Раны и принятие

Дазай, пытаясь сопротивляться внутреннему желанию, ощущал, как наркотик медленно овладевал его сознанием. С каждым вдохом он чувствовал, как его сопротивление ослабевает, а желание почувствовать прикосновение Чуи становилось все более сильным. Когда Накахара нежно коснулся его щеки, Осаму ощутил внезапное желание быть ближе к нему, почувствовать его тепло и ласку. И хотя разум кричал остановиться, тело откликнулось на прикосновение, и он не смог убрать руку юноши. — Прости меня, прошу… — Слёзы катились по веснушчатому лицу юноши, и он нежно погладил Дазая по щеке. Шатен попытался встать, но потерял координацию, и плюхнулся обратно на диван. Чуя, сев рядом с ним, не мог удерживать себя от желания прикоснуться к Осаму. Внезапно зрачки Дазая расширились, он начал тяжело дышать, взял Накахару за руку и потянул к себе. Сначала Чуя был удивлён, неожиданному действию Дазая, но затем навис над ним. Дазай долго смотрел в глаза Накахары, по щекам которого всё ещё скатывались слезы. Потом потянулся к нему и запустил руку в его рыжие волосы, притягивая еще ближе к себе. Хоть наркотик и оказывал воздействие на Осаму, он все же сохранял контроль над собой, и все его действия были результатом собственного желания. Именно сейчас, он желал прикоснуться к губам Чуи, почувствовать их вкус. Всё произошло внезапно, тела юнош стали прижиматься друг к другу в поисках утешения. Ладонь Накахары потянулась к ремню на брюках Дазая, и с характерным звуком он его расстегнул. — Осаму… — Чуя простонал имя шатена и уткнулся в его шею. — Ты уверен? Я остановлюсь… Честно, если только ты… — Накахара знал, какой ответ сейчас не сказал бы Дазай — он не остановился бы. Слишком долго он хотел прикоснуться к этому телу, почувствовать его тепло, и хоть на мгновение, привязанность человека, которого юноша любил больше собственной жизни. — Всё в порядке…наверное. — Дазай понимал, что поступает неправильно, что совершает ошибку. Но почему-то не останавливался. Глубоко в душе юноша был одинок, и всеми силами, просто пытался заполнить это одиночество. Даже если таким неправильным способом. Даже если в его жизни появился человек, который готов был подарить Осаму лучшую жизнь и заполнить его пустоту. Юноша просто это не осознавал. Брюки Дазая были скинуты на пол, за ними последовали свитер и футболка. При виде обнаженного тела Осаму, оставшегося в белье и бинтах, Чуя чуть не потерял сознание. Пелена опустилась на его глаза, и он почувствовал себя, как будто пьяным. Накахара хотел снять и бинты, но Осаму ему не позволил. Тогда, Чуя прикоснулся губами к оголенным участкам кожи без бинтов — ключице и впалому животу юноши, оставляя засосы. Дазай хрипло простонал, и в этот момент Чуя потерял последние остатки рассудка. Спешно скинув толстовку и спортивные штаны, Чуя снова приблизился к Осаму, надавив коленом на его пах, заставляя юношу проскулить от удовольствия. — У тебя… У тебя был секс? — Накахара покраснел до кончиков ушей, хоть он и знал ответ на свой вопрос, до конца не хотел в него верить и лелеял надежду в сердце. — Был. — С ним, да? — Да. — Невольно