* * * * *
Спустя неделю Сразу после того, как Мин скинул вызов Су, в боковое окно машины тихонько постучался кто-то облаченный во всё чёрное. — Да? — хрипло и недовольно интересуется Юнги, открывая окно. — Господин Мин, позвольте обменяться несколькими словами. — Оставьте визитку, перезвоню. Сейчас занят. Альфа в чёрном изогнул губы в хитрой улыбке: — Я не займу много времени, и вы даже сможете во время встретиться с вашим бывшем супругом Су. Дыхание, взгляд и сердце Юнги замирают. Незнакомый крепкий альфа уверенно обходит машину и садится рядом на переднее сидение: — Буду краток: необходимы ваши навыки и знания. — Кто ты, мать твою? — Юнги никак не может сориентироваться в ситуации. Мыслей и так целый ворох в голове. — Имя, данное мне при рождении, вам ничего не скажет, господин Мин. Но многие называют меня Палач. Возможно, это имя вы даже когда-то слышали… Вас ещё что-то интересует из моей биографии или уже могу непосредственно приступить к теме разговора? А то вы тратите сейчас ваше собственное время. Юнги внимательно всматривается в альфу. Запах салона начинает разбавлять ароматами чернил с лесными ягодами. — Прекрасно, спасибо! Так вот, господин Мин, моему хозяину крайне нужна ваша помощь в одном… деликатном… моменте. Если вы будете столь любезны и поможете, тогда в этом случае Кимы, Чон и Ли будут и дальше продолжать радоваться жизни. А если нет… — взгляд альфы из просто холодного превращается в обжигающе ледяной, — тогда они познакомятся со мной тоже, но не с этим милым и приветливым человеком, который сейчас перед вами, а с тем, кто носит моё второе имя. Ах, да! — альфа наигранно улыбается, — совсем забыл упомянуть, вы уже знакомы с моим хозяином, его зовут Пак Хван. Юнги хватает меньше десяти секунд для резкого обдуманного ответа: — Иди-ка ты к чёрту, вместе со своим хозяином! Сон обнажает ровные белые зубы в хищном оскале: — Не сомневайтесь, господин Мин, в этом! С ним мы уже давно в дружеских отношениях. А на вашем месте, я не был бы так категоричен. — Мне хватит сейчас несколько секунд, чтобы достать ствол и пристрелить тебя, — голос Юнги пропитан уверенностью и готовностью. — О! Я не сомневаюсь в этом, господин Мин. Но вы промахнетесь. Потому что я знаю, где он у вас находится. Ладно, хорошо, лукавлю: у меня на этот счёт две догадки, где он. Но тем не менее эта попытка ничем хорошим не закончится. Поэтому мы сделаем так, я сейчас вас покину, а через три дня снова спрошу ваш ответ. И да… — Сон погружает руку во внутренний карман пальто. Юнги в секунду напрягается. — Да ну что вы, господин Мин! Не волнуйтесь так, я сегодня пришёл к вам с миром, вот, это всего лишь моя визитка. Вдруг обстоятельства изменятся раньше, чем я приду за вашим ответом. Сон протягивает визитку, но Юнги игнорирует этот жест. — Господин Мин, а вы знаете, что гордыня — это первый из семи смертных грехов? — Сука… — снова тихо цедит Юнги сквозь зубы. — В жизни всякое бывает, знаете… — Сон убирает невидимые пылинки с рукава своего чёрного пальто: — у Добра и у Зла — одно и тоже лицо. Все зависит лишь от того, когда встречаются они на пути каждого из нас. Альфа спокойным движением кладет визитку на переднюю панель автомобиля, непринужденным движением открывает дверь, выходит не прощаясь.* * * * *
В сердце города, где шумные улицы сменяются тихими закоулками, скрывается кофейня, где время всегда будто бы замедлялось. Кофейня была оформлена в минималистичном дизайне, но тут несомненно уютно и стильно, много зелени в больших глиняных горшках, тёплый рассеянный интимный свет. Это место было одним из любимых для Юнги и Су, местом их свиданий на протяжении всей их истории любви. Каждый столик здесь — как островок уединения, особенно тот, у окна, где они всегда сидели, наслаждаясь тихими разговорами друг с другом и кофе. Пять лет прошло с тех пор, как Юнги и Су в последний раз были в этой кофейне, до их развода и выкидыша, который разделил их жизни и миры. За это время