Fata Morgana

Шерлок признаёт, что устал. Неимоверно. Даже не столько физически, сколько морально. Это был какой-то кошмар наяву. А наяву ли? До сих пор он не имел и малейшего представления о том, что происходит вокруг. Хотелось, чтобы кто-то уже дёрнул его с криком «проснись!», да как можно громче. Но этого не происходило. Он снова просыпается, окружённый синим светом. Отвратно. Оглядывается: понимает, что едет в автобусе. Кажется, ещё одного дня приключений вместе со всем отелем ему не выдержать. Всё навалилось одним сплошным комом и медленно убивало. — Куда мы едем? — спрашивает Холмс, когда поворачивает голову в сторону и сталкивается взглядами с Уильямом. Пожалуй, здесь не было смысла даже здороваться — они круглосуточно оставались вместе. — У нас тут снова культурная программа! — воодушевлённо готов был рассказывать управляющий, — сначала мы едем на... — Так, стоп, — прокашлявшись, перебивает его Шерлок, — это всё просто прекрасно! Замечательно! Но, Лиам, ты обещал, что сегодняшний день мы проведём вместе. — Увы, даже я не могу предсказать то, куда и в какой день нас может закинуть отель, — с прискорбием вздыхает Мориарти, будто бы его самого ничегошеньки не смущало, — но я уверен, что сегодняшний день пройдёт просто отлично! — Нет, это ни в какие рамки не лезет! — вскрикивает Шерлок, одолеваемый гневом, — мне это всё надоело! — он встаёт и окидывает взглядом весь салон, со злобой смотря в каждое знакомое лицо, — вы не представляете, как я всех вас ненавижу! Люди реагируют быстро: оборачиваются, но ничего ему не говорят. Будто бы они и вовсе не знали, что делать — будто бы это не было прописано в их программном коде. Они лишь подвисше смотрели с открытыми ртами, как персонажи игры, застрявшие между пикселей. — Шерли, подожди! — подскакивает за ним Мориарти. — Иди-ка ты тоже к чёрту, Лиам! — сквозь зубы шипит на него Холмс, подходя ближе к двери, — откройте! И, пускай автобус и ехал без водителя, но всё равно остановился и распахнул дверь, давая недовольному Шерлоку выйти. Честно, перспектива проспать целый день в поле, и та звучала лучше, чем снова сталкиваться с грехами. На улице хорошо. Намного лучше, чем в автобусе: свежий воздух и нет этих раздражающих лиц! Честно, хотелось просто по-человечески забыться и пойти на все четыре стороны поочерёдно. Чтоб уж наверняка. Но не успел он надолго уйти в собственные мысли, как из уже отъезжающего позади автобуса выбежал Уильям: — Подожди! — пытаясь кое-как отдышаться, прикрикнул он, — не могу же я тебя так просто бросить? — Почему это не можешь? — оборачиваясь, спрашивает Холмс. — Ну... знаешь, там... эффект наблюдателя? — Имеешь в виду, упало ли дерево в лесу, если этого никто не слышал? — он в удивлении вскинул бровями, — знаю, но к чему ты это вообще? Серьёзно, Лиам, ты не перестаёшь меня удивлять. — Ну, представь, что мы с тобой — такие деревья. Да даже не столько мы, сколько конкретно ты, — на полном серьёзе объясняет Уильям, — и вот если я не пойду с тобой, то ничего не произойдёт. И никто ничего не увидит. — Чего?! — уже откровенно кричал Холмс. Всё равно здесь рядом не было ни одной живой души — только огромное поле, — знаешь, мне не особо стало яснее. Даже так, теперь мне вообще ни черта не ясно! Кто должен что-то увидеть? Ты? И почему вообще должен? — Не я, — преспокойно говорит Мориарти и поднимает взгляд в небо, — не я, а «они». — Какие ещё к чёрту «они»?! — уже немного подуспокоившись, но всё ещё продолжая пребывать в шоке, спрашивал детектив, — боги, что ли? — Не боги, — крутит головой Уильям, — не боги. А «они». Наблюдатели. — Наблюдатели? — глаза Шерлока ещё вот-вот и выпали бы из орбит. Нет, это какое-то издевательство, — у тебя шизофрения? — Нет, Шерли, я абсолютно вменяем. Просто я знаю чуточку больше, — управляющий произносит это даже с каким-то прискорбием, — не переживай, уже завтра я всё расскажу подробнее. — Сейчас ты не можешь мне больше ничего рассказать? — К сожалению, нет, — он пожимает плечами, — ничего, осталось совсем немного. Я предлагаю тебе пока просто отвлечься и провести этот день так, как мы и собирались. — Ладно... — вздыхает детектив, у которого всё это уже сидело в печёнках, — и куда мы пойдём? — Для начала нам надо бы добраться до автобусной остановки, — отвечает ему Мориарти, — в целом, здесь идти не то чтобы далеко, но мы можем добраться и побыстрее. Шерлок уже научился понимать, какие там могут быть способы добраться побыстрее, и прогадал — Уильям снова открыл портал, ведущий чёрт знает куда. Но вариантов особо не было, так что он решил даже первым зайти в эту пространственно-временную дыру. Возможно, когда-нибудь ему бы и удалось привыкнуть к местным особенностям, но сейчас на