Flashback
Обычный день. Солнце, немного припекающее землю, чуть выгоревшая трава с желтоватым оттенком, голубое небо, осыпанное редкими облаками, зелёное лето лениво разбрасывает разные цвета по городу. Майки, получив лучший подарок в своей жизни, бегал по дому, перепрыгивая всё и всех. В руках у него был аккуратно сделанный красивый пластиковый самолёт. За мальчиком повсюду ходят Баджи и Харучиё, почти умоляюще выпрашивая новую игрушку, корпус которой молниеносно разрезает воздух, вместе с хозяином отдаляясь от приставших друзей. Манджиро перепрыгнул диван с Такеоми: — Братик Таке, с дороги! — Майки, осторожно, — вскрикнул тот. — Крутотень, да? Пластиковая модель конкорда! Сверхзвуковая мечта! — А? — непонимающе уставился старший. — Подожди, Майки! — попросил Кейске. — Дай-ка мне это! — сказал младший Акаши. — Дурачьё! Я вам до него даже пальцем не позволю прикоснуться! — Сорванец, — буркнул Такеоми. — Просто отвал жопы! Тоже хочу себе такую модельку! — восторгается Сенджу. — Дурында, не выражайся так, ты же девочка! — он сделал паузу, обратившись к младшему брату, — Эй! Харучиё! Это из-за того, что ты за ней плохо следишь, она стала выражаться! Я остаюсь дома, поэтому ты должен быть для неё примером. — Прости, Таке-нии… — виновато ответил Акаши.***
— Я с тобой не разговариваю! Из-за тебя меня постоянно-постоянно ругают! Ты понимаешь это? Почему мне вечно достаётся… — жаловался парень, сидя на крыльце с подобранными к себе ногами. — Прости, Хару-нии… — виновато извинилась девочка. — Я хочу стать таким же сильным как Майки или Баджи, чтобы быть способным дать ответ брату, — сказал Харучиё подрагивающими от слёз губами.***
Малышка осмотрелась вокруг в поиске людей. В доме никого не было. — А. А где все? Она прошла по нескольким комнатам, так и не отыскав знакомые лица. — Ась? Куда все подевались? Сенджу остановилась в очередном пустом помещении. Перед ней сверкнул белый пластмассовый корпус, привлекая внимание. Девочка восхищённо посмотрела и выдала: — Ваааау! Крутотень! С этими словами она взяла самолёт в руки, начиная изображать в воздухе полёт. Некоторое время она играла, позабыв о фразе друга: «Никому не трогать, усекли?». «Мы почти месяц угробили на его создание,» — эхом раздались в ушах слова Шиничиро. Акаши споткнулась и упала на пол, уронив драгоценную модель. — Ой, — только и выдала она, посмотрев на сломанные нос и крыло самолёта. Дело — дрянь.***
Вернувшись домой, Манджиро заметил упавший и сломанный корконд. Он не разозлился, просто смотрел на испорченный корпус без эмоций. — Слушай… Майки… Прос… Прос- — Кто это сделал? — Э? — Ты же видела, кто это сделал? — Ну, ну… Это был Хару-нии, — сама не понимая зачем, сказала Сенжду, совсем не представляя те последствия, которые повлекла за собой ложь. Сейчас ей просто не хотелось признавать свою вину и преставать дружить с Манджиро. А недавняя ссора с братом была прямо кстати.***
— Эй! Прекращай! — послышался откуда-то издалека голос Кейске. Акаши побежала к мальчишкам. Подходя ближе к выходу, она услышала всхлипы, вскрики и насторожилась. Сенжду увидела Харучиё на коленях и с разбитым разорванным ртом, поваленного в стороне Баджи и Майки, стоящего с окровавленными руками. — А теперь смейся, Харучиё! — вдруг сказал Манджиро, смотря стеклянными глазами, — Смейся! И Акаши хихикнул. После чего расплакался. Его невыносимая боль отозвалась по всему телу, а от слёз сводило брови, уже танцующие по испуганному лбу. Лицо покрыто холодным потом. Глаза бегают туда-сюда, взгляд подрагивает, а руки зажали рот. Плохо и больно. Больнобольнобольнобольнобольно... Губы трясутся, кожа около рта измазана красной жидкостью, несколько сломанных зубов, уголки губ пульсируют и болят изнутри. „Кто-нибудь, помогите... Спасите меня...“End flashback