каждый из них жил своей жизнью, но в глубине души скучал и тосковал по другому. Юнги каждый день вспоминал Су, его улыбку, его голос, их нежные и горячие объятия. Сердце Юнги было наполнено болью утраты, которая казалась непреодолимой пропастью между ними. Он любил его, как и прежде, но даже не позволял себе надеяться на их встречу. Су тоже каждый день думал о Юнги. Он переживал развод, как утрату части себя, и хотя время вносило свои коррективы, глубокая тоска и любовь к Юнги не покидали его. Ему казалось, что боль утраты навсегда отняла у него возможность быть счастливым. И вот они снова здесь… в кофейне, где когда-то были счастливы вместе. Юнги входит в знакомое помещение, его взгляд невольно ищет тот самый столик у окна. Сердце бьется чаще, когда он замечает Су, уже ожидающего его там. Он выглядит так же прекрасно, как и пять лет назад, но в его глазах читается та же боль и грусть, которая запомнилась Юнги, когда они виделись в последний раз. Встреча глазами друг друга вызывает лавину эмоций. Все невысказанные слова, всю накопившуюся тоску и любовь трудно уместить в простое бездушное «привет». Они оба знают, что прошедшие годы изменили их, но чувства остались неизменными. Су с трудом подавляет желание броситься к истинному в объятия и жадно вдыхать и слизывать родной любимый аромат альфы. А Юнги старается скрыть дрожь в голосе, говоря первые слова приветствия. Их первые фразы тихие и непринужденные, но каждое слово пропитано воспоминаниями и тонкой нитью надежды. Оба понимают, что путь назад невозможен, но всё-таки… …быть может?.. Так хочется… Юнги не может отвести взгляда от Су, пожирает взглядом, изучает каждую деталь, словно пытается рассмотреть и запомнить его заново. Глаза блуждают по лицу, по предплечьям, рукам… Взгляд цепляется за каждое выражение лица, за каждый жест. Но когда взгляд вновь возвращается к лицу омеги, альфа замечает татуировку, части которой выглядывают из-под ворота поло, обвивая часть шеи и спускаясь узором вниз по руке. Все внутренности сжимаются от неожиданной остроты чувств. — Красивая… — едва слышно произносит Юнги, не в силах оторвать взгляд от виднеющейся татуировки, которая занимает место, где когда-то была его метка. В его глазах читается боль, ведь узор на коже Су словно переплетение их общих воспоминаний и той непоправимой утраты, что развела их так далеко друг от друга. Слова Су о том, что метка может ничего не значить и ее можно забить, резко всплыли в памяти Юнги, нанося новый удар по уже истерзанному сердцу. Воспоминания охватывают его, насаживая душу на острые пики боли, от которых Юнги почти физически сжимается. Каждая линия татуировки кажется отголоском тех дней, когда они были вместе, счастливы и бесконечно любимы друг другом. Су, заметив взгляд Юнги, мягко улыбается, словно пытаясь утешить его и себя одновременно. Эта улыбка, полная горечи и примирения, кажется Юнги мостиком между их прошлым и настоящим. — До последнего не мог решиться на неё… — тихо, словно бы отвечая на неозвученный вопрос произносит Су. — Да? Почему? — с надеждой в голосе спрашивает Юнги. Сам не знает на что надеется, но испытывает это чувство. — Не мог определиться с дизайном, — щурит глаза Су, — зачем позвал? — Ты выслушай меня до конца вначале, не перебивай, — Юнги смотрит в упор, сил нет отвести взгляда от своего истинного. Юнги рассказывает до боли знакомую историю, которая пропитана страданием и непринятием. Су хотел несколько раз перебить, но, всё-таки, сдержался. А Юнги разрывается изнутри, ощущая на омеге чужой запах какого-то альфы. Его волк внутри рычит и беснуется, желая вернуть, отстоять свое, но разум Юнги сдерживает его. Ведь уже давно у него нет никаких прав на омегу. Они разошлись, стали чужими, разделили свои миры на «до» и «после». — Нет. Это бред. Никто не будет слушать чужого человека. И с чего ты взял, что ему вообще нужно всё это? — комментирует Су услышанное. — Ему нужна хотя бы одна позитивная история, что