внимание, пожарная тревога

Поступают они в один университет, хоть и на разные специальности. Сынмин — на управление бизнесом. Это тесно связано с экономикой, поэтому Хёнджун смотрит на него скептично, когда в первый раз слышит о том, куда его парень собрался подавать документы. Не то чтобы он в него не верил. Просто в голове очень удачно всплывают все те разы, когда он давал Сынмину списывать, как раз эту злосчастную экономику. Да и казалось почему-то, что это направление Сынмину не подходит, просто не вяжется с выстроенным вокруг него образом. Но Хёнджун честно старается отбросить все мешающие жить стереотипы. К тому же Сынмину самому вроде как нравится это направление. Сам Хёнджун поступает на близкое к нему, на экономику. Он не будет отрицать, что это решение было принято под влиянием родителей. Но он не жалуется: у него получается, трудностей с экономикой он никогда не испытывал. Брат, когда узнал об этом, как-то раздосадовано вздохнул, бормоча, что на парах они пересекаться не будут. А Хёнджун только открещивается. Спасибо, но физики ему в школе хватило, больше он не хочет. Селятся они в общагу. Джисон, конечно, предлагает перебраться к нему на время первого, а может, и второго курса: все же от его квартиры добираться куда ближе, чем от родительского дома. Но Хёнджун почему-то уверен, что предлагает брат из чистой вежливости, поэтому отказывается. К тому же комнаты им выделили неплохие, рассчитанные всего на двоих. Но Хёнджун все равно морально настраивается ближайшие годы жить с каким-то незнакомцем, надеясь, что человек рядом окажется неконфликтным. В комнату он въезжает первым, к своему счастью, успевая занять понравившуюся койку, и даже начинает потихоньку разбирать вещи, когда приходит сосед. В замочной скважине начинает поворачиваться ключ, а Хёнджун проверяет телефон на наличие новых смсок от Сынмина. Тот со множеством смайликов парой минут назад написал, что получил ключ и идет знакомиться с соседом. Хан поднимает голову от экрана смартфона и встречается взглядом с Сынмином, застывшим на пороге и не менее удивленным. Не может им так повезти. Хёнджун готов лично проверять, к той ли комнате пришел Сынмин, и идти уточнять на стойку регистрации, раскинувшуюся на первом этаже, где им выдавали ключи. Он правда рад, просто не может в это поверить. Сынмин же быстрее осознает реальность, кидается его обнимать, словно не виделись они минимум год, а не двадцать минут назад вместе в очереди стояли. Точнее, Сынмин опоздал, а потому между ними было несколько человек, но сейчас это не так важно. До начала учебы остается еще примерно неделя, и будущие студенты, только заселившись, уезжают обратно по родным домам. Кто-то еще так и не заселился — им с Сынмином повезло на самом деле. А старшекурсники не вернулись еще. Поэтому общага практически пустует, Хёнджуну даже кажется, что на этаже они остаются вдвоем, потому что солнечные лучи уже активно пробиваются сквозь полуприкрытые жалюзи на кухне, а из желающих приготовить себе поесть — только он сам. Они бы тоже остались у родителей до начала учебы, наверное, но Хёнджуну не терпится устроиться на новом месте, чтобы потом не было так волнительно. Да и не меняется почти ничего: родители все равно всегда на работе. А Сынмин отказывается сразу от идеи ехать домой, как только понимает, что Хёнджун останется здесь. Все-таки проводить время вместе ему нравилось слишком сильно. Он даже пытается залезть к нему в кровать, но она скрипит слишком опасно да и спать в обнимку ужасно жарко для такой погоды. А еще Сынмин все еще сова, и Хёнджун честно не знает, как он будет перестраивать свой все больше сбивающийся режим. Потому что солнце уже в зените и Хёнджун пытается приготовить рис не на завтрак, а на обед, когда дверь протяжно скрипит. Он не отбрасывает мысль о том, что это может быть кто-то из совершенно незнакомых ему людей, поэтому еле заметно вздрагивает, когда чужой подбородок приземляется ему на плечо. — Я опоздал? — спрашивает Сынмин, голос у него заспанный и хриплый, а волосы, все еще чуть мокрые после душа, оставляют влажные пятна на футболке. — Смотря, куда ты хотел успеть, — хмыкает Хёнджун, пожимая плечами. Разворачивается аккуратно, готовый быть зажатым между кухонным гарнитуром и Сынмином. Выгибает бровь, будто спрашивая, а Сынмин совсем от этого теряется и прячет взгляд. — Помочь тебе, — лепечет он совсем тихо. Хёнджуну хочется смеяться, но он только мягко улыбается. — Ага, — отвечает он. — Но ты все еще можешь помочь своим ртом, — бросает, особо даже не думая. — Что? — только и может выдавить Сынмин. Хёнджун клянется, что щеки напротив раскаляются не хуже сковородки. — Есть пошли, говорю, — смеется он и, обнимая смущенного Сынмина, ведет его к столу. Эта неделя проходит