Такемичи идёт по улице, думая, что приготовить к ужину. В наушниках стабильно играет тяжёлый рок, на лице задумчивая гримаса. Он уверенно проходит под солнечными лучами, вышагивая по тротуарам и аллеям. И вдруг заглядывается на море, разлившееся не так далеко от него. В голове родился рисунок, совсем маленький. Там синий океан и бурлящие волны, прекрасная темноволосая русалка. Отвлечься заставил телефонный звонок. Это мать, а с ней, наверное, и Какучё. — Алло? — Алло, Мичи. Ты скоро вернёшься? — Наверное. А что такое? — Да так, ничего. Хотела спросить, где ты. Какучё спрашивал. — Ответь ему, что через пару часов. — Да, ладно. Погуляй там. — Хорошо, пока. Женщина отключилась. Ханагаки показалось странным, что та резко позвонила, почти ничего не сказав. Это не в её стиле. Что же всё-таки случилось? Оставшуюся прогулку у парня не получалось думать а картине, море и русалках. Его голову заполнили мысли о маме, брате и возможной ситуации. Пугала неизвестность. Через час, сорвавшись, он сел в поезд до своей станции, так и не удосужившись позвонить снова. По дороге в его сумке дрожал новый холст и краски — отголоски дневных фантазий, а в голове метались возможные исходы событий.***
— Я дома! — крикнул Такемичи, только войдя. — Мичи? Я думала, ты придёшь попозже. Эх, мы не успели. — В каком это смысле, мам? Я заволновался и приехал. Что-то случилось? — Нет. Я же сказала, — бегающие глаза женщины рассматривают парня и комнату. — Не сказала! Ты ответила мне, что спрашивал Какосик, но, зачем он это делал, ты не говорила. — Бакамичи-нии, ты испортишь сюрприз, если сейчас не уйдёшь, — парировал Какучё, вылезая из-за стены лишь наполовину. — Ладно! Но потом вы мне всё расскажете! — Хорошо, пока, родной, — бросила Ханако вслед уходящему сыну. — Он ушёл, Ханако-сан? — Да. — Тогда я скажу нии-сану выходить.***
Такемичи грустно шёл к дому Сано. Он испугался за родных, но его погнали из дома, чтобы не портить какой-то там «сюрприз». Настроение на порядок упало. Тяжело топая по асфальту, он явился на крыльцо друга и позвонил. Ему открыла Эмма, поздоровалась, почти сразу заметив опущенный взгляд. Она, ничего не сказав, взяла его за руку и повела к себе в комнату. — Мичи-чан, всё хорошо? — Я гулял. Потом мне позвонила мама, спросила, не иду ли домой. В общем, когда я вернулся, она сказала, что они готовят сюрприз, поэтому мне нельзя внутрь. — Получается, тебя выгнали из дома? Мичи-чан, — девочка обняла друга, — ты всегда можешь приходить сюда. Мы рады тебе в любое время. — Эмма-чан… — глаза героя на мокром месте, — Я так рад, что у меня есть ты! Он крепче сжал подругу в объятиях, начиная плакать. Эмма стала поглаживать Ханагаки по спине, успокаивая своим жестом. Они посидели так недолго. По крайней мере, пока не пришёл Изана. — Что здесь происходит? — Мичи-чан расстроен. — И что же этому способствовало? — Наверное, на гормонах или переволновался. Он беспокоился, прибежал домой, а ему сказали, чтобы он погулял, пока они готовят какой-то сюрприз. — Ох. Не думал, что на Такемичи-куна такое действует. Парень понимающе похлопал Ханагаки по плечу, сказав что-то, вроде, «не волнуйся так». А тот не хотел светиться в таком разбитом состоянии, потому голову не поднял, просто хмыкнул. А Курокава вышел, сказав всем снаружи, чтобы не входили. Прошла минута, вторая, третья. Мальчик успокоился. — Мичи, ты пришёл к нии-сану? — Да, к Майки. — Я скажу, что увожу тебя, и он не будет против. Сходим в наше убежище? — Хорошо. Спасибо, Эмма.***