после… случившегося можно выжить и жить. Су тянется за сигаретой, бубня под нос: — жить?.. Серьёзно? — Ты поговоришь с ним? У Су звонит телефон, мешая ответить и прикурить. — Блять, — тихо вырывается из омеги, он недовольно поднимает трубку, — да, Сэм. Со знакомым в кафе. Ну… приезжай, если хочешь. Кофейня в центре на углу у банка. Скидывает и прикуривает. — Извини, сейчас приедет мой альфа. Молчание. Су с неловкостью продолжает: — просто он немного ревнив. — Ясно. … Как только Сэм переступил порог кофейни, его взгляд тут же нашел Су и Юнги, сидящих за столиком у окна. Его появление в кофейне не могло остаться незамеченным — каждое его движение было наполнено уверенностью и намерением подчеркнуть свое присутствие. Подойдя, Сэм наклонился над Су и демонстративно глубоко поцеловал его. Только после этого жеста он сел рядом, и пренебрежительно поздоровался с Юнги. Сэм был в бешенстве. Он сразу увидел и всё понял по взглядам этих двоих, понял, что они друг другу не просто знакомые. — Я поговорю с Чонгуком, отвезёшь меня к нему? — спрашивает Су, игнорируя своего альфу рядом. Сэм искренне изумляется только что услышанному: — Давай, детка, прощайся со своим знакомым, нам нужно ехать, — нервно приказывает Сэм омеге. — Куда?! У меня нет дел на сегодня никаких, и у нас ничего не было запланировано. И вообще, мне нужно сейчас отъехать с Юнги, нужно помочь одному омеге, который нуждается в моей помощи. Юнги напрягается, когда видит взвинченность этого альфы и агрессивность, которую тот даже не старается скрыть. Абсолютно точно у него большие проблемы с ревностью и самоконтролем. — Я сказал, — цедит Сэм сквозь зубы, — нам пора. — Он резко поднимается, бросает взгляд на Мина, — всего доброго! — Я сказал — нет, — жестко отвечает Су, — у меня есть еще дела. Юн, отвези меня к Гуку, я помогу, — уверенно произносит Су еще раз. Сэм сжимая руку на плече омеге, старается рывком его поднять, показывая, что тот всего лишь его безвольная кукла, которая должна выполнять все его прихоти. — Ау! — вскрикнул Су, стараясь выпутаться из крепкой и болезненной хватки Сэма. Всегда спокойный и уравновешенный Юнги в один миг становится комом ярости и защиты. Слова Сэма, считающего Су своей собственностью, вызывают в нем вспышку гнева. Он точно не намерен наблюдать такое отношение к Су. Он резко бросает Сэму: — Эй! Руку убрал! Сэм оборачивается к Юнги, видно как его глаза полны яда: — Я сам знаю, как распоряжаться своими вещами! — слова разрезают воздух, наполняя его агрессией. Повернувшись к Су, Сэм снова приказывает: — Я сказал, мы уходим! Су в страхе весь сжимается, как будто прирастает к креслу, не может сделать и движения. Это третий раз, когда он видит Сэма в таком состоянии за их недолгий роман в полгода, и каждый раз это только усиливает его боязнь перед альфой. Юнги, в котором кипит адреналин, одним мощным ударом кулака в живот заставляет альфу покачнуться и потерять опору в ногах. Пользуясь моментом слабости, он хватает Сэма за голову и с неистовой силой бьет его о край столика. Звук удара раздается как выстрел, оставляя воздух наэлектризованным. Все посетители уже давно разбежались. Сэм валится на пол, но тут же старается сесть, обхватывает голову с одной стороны, морщится от ощущений. По лицу бежит тоненькая струйка крови, но он в сознании, негромко обращается к Юнги: — Ты даже не представляешь с кем связался, мразь… — Попробуй, напугай, — уверенно произносит Мин, крепко беря Су за руку. — Идём, солнце, — совсем тихо произносит Юнги, чтобы эти слова были слышны только Су. Су, ошеломленный и шокированный происходящим, машинально следует за Юнги, не в силах осмыслить полностью произошедшее. Только усевшись в машине, он начинает постепенно приходить в себя. Голос дрожит: — Юнги… ты только что подписал смертный приговор себе, мне и моему дяде… Воздух в машине вибрирует от страха омеги и эмоций Юнги, который лишь крепче сжимает руль. — Не волнуйся и не бойся ничего. Ничего