очень быстро: они не сидят дома, все куда-то выбираются. Учеба подкрадывается слишком скоро. Семестр начинается с парадной линейки, почти как в школе, но все же другой. В большой зал сгоняют всех первокурсников. Приветственной речью распаляется администрация, выступают некоторые преподаватели — Хёнджун правда не может сдержать улыбку, когда видит подходящего к трибуне брата. Уже после их разгоняют по группам. Они и до этого сидели кучновато с новыми одногруппниками, но теперь их отправляют в аудитории, где кураторы должны все им объяснить и помочь адаптироваться. Сынмин тем вечером шутит, что мышеловка захлопнулась и назад пути у них нет. Правда, после начинает тараторить что-то о возможностях перевода, отчисления и прочем. Хёнджун только кивает, соглашаясь. Он мысленно уже обложился книжками и зубрит материал. Несмотря на прекрасные оценки, учеба никогда не давалась ему легко. Хёнджун почти буквально грыз гранит науки. Но он привык. За долгие годы обучения и не к такому привыкнуть можно, особенно когда родители постоянно требуют прекрасных оценок. Он втягивается в учебу сам по себе, на самом деле чувствуя, что он на своем месте. Сынмин тоже не отстает, делает вместе с ним домашнее задание после пар, количество которого с каждой неделей растет в геометрической прогрессии. Но Хёнджун чувствует, что движет им только чистый энтузиазм. И неизвестно, на сколько его хватит. Хёнджун за него порой беспокоится. С начала учебы прошло достаточно времени, а Сынмин все учится. И, кажется, тот факт, что живут они вместе, очень помогает. Иначе бы вообще не виделись. Их хватает на редкие вместе проведенные вечера, когда с учебой покончено и осталось немного сил, да выходные, в которые они не уезжают к родителям. А к родителям оба ездят часто, потому что грех упускать возможность поесть нормальной домашней еды. Хёнджун с однокурсниками не особо общается. Он сомневается, что обсуждение учебы, которое только и присутствует в их разговорах, можно назвать близким общением. А вот Сынмин вовсю заводит новых знакомых. Именно знакомых, потому что друзьями этих людей сложно назвать. Но он все чаще упоминает одно конкретное имя. Как понимает Хёнджун, некий Ким Чонсу учится с Сынмином в одной группе и они неплохо общаются в последнее время. Хёнджун думает, что это хорошо. Возможно, у Сынмина дальше будет больше мотивации учиться, если в универе будет близкий друг. Но Сынмина, что удивительно, хватает на весь учебный год. Нет, Хёнджун в нем не сомневается, он просто хорошо его знает. А Сынмин действительно вывозит на одном энтузиазме. Он никогда не был большим фанатом учебы и очень часто между тем, чтобы повторить материал перед уроком, и тем, чтобы позалипать в твиттер, выбирал второе. А сейчас ему хоть и сложно, но вроде даже интересно. Правда, очень часто вообще ничего непонятно, поэтому весь материал приходится по новой повторять уже в общаге, писать конспекты, делать доклады и презентации для выступлений. К удивлению самого Сынмина, некоторые преподаватели запоминают его как ответственного ученика. Сынмин, когда слышит это в первый раз, замирает, неуверенный, о нем ли вообще речь. Может, в группе есть еще какой-то Сынмин? Но нет, он с таким именем тут один. И, Сынмин должен признать, что спокойно выдыхает он, только когда сдает последний экзамен второго семестра. А вместе с тем приходят два осознания: у них наконец-то заслуженный отдых и он чертовски устал. Когда он возвращается в общагу и доползает до их комнаты, Хёнджун все еще на экзамене. Сынмину сил хватает только залезть в не очень удобную постель и, размышляя о планах на каникулы и желании сдвинуть их кровати, заснуть беспокойным сном. Остаться на время каникул в общаге вместе с Хёнджуном казалось просто радужной перспективой, но, к сожалению, куда рациональнее было вернуться к родителям на эти два месяца. Сынмин и правда воплощает эту шальную мысль и сдвигает кровати — всего на пару дней, пока они не уедут. Хёнджун не против и позволяет чужой голове упасть на свою грудь. Экзамены закончились и можно вздохнуть с облегчением, но он продолжает перед сном читать какую-то заумную книжку, свободной рукой перебирая волосы Сынмина. По крайней мере, они наконец выбираются на свидание, наконец могут провести весь день в компании друг друга, не отвлекаясь на всякие курсовые и прочие неприятные вещи. Сынмин действительно привыкает. К тому, что можно вставать не с первым лучом солнца. К тому, что не нужно ехать с утра пораньше в универ. К тому, что нет никаких заданий, обязательств и дедлайнов. К тому, что Хёнджун, хоть и не в одной комнате, но проводит с ним достаточно времени, выбирается вместе в центр просто погулять, на какие-то рандомные выставки и фильмы, в уютные кафешки и магазины с интересными