***
Уже почти неделю Дазай жил в квартире Фёдора. Дни проходили спокойно и даже немного скучно. Достоевский заботился об Осаму, готовил ему еду, следуя рекомендациям врача, который ограничил рацион Дазая. В первый же день, Фёдор купил множество различных лекарств для парня. Мужчина старался проводить психотерапии с юношей, чтобы тот не думал о плохих моментах, которые до сих пор не покидали его мысли. Достоевский проводил время с шатеном, читая ему книги, пока юноша лежал на его коленях, а иногда они с силой заключали друг друга в объятия и притягивали ближе, подолгу сидя рядом. В эти моменты Дазай чувствовал себя необыкновенно счастливым и защищенным. В объятиях Фёдора он находил уют и покой, испытывая глубокую благодарность за такую заботу и внимание. Вместе они создавали атмосферу нежности и близости, которая наполняла их сердца радостью и теплом. Всё было хорошо, ровно до того момента, пока в один из вечеров Достоевский не пришёл пьяным. Мужчина резко и неожиданно ворвался в квартиру, полностью не контролируя себя. Осаму ошарашенно встретил его взгляд, не понимая, что делать в такой ситуации. В состоянии алкогольного опьянения Фёдор становился грубым и даже жестоким. Он просто оттолкнул Дазая, проходя в гостиную, и упал на диван. Шатен же стоял в недоумении, не зная, как реагировать на происходящее. На следующий день они не обсуждали произошедшее, и Дазай решил, что это был единичный случай. Но к вечеру все повторилось снова. Когда Осаму пытался помочь Достоевскому не упасть в коридоре, тот толкнул его слишком грубо, и Дазай, не удержавшись, со всей силы врезался в шкаф, сильно ударившись головой. Осаму опустился на пол, ощущая пульсирующую боль в голове и неопределенный страх, который окутывал его сердце. Он не мог понять, что произошло с человеком, который столь ласково заботился о нем. Слезы невольно навернулись на глаза юноши, когда он осторожно прикоснулся к болезненному ушибу. Боль и страх смешались в его сердце, оставив ощущение пустоты и разочарования. Он не предвидел, что такое может случиться, и не знал, как себя вести в этой ситуации. Когда Фёдор вернулся с аптечкой и молча перевязал рану, Дазай ощутил смешанные чувства: благодарность и обиду, страх и надежду. Всё это переплеталось в его душе, оставляя следы недопонимания и тревоги. В тот вечер Достоевский молча покинул квартиру, оставляя шатена в одиночестве с его мыслями и чувствами. Осаму не понимал что происходит, куда уходит мужчина и что вообще с ним стало.***
Лучи тусклого света от телевизора создавали уютный полумрак в гостиной, наполняя ее тихой атмосферой спокойствия. Осаму сидел в одиночестве, погруженный в мир скучной программы о путешествиях. Но его мысли были далеко от экрана. Сердце юноши болело от безнадежности и отчаяния, ожидая возвращения Фёдора. На часах уже было одиннадцать вечера, и каждая секунда казалась вечностью в ожидании любимого человека. Дазай потянулся к пульту, чтобы переключить канал и развеять хмурое настроение, но вдруг раздался звук открывающейся двери. Сердце застыло. Юноше очень хотелось выбежать к Достоевскому, но он этого не сделал, оставаясь также сидеть на диване. Фёдор вошел в гостиную, и взгляд Осаму скользнул по его лицу, улавливая не только следы опьянения, но и оттенок злобы, который неизвестно откуда возник в глазах любимого. Это было нечто совершенно новое для Дазая. Он никогда прежде не видел Достоевского в таком состоянии. Немного сжавшись от неожиданности и страха, Осаму почувствовал, как сердце стучит быстрее из-за тревоги. Он чуть отодвинулся, когда Фёдор сел на диван рядом с ним, словно ощущая невидимую стену между ними, которая возникла внезапно. — Ты…ты снова пил. — Шатен повернул голову и начал рассматривать мужчину. Мятая белая рубашка, растрепанные чёрные волосы, в последнее время Достоевский перестал следить за своим внешним видом, погрузившись