О любви

      Филипп смотрит на меня, и я забываю о своей прошлой жизни. Чувствую себя девочкой, которая может себе позволить любовь и не задумывается о последствиях. Весь груз моего громкого имени стал невесомым. Я смеюсь так же беззаботно, как и в шестнадцать.       Иногда я ловлю испуганный взгляд моего мужа. Он думал, что я буду следить за его поведением, а в результате, он сам напоминает мне о том, чего можно и чего нельзя. - Алла, ты, как маленькая девочка. Ну, нельзя же так, - говорит Филипп и забирает у меня градусник. Я пыталась его стряхнуть, чтобы он не увидел неприлично высокие цифры. - Ну, вот, заболела...       Глаза Фили распахиваются от огорчения и жалости. Ресницы дрожат, я сама сейчас заплачу. В горло будто раскалённым железом плеснули. А не курить я не могу. Прижимаюсь к его сильному плечу и чувствую себя такой маленькой, как в детстве. Он рядом, и ничего не надо. Теперь есть, кому обо мне позаботиться.       В Москве врач диагностирует то, что я и сама знаю. Ангина. Вообще-то, это ерунда, на раз антибиотиками лечится. - Алла Борисовна, сердце поберегите. Лучше дома полежать и никаких нагрузок. - Да я же не шпалы укладываю! Что вы, какая нагрузка? Тяжелее микрофона ничего в руки не возьму, обещаю. - Вы меня поняли. А дальше вам решать, - вздыхает доктор.       Дома я появляюсь с самым мрачным выражением лица. Целовать нельзя, говорить нельзя. Зачем тогда я замуж выходила? А впрочем, у Филечки все равно гастроли скоро. Хотела я с ним поехать, но теперь придётся дома посидеть.       Дома стало как-то пусто. Кузина подходит ко мне и тыкается своим холодным носом. Я глажу собаку по голове. Вот мой верный друг, никогда не предаст. Собаки надежнее людей. Среди кошек и собак я выбираю собак. Но меня почему-то называют рыжей кошкой. Ладно ещё лисой, но кошка? С чего вдруг? Кошка животное свободное, гуляет сама по себе. А я уже долгие годы завишу от своего имени. Пугачёва! Одна такая, и никто не простит мне того, на что у других бы не обратили внимания. Попробую начать все заново, но уверена, что покоя мне не видать. - Люсь, а что это такое? - говорю я, поднимая с пола джинсы огромного размера. - А что такое? Это же Филиппа, - говорит Люся и смотрит на меня, будто хочет сказать:"Сами же, Алла Борисовна, в дом его привели!". - Вот поросёнок, - ворчу я и отношу джинсы в стирку.       Когда дверь распахивается, и Филипп входит в мою квартиру, я встречаю его с усмешкой. "Вот я сейчас займусь твоим воспитанием!"       Филя снимает ботинки, неловко стягивая их, не расстегивая замка, а затем снимает свой плащ и набрасывает его на вешалку, даже не пытаясь повесить за крючок. Я молчу, потому что за этим разгильдяйством скрыто что-то нехорошее. Наконец, Киркоров поднимает на меня свои глаза: - Я у отца был, он сказал, что маме хуже. Странно...       В глазах боль, растерянность и непонимание. Он не может поверить в то, что его мама серьёзно больна. - Филя, я обязательно схожу с тобой к Вике, - говорю я и беру его за руку. - Зачем? Я уезжаю, у меня гастроли. Вот вернусь, ей будет получше, и сходим. А сейчас не стоит. Она не захочет встречаться с тобой в таком состоянии. Ты же женщина, Аллочка! Должна понять. Мы потом, когда ей будет лучше.       Я бледнею. Конечно, там уже давно подключены все лучшие врачи и возможности. Иосиф Давыдович в курсе, делается всё. Но эта болезнь слишком коварна. - Филиппчик, родной мой, я с тобой!       Филипп даже не смотрит на меня, надо его как-то отвлечь. - Пойдём, поедим! - Не хочу, я обедал, - коротко отвечает Филя, и вижу, что он не хочет есть, аппетит пропал.       Плохой это признак. Я с тревогой вглядываюсь в его лицо. Филипп словно почувствовал моё беспокойство. Он обнимает меня и смотрит в глаза. - Алла, я уезжаю сегодня. Чемодан уже собрал. Мне сюда приезжать?       