витринами. Поэтому после каникул влиться в учебный процесс максимально сложно. Такого праздничного и масштабного первого учебного дня, как в прошлом году, у них уже нет. Им просто дают расписание и говорят, что будет четыре пары. И уже в первый день все начинают что-то делать: сдавать какие-то задания, сделанные, видимо, на каникулах, вести конспекты, зубрить, делать презентации… Все сразу же начинают гнаться за баллами, как стая диких собак. У Сынмина нет на это сил. Он еле открывает глаза вместе с будильником каждое утро, только чтобы понять, что синяки под ними болят невероятно, а Хёнджун уже ускакал на пары. Все чаще Сынмин начинает думать, что ничего страшного не произойдет, если он пропустит какую-то лекцию или не явится на практику. И из-за этого его процент посещаемости не превышает и пятидесяти. Оставаясь в общежитии, он предпочтет вздремнуть недостающий час или залипнуть где-нибудь в твиттере или на ютубе, но никак не делать задания по учебе. А когда руки все же доходят до этих несчастных домашек, то ничего не получается и все попытки сворачиваются почти в самом начале. Сынмин думает, что это пройдет. Но проходит месяц и ничего не меняется. Где-то на подкорке сознания резвится мысль о том, что он должен взять себя в руки и начать учиться — так же, как Хёнджун. Она разрастается и полностью поглощает разум, затягиваясь петлей из чувства вины вокруг шеи. Он пытается, честно, но когда ему в очередной раз говорят, что где-то в выполненном задании закралась ошибка, ему просто хочется плакать. Он не должен, правда, но, когда он слышит эти слова, в груди уже неприятно ноет. Учеба на втором курсе кажется в разы сложнее, чем на первом. Еще и потому что теперь, когда Сынмин не тратит столько времени на учебу, он замечает, как ему все-таки мало Хёнджуна. Он каким ответственным был в школе, таким и остался. Посещаемость у него идеальная, несмотря на то, что во все учебные дни у его группы пары начинаются в восемь утра. Задания все сделаны и сданы в срок, даже если над ними приходится корпеть посреди ночи. Все выходные только домашкой и забиты. Он не уделяет Сынмину времени вообще: если придет после занятий и поцелует — уже хорошо. И от этого так пусто и гадко на душе. Чувство вины он старается давить. Если отчислят — в принципе, не так уж и страшно. Работать можно и без диплома. Единственное — тогда его и из общаги выселят, а значит, он совсем перестанет видеть Хёнджуна. И это та самая мысль, которая вообще заставляет его хоть что-то делать. В один из дней, когда он все-таки едет в универ, Сынмин не идет на последнюю пару и чувствует себя максимально счастливым после этого решения. Это странно, наверное, что именно прогулянное занятие приносит столько эндорфина. Но он ловит момент, поддается секундному желанию, заходит в какой-то магазин по дороге от метро и покупает перчатки, самую дешевую кисточку, оксид и какой-то сомнительный краситель. Но это неважно. Неважно и то, что краситься ему приходится в общем туалете, где он успевает словить пару вопросительных взглядов. Неважно то, что окислитель жжет кожу, а пигмент в итоге ложится совершенно другим цветом, не так, как на картинке. Просто неважно. Важно то, что эта незапланированная покраска заставляет улыбаться. Важно то, как удивляется Хёнджун, когда, уставший, возвращается со своих занятий. Как неверяще хмурится. Как протягивает руку и впутывается в уже высохшие пряди персикового цвета. Сжимает на затылке и оттягивает чуть назад. Сынмин поддается и откидывает голову, кадык начинает ходить из стороны в сторону, а на губах поселяется хитрая улыбка. Так много внимания? Для него? А когда Хёнджун шепчет на ухо о том, как ему идет новый цвет, а потом целует, Сынмин тает окончательно. Просто поцелуй, а у него уже подкашиваются ноги. Он так соскучился, так изголодался за этот месяц, что ведет уже от этого. Сынмин тянет Хёнджуна к кровати — не понимает даже, к чьей. Пружины матраса жалобно скрипят, когда Сынмин приземляется на нее. Хёнджун над ним наклоняется, поцелуй все-таки разрывает, облизывает собственные губы — наверняка с сладким послевкусием — и смотрит как-то вопросительно и насмешливо. Ничего не говорит, только заставляет откинуться на незаправленную постель и нависает сверху. Хёнджун внимательно изучает его лицо, оглаживает щеки, сдавливает одной рукой, заставляя с кратким вздохом приоткрыть рот. Мажет большим пальцем по губам, чувствуя легкую липкость, и хитро ухмыляется. — Тебе нравится вкус? — спрашивает Хёнджун мягко. — Или тот факт, что твой рот чем-то занят? Сынмин задерживает дыхание ровно в тот момент, когда взгляд Хёнджуна скользит вверх. Он не сможет выдержать этот укор в глазах, изгибающуюся бровь и подымающийся уголок губ, поэтому жмурится до ярких