это времени уже не оставалось. Наконец, очутились они и правда на автобусной остановке. Происходящее вокруг противоречило элементарным законам логики: людей не было и от этого появлялось всё больше вопросов о том, как это всё вообще может работать. На божьей силе, разве что. Ну, или на силе этих загадочных наблюдателей, быть может? — И куда мы поедем? — интересуется Шерлок, вместе с этим оглядываясь по сторонам. И опять пустота. — Предлагаю узнать тебе об этом как раз тогда, когда окажемся там. А вообще, думаю, мы много куда успеем заскочить. — В таком случае, можно ли это считать нашим первым свиданием? — спрашивая это, в глазах Холмса чуть ли не звёздочки засияли. — Разве что первым и последним, — лишь уныло тянет управляющий. Шерлок не находит, что можно сказать в ответ, и поэтому несколько минут мужчины находятся просто в тишине. От скуки приходится оглядываться по сторонам, изучая однообразную местность, после чего наконец приехал автобус. К слову, ни на одном из автобусов здесь не было опознавательных знаков — и как их отличать, спрашивается? Они заходят в салон, где оказывается так же пусто, как и на улице. Сайлент Хилл какой-то, не иначе. — Почему здесь никого нет? — задаёт вопрос Холмс, которого вся обстановка вокруг настораживала и, в какой-то степени, даже приводила в ужас. — Потому что все постояльцы отеля поехали вместе. Но не волнуйся, сегодня ты ещё увидишь людей. Но это непринципиально. Что есть люди, что их нет — разве есть какая-то разница? — риторически усмехается Мориарти. — Согласен. Я тоже не нахожу в этом смысла, — улыбаясь, кивает детектив, — главное, что ты рядом. Нет, серьёзно. Я не представляю, что бы делал здесь без тебя. — Нашёл помощь бы в ком-то другом, — лишь жмёт плечами управляющий, — я всего лишь один из. Наверное. Хотя, в какой-то степени я особенный. И ты особенный. — В какой-то степени все особенные... — внезапно вспоминает Шерлок. — Всё так, — кивает Уильям, — но, думаю, можно сказать, что мы немного более особенные, чем остальные. — Почему же? — Ну, ты попал сюда из другого мира, а мне известно куда больше, чем остальным. Думаю, поэтому нас можно считать хотя бы чуточку более особенными. Возможно, нам суждено быть вместе. Потому, что так захотели наблюдатели. — Эти твои наблюдатели — они вообще люди? Или серафимы какие-нибудь? Может, пришельцы с Альфа Центавры? Нет, кто они вообще? — никак не унимался Холмс. — Люди. Определённо люди. — Определённо? И много их там вообще? — в общем-то, ему это всё продолжало казаться бредом психбольного. И, на самом деле, это было страшно. Какие к черту наблюдатели? Почему о них стало известно только сейчас? — Ну, я так не могу сказать. В зависимости от времени по-разному. Думаю, достаточно. Столько, сколько мы заслужили, — такими ответами Уильям как будто бы издевался. — Они вообще плохие? Или хорошие? — Я придерживаюсь морального релятивизма. Так что, я не могу дать им чёткую характеристику. Они — разные. И никак не связаны между собой. Но они тратят своё время на нас, и это уже хорошо. — Допустим... — тянет Шерлок, — а ты их хоть когда-то видел? Хотя бы кого-то одного? — Нет. Я просто знаю, что они есть. И это уж наверняка. Не знаю, откуда мне известно, просто как факт. Я принимаю это как данность, и тебе советую делать то же самое. Мы никогда не сможем их увидеть, но в этом и нет никакой необходимости. — Хорошо, допустим, — кивает детектив, — к слову, ты говорил, что не знаешь, куда нас может занести отель в конкретный день. Но тебе же известно, что будет завтра? — Завтра — да, — подтверждает предположение Мориарти, — но только завтра. Потому что из всех дней именно завтрашний самый значимый. Можно сказать, всё шесть дней были лишь прелюдией к финальному, седьмому. Холмс снова молчит, обдумывая всю полученную информацию. Чем больше ему становилось известно подробностей, тем в менее связную картину всё склеивалось. И, если воспринимать всё действительно за картину, то это определённо был какой-то «Квадрат Малевича» — чтобы понять, нужно смотреть вглубь вещей. Мысли Шерлока уводят его куда-то не туда. Внезапно для самого себя, он начинает размышлять о том, что поступил неправильно, когда накричал на людей как только проснулся. В общем-то, дела так не делаются — это правда. Ему становится даже стыдно за такое грубое и эгоистичное поведение. В самом деле, это удивительное явление: обычно ему глубоко плевать. Наконец, он прерывается от размышлений лишь к тому моменту, как они выходят около какой-то пристани. В самом деле, Уильям хочет, чтобы они здесь утопились? Конечно, «Born to die» — красивая песня, но является ли это поводом воплощать её текст в жизнь? В своих мыслях Шерлок, конечно, просто