Чужой идеал

      “Сеын узнал о переезде и вызвался мне помочь. Прости, это случайно вышло. Я пытался с ним поговорить, но не смог”.       Сумин перечитал сообщение дважды, хотя и с первого раза все прекрасно понял. Он не удивился, что Джиншик не смог ему сказать – скорее всего Сеын как обычно пронесся мимо него, как ураган, сказал все, что хотел сам, а его не стал слушать. Вопросов к тому, почему Сеын предложил свою помощь, тоже не было. Решил изобразить из себя заботливого парня. Жаль, что у Сумина другие планы.       Конечно, он может сделать вид, что его абсолютно не волнует присутствие Сеына. Но он все равно там будет. Причем, по его мнению, на законных правах. Сумин мог бы подождать, пока Джиншик сам с ним поговорит, пусть даже когда он придет помогать, но, во-первых, он не хотел, чтобы переезд в новую квартиру был омрачен скандалом, и во-вторых… Сумин сам сказал, что он теперь в полном распоряжении Джиншика, и это значило еще и то, что других подчиненных он не потерпит. Так что желательно все вопросы решить заранее.       Что ж, вот и пора становиться козлом.       “Я сам ему скажу, если ты не против”.       “Насколько я буду плохим человеком, если скажу, что не против?” – написал Джиншик в ответ.       “Для меня ни насколько, а для него будешь в любом случае”.       “Ладно. Но давай помягче, хорошо? Скажи, что дело не в нем, а во мне, или что-то такое”.       “Я скажу, что дело во мне. Что, в общем-то, правда”.       Сумин едва дождался конца занятия и попросил Сеына увидеться с ним.       – У тебя сегодня есть какие-то дела? – спросил он сразу же, как Сеын подошел к крыльцу главного корпуса, где они договорились встретиться.       – Ну, да, я помогаю Джиншику с переездом, – осторожно ответил Сеын, не понимая, чего он от него хочет.       – А кроме этого?       – Вроде бы нет, а что?       – Найди.       – Что?       – Найди себе какое-нибудь срочное дело, извинись и не приходи, – объяснил Сумин. – Как ты обычно и делал.       Сеын нахмурился.       – Какого хрена, Сумин? Я тебя не понимаю.       – Я, кажется, довольно ясно выразился, – Сумин начинал злиться. Он не хотел объяснять Сеыну вообще все так подробно, чтобы до него наконец-то дошло, и надеялся, что он поймет его намек, кстати, очень и очень прозрачный. – Найди себе любое другое занятие, никак не связанное с Джиншиком, и не только на сегодня, а насовсем.       В глазах Сеына мелькнуло понимание и он даже отошел на шаг.       – Он попросил мне это сказать?       Кажется, он понял не совсем то, что Сумин ему сказал. Все-таки придётся объяснять.       – Нет, это я тебя прошу.       – Но я же должен ему помочь… – растерянно пробормотал Сеын, и Сумину его стало даже немного жаль. Но не слишком.       – Ему помогу я.       Сеын уставился на него, нахмурившись ещё больше. Спустя несколько секунд, судя по всему, понял и, закатив глаза, усмехнулся:       – Серьезно, Сумин? Пиздец, вот сам и ебись с…       – Я уже.       Усмешка сползла с лица Сеына. Сейчас уже было невозможно понять все как-то иначе.       – Мне стоило догадаться. Какой же ты уёбок. А он… – Сеын замолчал, и ему лучше не договаривать то, что он собирался сказать. Сумину плевать на оскорбления в свой адрес, он с ними даже согласен, но если Сеын скажет что-то подобное о Джиншике… – Идите вы оба нахуй, – выплюнул Сеын и ушел.       – Да, уже на пути, – пробормотал Сумин.       Получилось грубее, чем хотелось, и когда-нибудь он обязательно извинится, все-таки они с Сеыном дружили, но это потом, когда страсти поутихнут. Может, он и сам поймет, что это к лучшему и Джиншик не тот, кто ему нужен. Впрочем, он мог уже это понять, но Сумин не брался предполагать, что у него в голове.       Оставался еще один разговор, и тут Сумин осознал, что совсем к нему не готов. И прекрасно понимал, почему Джиншик не воспользовался моментом и не сказал все Сеыну сразу. Если бы Сумин встретил Хёну сейчас, он бы тоже ничего не смог сказать, просто не подобрал бы слов. И их связывали полгода отношений, а не месяц. Полгода это все еще не так много, но Хёну был его первым парнем почти во всех смыслах, он просто не мог ему сказать что-то в таком же ключе, как сказал Сеыну. Но также он знал себя, так что либо начнет мямлить и бесконечно извиняться, либо вывалит все еще жестче, и Сумин очень надеялся на первый вариант. Так будет правильнее.       