пятен, чувствует, как пальцы Хёнджуна размазывают липкий блеск ниже, когда Сынмин поджимает губы и мычит что-то совершенно невнятное. Он позволяет себе открыть глаза только тогда, когда чувствует, что хватка с челюсти исчезает. Хёнджун накручивает локон волос на указательный палец и смотрит как-то одновременно нежно и так, что без вариантов припечатывает к скрипучему матрасу. Сынмин теряется, когда Хёнджун выпрямляется в спине и ненадолго разрывает зрительный контакт. Хотелось бы, чтобы он его поцеловал еще раз, — развязно, мокро и грубо — но Хёнджун устраивается между его ног и тянет одну наверх, закидывая себе на плечо. На Сынмине домашние шорты, которые делают прикосновение слишком очевидным и ярким — до краснеющих щек. Он не может сдержаться и утыкается лицом в сложенные ладони. Сынмин думает, что так его смущение не будет заметно, но Хёнджун все понимает, легко смеется и качает бедрами, потираясь, выбивая из Сынмина еще один дрожащий вздох, почти всхлип. Если бы в самом начале их отношений Сынмин узнал, что тихий и порой даже робкий Хёнджун будет таким, он бы начал все это намного раньше. Потому что сейчас может только рассыпаться на маленькие осколочки под властным взглядом темных глаз, в которых горит столько желания, что Сынмину от предвкушения нехорошо становится. Кажется, не он один скучал по прикосновениям. Хёнджун снова подается вперед, вжимаясь в Сынмина под отчаянный полувсхлип-полустон, наклоняется к нему ближе, почти складывая пополам, чтобы поймать губы для еще одного легкого поцелуя. Совсем невинного, лишь движения губ, в противовес всем остальным действиям. Хёнджун опускает его ногу, но остается сидеть на том же месте, приподнимает его футболку, пробираясь к горячей коже холодной ладонью, а Сынмина от контраста подбрасывает. Он сам приподнимается, чтобы скинуть с себя вещь и отправить куда-то на пол. Прикосновений Хёнджуна ему нужно как можно больше прямо сейчас, и ничего не помешает получить их. Хёнджун на такую резвость отвечает легким смешком. Он сам еще полностью одет, в штанах и толстовке, и Сынмин чувствует себя под Хёнджуном таким беззащитным, но ему даже нравится. Хан принимается выцеловывать шею, совсем невесомо, не оставляя никаких следов, хоть Сынмину и хочется ужасно, несмотря на все последующие неудобства с их скрыванием. Он обнимает Хёнджуна, сжимая пальцы на его толстовке, и прижимает ближе к себе, упуская из виду, как тот уже расстегивает молнию на шортах, чтобы было удобнее залезть рукой под них. Сынмин не сдерживает стон, когда чувствует такое долгожданное прикосновение на давно твердом члене, хоть и через ткань. Хёнджун гладит большим пальцем где-то под головкой, пока Сынмин не сдерживает стонов. Стены в общаге совсем тонкие, но соседям придется потерпеть: он слишком долго ждал. — Хан-и, — выстанывает сладко. И Хёнджун как-то резко отстраняется, отсаживаясь к самому краю кровати, меняется в лице, смотрит то ли с удивлением, то ли с отвращением. Сынмин следом садится, испуганно озираясь, не понимая, что пошло не так. — Хёнджун-а? Что-то не так? — спрашивает все еще подрагивающим голосом. Такая смена действий всю атмосферу убила. — Не называй меня так больше, — как-то холодно хрипит Хёнджун и утыкается лицом в собственные ладони. Сынмина это пугает только больше. Он осторожно придвигается к Хану и касается его ладони. Хёнджун встряхивает головой и убирает руки от лица, смотрит теперь на Сынмина с виной в глазах. — Извини, я просто… Само как-то получилось, я не хотел тебя так отталкивать. — Он тяжело вздыхает и опускает голову, утыкаясь взглядом в собственные колени. — Не надо так называть… — еще раз бормочет. Сынмин хмурится. — Почему? — непонимающе спрашивает он. Что с этим прозвищем не так? От фамилии образовано, не чужое имя вроде да и не в первый раз он так его зовет. Сынмин правда не понимает, что делает не так и какие тараканы забились в голове у Хёнджуна. Раньше он совсем не был против такого обращения. — Извини, — еще раз извиняется, пока Сынмин берет его руки в свои. Хёнджун мнется, словно не может решить, говорить или нет. — Ты ни в чем не виноват, это все я… Кхм, точнее… — Ну же, говори уже, — мягко подталкивает Сынмин. — Я просто… Узнал недавно, что у моего брата появился парень и слышал, как он его так зовет, а как ты сказал… сразу воспоминания в голове и как-то странно стало, — выпаливает Хёнджун, сильнее зажимаясь. Сынмин замирает, пытаясь переварить услышанное. Во-первых, он видел брата Хёнджуна несколько раз, знает, что тот намного старше, и ему странно представлять, что кто-то может называть этого мужчину так. Во-вторых, и у него тоже парень есть? Родители Хёнджуна наверняка будут в восторге, если узнают. — Все хорошо, Хёнджун-а, — говорит ему Сынмин, одной рукой касаясь