О любви

- Филипп, у меня хорошие новости!       Я улыбаюсь ослепительной улыбкой. Филипп смотрит на меня и даже забывает дышать. От этого у меня кружится голова, а должна бы у него. Хотя может он, и правда, сходит с ума от любви? Не может же Киркоров врать каждую минуту! - Филечка, родной, что такое?       Я сама собиралась ошеломить его новостью, но вижу плутовской взгляд и жду сюрпризов. - Аллусечка, закрой глаза, - произносит он своим неповторимым полушепотом.       Голос обволакивает и ласкает, словно бархат. Я не могу отказать ему в такие минуты. Колени подкашиваются, а об остальном лучше не говорить вслух.       Я послушно закрываю глаза, а когда открываю, то вскрикиваю от восторга. - Боже, Филипп! Боже мой!!!       Таких сюрпризов мне никто не делал. Это только Киркоров был способен подарить своей жене торт, на котором кремом написано: "О, голубка моя, как тебя я люблю!" И ладно бы торт и кремовая надпись, но огромное сердце в центре, пробитое стрелой... Да, в этом весь Филипп.       Я набрасываюсь на сладкое, как ребенок. Плевать на фигуру, я радуюсь жизни. - Филечка, а это безобразие невероятно вкусное. Где ты раздобыл такой тортик? - Это буду знать только я, никому не скажу. Но если ты захочешь себя побаловать, то дай знать, - улыбается этот хитрюга. - С таким тортом точно ничто не омрачит нашего радужного настроения, да, Филипп?       Филипп слизывает с губ крем и что-то мычит в ответ. Я даже не поняла толком, что он сказал. Может, на болгарском что-то? Киркоров не отличается красноречием, но зато его поступки говорят лучше любых слов. - Алла, а что ты мне хотела сказать? - спрашивает Киркоров, откинув голову назад.       Кудри разметались по плечам, ресницы, как у куклы. Когда это я стала западать на таких сладких мальчиков? Он сам, как этот торт. Я смотрю на него и невольно начинаю облизываться, десятки мыслей будоражат и заставляют бурлить мою кровь. - Так, ерунда, не бери в голову, - отвечаю я, продолжая есть и любоваться своим супругом, расположившимся на полу.       Мой взгляд приковывают его длинные ноги, которые он вытянул через весь ковёр. Какой же он огромный, мой мужчина! Смотрю на него, слегка прищурив глаза. Так кошка смотрит на блюдо со сметаной. Торт в моих руках, вернее, на моём блюдечке, и я не упущу возможность.       Наклоняясь над Филиппом, я опрокидываю шедевр кондитерского искусства на его брюки. На лице Киркорова гамма чувств. Он так не любит, когда пачкается его одежда. Но, с другой стороны, он любит меня и поэтому лишь вздыхает.       Я тоже вздыхаю, но мои вздохи другого рода. - Филечка, придётся снять. Я постираю...       Пока он беспокоится о своём внешнем виде, я расстегиваю замок на его брюках. Вот не задача, крем попал и на самое дорогое. И это совсем не случайно. Словно затмение происходит в моей голове. Я не думаю, а потакаю своим слабостям. Делаю лишь то, что считаю нужным, и какое, скажите, мне дело до норм морали и моего возраста?! - Алла! Алла Борисовна, что вы...?       Согласна, это не слишком прилично, но разве он сможет отказаться? Один мой серый, в меру распутный взгляд из-под рыжей челки, и Филипп забывает все слова. То, что происходит между мужем и женой, должно остаться между ними. Я читаю в его глазах даже не удивление, а безумное желание, такое же, как и у меня. Все, он замолкает, и больше мы ничего не обсуждаем.       