В убежище, как ни странно, было всё также тихо и спокойно. Картина всё та же: Ханагаки с Эммой. Парень разместил свою голову на коленях подруги, а та аккуратно гладила его тёмные шелковистые волосы. Какое-то время они так и оставались, пока телефон неожиданно не зазвонил. Естественно, принадлежал он Такемичи. Он посмотрел на номер и подпись «мама». Парень провёл по экрану пальцем, принимая звонок, и поднёс телефон к уху. — Алло, мам? Что-то хотела? — Вернись домой, пожалуйста. Твой сюрприз уже готов. — Мой? Ну ладно… Я с Эммой-чан. — Хорошо. Сидящая радом Эмма всё слышала и без громкой связи. — Теперь пойдём к вам, Мичи-чан. — Потопали.***
Девочка вошла в дом первой, предворительно завязав глаза другу. Почему-то казалось, что она что-то об этом знает. — Мичи-чан, а я знаю, почему тебя домой не пустили, — внезапно сказала она. — П-почему? — Открой глаза и узнаешь! Сказано — сделано. Ханагаки потянул руки за голову, развязывая белый платок. Он посмотрел вперёд, ошеломившись через секунду. — Ну что, братан, я вернулся к тебе! — Шуджи Ханма? — Э-э-э-э, я не понял. Меня тут, значит, несколько лет с тобой не было, а ты даже старшим братом не назовёшь? А как же твоё «нии-сан»? — поддельно расстроился Ханма. Такемичи, правда, находился в ступоре. Мысли спутались, слышно лишь сердце. Брат? Что здесь происходит? «Он был моим братом столько времени? Почему я этого не знал?» — пронеслось в голове. — Нии-сан? — Так-то лучше! Иди сюда, мелкий! Шуджи обнял Ханагаки, сжимая в своих руках. А парень удивлённо стоял, думая, стоит ли класть руки на спину новоявленного брата в качестве похожего жеста. — Я, наконец, смогла забрать Шуджи из лап вашего отца. А сегодня как раз-таки твой день рождения, Мичи. — объяснила мама. «Так вот оно что. Нас разделили при разводе. Теперь ясно, почему я не знал про родного брата. Но каким образом? Детей должны были матери оставить. Но если он повторно женился, то, скорее всего, старшего всё-таки отдали в полную семью,» — хмыкнул парень. Но не успел он всё обдумать, как в комнате включился свет. Послышалось множество шагов, скрип входной двери и странный щелчок. Загорелись свечи, а в их тусклом свете можно разглядеть праздничный торт, обильно украшенный чем-то. Он был в руках Эммы. — С днём рождения тебя! С днём рождения тебя! С днём рождения, Такемичи! С днём рождения тебя! — собранные в комнате люди заперли праздничную песню, а девочка подошла с тортом поближе, поднеся его к другу. — Задувай, Миччан. Не забудь про желание. — А? Х-хорошо, — парень зажмурился, думая о своём самой заветной цели. «Хочу всех спасти!» — подумал Ханагаки и за раз задул все двенадцать свечей. — Ураааааа! Поздравляем, Такемичи! А сам мальчик заплакал, опаляя прохладные из-за уличного воздуха щёки горячими слезами. Слезами счастья. Вспомнилось моменты, когда он один сидел в кафе, выпивая праздничный кофе и кушая десерт. Но никакого настроения не было. Просто привычка. Голова, которая должна была тогда забиться идеями для хорошего праздника, думала о другом. Всем друзьям