Воздаяние

Вахит не знал, сколько было времени. Халиков приходил к ним только один раз и зачем-то потащил на улицу Пальто. Назад Андрей не вернулся, зато усатый хмырь проследовал обратно в свой кабинет. Валеры всё не было. Пацаны уже спали, ворочаясь тёплой кучей то на полу, то на лавках. Зима оттяпал место у батареи, а сам почти всё время простоял у решётки. Ждал и ждал. Но Турбо не возвращался. Некстати вспомнилась история "Белый Бим, чёрное ухо". Душераздирающий фильм, на который их потащили ещё в школе. Ревели всем классом и учительница впридачу. С чего бы этот эпизод всплыл в памяти? Наверное, долгое и тревожное ожидание сказывалось. Вахит и сейчас готов разрыдаться от всего, что навалилось непосильной ношей на плечи. Но нельзя. Надо стиснуть зубы и ждать, ждать, ждать. Было уже заполночь. Зима, ютившийся около батареи, сквозь дремоту распознал скрежет проклятой решётки. Встать не мог - обмякшее от усталости тело не желало подниматься. Сонные пацаны, ворча, завозились, заёрзали. Валера аккуратно прошёл мимо распластанных ног и рук, примостился рядом. Вахит подтащил его к себе. Тёплый и жаркий, он обнял холодного Валеру. Рукой развернул его лицо. - Измучили тебя совсем, суки! - гневным шёпотом произнёс Зима. Турбо был бледным, белки глаз покрылись красными нитями воспаленных сосудов. - Зимушка, - только и смог ответить Валера тихонько. Уткнулся в грудь Вахита и дрожал. Тот накрыл его своей дубленкой и прижал, укачивая. - Когда же это всё кончится... Не могу! - взмолился Туркин. - Валер, чего от тебя хотел этот мудак? Турбо пересказал всё, о чем они беседовали с Юнусовичем. - Вот так, в общем, - подытожил Валерка. - Я уже совершеннолетний. Матери позвонят, но по моей просьбе. А всем, кому нет восемнадцати - завтра вызовут родителей. Жалко, что твой день рождения через три месяца только… - Отец притащится, - мрачно отозвался Вахит. - Он убьёт меня. Точно убьёт. Зная характер папаши Зималетдинова, оба они приуныли. Не приведи судьба, припрётся нетрезвым! Тогда пощады не ждать. Впрочем, и в трезвом виде отец Зимы не способен быть мягким. - Ну хорошо, ну вот что он тебе сделает? - рассуждал Валерка. - Убьёт? Его тут и повяжут сразу же. - Не знаю. Его характер неуправляемый, ты ведь знаешь. - Знаю, ну и что? Будешь жить у нас, - Валера замялся. - Хотя мы вроде как в ссоре же. Ты меня не простил. - Давно простил! - Вахит сжал руку Туркина под дублёнкой и осмотрелся. К счастью, все спящие лежали на своих местах, не шелохнувшись. - Правда? - глаза Валеры источали такие знакомые искорки тепла, по которым Вахит успел как следует заскучать. - Конечно! - Зима наклонился к ухо Турбо. - У меня есть только ты. И это всё, что осталось. Валер, я не знаю, что будет дальше. Если усатый не примет во внимание, что Марат кашу заварил, то мы друг друга не увидим. Может быть, долго. А может быть, уже никогда. Это страшно... Валера стёр улыбку с лица. Его взгляд был полон тоски. Неужели они видят друг друга в последний раз? Что будет с ними потом? - Ваха, я так не хочу! Не смогу без тебя! Плевать мне на этот "Универсам". Только жизнь это сломало. Ты мне веришь, что я Жёлтого не убивал? - Верю, - проговорил Зима. - Но насчёт Айгуль ты не прав был. Марата надо было поддержать. А ты что про неё наговорил? Грязь сплошная. Вафлёршей назвал. Признай это. И тогда поверю, что ты всё понял. Валера нахмурился и отодвинулся. Ему всегда было сложно извиняться за свои промахи. Но Ваха был прав. Разве лучше стало Марату, когда память любимой девчонки, которой нет на свете, Турбо замазал грязью? Ей и оправдаться нечем уже теперь. Марат за поддержкой пришёл. И что вместо неё получил? Что мешало подумать башкой и на миг представить, что он потерял любимого человека? И те, кто должны поддержать, измарали светлую память человека, которого они толком не знали? Что стоит тогда «слово пацана», если старший – подлец? Чему он может научить? Турбо долго думал. Он не понял, в какой момент стал таким уродом. Перед глазами мелькнул Фантик, из-за трусости которого не стало Ералаша. А Валерка чем лучше? Такой же трус! Оговорил, распустил сплетни. И человека больше нет. Сломался, не справился. Никто её не поддержал. Марата уважать можно, он как лев, бьётся до конца за память любимой. Смог бы так Валера? Из-за него Айгуль забрали. Храбрая девчонка до последнего не выпускала «видак», пока Турбо, как лох последний, дал пробить себе башку. И ничего не сделал, когда её увезли. Наврал Халикову про Марата, который якобы видел Колика у её подъезда. Одна ложь, куда ни плюнь. И можно сколько угодно валить на Вовку, что он подвёл их под монастырь со своим видеосалоном, но факт есть факт – Турбо изолгался. До такой степени, что от стыда сгори – мало будет. - Признаю, - со вздохом ответил