Кэйа:
не буду
Дилюк: давай встречатьсяКэйа:
повторяй хоть вечность
не буду
Дилюк сжимает телефон в кулаке, рискуя не рассчитать силы и треснуть, превратив его в крошево. Дилюк: давай встречаться Кэйа бегает от него третий день, начиная с того вечера, как вытолкал его за дверь. Щека болит, стоит забыться и опереться на нее. Дилюк шипит одновременно с характерным «дин-дон», оповещающим о новом сообщении.Кэйа:
не буду
Дилюк встретил его в универе на следующий день и получил от ворот поворот. Потом попытался еще раз после занятий, но был полностью проигнорирован. А вечером пришел с цветами и получил ими же по лицу. Выкинул их в мусорку возле подъезда и просидел под дверью до половины вечера. Повздорил с соседом, который вернулся домой уже ночью и совсем не обрадовался «хулиганской роже» сидящей у него на этаже. Позавчера оставил ему записку, но на выходе с подъезда нарвался на самого Кэйю с одним из его дружков и чуть не вмазал последнему по роже. Все-таки не вмазал — в обмен на обещание разблокировать его в мессенджере, потому что изначально Кэйа сделал именно это — блокнул его. Вчера была суббота, и Кэйа позвал его в какую-то из своих мобильных стрелялок. Дилюк смиренно проигрывал полдня, пока более-менее не приловчился, зато наслаждался смехом в наушниках, пока наблюдал, как Кэйа во всю мстит врагам за его валяющуюся где-то в стороне тушку. К ночи они вернулись к тому уровню общения, что был у них весной, а наутро Дилюк спросил, почему Кэйа не хочет с ним встречаться и получил ответ «подумай сам». Дилюк подумал, что он выпендривается, и предложил еще раз. Кэйа назвал его последним болваном, вышел из игры и проспал полдня. Дилюк: давай встречатьсяКэйа:
не
буду
Дилюк роняет голову на стол и долго думает о произошедшем. Дилюк: созвонимся? Вместо ответа Кэйа набирает его сам. Но в динамиках встречает тишина. — Привет, — неловко здоровается Дилюк. — Ага, — устало отвечает Кэйа. Эхо вторит его словам. — Где ты? — В ванной. — Почему ты не хочешь… Кэйа перебивает: — Если ты спросишь об этом еще хоть раз… я утоплю телефон. — Оу, — Дилюк замолкает. — Ладно. Я молчу. — Знаешь, — на фоне тихо шумит вода, — я влюбился в тебя еще весной, в мае. Когда ты ткнул мне в нос минералкой и сказал, что я потный, как мыльная собака. И тихо смеется, прежде чем продолжить. — Я еще подумал «Вау, какой серьезный и простой парень. Такого я себе бы и хотел». Но когда я попытался пофлиртовать, ты меня послал. А я лишь больше убедился, что таких еще не встречал. Что ты тогда обо мне думал? — Какой ты фрик, — признается Дилюк. — А я решил, что если уделить тебе больше внимания, то получится тебя покорить. Приходит время Дилюка смеяться. — И как, получилось? Кэйа выключает кран, шумит, барахтаясь в воде. — Не думал, что всего лишь надо заставить тебя в достаточной мере ревновать. — Это не из-за… — начинает Дилюк, но Кэйа перебивает. — Не надо говорить, что дело не в этом, Дилюк! — эхо ударяет по ушам, но Дилюк не замечает ничего, кроме злости в его голосе. — Ты, долбанный собственник, проявляешь ко мне что-то помимо сексуального желания только в ситуациях, когда думаешь, что меня могут увести! Что, боишься, что я уйду трахаться с другим? Поверь, нет! Не буду, пока влюблен в тебя по уши, и наибольшее, чего ты можешь бояться — того, что я пообижаюсь на тебе этих пару дней! Потому что я не выдержу и прибегу обратно к тебе, потому что пиздецки тебя люблю, просто не могу, как сильно, до мурашек по коже, этих сраных бабочек под ребрами и ебать каких здоровых тараканов в башке, Дилюк, я люблю т-тебя… — его голос срывается на хриплый шепот, а в последнем слове точно звучат слезы. — Я сейчас приду, — отвечает