Волшебники, звери и прочие неприятности

      Приглашения были получены тремя днями позже.       Гермиона завтракала на кухне в одиночестве — родители ушли гулять с Кэти, — когда в окно влетела большая красивая сипуха с кремовым конвертом в лапах. Едва увидев имя, она досадливо махнула на сову рукой.       — Ответа не будет, лети!..       Сипуха мигнула своими черными глазами-бусинами и выпорхнула прочь. Явно сытая, очень ухоженная птица вовсе не смягчила гнева Гермионы — скорее наоборот. О совах, значит, этот Лестрейндж заботится, а о домовиках — зачем? Ни к чему, так, что ли?!       Приглашение было весьма учтивым — не придраться. Впрочем, она воспользовалась бы им в любом случае — не развлекаться же они туда собрались, в самом-то деле!. Вот только идея идти без Рона ей все же не нравилась. Было в этом что-то неправильное, но объяснить, что именно, Гермиона не смогла б. В приглашении было указано «плюс один», так что они вполне могли пойти двумя парами: Гарри с Джинни, она — с Роном, но Гарри отчего-то уперся. Может, дело было вовсе не в Роне, а в том, что он не хотел идти в сопровождении Джинни? Напрасно; она ведь могла и помочь. Или хотя бы прикрыть их отсутствие: попробуй-ка обыскать поместье за какие-то несколько часов бала и не вызвать подозрений!.. А оставлять Рона за бортом, точно он в их компании лишний, было и вовсе некрасиво.       Твердо решив еще раз обсудить это с Гарри — времени еще предостаточно — Гермиона отвлеклась на более приятные вещи. Сегодня вечером у них свидание с Роном — настоящее свидание, в пустом доме, наедине; и, если все сложится, оно может закончиться чем-то большим, много большим, чем… Она на мгновение прикрыла глаза, пытаясь представить, как это могло бы быть — но вместо этого память услужливо подсунула ей малфоевские руки, крепко обхватывающие её на метле, и его лицо в тот раз, когда он поймал её в кабинете — так близко, что, казалось, стоит лишь чуть наклониться, слегка податься вперед — и… Нет, к черту! Бред какой-то!       У неё впереди был еще почти целый день. Можно неспешно привести себя в порядок, прибраться в комнате, заняться неприятными, но обязательными делами вроде стирки и глажки, может, даже пройтись по магазинам… Гермиона заглянула в кошелек и пересчитала то, что еще оставалось от той суммы, что дал ей отец. Ей хотелось чего-то особенного: комплект белья и, быть может, новое платье ради такого случая. Но увы: с учетом, что до зарплаты оставалось еще больше недели, а расходы, хоть и небольшие, случались ежедневно, хватало лишь на что-то одно. А ведь еще нужно где-то достать мантию или платье для этого бала…       Настроение испортилось. Не совсем — но все же. Это такой значимый этап в их отношениях с Роном, такое событие — и хотелось, чтобы все прошло идеально!.. Может, стоит отложить?.. Перенести, скажем, на следующую неделю... Но нет. Гермиона решительно тряхнула головой. Если уж решила — то решила. Откладывать вовсе ни к чему. Тем более, что и платье, и приличное белье у неё и без лишних трат найдется.       Она сломала два ногтя, вылила на волосы слишком много зелья, из-за чего их пришлось мыть заново, а молния на платье заела в самый неподходящий момент. Но все же, несмотря на препятствия и мелкие неурядицы, ровно в семь вечера Гермиона в очаровательном сиреневом наряде, что так шел ей, с гладкими, сияющим покрывалом лежавшими на плечах волосами и в туфельках на высоких каблуках стояла на крыльце дома на площади Гриммо.       Её тонкие пальцы нервно теребили нежную ткань летящей юбки, правая рука несколько раз поднималась к дверному молотку, но вместо того, чтобы постучать, меняла курс — поправить выбившуюся из прически прядь, ремешок сумочки на плече, бретельку платья... Наконец, коротко выдохнув, она вдруг зачем-то решила толкнуть дверь — а та оказалась незаперта.       Войдя, Гермиона сделала пару неуверенных шагов — и остановилась. Куда ей теперь идти?.. Вниз, на кухню — Рон что-то говорил об ужине, или же наверх?.. Глупо, нужно было все-таки постучать и дождаться, пока откроют — тогда бы такой проблемы не было вовсе. Она совсем уже было решила выйти и постучать, когда откуда-то сверху донесся грохот — и, выхватив палочку и даже не заметив этого, Гермиона ринулась на шум.       