он тебе не сделает. Извини… Я, наверное, позволил себе лишнее… но смотреть на такое обращение к тебе, я тоже не мог. — Я даже рад… Сам бы я не смог уйти. Я пробовал, но… первый раз он вернул меня обещанием, что больше не будет никаких приступов ревности. А во второй раз, он угрожал тем, что продаст меня в проститутки, и разрушит политическую карьеру моего дяди. Но это же не только про дядю, это про всю нашу семью!.. Я, естественно, не поверил и послал его к чёрту. А буквально уже через неделю у дяди начались большие проблемы, отец рассказывал, что ему были выдвинуты какие-то обвинения, но до суда не дошло, как-то замяли. Но это не они замяли, это Сэм поставил всё на паузу и приехал снова спросить мой ответ. Он сам это рассказал… И добавил, что если я буду продолжать брыкаться, то он сделает из меня самую низкопробную шлюху для своих дружков. — Сука. Нужно было его прикончить там. — От него нет спасения… — Кто он такой? — Серый кардинал нашего правительства, — хмыкает Су. — Не верю. Почему тогда о нём ничего не известно мне? — Сэм дипломат, — омега начал историю, глядя в окно, — он работает на Интерпол. Да, должность не высокая, но ты сам знаешь, что лидеры ничего не решают… Короля играет свита… И ты также прекрасно сам знаешь и то, что это всё как государство в государстве. У него связи и влияние, как щупальца… в любом городе и стране из-за его работы… Мы с ним познакомились на одном благотворительном вечере год назад, нас с отцом дядя пригласил. Сэм красиво ухаживал… — Су запнулся и впервые посмотрел на Юнги: глаза альфы были сконцентрированы на дороге, молчал, только желваки часто гуляли по лицу. — Дальше. — Что дальше? — Рассказывай дальше. Мне нужно знать как можно больше о нём информации, чтобы защитить тебя. — А куда мы едем? — К Гуку. Я подожду тебя снаружи. А потом поедем ко мне. Я не оставлю тебя одного без присмотра и без защиты. Су жадно рассматривал лицо своего истинного. Не было абсолютно никакого желания противоречить ему и отказываться от этой безумной ситуации. Хотелось хоть какого-то, пусть даже самого абсурдного предлога, чтобы просто находиться рядом. Хоть сколько-то времени. — Я устал быть один, — виновато произносит Су, — я был один всё время после нашего развода, — снова отвернулся в окно. — Мне уже было тошно быть одному… я думал, что если залеплю эту дыру в себе хоть кем-то, то станет легче… — Стало?.. — Юнги не отрывает взгляда от дороги, только крепче сжимает зубы и руль в руках. Су не отвечает, лишь старается незаметно вытереть глаза. Оставшуюся дорогу едут молча, утопая в своих мыслях и чувствах — ни у одного нет сил на разговор. Подъехав к дому, где были Гук с мамой, Юнги напомнил еще раз: — я буду ждать тебя тут. Если откроет мама Гука, скажи, что от меня, а сам Гук знает, кто ты… и… нашу историю он тоже знает. Омега кивает: — до скорого. … Как только Юнги увидел, как Су зашёл в дом, он тут же начал шарить по машине в поиске визитки, которую ему оставил Сон. Спустя несколько минут, Юнги нажал кнопку вызова. — Господин Мин, признаться, я думал этот звонок будет хотя бы завтра, — расплывается в улыбке Сон. — Мне нужна встреча с Паком. Я буду говорить только с ним. — Господин очень занятой человек… — начал Сон, но Юнги перебил его. — Я буду говорить только с ним. Или я отказываюсь в помощи. Поверь, в моей жизни уже столько дерьма случилось и боли, что ничего нового ты мне не сможешь предложить. Даже при всём твоём желании. По голосу Сона слышно как он улыбается: — Господин Мин, вы мне нравитесь всё больше и больше с каждым нашим диалогом. Если бы не обстоятельства, мы даже могли бы подружиться, думаю. — Хорош трепаться! — Я понял вас. Перезвоню через несколько минут. Сон скинул. Юнги был готов сделать для Пака всё что угодно в обмен на безопасность Су. Абсолютно на всё в обмен на гарантию о целостности и сохранности его любимого человека. Мысли перебил входящий видеозвонок от Сона. — Добрый день, Юнги. Мой