шутил, но мало ли. По сути своей, ему и примерно не ясен ход чужих мыслей. — Поплавать решил? — спрашивает он, оглядываясь по сторонам. — Не совсем. Просто переправиться на другой берег. — А как же твои порталы? Или они так не работают? Я уж как-то совсем не понимаю, как и что здесь устроено. — Работают, конечно, и если ты хочешь, то мы можем сделать и так. Но я подумал, что это будет слишком скучно и неинтересно. А так, романтика, не находишь? — А, ну... — даже как-то теряется Холмс, — да мне без разницы, в целом. Так что, можно и так. — Вот и замечательно, — на лице Уильяма расцветает улыбка, — тогда, иди за мной. И Шерлок идёт. Они подходят к той части берега, возле которой находились лодки. Кое-как, они вдвоём забираются туда (Холмс чуть не грохнулся в воду между делом, куда ж без этого) и тут же отчаливают. Грести вёслами оказалось не так-то просто. Зато диалоги Шерлока и Уильяма перестали быть такими унылыми, и им всё-таки удалось найти отвлечённую тему. Каким бы там странным Мориарти ни был, но чувства к нему заставляли закрыть на всё глаза. Доплыли они, ко всеобщему счастью, безо всяких происшествий. Самого Холмса это даже удивило, потому что как так, чтоб он, да и без каких-то недоразумений! Вот это действительно шокирующий случай. Они выходят на сушу и оставляют лодку у берега. Что-то Шерлоку так подсказывало, что та вряд ли им сегодня ещё понадобится. По крайней мере, он был бы не против провести весь день здесь. Сложно объяснить, что представляло собой это самое «здесь». Когда они ступили на землю, первое, на что можно было обратить внимание — люди. То есть, здесь действительно были люди! Почему-то это радовало, хотя детектив особо и не собирался с кем-то коммуницировать. Он снова следует за Уильямом, хотя тот, вроде бы, не нанимался в его личного гида по этому миру. Пройдя немного дальше, можно обратить внимание на то, что всё вокруг было покрыто каким-то туманом. Причём туман был необычный — тоже отдавал синим оттенком. Интересно, и что здесь думают синоптики? — Сейчас ты мне тоже не скажешь, куда мы идём? — Не-а. Они петляют между бесконечными узенькими улочками, каждая из которых хоть и была красивой, но вместе с тем и какой-то странной. Шерлок никак не мог избавиться от гнетущего чувства, что всё здесь — ненастоящее. Вроде бы он и может дотронуться до вещей вокруг, но как будто бы только сейчас — словно уже завтра этого всего существовать не будет и об этом даже никто не вспомнит. — Пошли поедим? — предлагает Мориарти, когда они останавливаются напротив какого-то магазина. — А? — переспрашивает Холмс, которого явно этим вопросом вырвали из череды размышлений, — да, конечно. Пошли. Как бы он ни пытался сосредоточиться на окружающем мире, но в итоге всё равно всё сводилось лишь к собственным мыслям. Его разум уже жил своей отдельной жизнью, строя теории и испытывая ужасную вину. Вот именно — всё это делал его разум — никак не он сам. Опомниться получается лишь к тому моменту, когда они оказываются на какой-то скамейке, с уже заваренной лапшой. Всё остальное, включая даже саму покупку еды, как-то не отпечаталось в его сознании. Шерлок уже начинал откровенно нервничать, но, кажется, вовремя всё-таки пришёл в себя. Вроде, даже нормально перекусить удалось. Он никак не мог перестать травить шутки, пока Уильям со всей любовью его кормил. Надо признать, это было хорошо. И лапша вкусная, и сам Мориарти был, без преувеличений, лучшим человеком в жизни детектива. Если не вспоминать обо всём остальном, это и правда было потрясающе. Всё проходит как-то слишком быстро — будто в ускоренной съёмке. Выясняется, что Мориарти умеет водить мотоцикл. Чуть ли не весь день они катаются по городу (по крайней мере, Холмс предпочёл считать это за город), рассекая от одного конца к другому. Это помогает отвлечься от собственных мыслей, прийти в себя, развеяться и расслабиться. Быть может, всё и правда не так плохо? Шерлок наконец дышит полной грудью, и это не может не радовать. В кои-то веки, он лишается мысли о том, что будет завтра. Ему не хочется этого чёртового «завтра» и уже даже не так сильно хочется обратно домой. Он просто желает провести с Уильямом как можно больше часов — расстянуть этот день до всей жизни. Время здесь и правда текло как-то по-другому. Как именно — не очень понятно, но было такое впечатление, что они катались по городу целые сутки и уже была если не ночь, то глубокий вечер. Очевидно, это было маловозможным, но приходилось лишь смириться и плыть по течению. Оказалось, что у Уильяма есть здесь дом, который как бы существует, но сам он там бывает максимально редко. Спрашивалось, и зачем ему тогда этот дом? По всей видимости, как раз таки для того, чтобы отвести