Сегодня был потрясающий день, я насладилась своим любимым мужчиной сполна. Никто не мешал, не звонил, мы словно опять были на своём острове, затерянном в океане. - Филипп! О чем ещё ты мечтаешь? - спрашиваю я, ощущая приятную невесомость в теле и полное блаженство от душевного равновесия.       Киркоров напрягается. Брови хмурятся, складка собирается на лбу, он вздыхает. - О многом, слишком о многом.       Филипп щелкает зажигалкой и закуривает мою сигарету. Он любит брать сигареты из моей пачки. А мне и не жалко. Мне для него ничего не жаль, я давно за собой это замечаю. - Я могу дать тебе все, что ты захочешь. Слышишь? Всё! Ты только не оставляй меня...       Как часто я говорила это своим любовникам. Но никто из них не слушал меня так внимательно, как Филипп. Я чувствую, что не ошиблась. Из него выйдет толк. Надо только поддержать на первых порах. - Я тебя всему научу. Меня тоже учили, помогали, я знаю, как это необходимо.       Киркоров грустнеет еще больше. Он не понимает, о чем я говорю. - Алла, я знаю, ты не любишь меня. Я недостоин. Но я докажу. Тебе и всем. Докажу, что я заслужил право быть рядом с тобой.       Я улыбаюсь и выпускаю дым в потолок. - Филечка, помнишь, ты говорил мне про "Евровидение"?       Глаза у Киркорова загораются. Он мне все уши прожужжал этим конкурсом. - Да, конкурс европейский. Там самые лучшие песни, артисты мирового уровня. Это еще одна моя мечта. Когда-нибудь я поеду туда и займу первое место. Я смогу!       Он такой смешной. Увлекается этой идеей, как ребенок, заводится буквально с полоборота. - Не сомневаюсь, мой родной. А ты уверен, что тебе это необходимо? - Алла Борисовна, это моя работа. Я артист, должен представлять страну... - Мечты сбываются, Киркоров, - говорю я, делаю короткую затяжку и с легкой усмешкой договариваю: - Твой вылет через две недели. Кандидатура утверждена в верхах. Осталось только песню подобрать. - Что? А, ты шутишь опять! Алла Борисовна, я никак не привыкну к вашим розыгрышам. - Я не шучу, - медленно произношу я и замолкаю, вглядываясь в его лицо.       Уверенность исчезает, и Филипп волнуется, как школьник. Что же это для него значит? Не понимаю.       Я много раз участвовала в различных международных конкурсах, но такое волнение возникало разве что перед выходом на сцену. Филипп правильно сказал, это наша работа. Можно сказать, рутина. Чего ж тут переживать каждый раз? - Впрочем, ты можешь отказаться. Если не считаешь себя готовым. - Времени мало, надо было готовиться. Но я поеду, - отвечает Филипп с холодной решимостью в глазах.       Мне это не нравится. Нет, Филипп все делает правильно, но мое сердце чует беду.       После этого разговора все меняется волшебным образом. Киркоров выскакивает из постели. Он полон энергии. Телефон не умолкает. Столько всего надо успеть: песня, костюм, билеты на самолет. Оставшиеся дни до нашего отлета он занят организационными вопросами. Поездка за наш счет, но Филиппа это не останавливает. Он буквально бросается в омут "Евровидения". Кроме песни, нужен еще и дирижер. И если с автором слов у нас проблем нет. - Аллочка, дядя Илюша мне не откажет. - Дядя Илюша? - я даже не пытаюсь скрыть смех - как же это мило. - Мне точно не откажет, - говорю я Киркорову. - Считай, что автор у тебя уже есть.       Но за дирижером приходится побегать, хотя в наш век, когда всем нужны деньги, мы быстро уладили и этот вопрос. Я стараюсь помочь Филиппу, но с удовольствием отмечаю, что он и сам прекрасно справляется. Единственный минус: я почти не вижу его в этой суматохе.       