***
На завтрак она опоздала, покорная прихотям собственного разума. После тяжёлой ночи встать с кровати для Гермионы было подобно подвигу. Когда Грейнджер подошла к Большому залу, до её ушей донёсся искренний смех и громкие разговоры с разных факультетов. Она погрузилась в воспоминания, которые вызывали лёгкую ухмылку. Гермиона вспоминала свой первый курс, когда она только познакомилась с юным Гарри Поттером и его новоиспечённым другом — Роном Уизли. С Роном, который испортил тебе жизнь. Ухмылка вмиг померкла, а ком подступил к горлу от горьких воспоминаний вчерашнего дня, которые били прямо в сердце, терзая его на мелкие кусочки. Миона опустила голову вниз и быстро прошла мимо бывших друзей. Она нашла место рядом с Джинни. — Ну, как ты? — Джинни положила вилку и обеспокоенно взглянула на Гермиону, которая налила себе полстакана воды и залпом осилила его. — Нормально, — прошептала Грейнджер, поставив стакан на стол. Казалось, если она сейчас засунет себе в рот хоть ложку каши, её непременно вырвет. Джинни больше ничего не сказала. Миона налила себе немного чая и все десять минут пила его, смотря вниз, на свои кеды.***
Первым уроком была защита от тёмных искусств, на которую Гермиона успешно опоздала. Хотя, когда Миона незаметно прошмыгнула в кабинет, то профессора там не обнаружила. Все ученики, сидящие там, не обратили никакого внимания на Гермиону, что пришлось ей по душе. В кабинете защиты от тёмных искусств царила атмосфера напряжённого ожидания и таинственности. Стены, поглощающие свет, словно древние стражи тайн, украшены редкими артефактами и заклинаниями, выкованными мастерами веков. Тёмные занавески, призванные отгородить от мирской суеты, словно плотная пелена, скрывали за собой мудрость и опасность, сливаясь с темнотой углов. Потаённые уголки и таинственные артефакты, окружённые загадочным светом, приглашали исследователей в мир тёмных сил и искусств, полных вызовов и опасностей. Гермиона устремила свой путь к последнему ряду, ища убежище от осуждающих взглядов, что падали на неё со всех сторон, словно дождевые капли холодного презрения. Там, в тени удалённости, она обрела временное пристанище, где могла спокойно наблюдать за профессором, не подвергаясь опасности. Профессор Блэк внезапно появилась лишь спустя двадцать минут после начала занятия, не обременяя себя ни малейшим извинением за своё опоздание. Без единого слова оправдания она заняла место за учительским столом. Её взгляд, пронизывающий как клинок, скользил по классу, не скрывая своего пренебрежения к ученикам. — Вам всем уже давно известно, кто я. Если не из достоверных источников, то из сплетен про меня и мою семью, — Беллатрикс взмахнула волшебной палочкой, извлекая из стола какой-то загадочный пергамент. — И я хочу сразу расставить все точки над и, — профессор прошлась взглядом по рядам. — Я не имею никакого желания с вами работать. Я не хочу вас чему-либо учить. Мы ещё не знакомы, а вы все уже меня раздражаете, — слова Беллатрикс разнеслись эхом по комнате, словно зловещий шёпот тьмы, окутывая присутствующих холодной пеленой неопределённости и ужаса. Тело Мионы покрылось мурашками. — Но увы, одно из условий моего освобождения из Азкабана было просто отвратительным, — профессор скривила губы, как иногда делал Малфой, когда испытывал отвращение к чему-либо. Или к кому-либо. — Эти гады принудили меня к работе в вашей вонючей школе под присмотром вашего золотого Дамблдора! — Беллатрикс выпустила пронзительный крик, заставив учеников вздрогнуть и суетиться в испуганном беспорядке, словно птицы, внезапно обнаружившие хищника в своём лесном убежище. Юные волшебники переглядывались между собой, но никто не осмелился произнести ни слова — воспитание строго запрещало подобное. С самого начала обучения, с первого курса им внушали, что спорить с профессорами недопустимо, что такой поступок граничит с нарушением