* * *
С непривычки уроки в старшей школе стали для меня настоящей пыткой. Меня начало клонить в сон, и сил, чтобы спуститься на этаж к второклассникам, почти не осталось. Проходящие мимо школьники шарахались от меня по сторонам, как от прокажённого. Словно я был настоящим серийным убийцей, а не уставшим старшеклассником, ей богу. Зайти в чужой класс мне, конечно же, никто не позволил — пришлось ждать, пока мимо кто-нибудь пройдёт. Я схватил за шиворот какого-то особенно нерасторопного парня и быстро оттащил его в сторонку. — Ты знаешь, в каком классе учится Ча Ёун? — я сразу перешёл к делу, не церемонясь. Мальчишка, на которого свалилась нелёгкая участь опрашиваемого, был заметно напуган; ему явно не терпелось удрать от меня куда подальше. — Мы с ним одноклассники… — Да? Где он сейчас, не знаешь? Наверное, прежде всего мне следовало объяснить, что я не собираюсь его бить, но с моей стороны это могло прозвучать маленько неэтично. К тому же, я хотел отпустить его сразу, как выясню, где Ёун. — Его сегодня не было в школе. — Что? Чужой ответ моментально разорвал все мои мысли в клочья. Едва ли он говорил неправду. Но ведь и Ёун, которого я знал, не был прогульщиком. Может, он уехал на соревнования или на олимпиаду? Отчего-то несмелый тон мальчишки не вселял в меня надежду. — У него недавно умерла бабушка. Скорее всего, он сейчас занят похоронами… Вполне обычные слова ударили по затылку с силой добротного кирпича. Я знал, что бабушка Ёуна скончалась, когда он был старшеклассником, но даже представить не мог, что это должно было произойти именно сейчас. — Тебе известно, где проходят похороны? — в моём голосе звучала плохо скрываемая спешка; времени, чтобы более аккуратно подбирать слова, просто не было. Мальчишка поколебался, прежде чем с запинкой выдать: — Я сам только недавно узнал об этом от ребят и учителя. Но мне сказали, что завтра Ча Ёун точно будет в школе. Получается, раз Ёун собирался вернуться в школу, похороны уже прошли. У меня в голове что-то неприятно щёлкнуло. Сердце тут же зашлось в истерике, а в ушах жутко зазвенело. Тудум-тудум-тудум… — Ты знаешь адрес Ча Ёуна? — Нет, правда, — выдавил мальчишка. — А кто-нибудь из одноклассников знает?! — Я-я не могу сказать наверняка! Мы с ним даже толком не общались. Извините, — мальчишка, плотно зажатый в моей хватке, внезапно задрожал и всхлипнул. Перед моими глазами вспыхнуло полупрозрачное окно.[Хотите найти Ча Ёуна?]
Как странно. Оно задавало мне вопрос, словно точно знало, о чём я сейчас думаю. Тем временем мальчишка за системным сообщением весь съёжился от страха и уже давно крепко зажмурился, словно ожидая от меня нападения в любую секунду. — Спасибо, — я глубоко вздохнул и похлопал его по плечу, прежде чем броситься к лестничному пролёту. Окошко сделалось ещё более прозрачным и сильно увеличилось в размерах. В куче светящихся линий едва ли можно было узнать карту — однако я словно инстинктивно понимал, что мне нужно делать. Мигающая точка посреди перекрёстка, несомненно, была Ёуном. Я нёсся по лестнице, перепрыгивая через 2-3 ступеньки за раз. Вид перед глазами сменялся со скоростью света. Как только я покинул школьное фойе, прозвенел звонок на урок, но у меня даже мысли не возникло о том, чтобы вернуться назад. Детство и школьные годы Ёуна были описаны в романе максимально коротко. Я только знал, что его мать давно умерла, а отец был редкостной сволочью. Именно поэтому он жил со своей бабушкой — единственным взрослым человеком, на которого он всегда мог положиться, однако она скончалась