туда Шерлока. А тот-то был и не против. Они переступают за порог, и детектив почему-то смеётся, словно недавно выпил, но не деле он оставался абсолютно трезв. У него просто было какое-то слишком хорошее настроение, переизбыток эмоций и внезапное желание жить. Кажется, в нём было столько энергии, что вполне бы удалось сойти за вечный двигатель. Уильям закрывает за ними дверь и Холмс чуть ли не кидается ему на шею с объятиями. Это было странно, но так приятно! Он обнимает в ответ и тоже начинает смеяться — позитивная энергия Шерлока действительно плескала через край и, по всей видимости, была ещё и заразной. — Я тебя так люблю, — на эмоциях говорит детектив прямо на ухо, опаляя горячим дыханием шею. — Я тебя тоже, — даже с каким-то прискорбием в голосе отвечает Уильям. — Пошли покурим? — предлагает Холмс, наконец выпуская из объятий своего возлюбленного, — где здесь можно? — Идём на кухню, — отвечает Мориарти и проходит вперёд, пока за ним (снова) идут следом. Он открывает окно, мужчины устраиваются друг напротив друга, и Шерлок протягивает ему сигарету. Зажигалка. Помещение тут же заполняется дымом и приходится достать из какого-то шкафчика тарелку, чтобы та сыграла роль пепельницы. — Знаешь, я вот думаю, а какой сегодня был грех? И был ли вообще? Там вроде бы остались гнев и уныние... Просто сегодня я не видел никаких надписей на латыни и непонятных стишков, — размышляет Холмс и делает затяжку, после чего до него как-то слишком внезапно доходит, — может, это был я сам? Ну, то есть, сегодня я олицетворяю грех. Гнев. — Угадал, — удивительно, но на этот раз Мориарти говорит прямо, а не увиливает, стараясь запутать ещё больше. — Ого... — тянет Шерлок, — и как тогда гнев будет на латыни? — Ira. — Ira... — повторяет он, — ну, что могу сказать... миленько. — Наверное, — лишь усмехается Уильям, стряхивая сигаретный пепел. — Кстати говоря, а это место... ну, куда мы приплыли, оно является частью Фата Морганы? Или как? — Можно и так сказать. Считай, что всё, что ты видел с самого попадания сюда, является частью Фата Морганы. Она всеобъемлющая. — Кошмар какой-то, — только крутит головой детектив, — тебе вообще нравится здесь работать? — Нравится. Наверное. Мне не с чем сравнить. Я всегда был, есть и буду здесь. Думаю, учитывая, что все, включая персонал, здесь просто отдыхают... это хорошая работа? Работа может и хорошая, может даже прекрасная, но сама Фата Моргана... У меня нет к ней никаких тёплых чувств, скажу так. — Да уж... хорошо там, где нас нет, — вздыхает Шерлок. — Тебе нравится физика? — Э... — он даже как-то теряется от такого внезапного вопроса, — не знаю. Не могу сказать, что прямо нравится. Я к ней равнодушен. Понимаю как работают телефоны и почему астрология это брехня и, в целом, думаю, мне этого достаточно. А к чему вообще такой вопрос? — Да так, просто... наши разговоры про деревья, знаешь... — управляющий просто смеётся и отмахивается, — а к философии как относишься? — Ну, не знаю... Я не нахожу в ней смысла, хотя думать мне нравится. Философия подаёт очевидные вещи под соусом каких-то гениальных открытий... В целом, я не думаю, что мир бы потерял многое, если бы философии и вовсе не существовало, — рассуждает Холмс, — cogito ergo sum? Если так, то я — великий человек, потому что мыслю кошмар как много. — Вот как, — тянет Уильям, — а я очень люблю и физику, и философию. И метафизику, в особенности. — Интересный набор... в научности физики я не сомневаюсь, но философия в одном списке с ней выглядит как-то максимально странно. У тебя есть любимые философские течения? — Не думаю. Есть те, которых я придерживаюсь, разве что, — жмёт плечами Мориарти, — ты веришь в Бога? — Я разве не говорил? Нет, не верю. Может, где-то там кто-то и есть, но, пока он сам ко мне не явится, верить я не начну. Я — детектив, и привык опираться на факты. Даже науке, которая зачастую оказывается ангажированной, я верю в разы больше, — вздыхает Шерлок, потушив окурок, — хотя, религиоведение я нахожу достаточно интересным. Помогает хотя бы примерно понять, на что опираются верующие. А что насчёт тебя? — Я тоже не верю в Бога, но и не отрицаю его существование. К слову, возвращаясь к философии, я придерживаюсь принципов детерминизма. Думаю, меня можно назвать агностиком. На самом деле, Холмсу очень нравились такие беседы. Кто кроме Уильяма стал бы говорить о физике, Боге, философии? Быть может, много кто, но это всё равно бы было не то. Он был действительно особенным. Особенным для Шерлока. Уильям тушит сигарету и поднимается: — Пошли. И они идут. Детектив не задаёт вопросов и просто шагает следом, пока не доходит до спальни. Он с интересом проходит, разглядывая полки и стеллажи, но, не