до ближайшего табурета, Сатору плюхается на него и, сдавшись, кладёт больную голову на стол. Сугуру отпивает кофе и усмехается при виде его страданий. — Тяжёлая ночка? — дразнит он. — Посиди-ка, я достану из шкафчика обезболивающее. — Ладно… Сугуру ставит полный стакан воды с двумя маленькими таблетками рядом с головой Сатору. Очевидно, тот чувствует себя дерьмово, потому что не позволил напоить себя водой вчера вечером, но Сугуру держит это замечание при себе. Он внимательно наблюдает, как Сатору закидывает в рот обезболивающее и пьёт большими глотками воду, а несколько капель скатываются по его подбородку к основанию тонкой шеи. — Что? — спрашивает Сатору, пялясь теперь в ответ. Ой. Кажется, его застукали. — Ничего, — лжёт Сугуру и затем спрашивает, — Теперь ты в порядке? Типа… чувствуешь себя лучше? — Э… не особо? Я принял таблетки секунду назад, — отвечает Сатору недоумённо. Он вздыхает и снова кладёт голову на стол. — Чувак, как долго я был в отключке? Честно говоря, ни черта не помню после того пива. Постойте, он ничего не помнит? Ни слова, которые он сказал, ни то, как отчаянно цеплялся за него всю ночь напролёт и ослабил хватку только в предрассветный час, и именно так Сугуру удалось сбежать до того, как его мочевой пузырь взорвался? О. Сугуру не знает, облегчение или же разочарование он должен чувствовать. Плевать. Ничто из этого сейчас не важно. — Ещё рано, так что всё нормально, — успокаивает его Сугуру. Просто чтобы подразнить, он добавляет, — Так ты действительно мало что помнишь? Даже тот странный стриптиз, который ты устроил для всех старушек? — А?! — голова Сатору тут же поднимается, его глаза расширяются от ужаса. Иногда он такой доверчивый. — Я делал что? Скажи, что ты шутишь. Сугуру. Неужели я действительно?.. Не в силах сохранять невозмутимое выражение лица, Сугуру признается: — Конечно шучу, тупица. Как следствие, Сатору понижает его в должности с «лучшего друга» до «лживого придурка». Что ж, справедливо.