постоянно было не до него. У Такемичи Ханагаки тогда не было настоящих друзей. Он всегда был одиноким, поглощаемым своими мыслями и идеями. Никому и дела не было до его проблем, поэтому он сердцем зацепился за Хинату, как за маяк в этом омуте. Она помогала и интересовалась, оттого и появилась та любовь к ней. Но сейчас они есть. Все эти близкие люди живут рядом. Оберегают и дарят тепло, свою любовь. Друзья и семья. В этот праздник они не оставили парня одного, а пришли сюда, чтобы крепко обнять и стереть выступившие счастливые слёзы. — Ну чего ты опять плачешь, Миччан? — подала голос Эмма. — Не будь плаксой, Мичи-кун! — Эх, ты, Такемучи. — Мой младшенький такой трогательный, — прижал брата к себе Ханма, — Не плачь, нии-сан рядом. Да и Какучё тут.***
После всех объятий и ужина, разбавленного сладким тортом, Такемичи принимал подарки ото всех. Мама протянула большую коробку с пазлом. Какучё подарил новый чёрный свитер. Шуджи, похоже, сговорившийся со старшим Сано, вытащил новый шлем угольного цвета. Шиничиро под недовольно вздыхающую Ханако-сан вручил ключи от нового мотоцикла, сказав, что тот припаркован около дома. Майки протянул пакет с лежащими внутри сладостями, немного стыдясь подарка, на что получил счастливую улыбку получателя. Эмма, точно зная о вкусах друга, подарила новые кухонные принадлежности. Изана сказал не открывать его подарок здесь, что очень удивило и чуток насторожило. Особенно — большая коробка. Ребята из Свастонов скинулись и купили пару талисманов и тайяки (Мицуя сверху ещё добавил новую рубашку, сшитую специально для Такемичи). Сенджу даровала самодельную открытку и конфеты. За все подарки Ханагаки благодарил дарителя, улыбаясь и искренне радуясь такому празднику. Оставался только Харучиё. Он всё-таки протянул аккуратно завязанную упаковку, немного смущаясь и не смотря в глаза. За этим сумбуром наблюдали остальные, молча. Такемичи развернул снял бантик и ленты, качественную обёрточную бумагу, вытащив несколько дисков с запиской. „С днём рождения, Мичи!От Харучиё.“
Это всё, что было на ней записано. Однако, взглянув на названия фильмов, Ханагаки выпал из мира. Это дорогие ужастики ограниченного выпуска с оригинальными упаковками, всё ещё находящиеся в прозрачной плёночной упаковке. — Хару-кун... — Ты тогда так увлечённо смотрел, что я подумал, может, понравится, — застеснялся тот, быстро бормоча еле разборчивую фразу. Но осёкся в конце, чувствуя тёплое объятия. — Спасибо, тебе. Я так давно хотел их купить, но они были слишком дорогими. Спасибо. Шею обдало горячим дыханием, и, почувствовав это, Акаши покрылся красным румянцем. Он быстро отстранился, снова попытавшись притворно нахмуриться. — Ага. И хватит прижиматься, — он хотел отвертеться, но получалось только смотреть на счастливую улыбку перед собой. Такемичи действительно улыбался. — Хорошо, не буду, Хару-кун, — ответил он. И Акаши выпал из мира. Всё. Этот парень с голубыми глазами, наконец, сказал его имя правильно и не назвал этим таинственным «Сан-»! — Так ты всё-таки знаешь, как меня зовут? — усмехнулся он, делая вид, что просто удивился, поэтому около минуты пялился на друга. Ну, наверное, всё-таки друга, хотя это неточно. — Эй! — Мичи-кун, опробуешь новый байк? — Да! Если хочешь, нии-сан научит тебя ездить и- — оборвался Ханма, когда его перебили. — Я умею, Шуджи-нии. Спасибо. Большинство гостей и жители дома (кроме Эммы и Какучё, конечно же) ошарашенно