Дазай вспомнил аметистовые глаза Фёдора, то как он смотрел на юношу. Осаму стало противно от самого себя, от того, что он так поступает с человеком, который ему по-настоящему дорог. Но сейчас юноша хотел об этом не думать, просто забыть на время. О проблемах, о пустоте, просто обо всём. Он знал, что не заслуживает такого человека, как Достоевский, и от этого становилось ещё больнее. — Может хватит разговоров. В ответ Чуя прильнул к губам шатена. Осаму сразу ответил, вторгаясь в чужой рот и нежно посасывая язык рыжеволосого. Поцелуй был мокрым и долгим. Накахара отстранился от Дазая, тяжело дыша, и поднялся с дивана. — Я сейчас. — Боже, что я делаю. — Из-за наркотика, Осаму стал намного чувствительнее, поэтому юноша нахмурился, когда Чуя начал материться, ища свою сумку по комнате. Наконец, найдя нужную вещь, Накахара открыл её и достал презервативы, которые ему дал Гоголь. Чуя, зачем-то всегда их с собой носил в переднем кармане сумки, сам не понимая для чего. Открыв упаковку, Накахара снял бельё и натянул презерватив на член. Вернувшись к Дазаю, Чуя спешно снял с него остатки одежды и хрипло простонал, увидев перед собой столь открытого Осаму. — Я постараюсь быть нежным. Накахара аккуратно взял Дазая за бёдра и сделал толчок, сразу же глубоко проникнув в шатена. Дазай выгнулся в пояснице и громко закричал. — Чуя…блять…не так глубоко… — Прости. Накахара постарался двигаться медленно, нежно. Но он так отчаянно хотел сорваться, и начать вбиваться в такое податливое тело. Три, четыре медленных толчка и Чуя всё же сорвался, не в силах больше себя сдерживать. Первый секс, да ещё и с любимым человеком. Накахара стал быстро и резко толкаться в Дазая, впиваясь пальцами в его бёдра, из-за чего потом останутся синяки. — Мой…сейчас ты только мой. — Чуя наклонился к Осаму и поддался вперёд, ощутив нежную кожу под своими губами. Юноша легко прикоснулся к шее шатена, поцеловав и легонько укусив. Дазая, тут же, словно током прошибло, и он хрипло проскулил. По телевизору, всё ещё шла какая-то программа, а стоны юнош наполняли комнату. — Чуя…я скоро… — От накативших чувств, Дазай отчаянно прижимался к Накахаре, и шептал, что бы он не останавливался. Чуя дотянулся до эрекции Осаму и, чуть сбавив темп, начал неспешно ласкать в такт собственным движениям. От этого, через некоторое время, Дазай кончил в руку Чуи. Отходя от оргазма, шатен сильно сжимал внутри себя Накахару, из-за чего тот излился, спустя мгновение после Осаму. Рыжеволосый упал на грудь Дазаю, тяжело дыша, а после, поднял голову, чтобы посмотреть в его карие глаза. Но они не выражали ничего, абсолютно. Осаму посмотрел на Чую пустым взглядом, с ноткой раздражения. Тогда Накахара попытался снова поцеловать шатена, но тот от него отвернулся. — Давай спать. Я устал. — Нам надо в душ сходить. — Не хочу. — Осаму… — Чуя коснулся шатена рукой, но тот грубо её откинул. — Иди, делай, что хочешь, только меня в покое оставь. — Прости. Накахара встал с дивана и взял с сумки чистую одежду. Посмотрев на Дазая, настроение которого из-за наркотика очень быстро менялось, он ушёл в душ.