Дилюк, уже накидывая ветровку. Ответом становятся быстрые короткие гудки. Под подъездом нет никого, чтобы удобно открыть дверь, так что приходится вспоминать, какой у Кэйи номер квартиры, и звонить в домофон. Благо он открывает без лишних приколов, секретных вопросов или уже привычного игнора. У лифта, почти как всегда, сегодня несчастливый день — кнопка вызова не откликается. Кэйа точно сдурел — стоит себе в дверном проеме абсолютно нагой и с отсутствующим выражением лица считает мух на стене подъезда. — Замерзнешь, идиотина! — с ходу ругается запыхавшийся Дилюк, сгребая его в охапку. — Какого хрена ты тут стоишь?! У Кэйи — столь же мокрого, сколь и холодного — зуб на зуб не попадает и губы синюшные. — Пошли, — Дилюк тянет его внутрь, не жалея собственной, мгновенно мокнущей из-за него одежды. — Чего вышел, как щенок под дождь?! — Встречал т-тебя, — Кэйа стенает плечами и коротко всхлипывает, и Дилюку хватает этого с головой, чтобы перепугаться за него с новой силой. Зато в ванной комнате жарко с порога. Кэйа послушно заходит и с помощью направляющих подталкиваний в спину лезет обратно в воду и скручивается в клубок, обняв свои колени руками. Дилюк осторожно садится на бортик и поглаживает его по голове. — Я, — осторожно начинает Дилюк, — совсем не то имел ввиду. Кэйа молча косится на него, не поворачивая головы. — Когда предлагал тебе встречаться. Брызги воды прилетают ему прямо в лицо. — Эй! — не успевает Дилюк закрыться, как Кэйа, растопырив пальцы, брызгается в него еще. — Хорош! — Это ты, — шипит Кэйа, точно злой гусак, — хорош хуйню нести, — и лупит кулаком по воде, разливая по полу еще больше воды. — Это не хуй… — Ты меня ненавидишь, — Кэйа тащит его за воротник так, что куртка трещит. — Мы трахаемся просто потому… — Не ненавижу! — …что это единственное, что ты от меня хочешь! — Кэйа, я тебя не… — Ненавидишь! — во всю орет он. — Я так надеялся, что ты оттаешь, если мы проведем достаточно времени вместе! Я так хотел верить, что смогу влюбить тебя в себя, если понравлюсь в чем-то другом! Но все, что ты делаешь, так это прикрываешь свою задницу, и не более! Следишь, чтобы я никому не достался, но не забираешь сам! Подпускаешь ровно настолько, чтобы я никуда от тебя не делся, а как только опасность минует, тут же забиваешь на меня, как на какую-то вещь! — Кэйа, это не так, послушай… Кэйа тянет его за шею и заставляет смотреть глаза в глаза, поднявшись на колени. — Нет, это ты сначала дослушай! — требует он. — Я думал, твоя ревность — это мило, думал, это показатель того, что я тебе не безразличен и все такое! Но когда в четверг вечером ты опять начал кружиться вокруг меня сторожевым псом, предлагая, блять, гулять со мной, я засомневался в том, что поступаю правильно. И когда ты сказал, что хочешь встречаться со мной для защиты, до меня, наконец, дошло, что ты за человек, и насколько мало значения в твоем «люблю». Дилюк оставляет на полу только кроссовки. — Что ты делаешь? — Кэйа начинает отстраняться, но не успевает, как его сгребают подобно котенку во второй раз за пять минут. — Эй! Пусти! Дилюк забирается в ванную и усаживается сзади, обнимая его всем телом. Вода подступает к краю бортиков, а он сидит — прямо в чужой ванной, в горячей воде, в уличной одежде. Крепко-крепко прижимает своего хмурого кота к груди, игнорирует поток брани в свою сторону. Коротко целует в загривок, зарывается носом в мокрые волосы, вдыхает шампунь. Приходит в себя где-то тогда, когда Кэйа гладит его по рукам. — Нельзя подлецам быть такими красивыми, — бормочет тот, стискивая его ладони в своих. — И бежать от таких надо сразу. — Теперь не пущу, — шепчет Дилюк. — А я о чем, — тоном