уставились на спокойного Ханагаки. После минуты немых переговоров хозяин мотоцикла вышел из дома, предварительно переодевшись в более удобную одежду: тёмно-зелёные спортивные штаны и безразмерное худи чёрного цвета. Ключи и новый шлем он захватил с собой. Сев на мякгое кресло и проведя руками по всей длине, парень взялся за руль. Он вставил ключи, повернул, включая двухколёсный транспорт. Поставил ноги в выемки и потянул ручку на себя, тронувшись. Чёрно-голубой байк, переделанный специально под хозяина, быстрыми плавными движениями двигался по практически пустой трассе. Его корпус легко огибал все развороты, оставляя милисекундный красный свет от фар за собой. За ним следовал другой мотоцикл, хозяином которого являлся Манджиро. Тот с любопытством разглядывал транспорт друга по дороге, примечая каждую мелочь. Совершенно новая модель байка, только недавно обновлённая братом, выглядела воистину завораживающей. Её аквамариновый цвет оставался на подкорках сознания, заставляя завидовать. Правда, есть чему. Прокатавшись около часа, ребята вернулись в дом. Их встретило сонное царство, в котором погрязли хозяева. А гостей почти не осталось, только младшие Акаши. И то потому, что девочка наотрез отказалась уходить. Манджиро на все просьбы остаться отказал, сказав, что вернётся домой и выспится там. Так Ханагаки и остался за столом наедине со своими мыслями и кружкой кофе со сливками (он был приготовлен для Майки, но тот не захотел). С горем пополам выпив напиток, парень отправился в душ и лёг в свою кровать рядом с ничего не подозревающим Харучиё.***
Проснулся Такемичи поздно. Его разбудил какой-то приглушённый стук под головой. Когда парень разлепил глаза, то обнаружил себя спящим на чьей-то груди в обнимку. И, видимо, тот стук был сердцебиением. А уснул он вчера с... — Хару-кун? Ханагаки поднял голову и взглянул на лицо мальчика. Оно совершенно красное, смущённое и растерянное. Тот смотрел с вопросом, мол, «ты чего творишь?». Но руки с талии, кстати, так и не убрал. Так они и лежали, выискивая нечто в глазах друг друга. Такемичи даже удалось немного покрыться румянцем и чуток постыдиться. Вот только в комнату вошёл Какучё, резким рывком открыв дверь. На его спине сидела Сенджу, схватившись за плечи. — И-го-го! Скачи мой... — она посмотрела на двоих на кровати, — коник. Это чё за хрень!? Следом за ней на эту картину Микеланджело уставился Хитто, похоже, пиздец ахреневший (по-другому это не назовёшь). — Какого хуя, блять! И оба выбежали так же быстро, как и вошли. Их и след простыл. А отдыхающие выскочили, на ходу извиняясь и переодеваясь. Акаши сразу вышел из помещения и, умывшись, потопал домой. Тем же временем Ханагаки, до сих пор смущённый небольшим происшествием, уселся на кровать и задумался. — Интересно, как же так получилось... Ну ладно. Может, это я весь извертелся ночью. Да, скорее всего, — на том его мысли вслух и окончились. Он прибрал кровать, привёл комнату в порядок и ушёл умываться, а после — и на завтрак, который, кстати, должен был приготовить. На все вопросы и провокации младшего Такемичи отвечал коротким «это случайность» и увиливал. А после слышал за спиной тихое «пиздёшь это всё, я же вижу, как он смотрит на тебя». Конец фразы обычно произносился шёпотом, поэтому герой его не слышал. Вот и получалось, что совершенно никто не знал, как это произошло, кроме самого Харучиё Акаши (его сестру, если говорить начистоту, забрал Такеоми позже).