Спелые вишни смотрят и ждут моего вердикта. Конечно же, он ещё не привык к роли мужа. Одно дело гастроли и жизнь в гостиницах, а вот семья ему в новинку. - А куда же ещё? Квартира на Тверской теперь и твой дом. Хочешь, привези что-нибудь. - Обязательно привезу, я из каждой поездки сувениры привожу. - Я про твои личные вещи. Может, что-то особенно дорогое? - Да у тебя тут места не хватит, - машет рукой Филипп. - Вот купим свою квартиру, тогда сразу комнату под гардероб оставим. - Гардероб? - я смеюсь. - Да, в Америке у всех звёзд так. - Я в курсе, Филя, но мы же не в Америке.       "На какие, интересно, деньги он собрался это все покупать?" - У нас с финансами туговато, дорогой супруг. Кальяша предлагает выступить, может, заработаем. Хорошие деньги посулили и люди, вроде, серьёзные - "Властелина". - Ну, здесь не обманут! Хотел бы я посмотреть на того человека, который посмеет обдурить саму Пугачёву, - недоумевает Филипп.       Я пожимаю плечами. И не такое случается, я самый обычный человек. На самом деле, я полностью уверена в главе этой фирмы. Деньги, да еще и не свои, я бы не доверила аферистам. Сейчас время смутное, многие хотят нагреть руки, но и заработать можно очень быстро. - Да уж, хорошо, что ты меня уговорил тогда вложиться, уже проценты получили. Вот накопим на ремонт театра и хватит, заберу. Мне не надо миллионов, только самое необходимое. Что я, не заслужила? - Аллуся, заживём, как короли.       Филипп приставляет к моей голове руку, изображая корону. - Не надо пафоса! - отвечаю я и ухожу из-под его руки.       Вообще-то это мой жест, надо же, какой нахал. А может, он просто ещё ребёнок? По возрасту, конечно, мужик, но в душе абсолютный ребёнок. Значит, будем воспитывать.       Я вспоминаю о бардаке, который он устроил. - Филя, а где твои джинсы? - Аллочка, какие ещё джинсы? - удивляется Филипп и сразу переводит тему: - Ты была у врача? Что с горлом? - Все в порядке, через пару дней буду петь.       Я же не могу ему сказать про свою ангину, хватит с него и переживаний о маме.       Вечером Филипп уезжает. Я не отходила от него ни на шаг, замотав горло тёплым платком и заменив сигарету на кружку отвара для горла. Он ничего не заподозрил, погруженный в свои мысли. Моего "все в порядке" оказалось достаточным.       Когда дверь за мужем закрывается, я понимаю, что в моей жизни ничего не изменилось. Филипп как яркий луч солнца, но солнце не может светить всегда.       Уехал, и будто не было ничего. Смотрю в паспорт, штамп на месте. А что может связать два любящих сердца в глазах общества ещё крепче? Люди же не верят словам, им бумажку подавай. - Алл Борисовна, Филипп у нас вещи свои забыл. - Почему забыл, Люся? Мы женаты, ты забыла? - А, вы все ещё женаты. Ну, это дело ваше, умеете вы пошутить. - Люся!       Я качаю головой, но объяснять ничего не желаю, сама все поймёт со временем. А мы с Филей должны просто жить, так же, как все нормальные люди, этого должно быть достаточно. Кстати, скоро у меня съёмка передачи, надо будет пригласить всех своих друзей и ещё раз публично представить Киркорова как моего мужа. Уверена, он не оплошает. - Филипп! Просыпайся, соня!       Филя потягивается и открывает глаза. Я едва успеваю увернуться от его объятий. - Подъём! У меня сегодня съёмки, а потом ещё Вовку надо будет поздравить. - Вот и поздравляйте, сколько угодно, Алла Борисовна, а я уезжаю. Мне надо выступить, чтобы к середине апреля быть абсолютно свободным! - А что у нас в середине апреля? - Большой праздник! Вся страна празднует, - улыбается Филипп. - Так день рождения Ленина, вроде, перестали отмечать, - отшучиваюсь я.       Воспользовавшись моей беспечностью, Филипп подкрадывается и крепко обнимает меня своими руками. Я пытаюсь сопротивляться, но предсказуемо оказываюсь на кровати. - Любимая моя, - шепчет Филипп и начинает нежно целовать шею, плечо, открывшуюся его глазам грудь.       Я не выдерживаю и начинаю отвечать ему. Мои поцелуи не менее сладкие. Мы наслаждаемся друг другом, и вот уже наши тела сливаются в единое целое. Утренняя эрекция у молодого человека без вредных привычек сравнима разве что с мощью наших космических ракет. Филипп проникает в меня с такой страстью и энергией, что я едва выдерживаю его напор. Вцепившись в его спину руками, я раню его кожу своими длинными ногтями. Хриплые стоны сливаются в унисон. После того, как он изливается в меня, я еще долго продолжаю прижиматься к его горячему телу.       