«I wanna take you somewhere so you know I care But it's so cold and I don't know where I brought you daffodils in a pretty string But they won't flower like they did last spring And I wanna kiss you, make you feel alright I'm just so tired to share my nights I wanna cry and I wanna love But all my tears have been used up On another love, another love» Tom Odell “Another love“
TW: драма, абьюзивные отношения — Это достойный выбор, юная леди, — Юноша азартно облизывает нижнюю губу, бережно забирая ювелирное украшение с ваших рук. Незнакомец поднимает его на свет лампы в потолке, играя с отблесками золота. Кажется, будто змея извивается в его пальцах, а изумрудные глазки точно два огонечка в ночи, выбравшие цель для атаки. — Благородно, угасая самому, поджигать пламя в другом, — Блондин смотрит на вас свысока, — Вскормишь змею на груди?***
— НЕ СМЕЙ! БРОСЬ! — Канеки с особой злобой и пренебрежением молниеносно выхватывает нож из твоих рук, который всего пару мгновений назад был направлен на него, откидывает в сторону холодное оружие, в тот же момент впиваясь в твои губы собственническим поцелуем. Его губы, тонкие и жесткие, вечно испытывающие тебя на прочность. Канеки не боится биться зубами, не боится кусать тебя до крови, рвано хватать тебя за волосы, отклоняя голову назад, чтобы тут же впиться в опьяняющую кожу шеи. Ты извиваешься в этой хватке, что становится лишь сильнее, слезы скатываются по твои щекам — бьешь его в грудь, а монстр во плоти оставляет укусы на твоей шее, требовательно приподнимая тебя за талию, чтобы усадить на кухонный стол. — Отпусти меня, ненавижу! — Отчаяние накрывает с головой, от слез глаза слипаются, а тихие всхлипы смешиваются со стонами от острых зубов Канеки, чьи ладони уже в подобии ласки сминают упругие груди сквозь бюстгальтер, абсолютно игнорируя твои просьбы, — Сволочь! Убийца! Последнее слово заставляет его дернуться в сторону, как в припадке. Ты понимаешь, что это было лишнее, ведь теперь взгляд Канеки теряет безумство, юноша берет контроль над собой, а его расчетливое наказание, куда страшнее сумасбродного желания. Он томительно долго приближает свое лицо к твоему, его горячее дыхание обжигает губы, но он не продолжает. Просто смотрит. Смотрит своими глазами загнанного в угол волка в овчарне. Не сожалеет, облизывается — было вкусно. — Именно поэтому ты сегодня ждала меня с ужином? Ужин со сладким мерзавцем? — Канеки прав, а еще этот монстр знает это, оттого увереннее продолжает угрожающим шепотом, — Именно поэтому ты флиртовала с тем козлом в университете? Блять, да. Потому что это совершенно неправильно, когда человек, которого ты знал с детства, спускается на дно! Ты морщишься от боли в шее, но с чувством долга даришь ему такую нужную пощечину. — Старый Канеки был для меня всем, а ты - жалкое подобие! Душегуб! — Твои глазки блестят ответной злобой, и тебе есть за что, — А сам водишься с Тоукой? Действительно, я тебе не по зубам, найди себе подобных! Канеки наклоняет голову в бок, издает нервный смешок после пощечины. Возобновляет ваш зрительного контакт, но в его глазах ни капли унижения — он вывел тебя на эмоции. — Ревнуешь? — Хрипло произносит одними губами, обстановка давит, пока его седые волосы трепыхаются от его тяжелого дыхания, — Человек ревнует гуля? — Нет, я просто хочу, чтобы ты забыл дорогу в мой дом! Ты мне не нужен! — Твой голос сломлен, невозможное чувство вины обрушилось на тебя в ту секунду, когда ты узнала, что парень, с которым ты просто перекинулась парочкой словечек, оказался в реанимации из-за нападения шайки гулей. Канеки не сможет, он не отпустит, он не забудет, он останется твоим камнем на шее. Юноша хмурится, опускает голову тебе на грудь, обнимает за талию, ты чувствуешь в этом жесте нечто иное. Почти забытое. — Детка, я просто безумно тебя люблю, все в моей голове перевернулось с того момента, но… — Он аккуратно, с чувством, ведет ладонью тебе по шее, успокаивающе, — Но и ты меня любишь, все это время, ожидая меня. Я не тот, кого ты помнишь, но разве это что-то значит сейчас? Ничего не значит. Дрожишь всем телом, а он льнет к тебе сильнее. — Хочешь секрет? — Только не о гулях, - чеканишь, отстраненно смотря в сторону. — Скоро ничего не останется от этого мира, детка, — Канеки не напуган, скорее холоден, слова обдуманны и прокручены в голове ни один раз, — Людской порок и голод упыря столкнутся в этой битве и, поверь, эти две силы разрушат его. Веришь? Он поднимает голову, пытается поймать твой взгляд, но ты реагируешь. Юноша берет пальцами тебя за подбородок, направляя к себе. — Я верю только твоим угрозам, они всегда исполняются. — Я хочу, чтобы последним лицом, что я увижу, было бы твое, — Парень неожиданно улыбается, болезненно и тревожно, — Просто будь рядом со мной. Ты презираешь себя, видя в новостной ленте, как упыри отравляют жизнь обычным людям; презираешь себя, что пускаешь Канеки по-прежнему к себе домой, порой тебе даже удается улыбнуться ему, отчего он безумно рад. Он любит целовать ложбинку между твоих грудей, сажать тебя к себе на колени, чувствуя твои оголенные горячие ноги. Канеки знает, что это забытие временно, но так приятно вжать тебя в постель, отбрасывая назад все прошлое, живя настоящим. Вбиваться в твое хрупкое тело с такой силой, что после от его хватки могут остаться синяки. Он любит по утрам, прежде чем уйти, всматриваться в твое умиротворенное выражение лица, поправлять выбившуюся прядь волос, а после быстро, боясь твоего пробуждения, поцеловать в лоб. Ты ненавидишь его. Ненавидишь всем сердцем, и Канеки это знает, но порой ты вспоминаешь, как раньше вы любили с ним увидеть краски уходящего заката на городской крыше подальше от людских глаз. Вдвоем. И порой без задней мысли ты предлагаешь ему: — Проведем сегодняшний закат на крыше?