из-за болезни ещё до того, как Ёун окончил школу. И тогда, после похорон, с ним случился какой-то несчастный случай, где он серьёзно повредил ногу. В итоге ему пришлось навсегда попрощаться с лёгкой атлетикой и надеждой поступить в колледж по спортивной стипендии, а все сбережения, оставшиеся после кончины бабушки, ушли на оплату больничных счетов. Проще говоря, дни Ёуна в старшей школе были не менее хреновыми, чем мои собственные. Вот почему я всегда его поддерживал — он был таким же, как и я. Я подошёл к массивным школьным воротам. Как и следовало ожидать, из соображений безопасности они сейчас были плотно закрыты. — Давненько мне не приходилось этого делать… — пробормотал я. В старые добрые я регулярно лазил через ограду, когда мне наскучивали школьные занятия. Я забрался на ближайшее дерево, ухватился за стену, подтянулся и с лёгкостью перемахнул на другую сторону. Пожалуй, если бы это было зачётом по гимнастике, то за такое выступление мне могли бы поставить 8 из 10. Моя ловкость ничуть не ухудшилась. Напротив — может, дело было в том, что теперь у меня снова было тело здорового крепкого подростка, но я чувствовал себя так, будто стал даже проворнее, чем когда-то в школе. Оказавшись по другую сторону ограждения, я тут же заметил жилой комплекс и перекрёсток. Согласно карте, нужно было идти строго прямо. Пожалуй, поймать такси было бы самым рациональным решением… но, как только я сунул руки в карманы, на меня немедленно обрушилась истина. Я теперь взаправду был школьником, и у меня не было ничего, кроме двух монеток по 500 вон. Этого не хватило бы даже на проезд в автобусе, какое уж там такси? — Что мне делать? — спросил я самого себя. А что оставалось? Как говорится, нет зубов — используй дёсны; приходилось действовать вне зависимости от обстоятельств. К счастью, на мигающей неотёсанной карте вдруг вспыхнула новая надпись.[До Зоны Превосходства Любви 6 км.]
Всего каких-то 6 километров! Бегом это заняло бы не более получаса. Я быстро перевёл дух. Осталось 30 минут до встречи с Ча Ёуном. Больше нельзя было разбазаривать время куда попало, потому что я и сам не знал, как скоро мог случиться несчастный случай. Изношенные кросовки стремительно оторвались от асфальта и понесли меня вперёд. Когда вообще я в последний раз бегал с таким упорством? Прохожие странно оглядывались на юношу в школьной форме, несущегося куда-то стремглав.[Осталось 500 м.]
После 20 минут «марафона» я уже совершенно не мог дышать, а одежда у меня на спине была насквозь мокрой от пота. Однако расстояние продолжало стабильно уменьшаться, и это не позволяло мне замедлить ход. Моё лицо горело. Сердце скакало по грудной клетке галопом. Это было очень странным ощущением: продолжать бежать, несмотря на давящую боль в лёгких, и ни на мгновение не отводить взгляда от моргающей точки на карте впереди.[Осталось 100 м.]
Хотелось просто рухнуть наземь от усталости, но осознание, что Ча Ёун был всего в каких-то 100 метрах от меня, гнало меня вперёд. Я боялся, что если не успею, то ему сегодня могут причинить боль. Перед тесными рядами многоквартирных домов я наконец-то смог затормозить. С меня градом лил пот. Ёун жил в квартире на самой крыше одного из этих зданий. Он ненавидел этот контейнер всем сердцем и часто говорил об этом в романе. Я взглянул наверх, прикрываясь рукой от заходящего солнца. Когда мигающая точка почти наложилась на то место, где стоял я, карта внезапно пропала. Но мне итак больше не нужны были никакие подсказки, чтобы увидеть Ча Ёуна.[Вход в Зону Превосходства Любви.]