помощник сказал, что ты хочешь со мной увидеться… Ну вот он я, что ты хотел? — Я помогу вам, если вы поможете мне. Пак усмехается и слегка поджимает губы: ваше поколение все такие наглые? И что тебе нужно от меня? … — Добрый день, — дверь открыла мама Гука и тут же подошёл ее друг, строго спрашивая, — Вы к кому? — Добрый, я Су… Я от Юнги, поговорить с Чонгуком… о… случившемся… и вообще… — А… Да, конечно, проходите, — женщина распахнула двери, — он наверху, вторая комната от лестницы. Су кивнул. … Су тихонько постучал в дверь и зашёл в тихую комнату, где свет мягко просачивается сквозь занавески. Окружающая обстановка кажется отстраненной от внешнего мира, тут как будто своя Вселенная. Воздух казался пропитанным безнадежностью и безысходностью. Гук слегка поворачивается на кровати, чтобы посмотреть кто это, потому что насторожил незнакомый запах. — Привет, — мягко, словно бы извиняется за своё вторжение произносит Су, — я Су, бывший Юнги. Он сказал, что рассказал тебе обо мне… — Привет… Кажется я догадываюсь о чём ты будешь говорить, и это лишнее, можешь не тратить время. — Нет, Гук, не догадываешься… — Су присел на кровать рядом с Гуком, его глаза уже начинают наполняться слезами от невыразимой боли и сожаления, которые он так долго носит внутри. — Гук, я… я прошел через это сам. Потеря… она разрушает тебя изнутри, оставляет пустоту, которую невозможно заполнить… И чувство, что тебя никто не может понять, что ни один человек на земле никогда не испытывал такой боли… А еще чувство стыда и ненависти к себе самому… — Его глаза полны слез. — Я… оттолкнул Юнги, когда это произошло. Я боялся боли… боялся того, что чувствую, боялся собой таким причинить боль Юнги, боялся испортить ему жизнь… и… и в итоге я оказался совершенно один, — продолжает омега, его слова переплетаются с собственными слезами. В каждом признании — отчаянное желание вернуть время назад, чтобы поступить иначе, чтобы сохранить рядом самого любимого человека. — Если бы я только мог… — шмыгает носом Су, — я бы вернулся в тот момент и не бросал бы его одного с нашим горем. Но я был настолько поглощен своей собственной болью, что даже мысли не допускал как было невыносимо Юнги. Ведь… он тоже потерял ребенка. И потерял меня. Нет, даже не так… он не терял, это я его бросил наедине с этой душевной агонией. Вот оно моё оказалось «и в радости, и в горести»… Я бросил его в горести… Если бы ты только знал, Гук, как я сожалею об этом… Первые несколько лет после, я убеждал себя в том, что сделал всё верно. Хотел просто вычеркнуть всё это, стереть. Смотри, — Су расстегивает пуговицу на поло и оттягивает горловину, обнажая полностью шею и часть плеча, показывая тату, — тут метка Юнги. Я забил ее, думал поможет. Это моё самое большое сожаление в жизни номер два. Да, она есть под тату, я даже могу ее нащупать пальцами, но… Гук кивает, понимая каждое слово. — Ты знаешь Тэхёна и Тэсона? Вы знакомы? — Да. Они классные, — Су едва улыбнулся. — Тэ — мой истинный… — Знаю, Юнги рассказал. — И это был ребёнок Тэхёна. Я… не хочу на него вешать свою боль, понимаешь?! Гук взрывается плачем. Оба омеги делятся своим горем, находя утешение в взаимопонимании и поддержке. Разговор становится мостом, по которому они медленно начинают двигаться к исцелению, осознавая, что разделенная боль — уже половина боли. — Я жалею, что сбежал, Гук. Жалею, что не смог столкнуться с этим лицом к лицу. Потому что теперь я понимаю, что убегая от боли, я лишил себя возможности исцелиться… и возможности поделиться этим с тем, кто мог меня понять, — говорит Су тихонько плача, слова его пронизаны сожалением и горьким осознанием, — и тем, что я сбежал, я не дал возможность Юнги разделить боль со мной, с тем, кто его понимал как никто другой. Понимаешь? Я забрал у него это. Я ему не разрешил помочь мне и не разрешил найти ему утешение во мне… — Поговори с ним сейчас! Он… тебя любит… и переживает до сих пор… — Ну да… Любит… едва ли. Не думаю… Это