щеки, чтобы повернуть голову к себе. — Я больше не буду тебя так называть, все нормально, ведь так? — Да, прости, наверное, стоило раньше сказать, — тянет Хёнджун, все еще смущенный произошедшим. — Только… Давай в другой раз закончим. Настрой не тот уже. А в-третьих, Сынмин этого парня заочно не любит, потому что он только что обломал ему долгожданный секс. Сынмин сводит брови, смотрит умоляющим взглядом, пытаясь найти что-то, что выдало бы шутку или ложь, в глазах Хёнджуна, но он кажется абсолютно серьезным. Он правда не шутит, и это заставляет Сынмина разочарованно простонать. Потому что он все еще возбужден. Не так сильно, как в начале, — прервавший их разговор сделал свое дело. Но он все еще чувствует неудовлетворенность и стойкую потребность быть как можно ближе. И он понимает, что если не возьмет происходящее в свои руки, то точно останется ни с чем. А такой вариант его совсем не устраивает. Хёнджун не успевает подняться с кровати, как Сынмин хватает его за руку и тянет на себя, заставляя снова усесться рядом. Сынмин не знает, выглядит он сейчас ужасно нуждающимся или укора в его взгляде все-таки больше. Но это факт — он не готов так легко расставаться со своим шансом. — Ты не оставишь меня так, — старается сказать Сынмин как можно тверже, но он все равно достаточно близок к тому, чтобы просто начать умолять. Сыпать бесконечными «пожалуйста», пока окончательно не потеряет смысл этого слова. — Сынмин… — вздыхает Хёнджун и смотрит, напустив брови и чуть склонив голову набок. Он не говорит ничего больше — хватает одного имени. — Пожалуйста, — просит Сынмин. Он готов повторить это еще миллион раз, но с Хёнджуном сложно: если он решил, то добиться своего будет уже сложно. Его нужно заинтересовать. — Ты хочешь узнать ответ на свой вопрос? Хёнджун хмурится, очевидно пытаясь понять, что Сынмин имеет в виду. Но Сынмин не хочет ждать, пока он вспомнит, поэтому напоминает сам: — Про конфеты. Мне нравится вкус или ощущения? — Сынмин приближается к лицу Хёнджуна и выдыхает этот вопрос почти в самые губы, улыбаясь отчего-то. — Хочешь знать ответ? — Предположим, — ровно произносит Хёнджун, а Сынмину выть хочется от этого спокойствия. Он клянется, что всего пару минут назад чувствовал чужой стояк. Правда, как Хёнджун так быстро забывается? Ничего. Сынмин в силах это исправить. — Хорошо, — шепчет Сынмин, даже не пытаясь скрыть предвкушение в голосе. — Я покажу. Сынмин на самом деле не так уверен в себе и своих дальнейших действиях, но он придерживается старого правила и старается не показывать волнения, хотя Хёнджун наверняка заметил, как слегка трясутся его руки, когда он лезет в нижний ящик стола и достает оттуда смазку. Хёнджун просто наблюдает за тем, как Сынмин кидает этот несчастный тюбик на кровать и садится у его ног. Сынмин не знает, что он делает. Пол жесткий и впивается в колени так, что на них потом наверняка останутся следы. Кожу на груди пробирает легкий мороз, и он только сейчас в полной мере ощущает, что на Хёнджуне слишком много одежды. Сынмин цепляется за язычок молнии и тянет его вниз, и Хёнджун ему помогает, откидывая толстовку и оставаясь в рубашке с коротким рукавом. Одежды все еще слишком много, но Сынмин не возражает, потому что, возможно, ему слишком нравится то, как Хёнджун ослабляет тонкий галстук на шее. Сынмин опускает ладони на чужие бедра, чуть сжимает, словно пытаясь запомнить грубость ткани, мягко проводит вверх и задерживает взгляд на паху. Он тяжело сглатывает и пытается набраться уверенности, чтобы потянуться туда руками, расстегнуть пуговицу и вжикнуть молнией, но пока он может только смотреть. Хёнджун беззвучно и коротко смеется и сам делает то, чего не смог Сынмин. Приспускает брюки вместе с бельем, а Сынмин только жмурится, хватает одиноко лежащий тюбик и выдавливает смазку на ладонь. Получается слишком много, холодный гель едва ли не стекает с рук и отдает слегка химозным запахом вишни. Сынмин не может решить, куда ему лучше смотреть, пока он скользит мокрой рукой по члену и вслушивается в хёнджуновы выдохи. Но он знает точно, что не будет никуда смотреть и просто закроет глаза, когда потянется вперед и поймает губами головку. Странно-сладкий вкус лубриканта смешивается с естественной смазкой так, что получается действительно странный микс, но Сынмину нравится и он обводит языком головку, размашисто лижет и продолжает водить скользкой рукой вверх-вниз. Он чувствует, как горят щеки, как ладонь Хёнджуна мягко опускается на его макушку и слабо тянет на себя. И Сынмин поддается, берет глубже и сам же разваливается от ощущения тяжести на языке. Он думает, что может кончить вот так — даже не касаясь себя. Особенно когда Хёнджун подается бедрами вперед, сильнее сжимает его волосы и сдавленно шипит. Он