в некую апатию. — Осаму…что ты чувствовал когда был с ним? — О чём ты, я не понимаю тебя. — Дазай часто заморгал, заподозрив что-то неладное. — Что ты чувствовал, когда трахался с ним? Я всё время думаю об этом. Хочу знать твои чувства…эмоции. Тебе понравилось? — Фёдор… — Дазай перешёл на шепот и кое-как заставил себя сказать. — Прошу, давай об этом забудем. Я не хочу вспоминать, пожалуйста. Мне больно от… — А мне думаешь не больно? — Достоевский резко вскочил, ещё больше напугав этим юношу. — Не больно знать, что человек, которого я безумно люблю, трахался с другим, полностью наплевав на мои чувства. Ты не думал о том, что почувствую я? Осаму… Фёдор замолчал и медленно приблизился к Дазаю. Мужчина остановился перед юношей, колеблясь между жестокостью и состраданием. Из-за алкоголя мысли путались, а самоконтроль исчез полностью. Достоевский расстегнул рубашку, снял галстук и пиджак. Его руки направились к ремню на брюках и быстрым движением расстегнули его. Затем мужчина приблизился к Осаму, нависая над ним. Юноша был в ступоре. Перед глазами возникла картина старого директора, его грубых рук и глубоких толчков. Шатен попытался прогнать мысли, подумать о чем-то другом, но посмотрев в аметистовые глаза напротив, понял: всё повторится. Снова. Дазай даже не пытался сопротивляться. Знал — у него ничего не получится. Фёдор быстро снял с юноши джинсы вместе с бельем, открыв уязвимость его тела. Взгляд Достоевского скользнул по впалому животу и шрамам, а после обратился к члену шатена. Фёдор аккуратно коснулся его, проводя рукой вверх и вниз. Осаму зажмурился и рвано выдохнул. Он любил Фёдора, даже сейчас, даже такого. Но ему, глубоко в душе, было больно, чертовски больно. — Прости меня…прости… — Юноша невесомо коснулся щеки мужчины и провел по ней кончиками пальцев. — Заткнись. — Свободной рукой Достоевский грубо закрыл рот шатена, призывая умолкнуть. Фёдор приспустил брюки вместе с бельём. Без подготовки, резко вошёл в Осаму, из-за чего тот истошно закричал. — Блять, блять! Больно, больно, больно! — Я сказал заткнись. — Достоевский наклонился и смазанно поцеловал Дазая в губы. Толчки были резкими, грубыми, и в то же время глубокими. Истошные крики юноши разносились по комнате, наполняя ее болью и страданием. Поначалу Фёдору было трудно совершать движения, но по мере того, как кровь начала стекать по бедрам Осаму, мужчине стало легче двигаться. — Я люблю тебя…я всегда буду тебя любить… — Крики юноши менялись скулежом и плачем. Осаму чувствовал будто его разрывает изнутри. Крови становилось больше, но мужчину это не останавливало. Достоевский кончил, с характерным стоном, излившись в шатена. Фёдор вышел из Дазая, и посмотрел в красные глаза юноши, которые были полны несдерживаемых слез. Мужчина быстро одел брюки и ушёл на кухню, перед этим громко закрыв за собой дверь. А Осаму, так и остался лежать на диване, свернувшись калачиком и тихо плача.***
Капли дождя стучали по стеклу окна. На улице выл ветер. А лай собаки из соседней квартиры напоминал о живой, бурной жизни за пределами уединенного помещения. Но в мире Дазая все звуки слились в один белый шум, заглушивший любые внешние раздражители. Утро оказалось неожиданно холодным, пронизывающим до самых костей. Шатен сжался еще сильнее, ощущая дрожь, пробегающую по всему телу, и задержал дыхание, словно пытаясь укрыться от беспокойных мыслей. Диван скрипел даже от малейшего движения. Фёдора рядом не было. Скрывшись под одеялом, Осаму погрузился в мир собственных мыслей. Тело безумно болело от каждого движения. Под глазами были заметны крупные синяки, а на коже остались следы засохшей крови, что приносили ещё больше неприятных ощущений. Шум разбивающейся посуды на кухне пронзил тишину, заставив Дазая внезапно приподняться. Юноша чувствовал себя потерянным. Осаму открыл глаза и посмотрел в окно. Мгновения тянулись как