находя на них ничего занимательного, что могло бы рассказать о личности Мориарти, отходит к двери. Эта комната казалась какой-то жуткой. Быть может, именно из-за того, что здесь почти никогда никого нет. Впрочем, это касалось всего дома — он был пропитан какой-то леденящей душу атмосферой. Да и самого его владельца это в некоторой степени касалось. — Когда ты был здесь в последний раз? — Не помню. Никогда. Их взгляды пересекаются. Шерлок снова подвисает, но на этот раз не из-за того, что погрузился в свои мысли, а из-за Уильяма. Было в его глазах что-то такое нереальное и гипнотическое — почему-то только сейчас удалось обратить внимание на их завораживающий цвет. Он был не просто красивый — он был нереальный, потрясающий, невероятный и можно было бы перечислять ряд синонимичных прилагательных бесконечно. Холмс подходит ближе: так, что они могли наблюдать собственные отражения в бликах глаз друг друга. Он не мог просто-напросто совладать с собственными чувствами, ощущая себя подростком, с бушующими, как ураган, гормонами. Шутка ли — с ужасом обнаружил, что ладони вспотели. Его рука тянется к чужой свисающей пряди волос и бережно заправляет её за ухо. Уильям — действительно уникальный человек. Одновременно у него получалось быть и нежным, и соблазнительным, и даже пугающим собственной загадочностью. Вкупе, всё это манило так сильно, что держать разум под контролем переставало быть возможным. Шерлок теряет рассудок полностью. Он утыкается носом в чужую шею, руками прижимая ближе. Мориарти от такого даже опешил — и кто тут ещё кого не перестаёт удивлять? Но, тем не менее, он льнёт в ответ и это получается так уютно, что даже как-то по-детски наивно. Простояв так некоторое время, Холмс наконец отстраняется и снова смотрит в глаза, прежде чем спросить: — Можно тебя поцеловать? — он держит в руках чужое лицо, ласково поглаживая. Кажется, ещё немного, и они бы оба сошли с ума (а может, уже?). Вместо ответа Уильям сам припадает к чужим губам. Хорошо, всё-таки, что они были одного роста — целоваться из-за этого было не только приятно, но ещё и удобно. Шерлок был готов вспорхнуть из-за переполнявших его на тот момент чувств. Он не хотел думать о том, что эта обретённая любовь — невечна. Что стоит лишь коснуться пальцем, и всё рассыпется в бесконечное множество мелких песчинок. Для этого ему даже не нужно смотреть в далёкое будущее; ему было известно, что всё превратится в пыль уже завтра. В этом поцелуе читалась пожирающая его горечь. Он не хотел, чтобы всё закончилось так. Единственное счастье, найденное в этом мире, отберут через считанные часы. У него не было возможности даже побороться за собственную любовь — всё было предопределено. А был ли хоть какой-то смысл всё это начинать? Всю катастрофичность ситуации он начал понимать лишь сейчас. — Мы точно больше никогда не увидимся? — повисает в воздухе вопрос. На некоторое время раздаётся тишина, однако потом всё-таки звучит ни черта не проясняющий ответ: — Не знаю. Голос Мориарти действует как-то магнетически, и Шерлок, даже не вникая в суть сказанного, снова целует. На этот раз с куда большей страстью, что заставляет их обоих полностью выбросить из головы ненужные мысли. Какая разница, что будет завтра, если сейчас имеют значение только они сами? Он подхватывает Уильяма под бёдра так, будто тот и вовсе ничего не весил. Поцелуи выходят всё более рваными, но от того не менее жаркими. Можно поспорить, что если бы не сбившееся дыхание, они бы слышали биение сердец друг друга, которые так и норовили выпрыгнуть из груди. Через несколько секунд (а может и минут, ибо Шерлок совсем уже потерял ход времени) мужчины оказываются на кровати. Они продолжали целоваться, вкладывая всех себя в каждое соприкосновение губ. Быть может, неправильно вот так забываться, но им было глубочайше наплевать. Холмс, нависая сверху, на несколько секунд прерывается. Он окидывает взглядом Уильяма, который выглядел даже лучше, чем обычно. Его волосы, всегда идеально уложенные, были раскиданы по подушке; губы заметно покраснели и немного опухли от поцелуев, а на привычно бледных щеках появился лёгкий румянец. Он действительно был невероятен. Шерлок снова целует, но на этот раз его губы начинают покрывать всё лицо возлюбленного. Он никогда и представить не мог, что вообще умеет испытывать такие сильные чувства и, в общем-то, это стало приятным удивлением. Ему хотелось остаться в этом моменте навечно: запечатлеть его в своей памяти на долгие годы. Раньше ему казалось, что влюблённость — это просто миф. Такая себе идиотская концепция, созданная массмедиа только для того, чтобы наживаться на наивных дурочкáх, где какое-нибудь четырнадцатое февраля являлось апогеем всего