толкается как-то очень глубоко, и Сынмин уверен, что сейчас выглядит слишком заплаканно и жалко, но он не может отрицать, что ему это нравится. Настолько, что он пачкает белье в тот вечер. А потом… Все как-то само встает на привычные круги. Хёнджун много занимается учебой, а Сынмин пытается. Правда старается, но как на первом курсе у него, вероятно, уже никогда не получится, так что он почти смиряется с этой мыслью. На пары ходит, но с завидной периодичностью, делает домашки с трудом, очень часто просто потому, что Хёнджун его подгоняет. Вылететь из университета он все же не хочет, сколько бы ни убеждал себя, что и без того справится. Хёнджуна тогда оставит, да и родители расстроятся, наверное. Поэтому Сынмин стискивает зубы и продолжает учиться. Зубрит лекции, набирает баллы, чтобы допуск к экзаменам вообще получить, носится с некоторыми предметами, потому что из-за пропусков в начале семестра и несданных домашек у него незачет образуется. В конце концов, сессию он сдает. На тройки по некоторым предметам, но сдает. В каникулы между семестрами наконец-то можно расслабиться. Сынмин к учебе возвращаться совсем не хочет, поэтому мысль о том, что каникулы не такие уж и долгие, отгоняет всеми силами. К тому же Хёнджун рядом, от книжек своих оторвался наконец, но все равно порывается начать делать задания на следующий семестр. Сынмин его останавливает, слезно умоляет провести время с ним, потому что знает, что Хёнджун все и во время учебы успеет. Хёнджун уговорам поддается. А Сынмин надеется, что соседи по общаге купили себе беруши. А потом снова ударяет учеба. Бьет размашисто, напоминает о своем существовании. Так еще и осень подбирается. Погода как-то резко становится пасмурной, солнце все время за тучами, дождь моросит временами. Сынмин готов заявить, что у него осенняя депрессия, спрятаться под одеяло, и, пожалуйста, не трогайте его до весны. Но приходится снова ездить на пары, обкладываться книжками с дополнительными занятиями и без конца писать конспекты. В этом семестре у Хёнджуна в некоторые дни пары начинаются тогда же, когда и у Сынмина. Поэтому в университет они ездят вместе, что добавляет хоть какой-то радости. Потому что ехать в метро, когда можно уютно устроить голову на плече Хана и переплести пальцы, намного лучше, чем в одиночку. А потом, словно решив добить его существование, родители сообщают, что уезжают в отпуск, а значит, на ближайшие две недели он лишается какого-либо доступа к домашней, приготовленной мамой еде. И это не может не огорчать. Когда в первую неделю Хёнджун уезжает домой, Сынмин грустно остается в общежитии. Хёнджун, конечно, предлагает поехать с ним, но Сынмину как-то навязываться его семье не хочется, хотя там его все знают: все же они не первый год дружат. По крайней мере, как там все думают. Но в четверг Хёнджун ставит его перед фактом, что в следующие выходные они все-таки едут вместе. Хоть Сынмин и отпирается долго, потому что Хёнджун тянет не куда-то, а на день рождения к своему брату, к нему в квартиру, мол, он все обсудил, Джисон совсем не против, что только больше вводит в смятение. Он понимает, что неподготовленным на праздник идти нельзя, но с братом Хёнджуна он виделся действительно совсем немного и знает о нем мало — лишь то, что он в их университете лекции по физике читает, и то, что он старше них на тринадцать лет. Так что Сынмин понятия не имеет, что дарить. Но Хёнджун вроде бы уже все придумал, предлагает ему лишь немного вложиться да какую-нибудь коробку конфет сверху накинуть, что Сынмин и делает. И только после покупки замечает, что конфеты с коньяком. Надеется, что они хоть вкусные, — сам никогда не пробовал. В субботу Хёнджун вытаскивает его из общаги примерно в обед. Они едут на метро четыре станции, а потом еще минут двадцать идут пешком. В квартиру их впускает мама Хёнджуна, параллельно рассказывая, что Джисон пока немного занят на кухне, так что они могут поздравить его позже. Чтобы занять последующую неловкую — для Сынмина — тишину, женщина начинает расспрашивать его про учебу. Тут он хотя бы знает, что говорить, скрепя сердцем признается, что идет она у него не очень легко, и вздрагивает, когда позади новый голос отвечает: — Это нормально, так много у кого бывает, — произносит чуть задумчиво Джисон, вернувшись в комнату. — Я повидал немало таких студентов. Больше он про учебу не говорит, но Сынмину немного легче становится от понимания и подтверждения того, что он такой не один. Он вроде бы и раньше знал это, но когда кто-то действительно понимающий говорит такое, как-то проще принять. Хёнджун принимается поздравлять брата, Сынмин неловко стоит у него за спиной, кивает на все пожелания и робко, одновременно с Хёнджуном, протягивает конфеты. К его счастью, этот