И только ночи по-прежнему наши. Те промежутки между полуночью и утром, которые мы должны использовать для отдыха. Филя приходит поздно, я тоже не всегда жду его дома. Иногда мы даже спорим из-за этого, но недолго. Его рычащее: "Я муж" неизменно разбивается о мое: "Я Пугачева". А еще мне очень нравится, как он покрывает мою шею поцелуями и называет меня его "птицей певчей". - Птица ты моя певчая, пташечка моя!       Я дрожу в его объятьях, задыхаюсь от нахлынувшей страсти. Все забыто. Моя прежняя жизнь не существовала. И кто из нас больший ребенок?       В кресле самолета я привычно паникую. Сердце сжимается, голова кружится. Рука Филиппа в моей руке покрывается липким потом. Я ненавижу себя в таком состоянии. Когда самолет взлетает, я нахожу в себе силы повернуть голову и вижу радостное лицо своего мужа. - Ты счастлив. Наконец-то, взлетели, да? - Я лечу к своей славе, Аллочка. Это мой "Сопот". Ты понимаешь? Орфей уже был... - Даже ЗАГС на Английской набережной у тебя уже был, - договариваю я. Кому что, мне бы приземление пережить, а что там будет в этой Ирландии... Что-нибудь да будет. Не в первый раз. *** - Филипп, перестань! Прекрати, ну, пожалуйста.       Киркоров с абсолютно бледным лицом мечется по нашему номеру. Да он сейчас в обморок хлопнется, разве можно себя так доводить? - Какой позор, Алла! Какой позор. Нас выгонят. Все скажут, что Киркорова выгнали с "Евровидения". Вот же вписал свое имя золотыми буквами. Дурак, так мне и надо. - Филиппчик, ты ни в чем не виноват. Никто нас не выгонит, я не позволю. - Алла, это не Россия! Что ты можешь? Да и разве для этого я сюда ехал! - Не знаю я, для чего ты сюда ехал, - вспыхиваю я.       Мои нервы тоже не железные, а тут еще эти истерики. - Сам говорил, подышать этим воздухом, на сцене постоять, даже в числе участников быть почетно, - напоминаю я Филиппу его слова.       Он хлопает дверью и убегает. В ответ на мое усталое: "Ты куда?" доносится: - Подышать. От дыма глаза уже режет.       Ну, это уже хамство! Я тушу свою сигарету. Сам-то без конца курит, как не в себя.       Я собираюсь и иду к организаторам. Очередная беседа, в которой выясняется, что нас отправили курам на смех. Много у меня завистников, слишком много. Вот и решили на Киркорове отыграться. - Я понимаю, что песня не проходила отбор. Но что поделать? - оправдываюсь я. - У нас совсем нет опыта участия в таких конкурсах.       Общение через переводчика мучительно. На нас и смотреть не хотят. Мы для них какие-то русские. Вот же не думала, что пожалею о том, что я уже не из СССР, а из России. В отличие от Киркорова, я умею производить впечатление, но в этом случае я мало что могу. Старые связи и знакомства не спасают. А от того, что меня все знают, становится только хуже. Филипп переживает, что запятнал мое честное имя, и мои уговоры на него не действуют.       Наверное, это наша последняя репетиция. С нами полетел автор слов к песне, мой брат Илюша Резник. Он тоже, конечно, тот еще любитель устроить истерику из-за пустяка. В этом они с Киркоровым похожи, творческие личности с тонкой душевной организацией. - Алла, смотри, Филипп идет. Довольный какой! Новости хорошие, наверное.       Но я ничего хорошего уже не жду. - Турнули нас, домой поедем. Вот и радуется, - отвечаю я тоном человека, смирившегося со своей судьбой.       Филипп подходит ко мне и обнимает. Глаза сияют, улыбка не сходит с лица. - Аллочка, мне разрешили выступать. Посмотрели, как я репетирую, и оставили.       