не любовь… Прошло пять лет… Это больше жалость или что-то вроде того… — Но ты же любишь. И всё ещё болит. Так почему у него не может быть того же? — Просто знаю. — Просто боишься. — … просто боюсь… Так же как и ты… Но только ты можешь всё исправить, а я — нет. Я не могу перемотать время назад. А у тебя есть возможность не потерять время, понимаешь?! Не теряй время, Гук, умоляю, не теряй… Ты так будешь жалеть… Ты потом от тоски и сожаления на стены будешь лезть, знаю… Проходили… Гук впервые посмотрел Су в глаза, и увидел в них отражение своей собственной боли. — У меня нет слов, которые я мог бы сказать ему. — Знаешь… Тэхёну не нужны будут твои слова. Просто разреши ему быть рядом. Разреши ему отплакать с тобой эту боль потери. Ему этого будет достаточно. Вам обоим. Поверь. Пожалуйста, просто поверь мне. — Я не знаю… А вы с Юнги снова вместе? — О! Нет… я вообще не знаю, что будет сейчас… — В смысле? — Юнги пробил голову альфе, с кем мы были типа вместе… — Юнги?! Да ладно?! Гук и Су перешли на последние сплетни и события. Было чувство, что они знакомы уже миллион лет. Они даже не заметили как пролетело три часа. Настроение Гука было уже не такое хмурое. — Чёрт! Поздно уже совсем! — спохватился Су. — Оставайся на ужин. — Меня Юнги ждёт внизу, сказал, что будет охранять, — произносит омега с милой улыбкой, — я уже пойду. Но давай номерами обменяемся, и звони-пиши в любом время, когда будет это необходимо! — Хорошо, спасибо, — Гук обнимает Су, — спасибо тебе большое. Мне стало немного полегче. — Ты прекрасно знаешь, что тебе поможет. Вернее кто. — Я подумаю. Честно. Обещаю, что подумаю над твоими словами. — Вот и молодец! А мне правда уже пара. Не провожай, отдыхай!* * * * *
Когда Юнги привёз Су к себе домой, атмосфера в квартире тут же стала насыщена неопределенностью и тревожным предвкушением. Это ощущали оба. Омега сел на диван, сжимая декоративную подушку в своих объятиях. Юнги присел рядом. Их взгляды встретились, словно пытаясь прочитать мысли друг друга, прежде чем слова нарушили тишину. — Ты в машине и слова не сказал… Как Гук? Он поговорит с Тэ? Удалось до него достучаться? Выражение лица Су было отрешенным, он был полностью в своих мыслях, а когда открыл рот, было чувство, что он не начинает свою реплику, а уже говорит ее где-то на середине своей запланированной речи. Его голос дрожал, но был наполнен желанием наконец разделить накопившуюся боль. — Юнги… после того, что случилось, я… я чувствовал, что умер. А то, что дышу — это вообще какая-то ошибка. Я… я потерял часть нас… часть себя… даже не часть — я будто бы себя потерял. И вот зачем я был тебе такой нужен? Зачем?! Су так отчаянно плакал, но продолжал делиться своей болью и горем. Он словно бы не замечал своих горячих слёз. Юнги слушал, не отрывая взгляда от омеги, каждое слово пронзало его сердце, будто острые иглы. Он с трудом нашел в себе силы говорить, голос звучал глухо от той же накопившейся боли, которая с годами превратила сердце и душу в каменную броню: — Я чувствовал себя брошенным… бесполезным. Когда ты от меня отдалился, мне казалось, что я теряю все. Я страдал, потому что не мог делиться этой болью с тобой, чувствовал себя одиноким и абсолютно ненужным… Я так хотел найти утешение в тебе, но… даже этого ты меня не удостоил. А твой уход… Меня это добило. Я чувствовал себя убитым из-за того, что не смог для тебя быть утешением. Я даже на это не был пригоден… — Нет! Юн! Всё было не так! — Су мотает резко головой из стороны в сторону, — не так! Ты слишком прекрасен был для меня! Это я не вписывался в твою жизнь, которую ты заслуживал и которой достоин! Ты достоин любви, полноценной семьи и детей! А я что?.. Я даже выносить не смог. С самого начала всё было не так… Сколько ты намучился со мной… Ну и куда я тебе такой?.. Слова обоих были пропитаны страданием и сожалением. Разговор о выкидыше, о глубокой боли утраты, которую они так долго носили в себе, стал кульминацией