неловкий момент быстро заканчивается, всех приглашают к столу, ужин проходит за размеренной беседой. Не обходится, конечно, без колких тем. Например, родителей Ханов очень волнуют их отношения, а точнее — их отсутствие. Хёнджун оправдывается учебой, мол, времени совсем нет, Джисон ему поддакивает, говоря, что работа пока много времени отнимает. Сынмину за их оправданиями наблюдать даже забавно, пока с этим же вопросом не обращаются к нему. Он тушуется и спешно придумывает что-то про учебу да неудачную влюбленность, так что от него быстро отстают, напоследок как-то покровительственно говоря, что еще придет их время, найдут себе девушек, женятся да семьи заведут. Сынмин ежится от этих слов, но спорить не лезет, хоть и хочется вот прямо сейчас начать доказывать, что не у всех бывает по такому сценарию. Да и Хёнджуна он таким образом подведет, а ему это не надо. К концу вечера, точнее, уже к ночи, родители Ханов первыми начинают собираться домой. Джисон сначала собирается подвести их, но вовремя вспоминает, что не обошлось без выпитого бокала вина, а значит, за руль ему нельзя. Его успокаивают, говоря, что вызовут такси. А Сынмин начинает думать, что им с Хёнджуном ещё до метро топать прилично, а на такси они, скорее всего, не смогут раскошелиться. Но Джисон предлагает им остаться, не кататься на ночь глядя. Говорит, что у него комната свободная есть и что если их не смутит спать в одной кровати, то всё нормально. Сынмин мысленно усмехается, вспоминая сдвинутые кровати в общаге. Хёнджун отвечает за него, говоря, что все нормально, если они не сильно его стеснят, на что Джисон просто отмахивается. Спустя минут тридцать, убрав со стола, они передислоцируются на небольшую кухню за легкой беседой, в основном касательно университета. Джисон грустно оглядывает гору грязной посуды и уходит переодеваться из выглаженных брюк и рубашки, чтобы приступить к ее мытью уже в домашней одежде. Раздается звонок в дверь. Хёнджун с Сынмином переглядываются, после чего Хан идет проверять, кто за дверью. Сынмин предполагает, что это могут быть его родители, что-то забывшие, поэтому из чистого любопытства плетется хвостиком следом. Хёнджун открывает дверь, даже в глазок не посмотрев, но за ней стоит какой-то незнакомый Сынмину парень. Хёнджун мрачнеет, смотрит на него недовольно. Сынмин рассматривает его из-за плеча Хёнджуна. Выглядит незнакомец примерно их ровесником — это единственный вывод, который он успевает сделать. — Давно не виделись, мелкий, — как-то по-свойски здоровается с Хёнджуном парень, делая шаг вперед, чтобы пройти в квартиру. Хёнджун отступает и складывает руки на груди. — Ага, зачем приехал? — спрашивает он. Сынмин задается вопросом, не слишком ли Хёнджун груб с этим парнем, что уже скинул легкую куртку и расшнуровывает кроссовки. — Зачет по физике сдавать, — серьезным тоном отвечает незнакомец и зачем-то кивает в сторону закрытой джисоновой спальни. — Минхо? — раздается слегка удивленный оклик. Дверь как раз открывается, и к ним выходит Джисон. — Неужели ты думал, что я пропущу твой день рождения? — спрашивает его названный Минхо, широко улыбаясь, сразу веселея. Он подходит к Джисону, принимаясь его обнимать, а Хёнджун за руку тянет Сынмина из коридора, чтобы дать этим двоим побыть наедине. Они возвращаются на кухню. Хёнджун какой-то хмурый, садится на стул рядом с Сынмином и жмется близко-близко, утыкаясь в ленту твиттера в телефоне. Сынмин приобнимает его за плечи, но быстро отдергивает руку, когда слышит шарканье по линолеуму и в кухню заходят Джисон и Минхо. Второй вальяжно валится на свободный стул, пока Джисон возвращается к раковине, чтобы вымыть никуда не девшуюся гору посуды. Они с Минхо о чем-то говорят, но, не зная начала разговора, Сынмин не может понять, о чем конкретно речь. — Физику он сдавать приехал, как же, — недовольно фыркает под ухом Хёнджун. — Что-что? — спрашивает у него Минхо, смотря с прищуром. Джисон разворачивается к ним. — О чем речь? У тебя даже физики нет в этом семестре, — произносит он, хмурясь. Минхо возвращает свое внимание к нему. — Да так, пошутил малость, — отмахивается он. Сынмин приходит к выводу, что этот парень все же студент. Но понятнее ему не становится. — А это кто с мелким твоим? — спрашивает Минхо у Джисона, кажется. Сынмин не сразу понимает, что речь про него. — Нас так и не представили. — О Сынмин, — тут же называется он. — Ли Минхо. — Минхо протягивает ему руку. — Приятно познакомится, Минхо-щи. — Сынмину приходится немного оттолкнуть Хёнджуна, что недовольно морщится от этого, чтобы пожать Минхо руку. Стоит ему нормально сесть на стуле, Хёнджун приваливается обратно. Минхо смотрит на них как-то подозрительно. — У меня тоже есть друг Сынмин, тоже в одной комнате в общаге на