Когда мы, наконец, встаем с кровати, то я вижу выражение блаженства на его лице. Я тоже намного лучше себя чувствую. Утренний секс бодрит не хуже чашки кофе. И за спиной раскрываются крылья... - Филечка, я буду программу к Пасхе снимать. Соберу всех друзей, посидим. Как же мы без тебя? - говорю я и щелкаю зажигалкой, прикуривая сигарету. - Аллочка, любимая, я не могу. У самого сердце кровью обливается, как представлю тебя с этими друзьями!       Филипп тоже достаёт сигарету, и мы дымим вместе. На двоих одно дыхание. - Да, Серёга придёт, - многозначительно говорю я. - Вот-вот!       Филипп напряженно смотрит на меня, но потом отводит взгляд и продолжает одеваться. Все равно сделать он ничего не может. - Филя, ты не переживай. Я тоже буду думать о тебе и о твоих поклонницах!       Пусть не думает, что я его с лёгким сердцем отпускаю.       Обняв меня на прощание, Филипп буквально убегает из дома. Ему тяжело даётся расставание со мной. Но он и представить не может, что происходит в моей душе, когда я остаюсь одна. Каждый раз, как в последний. "И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг!" - это про меня. Намного проще самой уехать на гастроли. А в случае с Филиппом мне кажется, что я все придумала, и он забудет дорогу в мой дом. - Люся, Кристина не звонила? - Нет, Алла Борисовна. Все тихо с самого утра, даже непривычно. Вы дома, а звонков почти нет. - Они меня ждут в другом месте. Что тут удивительного?       Я быстро выпиваю кофе и мчусь в свой офис в Олимпийском. Здесь все, как всегда. Мои родные люди. Я их всех так люблю за то, что они все любят меня. Окружать себя надо теми, кто любит, остальные пошли вон! Жизнь такая короткая! - Все готово? Камера, мотор!       Вижу удивленные взгляды и поясняю: - Снимайте-снимайте. Лишнее потом уберу. У нас сегодня столько дел, надо все успеть.       Раньше я много времени уделяла своей внешности, а теперь я об этом не задумываюсь. Филипп вселил в меня уверенность в моей красоте. Уж если со мной рядом Киркоров, то, значит, я выгляжу, как надо. Главное, не перебрать лишнего. Всё-таки, я мешок с лохматой головой. Или уже нет? Филиппчик так смотрит, в глазах обожание. Вот они, все они, кто окружали меня эти годы, никогда не вели себя со мной, как с дамой. Я и не просила! Но как же это приятно...       Дубль за дублем, мы смеёмся, вспоминаем истории из жизни, компания очень тёплая. Эфир будет на Пасху, поэтому все меня целуют. Никогда бы не подумала, что скажу это, но все течёт, все меняется. И Алла Борисовна уже не та, что раньше. - Филя, не ревнуй!       Я оправдываюсь за свои поцелуи с мужчинами. Вокруг опрокинутые лица. Они и подумать не могли, что Киркоров настолько важен для меня. Ну, что ж, привыкайте.       Сережа приходит и в своей манере ведёт себя вольно. Я отмечаю, что теперь мне не надо думать о том, в каком он сейчас состоянии. Даже лёгкой грусти по прошлому не чувствую. Да гори оно огнем, такое прошлое!       Филя, наверняка, оценит мою стойкость. Я не позволяю ничего лишнего. Я замужняя дама. Вот и на Дне рождения Вовки Преснякова я танцую со своим старым другом. Он что-то говорит, пытаясь понять то, чего я сама не понимаю. - Прошлое пусть остаётся в прошлом. Я забываю его с каждой минутой. Слишком уж прекрасно настоящее.       Но друг мне не верит, он думает, что я играю. Что мне нужен не Филипп, а молодой мальчик в мужья и ещё что-то там про мой имидж. А я никогда не имела имиджа, просто жила, как умела. Неужели только Филипп сумел это понять?       Мой муж верит каждому моему слову и не требует объяснений. Он знает, что я живу так, как пою в данный отрезок времени. И что я не могу петь того, что будет идти вразрез с моей жизнью. - Глаза у тебя очень счастливые! Я киваю в ответ.       Наконец-то, он попал в точку. И больше не надо ничего объяснять.