их многолетнего молчания. Слезы, которые они сдерживали годами, наконец, нашли свой путь наружу, позволяя выплакать горькую печаль о нерожденном ребенке, о мечтах и надеждах, так и не ставших их реальностью. В этот момент между Юнги и Су была только истина их чувств — глубокая, непреодолимая боль и одновременно освобождение от нее. Юнги, осторожно взяв лицо Су в свои руки, аккуратно вытирает слезы большими пальцами, глядя ему в глаза с неизмеримой нежностью: — Я люблю тебя… до сих пор. Как и в первый день, когда тебя встретил, — шепчет он, и каждое слово наполнено не только болью, но и надеждой. Су, глядя в глаза Юнги, видит в них любовь, которая не может уместиться даже в несколько Вселенных. Не сдерживая свои эмоции, он медленно тянется к губам альфы, словно боится разрушить магию момента или отказа. И когда расстояние между ними сокращается до нескольких сантиметров, Юнги смело сокращает его до нуля, мягко касаясь губ омеги в нежном и таком долгожданном поцелуе. Этот поцелуй был желанным, наполненным страстью и трепетом. В то же время поцелуй был невероятно родным. Для Юнги это было возвращение к самым любимым губам на свете, к чувству, в которое он почти перестал верить. А для Су — это было оживление души. Он боялся открыть глаза, боялся проснуться и обнаружить, что это всего лишь сон. Но это была не мечта и не сон. Это было начало, шанс заново найти друг друга в этом сложном мире, потому что они разрешили своим душам обнажиться перед друг другом, поделившись самыми глубокими страхами и болью. Их любовь, испытанная временем и разлукой, оказалась сильнее всех испытаний, подарив им возможность начать все снова. В тишине ночи, когда весь мир казалось, замер в ожидании, Юнги и Су находились в их собственном времени и пространстве. Этот момент был только их, наполненный нежностью и взаимным, непреодолимым притяжением. В комнате мягкий свет от настенных бра, создает теплую и уютную атмосферу. Воздух наполнен тонким ароматом омеги: вирджинским кедром и маслянистой алой розы. Юнги вдыхает родной аромат и сознание не различает где реальность, а где его бесконечные мечты о том, что происходит сейчас на яву. Его собственный усиливающийся аромат хвои с мускусом пьянит омегу всё больше с каждой секундой. Они смотрят друг на друга, взгляды говорят больше, чем слова — в них читается глубокая любовь, доверие и желание не просто быть вместе, а желание принадлежать полностью друг другу. Юнги осторожно снова прикасается к лицу Су, его пальцы легко скользят по коже, поглаживая каждый сантиметр, словно пытаясь запомнить на всю оставшуюся жизнь. Су закрывает глаза под лаской этих прикосновений, чувствуя, как напряжение покидает его тело, уступая место гармонии и покою. Шепот альфы, полный признаний в любви, звучит для омеги как музыка, наполняющая его душу светом и теплом. — Я люблю тебя… люблю всем сердцем, — шепчет Юнги, и каждое слово отзывается в сердце Су сильными волнами счастья и блаженства. Их губы встречаются в нежном поцелуе, который медленно, но неизбежно становится глубже и более страстным. Этот поцелуй — исцеление ран и возвращение к истокам их любви и их истинности. В этой невероятной нежности и трепете, альфа крепче обнимает омегу и пересаживает его на свои бёдра. Не отрываясь от самых любимых и желанных губ, они раздевают друг друга. В каждом движении читается любовь и взаимное сжигающее обоих желание. Юнги, лаская и бережно подготавливая Су, позволяет омеге по-настоящему расслабиться и открыться перед ним. Омега, отвечая на эту нежность, вжимается в своего альфу, жадно водит носом по его шее, вдыхая успокаивающий и одурманивающий аромат, который полностью его поглощает. В этот момент он чувствует себя полностью защищенным и любимым, омега как будто рассыпается в любимых руках, сохраняя при этом свою целостность благодаря безграничному доверию и любви между ними. Шепот Су, полный чувств и тепла, разливается в тишине комнаты, не открывая глаз, он