втором курсе жили, — к чему-то говорит Минхо и делает небольшую паузу, переводя взгляд на Хёнджуна. Тот это замечает и поднимает на него голову. Минхо снова расплывается в улыбке. — Только тебе он очевидно не друг. Хёнджун распахивает глаза как-то испуганно, Сынмин замирает, понимая, что их, кажется, раскрыли, а Джисон оборачивается к ним, смотрит шокированно. Минхо смеется, поднимается со своего места и, потянувшись, подходит ближе к Хану, привалившись к столешнице рядом с раковиной. — Да ладно, не говори, что не понял раньше, — усмехается он, смотря на Джисона. — Хёнджун? — только и спрашивает Джисон, не отрывая взгляда от брата. Хёнджун как-то сжимается, Сынмин не может сдержаться, чтобы не схватить его ладонь в свою и сжать успокаивающе. Хёнджун же говорил, что Джисон и сам с парнем встречается, так чего он боится? Может, самого факта раскрытия? Вполне возможно, что он вообще о себе и своей жизни афишировать не любит. — Они же очевидные! — восклицает Минхо и указывает на их переплетенные пальцы. — Боги, Хан-и, твой гей-радар сломан! Хан-и. Шестеренки в голове Сынмина начинают крутится, приводя к очевидному понимаю. Хёнджун говорил, что Джисона так называет его парень. Так его называет Минхо. — Хёнджун, вы встречаетесь? — снова повторяет вопрос Джисон. Сынмин решает взять ситуацию в свои руки. Он ловит взгляд старшего Хана и кивает уверенно. — Еще с выпускного класса, — добавляет. Джисон кивает задумчиво и возвращается к посуде. — Хёнджун-а, — заговаривает Джисон, не оборачиваясь, звучит как-то печально. — Почему ты никогда не говорил? — Ну… Повода не было, — негромко тянет Хёнджун. Сынмин притягивает его ближе в свои объятия, понимая, что осторожничать в действиях больше не надо, а Хёнджуну так спокойнее будет. — И я не знал, как ты или мама с папой отреагируете. А потом про тебя узнал, но… Не до этого как-то… — Он шмыгает носом. — Хан-и, — прерывает неловкое молчание Минхо. — Ваши родители будут в восторге, когда узнают. — Кажется, он озвучил мысль, которая когда-то пришла в голову Сынмина? Сынмин продолжает задаваться вопросом, правильно ли он понял, кто такой Минхо. Потому что ему нужно словесное подтверждение своей теории, образы Джисона и Минхо, какие он успел сложить в голове, никак не вяжутся вместе. И… Сколько там лет Минхо? — Это последнее, о чем я хочу сейчас думать, — ворчит Джисон. — Достань лучше торт из холодильника, — просит он Минхо. Тот кивает согласно и отталкивается от столешницы. — Как скажешь. И шлепает Джисона по заднице. Тот замирает. Сынмин и Хёнджун тоже. Этого достаточно, никакого словесного подтверждения не надо. — Минхо! — взывает старший Хан. — Ты меня позорить приехал? — Конечно, — серьезно отвечает ему Минхо и посылает воздушный поцелуй. — Как же без этого, Хан-и? Сынмин сдерживает улыбку. Хёнджун утыкается ему куда-то в плечо и, кажется, почти засыпает. Вот так он познакомился с Ли Минхо, которого вроде бы заочно невзлюбил, но он оказался классным парнем. А еще парнем старшего брата Хёнджуна. Сынмин, конечно, задается вопросом, как так получилось — Минхо оказался старше них всего на два года, а Джисон старше него на одиннадцать — но не озвучивает его. Все же это не его дело. Джисон снова наливает всем чай и дорезает остатки торта. Хёнджун все же отрывается от Сынмина, но клюет носом в кружку. Минхо втягивает Сынмина в разговор, опять что-то про учебу, без умолку трещит, как сам на втором курсе отчислиться к чертовой матери хотел, а сейчас вон, диплом пишет. Джисон очень к месту спрашивает, скинул ли он правки некому Чану. Сынмин догадывается, что это его научный руководитель. Минхо утыкается носом в тарелку. Сынмин хихикает: очевидно, никаких правок он не сделал. Хёнджун тем временем снова укладывает голову ему на плечо и глаза прикрывает. Заметив это, Джисон просит Минхо быть потише, а сам уходит готовить комнату. Когда он возвращается, Сынмин как можно аккуратнее подхватывает задремавшего Хёнджуна на руки и несет в указанном направлении. Хан все равно просыпается и, смущенный, просит поставить его на пол, но Сынмин все же доносит его до кровати, опуская на мягкий матрас. — Теперь я понимаю, что сон в одной кровати вас точно не смутит, — издает смешок Джисон, наблюдавший за этим. Сынмину, кажется, что у него начинают гореть уши, но прежде чем он успевает ответить, Хан желает им спокойной ночи и прикрывает дверь. Хёнджун медленно стягивает с себя толстовку и штаны и лезет под одеяло, тут же укладываясь на бок. Сынмин следует его примеру, но остается в футболке, что была под кофтой. Стоит ему лечь рядом, как Хёнджун сгребает его в объятия, утыкаясь холодным носом куда-то в шею. — Спокойной ночи, — бормочет он, причмокивая губами. — Спокойной, — отвечает Сынмин и целует его легонько в лоб.