вечность. Страх и любовь переплелись в сердце юноши, создавая непередаваемую боль и тревогу. Шатен потянулся к джинсам, небрежно лежавшим на полу, и кое-как одел их. Ему хотелось остаться в комнате, уснуть и забыть всё то, что произошло этой ночью. В мыслях, Дазай до сих пор не мог принять, что это всё же произошло. Но долго Осаму не мог остаться в уединении комнаты, избегая встречи с Достоевским. Шатен прикусил губу, собрав волю в кулак, и решительно направился к двери. Шаг за шагом он приближался к моменту, когда придется столкнуться с собственными страхами и сомнениями. На кухне было также холодно. Ветер проникал сквозь открытое окно, заставляя неприятно съеживаться. Фёдор стоял спиной к Дазаю, повернувшись к столу. На полу были осколки от разбившийся кружки. Осаму, застыв в одной позе, ощущал тяжесть в своей душе, вину, которая тянула его к самому дну. Внутри бушевали смешанные чувства — ненависть к себе за слабость, за трусость, за то, что он не ушел, не оставил все это позади. И в тоже время, волнение и страсть, которые заставляли его оставаться, бороться, пытаться изменить все. Не сумев совладать с собой, чувства вырвались наружу, когда юноша решился подойти к Достоевскому и обнять его сзади. Сердце бешено колотилось, когда худые руки осторожно обвились вокруг талии мужчины. Фёдор вздрогнул, напрягся, но не оттолкнул и не обнял в ответ. Он просто продолжил неподвижно стоять. — Фёдор… — Голос дрожал, а мысли путались. Осаму прочистил горло и продолжил говорить чуть громче. — Каждый из нас совершает ошибки, но главное научиться прощать себя. Для меня важно, чтобы мы оба извлекли урок из этой ситуации и стали сильнее вместе. Я тоже виноват перед тобой и… — Прекрати. — Достоевский говорил шепотом. Мужчина повернулся к шатену и убрал его руки от себя. — Осаму, прекрати меня оправдывать. В том, что я с тобой сделал нет прощения. — Но ведь это и моя вина тоже. — Дазай отчаянно пытался прикоснуться к мужчине. Ему было одновременно противно и жалко от самого себя. Но юноша понимал, со своими чувствами он ничего не сможет сделать. Он никогда не забудет этого, но и мужчину он также никогда не выпустит из своего сердца. — Твоя вина? Ты серьёзно думаешь, что в произошедшем виноват ты? Дазай, посмотри на себя сейчас. Просто посмотри… — Кончиками пальцев Достоевский провел по очередному синяку на руке юноши. — Нет. Это только моя вина. Я не достоин твоего прощения, а тем более любви. — Федь… — Осаму. Прошу, забудь меня. Я обещаю, что больше никогда не появлюсь в твоей жизни. Я несу только страх и боль. Я обречён на одиночество. Пожалуйста, забудь. — Мужчина слабо отодвинул юношу от себя и прошёл мимо. — Оденься. Я отвезу тебя обратно. — Федь, пожалуйста, давай поговорим. Я не хочу, чтобы всё закончилось именно так. Ты нужен мне. Ты единственный кто по-настоящему меня понял. Ты… Осаму не смог закончить речь из-за резкого звука телефона, который наполнил комнату. На экране большими буквами горела надпись: «Коё». Фёдор взял телефон и сразу же ответил. Дазай тут же заметил, как мужчина изменился в лице. Достоевский с силой сжал телефон, словно пытаясь успокоить чувства, бушевавшие внутри него. Взгляд пытался ухватиться хоть за что-то, но ничего не выходило. — Хорошо, я понял вас. Скоро буду. Если что-то понадобится, может финансовая помощь или организация похорон, я помогу. Фёдор сбросил звонок и сжал челюсти. Дыхание было частым и неровным. Новость была неожиданной. Хоть Достоевский и был довольно холодным человеком, глубоко в душе ему было жаль, что всё вышло именно так. Дазай не понимал, что происходит. Юноша медленно подошёл к мужчине и аккуратно коснулся его руки. — Что-то случилось? — Осаму… Чуя…он не справился с управлением и… — Достоевский поднял голову и впервые за всё утро посмотрел в карие глаза напротив. — Что..? Подожди, он сейчас в порядке..? — Он мёртв, Дазай.