***

Холодным осенним утром к дому подъехала машина. Из нее вышли Верлен, а рядом с ним — загадочный темноволосый мужчина. Они вместе открыли дверь в дом и не найдя юнош в столовой на первом этаже, Поль поднялся на второй этаж, в спальню. Там мужчина увидел прекрасную картину — Дазай и Чуя спали в объятиях, словно слившись в одно целое. Накахара прижимался к Осаму так сильно, что казалось, будто он спал прямо на нем. Улыбнувшись, Верлен тихо вернулся на первый этаж, где его ожидал темноволосый мужчина. — Они спят. Артюр, пошли, я сделаю нам чай. Да и завтрак надо было бы приготовить.

***

Поль стоял возле плиты и готовил яичницу, а Рембо тем временем, помогал ему, делая бутерброды. Внезапно мужчины услышали громкий звук, за которым послышались маты. — Блять, понаставили тут этих ваз. — Дазай спускался с лестницы, потирая ушибленное место на ноге. — Доброе утро, Осаму. — На лице Верлена расцвела лукавая улыбка. — Как спалось? — Отвратительно. — Дазай посмотрел в глаза Поля, и перевёл взгляд на Артюра, стоящего рядом с мужчиной за стойкой. — Я Артюр Рембо, коллега и… — Мужчина прокашлялся и быстро посмотрел на Верлена. — Близкий друг Поля, приятно познакомиться. — Ага, где ты говорил у тебя душ? — Справа по коридору. — Спасибо. — Осаму развернулся и стремительно покинул кухню. Войдя в ванную и закрыв за собой дверь, Дазай первым делом приблизился к зеркалу, чтобы взглянуть на свое отражение. Растрепанные волосы, бледное лицо и бордовые следы на коже. Быстро сняв футболку, Осаму оглядел свое тело. Синяки, засосы и многочисленные укусы оставались на коже, не прикрытой бинтами. Нужно было сразу сказать Чуе, чтобы он не оставлял эти метки, но Дазай не мог подумать, что Накахара окажется таким кусачим. — Сука. Быстро умывшись и переодевшись, Осаму вернулся в спальню, где Чуя потирал глаза, только проснувшись. Дазай стремительно подошёл к юноше, и грубо взял его за подбородок. — Если ты кому нибудь скажешь о том, что было… — Да успокойся, я никому не расскажу. — Я не хочу разбивать отношения с Фёдором. — Отношения. — Чуя хмыкнул и встал с кровати. — Я знал, на что иду, не переживай.

***

На кухне, за столом, царила тишина, прерываемая лишь звоном посуды. Накахара бросал взгляды то на Осаму, то на Артюра. В то время как Рембо чувствовал себя несколько неуютно в присутствии юношей. Верлен заметив это, внезапно резко встал из-за стола и произнёс: — Чуя, сегодня ты должен будешь вернуться в детский дом, но перед этим у меня есть для тебя подарок. — Мне ничего от тебя не надо. — О нет, поверь, тебе понравится, я уверен.

***

После завтрака Накахара и Дазай собрали свои вещи, и вышли на улицу в ожидании Верлена. Поль вышел с Артюром и направился в гараж. — Чуя, иди за мной. Войдя в гараж, Накахара очень сильно удивился. Новый красный Kawasaki Ninja 400 стоял посреди просторного помещения, словно олицетворение скорости и страсти. Чуя подошел к мотоциклу и аккуратно провел рукой по его гладкому кузову. — Ахуеть… Откуда? — Я знал, что он тебе должен понравиться. — Я…спасибо. — Его привезут сегодня в детский дом. По поводу администрации не беспокойся, я сделал тебе права и уладил все вопросы. — Верлен…ты умеешь удивлять. Поль ничего не сказал, а лишь улыбнулся младшему брату.