Низкая кирпичная стена, железные перила-ограждения, лестница, ведущая на крышу, и лёгкое освещение, которое, казалось, не принадлежало этому миру. Присутствие Ёуна тут ощущалось пугающе чётко. Я глубоко вздохнул, стараясь совладать с болью в груди, и без колебаний взобрался по пожарной лестнице. Было начало весны. В небе, где день постепенно становился длиннее, а ночь — короче, аккуратно переплетались в какой-то неземной оттенок жёлтый и оранжевый цвета. Последний луч солнца золотил своим мягким светом силуэт человека на краю крыши. Ча Ёун стоял, опасно балансируя на перилах, и выглядел настолько хрупким и беззащитным, что казалось, будто его может сдуть даже легчайшим порывом ветра. — Ча Ёун! Юноша, омываемый лучами заходящего солнца, повернулся ко мне; на его влажных щеках блестели дорожки слёз. У него был взгляд человека, который ничего не мог увидеть, взгляд того, кто наконец сдался. Моё сердце, до этого колотившееся о самые рёбра, вдруг нырнуло куда-то в желудок. В романе никогда не упоминались обстоятельства, при которых Ёун повредил ногу, но было несложно догадаться после того, как я оказался тут и увидел всё своими глазами. Он пытался покончить с собой. Но в итоге не смог и лишь сильно покалечился. Дверь за мной скрипнула и закрылась. Ёун вздрогнул от неожиданности, а его тело, потеряв точку опоры, медленно перевалилось за перила. Я сорвался с места. Моё сердце вдруг снова ожило. Я даже не мог сказать, из-за чего оно болело сильнее — из-за длительной пробежки или из-за страха, что я могу потерять Ёуна. Я схватил его, не давая окончательно упасть. Тело Ёуна с громким стуком ударилось о фасад здания, а меня под нашим общим весом накренило вперёд — но я не собирался его отпускать даже под угрозой для собственной жизни. Мои руки застыли, словно выкованные из металла, изо всех сил стараясь удержать нелёгкую ношу, а подошвы кроссовок твёрдо вросли в землю и быстро нагрелись от создаваемого трения. Ёун поднял голову. В этот момент мне показалось, будто я утонул в его взгляде. Его глаза мерцали от света закатного солнца и притягивали к себе, словно две бездонные воронки. Обычно разглядеть отражения в глазах других людей было практически невозможно, ибо они были слишком размытыми, однако моё отражение в глазах Ча Ёуна казалось в тот момент настолько чётким, что это почти пугало. Откуда-то сверху раздался колокольный звон. Для происходящего вокруг ужаса этот звук казался непозволительно праздничным.[Ча Ёун узнаёт Вас.]
— Пожалуйста, только не умирай. Я выжал из себя всю силу до последней капли и потянул Ёуна вверх. Поначалу было трудно, но чем выше поднималось его тело, тем легче и радостнее мне становилось. Мои кроссовки тёрлись о неаккуратную поверхность крыши, кое-как справляясь с давлением. Вес, тянувший меня вниз, наконец перевалился через перила и упал в мои объятия.[Изменение мира.]
На какое-то мгновение мне показалось, что мир плавно перевернули вверх тормашками. Ёун поднялся на ноги. Я же молча улёгся на холодный бетон, потому что у меня кружилась голова. Теперь в поле зрения остались только небо и лицо Ёуна. Тот смотрел на меня снизу-вверх, внимательно изучая. Казалось, что время на пару мгновений застыло. Застыл даже сам воздух. По покрасневшему лицу Ёуна расплылась растерянность. Его мальчишеские черты лица казались в этот момент нереально красивыми. Это был первый раз, когда я мог назвать кого-то по-настоящему красивым, с особенным акцентом на глаза. Глаза Ёуна, горящие в растворяющемся солнечном свете, отдавали бледно-золотым. Этот цвет слегка тускнел за сетчаткой и оставлял ощущение тёплого песка, кружащегося под водой. На пару секунд у меня перехватило дыхание, словно от удара. Если я действительно попал в роман и теперь был одним из его персонажей, то этот момент между нами можно было по праву назвать самым напряжённым знакомством за всю книгу. Момент, когда мир изменился. Ёун медленно отошёл от меня, и его взгляд переместился на бирку с моим именем. Когда он наконец снова посмотрел на меня, его милое лицо начало неспешно наполняться множеством эмоций.[Из-за Ваших действий в мир были внесены корректировки.]
За этим сообщением последовала целая очередь звуковых сигналов.[Подсчёт расположенности Ча Ёуна.]
[Расположенность…]