кофе
20 февраля 2024 г. в 21:10
– Мессир?
Джембер, не поднимая глаз от работы, отвечает:
– Хм?
Маркус следит за его руками – ловкие, привычные движения; кофейник плывет над рядками чашек. Джембер делит большую кардамоновую лепешку на восемь равных частей.
Княжич Хайли хватает чашку еще до того, как Джембер закончит разливать кофе, и накладывает себе пряного масла, которое делает кофе жирней и гуще. До того, как оказаться на Южном Архипелаге, Маркус видел только как кофе пьют со сливками и молоком.
Сам Маркус не добавляет ничего – ему нравится ясный и резкий вкус. Его ученик и господин растворяет в чашке пол-ложки горного меда.
– Я видел, что в других домах кофе разливают слуги.
Старый князь во главе стола качает головой. Он греет о чашку руки, от старости похожие на птичьи.
– Это неправильно, – сипло говорит он, – готовить кофе должна хозяйка; жена и мать. Это большая честь. Но жены у меня больше нет...
По левую руку от Маркуса голос подает княжна Тайту:
– Я, как старшая, должна готовить. После смерти княгини Камали так и было.
Маркус вдыхает пахучий пар. Ему нравятся горечь – терпкая вишня – и еле заметная сладость.
– Почему же теперь готовит княжич Джембер?
Ему кажется, что молчание тяжелеет – Тайту тоже пьет. Мелкие черные косы скрывают от Маркуса ее лицо, а больше никто не собирается отвечать. Княжна Нибири низко хмурит брови.
– Однажды брат спросил меня, – наконец говорит Тайту, – когда ему было... Должно быть, двенадцать. Спросил, может ли он сам вести церемонию – и я научила его. До меня этим занималась его мать; наверно, Джембер еще помнил.
Потом он спросил, может ли приготовить кофе для нас, и отец и я согласились. Джембер был очень рад. И он не просил больше, но он был ребенком, и я видела, что он хочет, смотрит за мной каждый день... Пока его никто не видел, он трогал посуду.
Может, так он вспоминает Камали. Я не знаю. Когда ему исполнилось шестнадцать, я позволила ему готовить кофе каждое утро, и с тех пор он не переставал. Если только не болен или не путешествует.
Старый князь скупо кивает:
– Думаю, в этом нет никакого вреда, – говорит он.
Маркус видит, однако, что князь Меконнен задумчив – и тишина остается тяжелой, пока княжна Мариам не заговаривает о своем новом инструменте.
– Я прошу прощения, мессир.
Джембер поднимает на него глаза. После ужина княжеская семья наблюдает за представлением – и разговора Маркуса и Джембера не слышно за флейтами и барабанами. Танцовщицы, гибкие как кнуты, смыкают и размыкают руки.
– Прощения? За что?
– Господину Меконнену не понравилось то, о чем я заговорил после завтрака.
Джембер хмыкает и пожимает плечьми.
– Садись.
Маркус думает, что не должен, но садится все равно – скамья укрыта шитым покрывалом и цветными подушками в бисере. Колонна светлого камня скрывает теперь от него половину залы – и скрывает от половины залы его.
– Я надеюсь, что Ваш отец...
– Он не считает меня мужчиной.
Маркус встает. Джембер ловит его за руку и силой сажает обратно.
– Успокойся.
– Это оскорбление Вашей чести, мессир.
– Но в чем он не прав?
Маркус молчит. За флейтами и барабанами их не слышно – но княжна Мариам обернулась на потасовку, и с тревогой переводит взгляд с Джембера на Маркуса. Маркус хмурится.
– Я не понимаю Вас, мессир.
– Я не делаю то, что должен делать мужчина – и делаю то, что делают женщины. В моей постели побывала добрая половина дворцовой стражи, и об этом знают все. У меня нет власти. Я младший сын, наследников у меня не будет... И то, что я готовлю кофе...
– Разве мужчина не может готовить кофе?
– В каждом втором кофейном доме, Маркус. Дело не в этом. Ты просто... Задал отцу неудобный вопрос. Не о кофе. Обо мне.
Маркус сгибается ниже, упирает локти в колени.
– Я буду впредь осторожней, мессир.
Джембер кладет руку ему на спину. Он говорит:
– Не нужно. Не бойся. Отец меня очень любит.
Маркус оглядывается на него – но, прежде чем успевает что-то сказать, Джембер уходит туда, где танцуют.