он. – Сволочь я. И отвечать мне за это надо. - Надо же, - сонно ответил Зима, греясь об батарею. – Минут двадцать молчал. Уж не знал, когда дождусь. - И что теперь делать, Зимушка? - Прощения попроси у Айгуль. Мысленно, - отозвался Вахит, зевая. - Я на кого по твоему похож?! – взвился Валерка. – С призраками общаться? За кого меня принимаешь?? - А говоришь, понял всё, - разочарованно вздохнул Зима. – Валер, сам же говорил, что я тебя знаю лучше, чем ты сам. - И что? - И то, - спокойно пояснял Вахит, - Ты себе покоя не дашь потом. Зажрёшь мыслями. Рано или поздно они вернутся, начнут крутиться в голове. И будет совсем тяжко, когда полностью осознаешь. Ты же не простишь себя за это. Никогда. - Каяться предлагаешь? - А хоть бы и так, - позёвывая ответил Зималетдинов. – Это не исправит ничего, к сожалению. Но может душе станет легче. Твоей, в первую очередь. Через некоторое время он засопел. А Туркин всё размышлял. Да, он не убивал Жёлтого из револьвер, но Айгуль с его подачи пострадала. Валерка думал, что это всё мура. Что его не касается и не коснётся. Коснулось. Знала бы мать… Что, если узнает? Она не выдержит такого позора. Валера обхватил руками голову. От ужаса, пронзающего копьём правды, никуда не деться. Когда он превратился в такую мразь? В конце концов, он встал на колени, поднял голову, уставился на лампочку и закрыл глаза. Однажды он молился за Вахита и это спасло тому жизнь. Значит, есть там сверху тот, кто слышит и видит. Сейчас вряд ли спасут самого Туркина. Но спокойно совесть ему не даст жить. Уже не даёт. И это только начало. Вахит… Кто он без него? Иногда думалось Валерке, что Вахит – это ангел какой-то, который приглядывает за ним. Дали ему облик человеческий и втулили им этот путь. Путь, уготованный ли ранее или же выбранный ими сознательно? Как знать, где исходная точка. Но именно Зима всегда пытался вернуть Туркина на ровную дорожку, хоть тот упрямо сворачивал на кривую. Вспомнив образ Айгуль, мысленно начал извиняться за свое малодушие. Туркину хотелось быть искренним. Невыносимо горько и пусто было на душе. Отвращение к себе было столько велико, что Валера жалел о своём существовании в этом мире. Он вспоминал, каким был раньше. Мама всегда учила, что нужно быть честным, добрым, справедливым, нужно защищать слабых, стоять на стороне правды, не предавать. Дни детства, пролетевшие так стремительно, запомнились строчки из книг, которые они с мамой читали вместе. Вот Нина Карнаухова из рассказа «Совесть», вот Юра из «Девочки с куклой» уступает место девчушке. Когда Туркин стал таким холодным, лживым? Когда жизнь выжгла из него всё хорошее? Как смотреть матери в глаза? Она сейчас не спит, волнуется. И завтра точно придёт в отделение. А Надя? Его любимая сестрёнка Надя… Что же она подумает про него? Кем она станет, взрослея? Неужели пойдёт по такой же дорожке? Что Валера сделал для семьи? Он должен был стать опорой, примером. Теперь его полшага отделяет от ярлыка «урка». Пройди полшага - и тогда всё человеческое будет утрачено безвозвратно. В видении Айгуль глядела на него своими чуть раскосыми глазами. Её лёгкая полуулыбка была такой же, как при жизни. И Валера заговорил. Заговорил про свои ошибки с ней. Про то, как сложно ему пришлось без отца, когда тот ушёл из семьи. Про то, что не вышло стать пай – мальчиком. Про то, как любил читать и хорошо учился, но потом затянула его в свои сети улица. И сгинул он, пропал. Прогрызла его червоточина, выжрала весь свет и добро. Спасал всегда лишь Вахит. Своим светом обогревал их двоих. Но темнота туркинская была злее и страшнее, потому что приправили её терзания душевные. Слезы матери, её морщины и усталость, сгорбленная от тяжёлой работы спина… И Валерка, мелкий шкет, не придумал ничего лучше, как скитаясь по улице, пришиться. Потому что обычной жизнью жить нельзя было. Ты либо пацан, либо чушпан. Другого не дано. И стал Валерка Туркин другим. Он стал Турбо. И это прозвище приклеилось вместо имени. Много чего говорил Турбо. Айгуль всё слушала и слушала его исповедь. Сначала образ девочки был ярким, отчетливым. Постепенно его окутывала лёгкая дымка, в которой она растворялась. Наконец, Валера открыл глаза. Голова и колени затекли от стояния в одной позе. Кое – как распрямив ноги, он облокотился на батарею. Накрыл плотнее Вахита, погладив того по плечу. Расправил свою куртку и улегся к Зиме под бок. Клонило в сон. Однако, Туркина мучал вопрос – услышала его Айгуль или нет? Задрёмывая, он ещё смотрел на лампу, которая тусклой звездой освещала их всех, беспомощных и глупых. Веки слипались и свет становился всё более размытым и неявным. Внезапно лампочка мигнула и погасла. Но Турбо этого не заметил. Сон пришёл во всё его измождённое тело, унося сознание в свою обитель.