Картину она застала почти идиллическую: на третьем этаже, прямо возле лестницы, сидел совершенно дезориентированный Рон, а вокруг него заботливой наседкой хлопотал Кикимер, собирая с пола разбитые тарелки, сухими щелчками пальцев восстанавливая их на лету и отправляя на стол.       — Кикимер говорил глупому другу хозяина, что не хозяйское это дело — посуду носить, Кикимер предупреждал…       — Кикимер, но я не хотел тебя беспокоить! — возмутился Рон. — И, в конце концов, я сам могу починить эти тарелки!..       — Глупый друг хозяина починит неправильно, глупый друг хозяина перебил половину фарфорового сервиза хозяина, волшебникам не место на кухне…       Гермиона отступила назад, едва не зацепившись каблуком за ступеньку, опустила палочку — и рассмеялась.       Она хохотала звонко, заливисто, чувствуя, как с этим истеричным, надрывным смехом выходит напряжение. Услышав её, Рон тут же вскочил и начал судорожно отряхиваться от осколков, одновременно извиняясь и что-то бормоча, за что получил еще одну порцию кикимеровой брани — а Гермиона смеялась все громче.       — Прости, — выговорила она, наконец отсмеявшись, вытирая выступившие слезы так, чтобы не размазать тушь. — Очень уж вы оба забавные.       Наверное, последнее, чего хотел Рон этим вечером — это выглядеть забавным, но Гермиона ничего не могла с собой поделать. Только сейчас, увидев эту нелепую сцену, она вспомнила, что бояться нечего. Нет никакого смысла нервничать — это ведь Рон, её Рон, которого она знает так давно и так хорошо, а значит, все будет в порядке.       — Роскошно выглядишь! — улыбнулся он.       — И вечно этот удивленный тон! — парировала она — и оба хихикнули этой шутке, которую уже можно было переводить в категорию «старых-добрых». Разумеется, они помнили, когда были произнесены эти слова и чем закончился тот вечер — но начинался он все же неплохо, разве нет?..       Сам Рон был в своих обычных джинсах и футболке — и у Гермионы мелькнула мысль, а уж не перестаралась ли она. Но он смотрел на неё с таким обожанием, с таким искренним восхищением, что эти сомнения тут же рассеялись. Они бы так и стояли в нескольких футах друг от друга, обмениваясь смущенными улыбками, если бы Рон не сообразил наконец проявить инициативу: шагнув вперед, он протянул Гермионе руку, чтобы помочь взобраться по лестнице, а потом потянулся было за поцелуем — но она отстранилась и недовольно шикнула, указав взглядом на хлопочущего вокруг стола Кикимера. Целоваться при нем ей отчего-то не хотелось.       Рону пришлось отступить. Широким, но слишком уж резким жестом он пригласил её к столу — и, разойдясь по разные стороны этого дубового сооружения довольно внушительных габаритов, они чинно опустились на свои места.       Скатерть была белоснежной, сервировка — безупречной, горящие свечи создавали атмосферу романтики и интимности, а блюда, расставляемые Кикимером, источали упоительный аромат. Гермиона заметила на столе откупоренную бутылку вина и хотела было сразу отказаться и попросить эльфа принести воды или сока, но потом передумала. Бокал вина — наверное, именно то, что нужно, чтобы расслабиться. Об этом и в той книге было написано. На душе потеплело: Рон все делает правильно.       Наконец Кикимер добился должной с его точки зрения симметрии и, кряхтя, ушел. Казалось бы — должно было стать легче, но напряжение только сгустилось.       — Я налью тебе вина?..       — Да нет, я сама, зачем…       Оба потянулись к бутылке одновременно — и вспыхнули до кончиков ушей, когда пальцы случайно соприкоснулись.       — Возьми пирог, — посоветовал Рон, протягивая блюдо ей. — Очень вкусный.       — Когда ты успел попробовать? — удивилась Гермиона, принимая блюдо.       — Я не пробовал, я нюхал, — пояснил он. — Пока Кикимер его готовил. А мне ни кусочка не дал! Я такой голодный!..       Это безыскусное признание вызвало у Гермионы волну умиления. В этом был весь Рон — простой, открытый, знакомый до последней буквы, как любимая книга, которую читала так часто, что уже знаешь наизусть.       