лишь крепче обнимает широкие плечи Юнги: — Как же я скучал по тебе… Как же я тосковал каждый чёртов день… Юн, как же я люблю тебя… Омега начинает самостоятельно двигаться на пальцах альфы, прося большего. Юнги, в ответ на эту просьбу, наполняется еще большей любовью и страстью к своему истинному. Чувства переполняют обоих, накрывают с головой. Их тяжёлое рваное дыхание и тихие стоны переплетаются между собой образуя идеальное звучание любви двух влюбленных. Двигаясь плавно и ритмично, Су наклоняется к уху и шепчет: — Поставь мне метку… как тогда. Ты уже близко, я же чувствую. Я тоже, Юн, пожалуйста. — Су покрывает поцелуями и ласками шею, плечи. Альфа немного отстраняет от себя омегу, смотрит в глаза: — Чтобы ты опять забил ее? Нет. Омега улыбнулся, почти остановившись в своих движениях бёдрами: — Когда мой умный и рассудительный альфа успел стать таким глупеньким? Юнги… Сейчас я сам тебя прошу, и я уже сотни раз пожалел, что забил твою метку… Подари мне еще одну… М? Подаришь? — глаза омеги блестят, а губы несмело улыбаются. Он прижимается шеей к носу и губам альфы: — пусть все видят, что я твой, хочу чтобы все видели, что я принадлежу тебе… навсегда, до конца жизни, только тебе. Юнги ведёт от признаний, ощущений, аромата истинного. Он крепко обнимает, даже сжимает Су, больше не позволяя двигаться тому самостоятельно. Начинает быстро набирать темп, каждый толчок приносит обоим невероятное наслаждение. Омега крепче обнимает: — давай же, Юн! Я сейчас кончу! В тот момент, когда оргазм охватывает обоих, Юнги впивается в плечо омеги, ставя метку, которую тот так просил. Ощущение вкуса крови истинного во рту мгновенно усиливает наслаждение, делая его более чем максимальным и возможным. Всё нутро и сознание содрогается от удовольствия, и Юнги кажется, что он на грани потери сознания от переполняющих его чувств наслаждения. Его взгляд на Су — абсолютно пьяный от любви и экстаза. Омега, несмотря на боль морщится и улыбается одновременно, видя в глазах своего альфы нечто невероятно прекрасное. — Сильно больно, солнце? — шёпотом спрашивает Юнги. — Шутишь? — лениво отвечает Су, укладываясь на плечо альфы, его голос пронизан нежностью, — Я теперь снова самый счастливый, спасибо. Юнги немного приподнимает Су, чтобы рассмотреть метку, которая несильно кровоточит. С любовью и заботой он целует место укуса, аккуратно слизывая крупные капли крови, и эти действия наполнены глубоким уважением и трепетом перед своим омегой. Су, едва слышно шепча, спрашивает: — Красиво вышло? Так же, как и первая? Притягивая омегу к своим губам, альфа с удовольствием целует, даря свою безграничную любовь и преданность. — Надеюсь, что тебе понравится, любимый… и… выйдешь за меня снова?* * * * *
Глубокая ночь окутывает мир во тьму и тишину, но Гук не может найти покой. В его мыслях буря, слова Су засели в сердце и не дают уснуть. Каждое движение стрелок часов в комнате звучит как напоминание о бессоннице. Он смотрит на циферблат: 2:47. Ночь кажется бесконечной, когда сон так далек. С тяжелым вздохом Гук берет в руки телефон, пальцы сами собой находят нужный номер. Он колеблется, прежде чем нажать кнопку вызова. Вызов мгновенно соединяется, и сквозь тишину ночи раздается голос, который Гук знает лучше любого другого. — Слушаю, — голос на другом конце линии звучит усталым, но абсолютно не сонным, словно его обладатель давно забыл, что такое отдых в эти поздние часы. Гук замирает, чувствуя, как накопившаяся тяжесть начинает вырываться из его сердца. Родной любимый голос накладывается на то, что он собирался сказать и слёзы потоком начинают литься. Гук громко отчаянно всхлипывает, воет в трубку, он хочет сказать хоть слово, но рыдания не дают этого сделать физически. Тэхён конечно понимает, узнаёт с первой секунды по всхлипам Гука. — Гуки… — шепчет Тэ, не веря, — где ты, родной?! Что с тобой?! Ты в порядке?! Куда за тобой приехать?! Где ты?! — У нас… был бы… малыш… но… я… он… …он умер.