А вот это уже счастье! Я тоже начинаю улыбаться и радоваться, как ребенок. - Ах ты ж мой певец! Талант не скроешь, да, Киркоров? - Да, Алла Борисовна!       Чувство такое, будто мы уже победили. - Ну, ты особо не радуйся, провалимся, к гадалке не ходи, - спохватываюсь я. - Зато с каким шумом и блеском! - смеется Киркоров. - Треском, - продолжаю я.       Я понимаю, что мой муж выиграл этот бой за счет своих внешних данных. Посмотрим, поможет ли ему красота занять высокое место. - Алла, ты веришь в мою победу? - Да, Филипп, верю.       Уж чего-чего, а оптимизма мне не занимать. Я всегда верю в победу, иначе не стоит и выступать. - Дядя Илюша, а вы? - спрашивает Филипп у Резника. - После того, как ты женился на Аллочке, я ничему не удивлюсь. Филипп, ты счастливчик. Лови удачу за хвост!       Мы сидим в кафе и весело ужинаем. До финального выступления еще есть время. Надежда не покидает нас. - Алл, я думаю, это знак. - Да уж, знак тревожный. Опять вбухали свои деньги непонятно во что. - Я не про деньги, я о дате. Опять совпадение, Алла. Через несколько дней год со дня венчания. - Да уж, везет нам на эту мистику. Но раз уж судьбой предназначено, то кто мы такие, чтобы идти наперекор? - Если я выиграю? Представляю, что они все скажут... - Да ничего не скажут, Филипп. Будут завидовать молча.       Я так волнуюсь, будто это мне надо петь. И мне по-матерински жалко Филиппа. Мальчик мой, как много еще тебе предстоит взлетов и падений. Господи, помоги ему! Он такой хороший. А вдруг чудо?       Моя уверенность передается ему - Киркоров выходит на сцену финального выступления гордой поступью победителя. *** - Алла, правда, все в порядке? - Ну, конечно. Ты ж мой хороший!       Я вцепляюсь в его руку, и у меня замирает дыхание. - Ну, все, сели. Слава Богу, мы дома.       В аэропорту нас встречает машина. Возращение не триумфальное, но никто от нас ничего особенного и не ждал.       Мы едем домой, в наше любовное гнездышко на Земляном валу. Я совершенно не скучаю по Тверской. Толпа фанатов с позором изгнана, и я, наконец-то, наслаждаюсь покоем рядом с моим любимым мужчиной. Все тревоги позади. Я мечтаю о том, как мы останемся вдвоем и упадем на нашу огромную постель.       Филипп куда-то срывается, ему надо бежать по делам. Я начинаю привыкать к тому, что когда мой муж в Москве, его трудно заставить сидеть дома. Пока я принимаю душ и переодеваюсь, входная дверь издает тревожное лязганье замка. Я выхожу из комнаты в легком домашнем платье. Волосы еще немного влажные после душа. На кухне я наливаю себе кофе. - Люся, кто пришел? - Филипп, Алла Борисовна.       Иду в гостиную и слышу запах роз. Букет белоснежных, нежных и колючих одновременно, цветов лежит на диване. Филипп сидит рядом с пультом от телевизора и переключает каналы. - Аллочка, с возвращением домой!       Киркоров вскакивает на ноги и вручает мне букет. - Как ты быстро вернулся. - Да, я уже сделал все, что хотел.       Что-то он темнит. Рядом с Филиппом лежит ворох газет. - Что пишет пресса? - Ерунду всякую!       Филипп сбрасывает газеты на пол и подхватывает меня на руки. - Пойдем в ресторан, любимая! Отметим мое семнадцатое место... - Ресторан, так ресторан. Я не против.       Честно говоря, он заслуживает немного расслабиться после этой поездки. И хотя праздновать нечего, но каждый день - праздник. - Филипп, поставь меня на ноги, надорвешься. - Что ты? Ты у меня, как пушинка, - Филипп все же отпускает меня и торопливо заявляет: - Я в душ. А ты собирайся, столик уже заказан. Устроим банкет.       