Пирог в самом деле оказался вкусным, но она только попробовала — и больше не смогла проглотить ни кусочка. Тишина нарушалась лишь звоном вилок и звуками интенсивного жевания со стороны Рона — и от этого становилось еще более неловко. Нужно о чем-то поговорить!.. Вот только о чем?..       — Лестрейндж прислал мне приглашение утром, — наконец обронила Гермиона, не найдя темы получше.       — Мне тоже, — кивнул Рон, не прекращая жевать.       — Ты пойдешь? Мы с Гарри думаем, что он может быть причастен…       — Я знаю, он мне говорил, — Рон сделал глоток вина. Отвел глаза, уперевшись взглядом в тарелку, немного помолчал. — Нет, Герм. Я не пойду. Как представлю все эти рожи — меня аж колотить начинает. Я вам все только испорчу.       — Но, я уверена, они все будут вежливы! — возразила она. — Просто не посмеют!..       — Нет, — отрезал он. — Ноги моей там не будет. А вы с Гарри делайте, что хотите.       Обескураженная таким резким ответом Гермиона примолкла. Молчание стало еще тяжелей — настолько, что это почувствовал даже Рон       — А… — протянул он, и было заметно, что он изо всех сил подыскивает, что бы спросить, чтобы загладить неловкость. — Как твои дела на работе?       — Все хорошо! — бодро отозвалась она, но тут же сообразила, что на этом беседы не построишь. Боже, им же всегда было просто и легко вместе, почему вдруг стало так сложно?! — Диггори мне вчера всю душу вымотал рогами двурога. Где-то взял отчет другого департамента по обороту ингредиентов для зелий, увидел там цифры по этим рогам и переполошился — с такими объемами их чуть ли не истребили!.. Надо, видите ли, срочно организовывать поиски и изолировать популяцию с одновременным запретом на добычу рогов!..       — Звучит разумно, — осторожно заметил Рон.       — Разумно! — фыркнула Гермиона. — Да двуроги свои рога просто сбрасывают — бери да собирай! Если много собрали, значит, они наоборот, расплодились. Было бы о чем беспокоиться!..       — А. Ну, если так…       Не зная, что еще сказать, Рон снова уткнулся в свою тарелку. Его спокойствию — или непрошибаемому аппетиту — можно было только позавидовать. Тихонько вздохнув, Гермиона сложила приборы и потянулась к бокалу с вином. Интересно, как это будет?.. Они закончат ужин, и — что, просто встанут из-за стола и пойдут в спальню?.. От такой прямолинейности становилось не по себе. В той малфоевской книге, кстати, было отлично написано, что и как полагается делать — но Рон вряд ли читал что-то подобное.. Впрочем, она напрасно тревожится. Рон и без книг наверняка все продумал, так что нужно просто довериться ему и попытаться расслабиться.       Однако расслабиться не получалось. В голову лезли все новые и новые вопросы. Может быть, нужно сходить в душ?.. Нет, она привела себя в полный порядок перед выходом из дома — но, может, все-таки нужно?.. Зубы, например, почистить... А Рон?.. Оглядев его повнимательнее, Гермиона пришла к выводу, что и ему душ не особо требуется — но мало ли, кто знает, как правильно. Наверное, после еды он извинится и отлучится в ванную, а она тем временем перейдет в спальню. Все произойдет вполне естественно.       Покончив с едой, Рон и в самом деле вышел — но вернулся значительно быстрее, чем она ожидала.       — Если ты все, может, переберемся в другое место? Тут стулья такие неудобные!.. — проговорил Рон и покраснел до корней волос.       Гермиона вздрогнула. Так скоро?.. Во рту моментально стало сухо, как в пустыне. Взгляд заметался по столу в поисках воды — но, так и не найдя искомого, Гермиона схватила бокал вина и залпом осушила его до дна. Рон наблюдал за этим со странным выражением лица.       — Слушай, не надо так нервничать. Если ты не…       — Все в порядке! — решительно перебила его Гермиона. — Пойдем!       Взгляд Рона стал еще более недоверчивым, но, видимо, он решил не спорить. Стоило им переступить порог спальни, как он привлек её к себе. Большие горячие ладони обхватили талию, губы потянулись за поцелуем. От него пахло чем-то мускусным, пряным — и немного вином и зубной пастой;привычно широкие плечи показались вдруг просто огромными. Гермиона закрыла глаза и попыталась углубиться в поцелуй, старательно двигая языком и губами.       