этого абсурда. Но нет. Влюблённость оказалась чувством, которое Шерлок ощущал почти физически. Будто бы она теперь жила у него под кожей своей отдельной жизнью. Быть может, так и было в самом деле, но он и не против утонуть в ней с головой. Кажется, Фата Моргана и правда ему что-то дала. Ещё один поцелуй и Уильям зарывается руками в тёмные волосы, притягивая ближе. Он снимает с копны бесполезную резинку и кидает куда-то в сторону — честно, уже плевать, какая там судьба её ждёт. Длинные пряди детектива спадают вниз, щекоча лицо: — Шерли, распускай волосы почаще, — шепчет Мориарти так, будто это было указание на всю жизнь, — тебе так намного лучше. Хотя... лично мне ты нравишься любым. Шерлок на это только усмехается и снова целует. Каждое движение было наполнено страстью и чувствами. Было особенно приятно осознавать, что это всё взаимно. Он чувствует, как чужие ноги обвивают его за талию, а пряди вздымаются с каждым вздохом. — Как-то жарковато, не находишь? — нарочито дразнящим тоном тянет Мориарти, после чего немного приподнимается и скидывает свой пиджак. В его движениях, даже в таком растрёпанном состоянии, продолжали оставаться какие-то нечеловеческие грация и харизма. Его личность полностью состояла из противоречий и, возможно, именно это и было такой до ужаса манящей чертой. Он был не просто особенным — он был по-настоящему уникальным. Будь у Шерлока такая возможность, он бы без раздумий открыл музей, посвящённый Мориарти, который был для него настоящим искусством. В нём было идеально всё — от интересов до внешнего вида. Пожалуй, главным упущением было то, что они не познакомились раньше. Руки Холмса бродят по всему телу Уильяма, изучая сквозь одежду. Этот слой вещей между ними был до ужаса раздражающим, лишним, мешающим. У них было одно на двоих желание — соприкоснуться телами как можно ближе. Быть может, им не хватало именно духовного контакта, но разве он достигается не физическим? Уильям шепчет какие-то пошлости, которые Шерлок пропускает мимо ушей и просто продолжает целовать. Он начинает неспешно опускаться с губ к подбородку, не пропуская по пути ни миллиметра кожи. В комнате становится всё более душно. — ...Я тебя люблю, — из всех фраз именно эта запоминается, а не просто пролетает в потоке мыслей и чувств. Люблю. Шерлок не верил в любовь с первого взгляда: ни тогда, ни сейчас. Это глупо, бессмысленно и по-идиотски. Но, по сути своей, они тоже были знакомы не так долго — явно недостаточно, чтобы между ними успела зародиться крепкая эмоциональная связь. И всё-таки, он зародилась и, хотелось верить, что не в одностороннем порядке. Он на несколько секунд отрывается, чтобы снять свой пиджак. В попытках сделать это как можно быстрее, вещь чуть не рвётся, но ему было на это плевать. Он тут же возвращается к поцелуям, пока чужие ладони гладят его вдоль спины. Пожалуй, именно в этот момент одежда теряла абсолютно все смыслы, а они сами — здравый. Холмс опускается губами с подбородка к шее, немного замедляясь. Достаточно быстро ему удалось понять, что шея у Уильяма особенно чувствительная, поэтому теперь приходится его целовать более нежно и трепетно, уделяя каждому участку кожи особенное внимание. В свою очередь, тот буквально млеет в его руках, отдаваясь любому, даже самому незначительному соприкосновению. Управляющий откидывает голову и убирает назад прилипшие к шее пряди. Его грудь с каждым разом всё сильнее вздымается и, чем невесомее касались кожи, тем выше звуки слетали с его губ. Руки обхватывают и притягивают к себе ближе, наслаждаясь каждым движением. — Шерли... — тянет он, когда чувствует лёгкие касания зубами. Это выходит даже немного щекотно, отчего тихий смех не удаётся сдержать, — продолжай. И Шерлок продолжает. Он постепенно спускается ниже, к кадыку, целуя и проходясь языком. В это время его руки вытягивают из чужих брюк до этого идеально заправленную рубашку, оставляя её свободной. Руки проникают снизу, касаясь горячей кожи по всей территории груди. Они оба дышат рвано и громко — так, что этот звук разносился, кажется, по всей комнате. Холмс кусает в шею, а затем тут же зализывает красные следы. Он прерывается и снова целует в губы, с пущей страстью и вожделением. Хотелось, чтобы это всё продолжалось вечно. — Помоги мне... — тянет управляющий, когда у него не получается расстегнуть собственную рубашку, —...