Банкет даже? Очень интересно! Я поднимаю с пола газеты. Заголовки довольно пугающие, но Филипп же не собирается воспринимать это всерьез. Его идея с рестораном нравится мне еще больше. Отлично, пойдем развлечемся. Назло врагам! *** - Филипп, что ты делаешь? - А что не так, Алла Борисовна? Могу себе позволить. Киркоров щелкает пальцами, подзывая к себе официанта. - Повторите, милейший, - говорит он, указывая на свой бокал. Затем поворачивается ко мне и тычет пальцем в сторону моего бокала: - И даме! - Я не хочу, - произношу я ледяным тоном.       Надеюсь, что это его отрезвит. Но куда там! Нам давно уже пора домой. Мне не до веселья. Все-таки, Филипп расстроился больше, чем следовало бы. Надо было удержать его дома, соблазнить и снимать стресс на нашем огромном "сексодроме" в спальной. А теперь кроватка стоит пустая, а ее хозяева веселят публику своими выходками. Опять это чувство стыда. Надоело уже! Не слишком ли часто мне приходится краснеть из-за Киркорова? - А теперь танцуют все! А кто не хочет, может выпить за мое здоровье. Официант! - Филипп опять щелкает пальцами.       Даже не знаю, плакать или смеяться. Вокруг друзья, но среди своих и легче, и сложнее. Что он себе позволяет? Цирк устроил какой-то. И все бы ничего, но ведь это мой муж. - Кого-то он мне напоминает, - говорю я Вале Юдашкину. - Андрей Миронов. Когда на теплоходе пел про остров Невезения. Филипп замечательный артист...       Валентин добрый, он любит Филиппа. Но ему не предстоит везти этого великого артиста домой и ночевать с ним в одной квартире. - Я никогда ещё не проводила вечер в такой приятной компании, - мне и грустно и смешно одновременно. - Алла, действительно, чудесный вечер. Благодарю вас с Филиппом, но нам уже пора домой.       Юдашкин меня с полуслова-полувзгляда понимает. А вот Киркоров... - Где этот клоун? - шиплю я, с трудом сдерживая эмоции. - Аллуся, кажется, Филипп немного не рассчитал свои силы, - хохочет Буйнов.       Я бы с удовольствием посмеялась с ним вместе. Филипп продолжает своё шоу. - Где старший официант? Я требую, чтобы нас обслуживал ваш начальник. - Филипп Борисович, я метрдотель. - Позовите всех своих официантов. Сюда, быстрее!       Филипп стоит, раскачиваясь на своих длинных ногах. Я не выдерживаю и буквально давлюсь от смеха. Стайка официантов мгновенно выстраивается в шеренгу. Они уже давно стоят наготове. - Когда вы обслуживаете банкет такого уровня, то все должно быть идеально. И лицо, и одежда, и ботинки. Вот какие у вас ботинки? А бабочка? А запонки? А теперь вторая перемена блюд! Живее-живее, царица ждёт.       Филипп посылает мне пламенный взгляд. Я сейчас провалюсь сквозь землю. Перед нашими взорами проходит сцена из комедии Гайдая. Официанты несут блюда с поросенком, стерлядью. - А где дичь?       Метрдотель кивает, и через мгновение в зале появляется фазан. Кажется, теперь наш Филечка доволен. - Молодцы. Вы заслуживаете награды.       Филипп запускает руку в карман. Там пусто. - Где мой казначей? Мне нужны мои деньги!       К Филиппу подходит помощник и вручает кошелёк. Там лежит пачка денег. Киркоров с барского плеча раздает царские чаевые.       Теперь-то мы можем поехать домой? Я бы давно уже ушла, но как оставить его в таком состоянии? Постепенно я остаюсь в ресторане почти одна. Весь этот спектакль для меня. Да, такого в моей жизни ещё не было.       Я подхожу к Киркорову: - Филипп, я уезжаю домой, - и ухожу, не оборачиваясь.       