Девственные Крылья

Жжение в области шеи. А что хотела Адель, когда Макаров не в себе? Пока он прижимал наёмницу к столу, давя грубой ладонью на лоб девушки, а другой держал все тот же нож, которым резал её бедро. Владимир медленно проводил уже затупленным лезвием по коже наёмницы, а затем холодный металл вонзился в плоть. Гончая, на этот раз успешно подавив крик, до сильной и еле терпимой боли сжала челюсти на локте террориста. Владимир зашипел и схватив женские волосы потянул на себя, а затем сильно, до хруста, вдавил девушку затылком в свой же стол. Адель впилась ногтями в широкие плечи Макарова, оставляя изогнутые, кроваво-красные следы, пытаясь оттолкнуть. Он повторил удар об стол, и брызнувшая кровь испачкала лежащие рядом документы и клавиатуру. Макаров ухмыльнулся, смотря на растекающуюся лужу. Конечно, он возбудился от вида бессознательной Адель, которая обмякла на широком, дубовом столе. Конечно, желание получения этого мимолетного удовлетворения уже вонзилось в его мозг и распространилось по венам. Держа уже двумя руками её горло, двигая её безвольную голову вверх, он снова схватил лезвие, упавшее на стол и резко, не раздумывая полоснул им по прошлому порезу, который ему не удалось завершить из-за брыканий Гончей. Хлюпающий звук раздался следом, когда половина ножа вошла внутрь шеи Адель, и Владимир прижался лбом к её, тяжело дышав. Он начал рассматривать черты её бездыханного лица, нежно лаская щёку со шрамом. Как же он оказывается любил её увечья. Придавив большим пальцем нижнюю губу девы, он провел по ней, пачкая их и крася кровью. Уже успевшая свернуться кровь, мерзко размазывалась по приоткрытым губам, и капала в глотку. Грязными, влажными пальцами прикоснулся к уродливому увечью на лице, и оставил мокрый след от поцелуя у самого начала шрама. — Не остывай, Псинка…не оставляй меня, а? — Владимир шептал, пока двигался маленькими, невесомыми поцелуями по всей длине шрама. Он держал ее лицо в своих дрожащих руках, оставляя её собственную кровь на щеках. Террорист резко отстранился и прокрутив нож в руках, снова вонзил лезвие уже полностью и начал отрезать голову. Треск, рвущейся под ножом плоти, заполонил его уши, уволакивая всё дальше в безумное удовлетворение собственных желаний. Затуманенный рассудок Макарова перестал функционировать полностью. Он рвано отрывал куски плоти, когда возникли сложности с трахеей, насилуя девичью шею, которую и шеей уже было сложно назвать. Кровь Гончей уже давно покрыла всю поверхность глянцевого стола. Документы испорчены, клавиатура тоже, а дорогой ковер, подаренный Миленой, беспощадно пропитывался ей. В темной комнате уже давно витал мерзкий запах железа и не выветрившегося сигаретного дыма. Закончив своё дело Владимир уткнулся пустым взглядом в запертую дверь. Даже звук туши его «Зверька», упавшей на пол, не потревожил мужчину. Террорист шепотом считал стук капель об пол, капель которые размеренно падали на пол, и лужа там становилась все больше. Макаров закрыл глаза и выдохнув, перевел взгляд вниз. Он держал ее отрезанную голову за короткие волосы, которые Адель успела недавно отстричь, все крепче сжимая кулак. Она была вся в крови! Как и желал Макаров, его псина была страшной, чтобы запугать мир. В комнату подул холодный ветер, сквозь легкие шторы проникая внутрь. Гончая нахмурилась и сквозь сон прошептала: — Да блять, я же закрывала окно… присниться же всякое дерьмо…— Девушка поёрзала под одеялом, в полу-сонном состоянии не понимая, почему так резко стало мало места под огромным пледом. Ногой зацепившись за теплое тело лежащее рядом, Адель открыла глаза, и протерев их слабой ладонью, перевела взгляд в сторону мешавшего ей объекта. Когда глаза привыкли к темноте, наёмница выдохнула. Беззаботно лежащий Владимир, занял большую половину кровати и нагло раскинул руки. Расслабившись, занырнула обратно под одеяло и закрыла глаза, как вдруг движение со стороны Макарова и она уже в его сильных руках, которые согревали по-лучше, чем несчастное одеяло. Мужские, грубые пальцы оставили влажные следы на девичьей коже живота, но Адель не обратила на это внимания. Террорист подвинулся к ней ближе и положив голову на плечо, поцеловал в шею. И вдруг, резкое жжение в шее опалило Гончую. Она оттолкнула Владимира и выскочив из кровати, испуганно включила свет. Зажмурившись от яркости, но затем открыв глаза, вскрикнула. Те следы, которые оставил Макаров были не водой, как изначально показалось Адель, а её собственной кровью. Голова закружилась, а неглубокий порез, который дева успела разглядеть в зеркале, продолжал нещадно кровоточить, даже когда она зажимала его. Последнее, что она увидела перед потерей сознания — это Владимир, который, сидя в её кровати, вскинул вверх руки испачканные в крови и мило улыбнулся.