пожалуйста... — Так и быть, — отвечает детектив так, будто делает одолжение. Его руки нарочито медленно разбираются с каждой пуговицей, словно подразнивая этим. Уильям в то же время ёрзает по подушке из стороны в сторону, переполняемый желанием. Хотелось поторопиться, но ему будто бы специально не давали на это возможности. — Я бы и сам быстрее справился, — недовольно фыркает он, когда, наконец, рубашка оказывается расстёгнутой. Шерлок заставляет немного приподняться, чтобы откинуть вещь в сторону, открывая вид на торс. Честно говоря, наличие на них остальной одежды порядком раздражало — в комнате было слишком жарко, чтобы продолжать находиться так просто. Однако подобные неудобства Холмс компенсирует, когда, не теряя времени, припадает губами к соску. Это происходит слишком быстро и внезапно, из-за чего Уильям неожиданно сам для себя прогибается в спине, подаваясь навстречу: — Шерли... — снова тянет, зарываясь руками в чужие волосы и бережно оттягивая некоторые пряди. Он закатывает глаза в блаженстве и полностью отдаётся моменту и детективу. Шерлок будто бы знал всё наперёд, чувствовал каждый нерв и специально делал все движения идеально. Он проводил языком по чувствительной коже, вбирал сосок в рот, целовал и немного покусывал, сводя своего партнёра с ума. По крайней мере, об этом говорили глухие стоны. Когда он немного прерывается, Уильям задаёт вполне резонный вопрос: — У тебя вообще был когда-то опыт с мужчинами? — он тянет его к себе поближе, спрашивая и смотря прямо в глаза. — Не-а, — честно признаётся детектив, — но, мне кажется, это не так сложно? Думаю, я справлюсь. Я примерно понимаю, как это должно вообще происходить... — Хорошо, я тебе доверяю, — улыбается Уильям, проводя языком по собственным пересохшим губам, — в таком случае, тебе бы хотелось быть сверху? — А... — задумывается Шерлок, — если ты не против... — Я не против, — тут же ему дают ответ. В это время руки управляющего перестали так сильно дрожать и достаточно быстро расстегнули все пуговицы на чужой рубашке: — Вау, — тянет он и безо всякого смущения рассматривает грудь Холмса, а после и касается её, — мне срочно нужна программа твоих тренировок. — Обязательно, но уже как-нибудь потом, — словно это самое пресловутое «потом» у них было. Мужчины снова целуются, прижимаясь ещё ближе. Они случайно (а может и нет) трутся друг о друга своими эрекциями, давая понять весь масштаб ситуации. Быть может, Шерлоку и было бы как-то неловко, но сейчас его больше всего волновали исключительно захлестнувшие чувства. — Ты такой сексуальный, — отрываясь от поцелуя, шепчет Мориарти, смотря снизу вверх на своего партнёра, — правда, знаешь... это потрясающе, Шерли. — Даже если и так, то я всё равно не стою рядом с тобой в этом плане, — признаётся детектив. Он искренне считал Уильяма, пожалуй, самым сексуальным человеком в мире, и на это находилось много причин — от потрясающего внешнего вида до невероятного ума. В ответ на это управляющий лишь заливается смехом. Хотелось слушать и смотреть на него, без малого, вечность. Но в какой-то момент Шерлок понимает, что его собственный член был слишком возбуждён, чтобы терпеть дальше. Он и представить никогда не мог, что у него может встать на другого мужчину, но когда этот мужчина — Мориарти, уже не приходилось чему-то удивляться. Он спускается ниже, к чужим брюкам, и тут же расправляется с молнией, после чего стягивает одежду вниз. Было слышно, как после этого Уильям с облегчением вздохнул. Видимо, не один Шерлок хотел уже поскорее перейти к самому процессу. Он как бы невзначай дотрагивается до возбуждённой плоти сквозь ткань белья, однако Мориарти, больше не желающий терпеть, самостоятельно снял с себя последний элемент одежды. — Вау, — произносит детектив, безо всякого стыда и неловкости разглядывая чужой член. — Нравится? — усмехается Уильям, замечая на себе пристальное внимание голубых глаз, — удивительно, как ты сам раньше не догадался о своей ориентации. — Сам в шоке, — в таком же тоне ему отвечают. — Ну, так что? — спрашивает Мориарти, рукой дотягиваясь до находящейся рядом тумбочки и вытаскивая оттуда небольшой тюбик, — может, растянешь меня? Шерлок ничего не говорит, лишь кивает и берет смазку, выливая себе на пальцы. Интересно, Уильям вообще часто её пользовался? Хотя, учитывая, что упаковка была полной, видимо нет. Он растирает гель между пальцами, немного ожидая, пока тот остынет. Чужие ноги снова оказались закинутыми на его поясницу и, в целом, такая поза была вполне удобной. Свободной рукой Холмс поглаживает возлюбленного по щеке, а другой неспешно вводит один палец, заставляя вздрогнуть. В целом, пока Мориарти вёл себя достаточно тихо, лишь его дыхание стало более громким и прерывистым. Их губы вновь сливаются. Шерлок так пытается отвлечь своего партнёра от не самых приятных ощущений. На этот раз поцелуй выходит мягким и плавным — таким, от которого ноги становятся ватными, а в животе от любви начинают порхать бабочки. Он, убедившись, что всё хорошо, добавляет второй палец, который уже входит не так