я-же-говорил ворчит Кэйа. — Но я же, блять, люблю! Я же, блять, давно тебе сдался… Вытирай же о меня ноги, давай! Куда я денусь? — сокрушенно спрашивает он, закрывая лицо чужими руками. — Кэйа, — перебивает Дилюк. — Что. — Ты не прав. — Что, не только ноги вытрешь? Что еще? Зад? — Кэйа! — Дилюк нервно смеется и кусает этого дурака за шею. Кэйа вздрагивает и цыкает, но потом опять поникает. — Ну давай, говори, — разрешает он. — Что у тебя там на самом деле. Дилюк ведет носом по его волосам, раздумывая о том, что сказать. А потом слова начинают литься… сами. — Моя любовь к тебе, — Кэйа тихо фыркает на это, но не перебивает, — растет вопреки. Я сказал тебе тогда, что не интересуюсь обычными отношениями. И соврал со следующего дня. Потому, что заинтересовался тобой, Кэйа. Волоски на смуглой шее встают дыбом, и Дилюк, как зачарованный, еще раз ведет по ней носом. — Я пытаюсь утолить свою нужду в тебе физическим контактом и отдалиться в других вещах. Я стараюсь игнорировать твоих друзей, не отвечать на твои шутки и не поддаваться флирту, — Кэйа слушает тихо, как мышка, пока Дилюк продолжает говорить: — Но это просто невозможно, когда я представляю, что сейчас найдется кто-то, кто тебе ответит. Что тебя заберут, а я буду так же молча чувствовать к тебе привязанность, не разрешая себе большего из глупых принципов, пока не останусь ни с чем. И я никогда не хотел влюбляться, но уже люблю. Не слышно даже чужого дыхания. Грудная клетка мерно вздымается в его объятиях, уверяя, что Кэйа все еще живой, но сидит он, точно зачарованный, и не отвечает. — Ты дурак, — говорит он наконец. — И что? — беззаботно спрашивает Дилюк. — Это не мешает мне… — Нет, правда, — настаивает Кэйа, — полнейший идиот. Я спиной чувствую твой телефон. Телефон, застегнутый в карман ветровки. Мокнущей в воде. Какими они только способами не пытаются его спасти… Разбирают, отодрав крышку, раскладывают на подоконнике корпус, симку и аккумулятор, сушат феном внутренности, даже хотят попытаться сунуть в рис — по какому-то гайду из интернета. Благо риса дома не оказывается, потому что по другому гайду, рис забьет все, что не добила вода. Но к моменту, как Кэйа чуть не закапывается в полке на кухне, Дилюк, наверное, в сотый раз успевает согласиться с мыслью, что он, после произошедшего — просто святой. Получается, Кэйа три дня считал его последней тварью, эгоистом и лицемером, а все, что сделал — проигнорировал пару раз, ударил цветами — цветами, Карл! И позвал играть в стрелялку. — Кэйа, — зовет Дилюк. — А? — дергается Кэйа. — Ой! — и ударяется о полку головой. — Зараза… — Прости меня, — Дилюк притягивает его к себе и крепко-крепко обнимает. — Да ничего страшного, почти не болит… — отмахивается Кэйа, но замолкает, когда понимает, что извинения не за это. — Прости, что заставил тебя столько ждать, — шепчет Дилюк. — Я сам виноват. Прости. Кэйа слегка отстраняется, чтобы посмотреть глаза в глаза. — Прощу, — говорит он, — но при одном условии. — Все, что угодно, — обещает Дилюк, думая, что готов пойти на любые уступки. — Правда? — глаза Кэйи загораются огоньками. — И даже на ролевую в костюме… Я не об этом… Блять, — он закрывает лицо рукой. — Что-что? — смеется Дилюк, и Кэйа еще больше смущается. — В каком костюме? — Я хочу встречаться с тобой, Дилюк, — серьезно говорит он, превозмогая свое стеснение. Приходит черед Дилюка бить себя по лбу. — А я тебе что предлагаю все это время? — Предложение все еще в силе? — неуверенно отвечает Кэйа. — А ты сам как думаешь? — Тогда я согласен, — кивает он так серьезно, будто перед ним стоит вопрос жизни и смерти. Дилюк только шире расплывается в улыбке. — И какой ты там хотел костюм?