За моей спиной начинается суета. Кажется, Филипп решил последовать за мной. В машине я ещё несколько минут медлю, прежде чем дать шофёру указание ехать домой. Но вот дверь открывается, и возникает мой муж. Он устало плюхается рядом со мной и, откинувшись назад, закрывает глаза. Когда мы приезжаем домой, я поручаю Киркорова заботе водителя. Я, при всем желании, не дотащу его до кровати. - Помогите, пожалуйста, Филиппу дойти. - Не беспокойтесь, Алла Борисовна.       Я захожу в лифт и вскоре хлопаю входной дверью. Люся уже спит. Я снимаю туфли и ухожу в спальню, чтобы раздеться. Но через несколько минут щелкает дверь. - Алла Борисовна, я могу быть свободен?! - спрашивает меня Володя. - Да, конечно. Спасибо тебе большое. Оставь Филиппа в гостиной, захочет в кровать, сам дойдёт. - А он ушёл. - Что?       Я бросаюсь в прихожую. - Вы же сказали, чтобы я его проводил. А он проснулся и сказал, что у него дела. Так я могу идти? - Куда он может уехать в таком состоянии? - Вам лучше знать, - виновато бормочет Володька. - Его надо найти! Боже мой! Что я наделала? - Да вы-то тут при чем?       Вот же, ситуация. И милицию не вызовешь. Где его искать в такое время? Можно, конечно, позвонить своему знакомому полковнику из органов. Он поднимет всех на уши. Но это уже в крайнем случае.       Я беру свою сумочку и спускаюсь вниз. Вспоминаю про телефон. Номер Киркорова, разумеется, недоступен. Возвращаясь в машину, я приникаю к окну. Мы кружим по улицам в поисках Филиппа. Минут через сорок раздается звонок. - Алла Борисовна, куда вы пропали? - интересуется Люся. - Филипп пришёл, а вас нет. - Куда пришёл? Домой? Я сейчас буду, не отпускай его никуда.       Мы мчимся домой. На небе уже светлеет заря. Перешагнув порог, я вижу своего мужа, свернувшегося калачиком на полу. В руках охапка цветов. Разбудить его нереально.       Я плетусь в ванную и долго стою под струями воды. Выйдя и замотавшись в полотенце, возвращаюсь в прихожую. Люся охает возле Киркорова. - Оставь ты его, пойдём лучше кофе попьем. - Алла Борисовна, я сейчас сварю.       Пока Люся хлопочет у плиты, я чувствую, как во мне просыпается зверский аппетит. Достав из холодильника бутылку молока, я начинаю готовить блинчики. Запах умопомрачительный. Мы едим с Люсей блины, и меня отпускает. И тут на кухне возникает Филипп. Волосы всклокочены, глаза больные, вид помятый. - Алла, ты не видела мою сумку? Мы вчера брали её с собой в ресторан. Я заехал в банк и снял деньги для работы.       Я вспоминаю вчерашнюю пачку с новенькими хрустящими купюрами и денежный дождь. - Ты их потратил, Филипп, - невозмутимо отвечаю я. - Все? Но там же много было, я потом еще раз снимал. Это был весь гонорар за выступление. Я хотел с музыкантами расплатиться. - Забудь, Киркоров. Не потратил, значит, потерял. Это неудивительно. Когда это ты их успел снять? - Когда за цветами для тебя поехал. У меня деньги кончились, и я зашёл в банкомат снять наличные, а заодно решил и для ребят деньги забрать. - О, я тебя поздравляю! Можешь не искать, я понятия не имею, где тебя носило.       Картина маслом. Но он хотя бы остался живым и невредимым. Надеюсь, это послужит Филиппу уроком, и с алкоголем у нас больше проблем не будет. - Филечка, я прошу тебя, не пей больше. Никогда.       Виноватые глаза смотрят в сторону. Он быстро кивает и уходит в ванну. Вот и все. Славная у нас вышла поездочка на "Евровидение". Если бы Филипп победил, завистники бы молчали, но проигрыш обычно удостаивается оглушительных оваций.       Ничего не поделаешь, к этому тоже надо привыкать!