плавно, как первый. На этот раз Уильям не сдерживает своих стенаний и они разлетаются громким звуком по комнате. Даже в такой момент его голос продолжал звучать ангельски, лаская слух. — Всё нормально? — интересуется детектив, разводя внутри два пальца в разные стороны, тем самым растягивая узкие стенки. — Мгм... — тянет управляющий между стонов что-то нечленораздельное, но, по всей видимости, это означало «да». Шерлок двигается дальше до последних фаланг и тем самым выбивает из груди партнёра очередной громкий вздох. Он разводит пальцами, словно ножницами, в разные стороны. Наконец, когда Мориарти более-менее привыкает, добавляется уже третий. На этот раз он уже совсем был не в силах себя сдерживать, так что просто уткнулся носом в подушку, с целью быть тише. Стоило лишь задеть простату, как между стонами начал проскальзывать ещё и смех. Вкупе это звучало даже мило. Его ноги заметно подрагивали то ли от волнения, то ли от перевозбуждения. В любом случае, Холмс его прекрасно понимал, потому что испытывал то же самое. Наконец, удостверившись, что всё хорошо, он с характерным звуком вытащил все три пальца. — Давай уже, — уж больно нетерпеливо говорит Уильям, ощущая неприятную пустоту. Шерлоку повторять несколько раз не надо. Он наконец-таки стягивает с себя брюки вместе с бельём, кидая их куда-то в сторону, пока его глаза замечают с каким желанием на него смотрел Мориарти. Кажется, в его взгляде было даже нечто дикое. Он выдавливает на руки ещё смазки и распределяет по собственному члену. Холмс закидывает съехавшие ноги Уильяма обратно на свою поясницу, целует его, и только после этого начинает неспешно входить в податливое тело. Мориарти притягивает его за шею ближе, снова горячо целуя. Он стонет прямо в губы, отчего звук выходит менее звонким и более приглушённым. Хотелось полностью забыться, отдаться собственным чувствам и чужим сильным рукам. Шерлок думает о том, что творит что-то не то. Серьёзно! Он попал в параллельный мир и, вместо того, чтобы что-то с этим делать, занимается сексом с первым встречным (буквально) по великой любви. Быть может, он и в самом деле идиот? С другой стороны, была ли у него хоть какая-то возможность что-то узнать? Тем более, если уже завтра ему и так должно будет всё стать известным? Почему он не может просто позволить себе расслабиться и, в кои-то веки, отдохнуть? Возможно потому, что его чувства к Уильяму оказались неожиданно сильными. Потому, что он был к этому не готов и просто не знал, как поступать. Но слишком поздно об этом думать. Отступать некуда. Да и терять ему нечего. Холмс входит до основания и полностью выходит. Затем снова. И снова. Каждый раз он старался всё больше увеличивать темп. У него было желание поскорее с этим закончить, чтобы потом пойти в душ и смыть с себя всё. — Шерли? — спрашивает Мориарти, когда замечает, что чужой взгляд какой-то слишком странный и даже пугающий, — всё нормально? — Отлично, — кивает Шерлок, даже как-то не задумываясь о смысле и правдивости собственных слов. Вместо этого он просто целует: с горечью, с любовью, со страстью — со всеми чувствами, которые у него когда-либо вызывал Уильям...

***

Шерлок смутно помнил, что было потом. Вернее, помнил-то он просто прекрасно, но почему-то это всё казалось каким-то бредом, пусть ничего такого уж особенного и не происходило. Было даже как-то слишком обычно. Они закончили, вместе приняли ванную с огромным количеством пены. Это было романтично: не хватало, пожалуй, лишь каких-нибудь пресловутых ароматических свечей и мелодичного лоу-файя на фоне. В сознании Холмса особенно хорошо отпечаталось, как потом ему тщательно и бережно сушили волосы феном. Ещё несколько часов они сидели на кухне, распивая крепкий чай и беседуя о жизни. Почему-то это всё казалось каким-то сюром, причём даже бóльшим, чем вообще вся история с Фата Морганой. Словно бы Шерлок не попал в параллельный мир. Словно просто напился на какой-то сомнительной вечеринке и теперь ведёт беседы с местным хиппи, потому что на часах красовалось четыре утра и все нормальные люди спали. Ему было смешно. Ты становишься звездой цирка лишь когда вся остальная труппа мертва. Замечательно. Они выходят на улицу, продолжают вести беседы на какую-то незаурядную тему. Вокруг гнетущая пустота, будто бы они оказались на самом краю планеты, куда бы не отправились даже самые отчаянные смельчаки. Жуть. Они возвращаются обратно в квартиру. На этот раз молча. А может и нет. Стоят в гостиной. Люстра — такая огромная, красивая и увесистая — оказывается плохо закреплённой. Пожалуй, они больше всех подходили на роль людей, на которых могла бы упасть люстра. Почему-то Шерлок всегда думал, что именно такая смерть его и ждёт.