магического этикета. — Итак, — звонко начала Блэк. — Моё имя — Беллатрикс Блэк. Я буду преподавать вам защиту от тёмных искусств, — она зловеще улыбнулась, обнажив полусгнившие зубы. — Давайте знакомиться. Белла вскочила с места и неистово начала метаться по рядам, шагая небрежной походкой, при этом её каблуки издавали громкий стук, будто топот тёмных сил. Наконец, она резко остановилась, заметив свою жертву. Молодая шестикурсница с Пуффендуя с опаской повернула голову в сторону бывшей заключённой, ощущая на себе тяжесть её взгляда, как тень надвигающейся бури. — Имя! — Д… Дорети, профессор, — тонкий голосок с дрожью отвечал Белле. — Ты обязана вставать, когда к тебе обращается профессор, Дорети, — Белла упёрлась рукой об край парты девушки и угрожающе наклонилась прямо к её лицу. — Или мама с папой тебя не научили уважать старших? Дорети пискнула и отвела взгляд, не выдерживая давления со стороны. — Минус пять очков Пуффендую за неуважительное отношение к профессору, — со стороны Пуффендуя раздались печальные возгласы. Они не понимали, за что были отняты очки — их надежда на победу тускнела, словно свеча, потушенная неведомой силой тьмы. Гермиона же совершенно спокойно сидела, разглядывая кружащихся птичек в окне, которые вот-вот соберутся небольшим клином и все вместе улетят в дальние края. — Имя! — внезапно Миона услышала громкий и совершенно уверенный голос рядом со своей партой. Она обернулась и, оказалось, профессор Блэк стоит, облокотившись рукой о её парту. Грейнджер незамедлительно поднялась с места и прижала руки по швам. — Гермиона Грейнджер, мисс, — пролепетала Гермиона, на что получила ухмылку и оценивающий взгляд от Беллатрикс. Миона была настолько заинтересована новым преподавателем, что очнулась только после очередного вскрика Беллы.***
Пара для Гермионы прошла очень быстро. Посреди урока, как зловещее предзнаменование, к ней явился журавлик, несущий отвратительное послание. Пергамент украшала та же надпись, что и в таинственном послании прошлой ночью. В душе Гермионы вспыхнули воспоминания о последних днях: издевательства со стороны товарищей по учёбе; прикосновения злобных, слизеринских рук, которые безуспешно пытались поднять ей юбку, чтобы удостовериться в правдивости слухов; недоброжелательные взгляды и безжалостные сплетни, окружившие её. Вспоминая всё это, она не смогла удержать слёзы горечи, которые наполнили её взгляд. Встав из-за стола и прихватив свои вещи, она прикрыла покрасневшие глаза волосами и выбежала в туалет, оставив заколдованного журавлика лежать на парте. Путь до общего туалета оказался долгим, простираясь сквозь коридоры и лестницы Хогвартса, ведущие в его подземелья. Ворвавшись в кабинку туалета, она уселась на крышку унитаза и опустила голову на колени, с тяжёлым вздохом пряча свои чувства от мира вокруг. Гермиона, скрываясь от внешнего мира в уединении туалета, не смогла удержать слёзы, которые стекали по её щекам, словно ручейки боли. Её сердце сжималось от горечи и страдания, она чувствовала себя одинокой и беспомощной в своей боли. В этот момент ей казалось, что никто не может понять её чувств и испытываемых мук. После безутешного рыдания в течение полутора часов её внешность отражала истинное отчаяние и боль, но даже в этом состоянии она оставалась красивой. Волосы были растрёпаны и приклеились к лицу из-за безутешных слёз, словно изящные шёлковые шнуры, обрамляющие её бледное, но прекрасное лицо. Глаза опухли, но в них ещё проглядывала искорка силы и решимости. Тушь растеклась, создавая едва уловимый рисунок на её гладких щеках, но даже это не смогло затмить её естественную красоту и грацию. Её рыдания прервал неожиданный стук в кабинку, который раздался так внезапно, что она вздрогнула и взглянула в сторону звука с ужасом и тревогой. — Грейнджер? — грубый мужской голос прервал её истерику, заставив обратить на себя внимание.