Ей хотелось, чтобы он действовал смело и решительно. Чтобы положил руки на плечи и опустил бретели платья. Сам расстегнул молнию. Обхватил её ногу и закинул себе на бедро. Был настолько напористым, чтобы у неё не было ни секунды на то, чтобы одуматься. Но Рон не спешил — он целовал её обстоятельно и вдумчиво, и все, что позволяли себе его руки — это крепко сжимать её спину; так крепко, что, казалось, вот-вот хрустнут ребра.       Где-то там, в глубине, остро кольнуло разочарование, но Гермиона решительно подавила его. Конечно, Рону нужно время — для него ведь это все тоже впервые. Он ведь не Малфой…       С губ сорвался тихий всхлип. Её рука скользнула выше — к шее, затылку, и Рон, которого явно подбодрила такая реакция, наконец осмелился оторваться от её рта и переключиться на шею и ключицы. Это было приятно — пожалуй, даже очень приятно, но перемена диспозиции захватила Гермиону всего на пару мгновений, а потом её мысли упрямо вернулись к Малфою. Точнее, к случайно подслушанному разговору.       Рон никогда не говорил, что любит её. Безусловно, это подразумевалось — но все-таки… Он не говорил. Конечно, это легко можно понять: для них — для него, для неё — эти слова значили очень многое; это не то, чем стоило разбрасываться просто так. Это в мире Малфоев слова любви — легковесны и служат лишь достижению цели. У них же… у них все иначе. И Рон любит её — ну, разумеется, любит, как может быть по-другому?.. У них все серьезно, она для него не какая-то девчонка на одну ночь. А слова... что ж, это просто слова.       Неловко переступив с ноги на ногу, они развернулись — и в обнимку почти упали на кровать, споткнувшись обо что-то на полу. Оказавшись сверху, Рон осмелел: его руки уже вовсю гуляли по её бедрам, как бы невзначай задирая юбку все выше. Гермиона заставила себя последовать его примеру и, чуть приподняв майку на спине, коснулась ладонью горячей кожи на пояснице. Ощущение было… странным. Каким-то неправильным, каким-то…       — Стой, подожди! — торопливо зашептала она, вспомнив, что именно они забыли. — А как насчет… — Гермиона замялась, пытаясь подобрать слова. Когда-то мама рассказывала ей о презервативах, но у волшебников, наверное, в ходу какие-то другие способы?.. — … защиты?       — Защиты? — не понял Рон.       — Ну, мы ведь не хотим, чтобы были… последствия? — с нажимом произнесла Гермиона, не зная, как выразиться еще яснее.       — Последствия?.. — его брови нахмурились, но потом, наконец сообразив, в чем дело, Рон расслабился. — Да не волнуйся ты, все будет в порядке.       И снова потянулся за поцелуем — но она уперлась руками ему в грудь и не позволила приблизиться. Если поначалу вопрос был задан чисто для проформы, просто, чтобы убедиться, что все в порядке, то теперь у Гермионы возникли серьезные сомнения.       — Что значит — не волнуйся? Ты принял какое-то зелье? Или использовал заклинание?       — Герм, да зачем все так усложнять? От одного раза ничего не будет… — пробормотал Рон и попытался поцеловать её в плечо — но она увернулась. — Да в чем дело?!       — Дело в том, Рональд, — прошипела Гермиона, решительно выбираясь из-под него и поправляя платье в меру возможностей, — что я вовсе не хочу забеременеть в девятнадцать лет, а потом вдобавок надеяться, что на мне женятся из чувства долга!..       Она не собиралась этого говорить, даже не думала! — но слова сорвались с языка будто сами собой. И, глядя на враз помрачневшее лицо Рона, Гермиона понимала, что поздно брать их обратно.       — Из чувства долга, значит? Вот, что ты думаешь?       Агрессивный тон задел её не на шутку, и вместо того, чтобы попытаться как-то смягчить сказанное, она запальчиво воскликнула:       — Ну, мне бы хотелось надеяться, что хотя бы в этом отношении у тебя есть понятие ответственности, раз уж во всем остальном его и в помине нет!       — Значит, я безответственный, так?!       Гермиона уже открыла рот, чтобы ответить, что именно так стоит называть человека, который собирается заняться... ну, этим самым, не думая, что в результате могут случиться дети, но в этот момент посреди комнаты полыхнула яркая голубая вспышка, и громадный олень проговорил голосом Гарри Поттера:       — Рон, мне очень жаль, но у нас нападение оборотней на маггловское поселение. Робардс объявил общий сбор.