***

По возвращению в детский дом, почти сразу, в комнату Накахары и Дазая ворвались радостные Сигма и Николай, одетые в парные футболки. Гоголь, не сдерживая своей радости, накинулся с объятиями на Осаму. — Ну наконец-то вы вернулись. Я скучал по тебе! — И я тоже. — Сигма осторожно подошёл к Осаму и также обнял его. — Как вы время провели? — Мы…эм…- Воспоминания вернулись к ночи, проведённой вместе. После близости с Чуей, Осаму стало противно от самого себя, поэтому юноша опустил взгляд в пол, тщательно подбирая слова. — Хорошо, мы на закрытых гонках были. — Накахара подошёл к Дазаю и приобнял его за плечи, на что шатен сразу поморщился, и постарался скинуть с себя руки рыжеволосого. — Ой, смотрите, какая прелесть. — Взгляд Николая зацепился за картинку, которая происходила за окном. Эдгар, что-то увлечённо рассказывал Ранпо, на что тот, мягко погладил его по голове. Аллан тут же покраснел до кончиков ушей, и попытался скрыть своё лицо ладошками. — Какие они милые. — Сигма коснулся руки Гоголя и переплёл пальцы. — Да, лучик, как мы с тобой. — Николай поддался вперёд и нежно поцеловал Сигму в лоб, на что тот сжал руку Гоголя сильнее. Внезапно раздался стук, и дверь скрипнула, открывшись. В дверном проёме показался Фёдор. Дазай почувствовал, как его сердце начало биться сильнее, а дыхание стало чаще. Встретившись взглядом с Достоевским, он ощутил, что не в силах остаться на месте, и выбежал из комнаты, словно пытаясь убежать от своих собственных чувств. Фёдор, оставшийся в недоумении, посмотрел на убегающего юношу, не понимая причины его внезапного ухода. — У него что-то случилось? — Да вроде нет, всё хорошо было. Мы пойдём, проверим. — Гоголь потащил Сигму к выходу за собой. — Чуя, я хотел тебе напомнить, что сегодня день нашей терапии. Будь добр, пройди ко мне в кабинет. Накахара оскалился и стремительно покинул комнату, направляясь к кабинету Достоевского.

***

Чуе было неуютно находиться в кабинете, но в данный момент это уже не имело значения. В душе Накахара ощущал, что наконец-то получил то, чего так долго желал. После близости с Дазаем, Чуя слепо верил и надеялся, что, несмотря на заявление Осаму о сохранении отношений с Фёдором, он все-таки выберет его и останется рядом. Именно поэтому сейчас Достоевский не вызывал у Чуи таких сильных негативных эмоций, как прежде. — Какие чувства у тебя возникали в последнее время? Я слышал, ты встретился со своим братом. — Всё просто ахуенно. — Накахара, попрошу не выражаться. — Фёдор внимательно смотрел на Чую, пытаясь узнать его резкую смену поведения. — Какие мысли тебя преследуют в последнее время? — Мысли…дай-ка подумать…- Чуя нагло улыбнулся и посмотрел прямо в глаза Фёдора. — Я постоянно вспоминаю о проведённой ночи…с Осаму. — Что? — Ой, он же просил меня никому не рассказывать. Извини, больше сказать не могу. — Что ты имеешь в виду? — Ну подумай, ты же вроде не так стар…да и вы этим тоже занимались. — Прекрати, сейчас же. Осаму не посмел бы так поступить. — Но поступил… Знаешь, может он вообще не любит тебя, такого конченного психа, демона во плоти человека. — Чуя, хватит. Ты перегибаешь палку. — Да что ты. Тоесть, то, что ты мне мозги поджарил по твоему нормально? — Я хочу помочь тебе. — Теперь, помощь потребуется тебе самому. — С этими словами Накахара встал с кресла и стремительно покинул кабинет. Фёдор не мог поверить словам Чуи. Он не мог допустить мысли, что Дазай изменил бы ему, пошёл на такой низкий поступок. Ведь Осаму любил его, верно? Тогда почему же сердце билось так сильно, и Достоевский не знал, что делать? Спешно соскочив с места, мужчина направился в комнату к Дазаю, но там не оказалось никого. В комнате Гоголя и Сигмы тоже не было ни души. В груди Фёдора зазвучала пустота. Вернувшись в свой кабинет, он позвонил Осаму. Один, два, три раза. Но в ответ лишь гудки и тишина. Сердце Достоевского сжалось от боли и неопределенности. Он не мог понять, что происходит, и страх охватывал его все сильнее. Надежда на то, что все будет хорошо, начала медленно угасать, оставляя лишь горькое чувство предательства и одиночества, которое всегда преследовало мужчину, и в которое он до последнего отказывался верить.