Всю следующую пару Сумин мысленно репетировал свою речь, потом обсудил ее еще и с Джиншиком на обеде и на истории. С обедом были свои сложности – Сумин всегда обедал с Минджэ и Чонхуном, но сегодня он с ними не виделся и, если честно, пока не хотел. Неизвестно, успел ли Сеын рассказать об их разговоре, но если успел, то Минджэ точно захочет с ним об этом поговорить. Придется объяснять вообще все и потом, возможно, убеждать Минджэ, что не хочет он больше ничего думать и взвешивать, что он все решил и нет, это не минутное помутнение. Друг ему доверял и особенно сильно настаивать бы не стал, но он всегда пытался дать совет или хотя бы убедиться, что Сумин знает, что делает, и рассмотрел проблему под всеми углами. Но Сумин уже сам обдумал со всех сторон, просто не хотел обсуждать это сейчас. И он написал Минджэ, что у него дела и пусть его не ждут, а сам утащил Джиншика в столовую в самом дальнем корпусе. Сюда никто из них почти не ходил, в основном потому, что еда была не очень. Однако то ли повара научились готовить, то ли влюбленность Сумина заставляла его воспринимать с лучшей стороны вообще все, но в этот раз обед был сносным.       Правда, обсуждением их с Джиншиком разговор было сложно назвать. Сумин рассуждал вслух, часто замолкая, потому что решал, что не хочет говорить именно это, и начинал сначала. Джиншик просто слушал и пару раз покачал головой, когда Сумин говорил что-то не очень приятное. Но он так и не понял, это не стоило говорить Хёну или неприятно было слышать самому Джиншику. Позже выяснит, пока лучше сосредоточиться на одной проблеме. И чем ближе подходило время встречи с Хёну, тем сильнее он нервничал.       Да, он все решил, взвесил и ни за что не передумает, таких мыслей у него и не было, но все больше хотелось поступить как трус и действительно написать ему письмо. В письме он мог бы все представить так, чтобы это было вежливо и с благодарностью. Он на самом деле был ему благодарен, но не был уверен, что в настоящем разговоре получится вежливо. Сумин постарался вспомнить все счастливые моменты, что у них были, и понял – придется врать, если он хочет быть вежливым. Врать тоже не хотелось, но если говорить правду… Правда была в том, что счастливых моментов было немного и в большинстве случаев Сумин просто убеждал себя в том, что все прекрасно.       Поначалу, может, действительно было хорошо, а, может, он просто решил, что ему хорошо, если так надо. Должно же было что-то измениться, раз у него появился парень? Изменения были – в круг добавился еще один человек, и с ним Сумин виделся чуть чаще, чем с остальными, и они иногда встречались только вдвоем. Но они оба редко меняли свои планы ради друг друга, просто втискивали редкие свидания в свободное время и без особой печали их отменяли или переносили. Общался Сумин чаще с Минджэ и даже Сеыном, потому что Хёну не был любителем переписываться, а еще чаще был занят. Первый поцелуй он вообще не мог вспомнить, хотя он ведь должен был как-то отпечататься в памяти?.. Он помнил все моменты близости в общих чертах, потому что они казались какими-то одинаковыми. Так что правда вообще не была вариантом. Как сказать человеку, что ты не только его разлюбил, а, кажется, даже не любил никогда?       Сумин назначил встречу после последней пары, по вторникам они у них заканчивались одновременно. Он не хотел говорить с ним в перерыве, а так будет чуть больше времени перед тем, как Хёну убежит на очередную тренировку. И еще одно напоминание о том, что вся их “похожесть”, которая так понравилась Сумину в начале, оказалась не ею. Он радовался, что у них обоих есть увлечения, которым они посвящают много времени и сил, и, следовательно, никаких упреков на этой почве не будет. Их и не было, просто Хёну вообще не интересовали его восторги на тему того, что наконец научился работать углем, а Сумин изо всех сил пытался запомнить что-то про спринты и кроссы, но не мог.       Он открыл диалог с ним и перечитал последнее сообщение.       “Встретимся после пар возле ворот? Нужно поговорить”.       Хёну в ответ не спросил, о чем он хочет поговорить, даже не написал “Хорошо”, просто отправил эмозди с большим пальцем вверх. Сумину пришло в голову, что даже если бы Джиншика не было, они с Хёну все равно бы вскоре расстались. Хотя, скорее всего, обошлось бы без официального расставания, просто виделись бы все реже, пока не перестали бы совсем.       Но Джиншик был, как и все, что сделал Сумин и за что нужно было хотя бы попытаться извиниться.       Наконец последняя пара закончилась и Сумин отправился к условленному месту. Хёну подошел через несколько минут. При встрече они обнялись, но объятие вышло неловким, и отошли подальше от ворот к дереву.       – Прости, что я так…       – Мы расстаемся? – спокойно спросил Хёну. Впрочем, это даже не звучало как вопрос, но Сумин все равно не нашел, что ответить, пусть именно это и собирался сказать. – Почему ты так удивляешься? Разве ты не об этом хотел поговорить?       – Да, но как…       – Как я догадался? Мне что, объяснить, почему ты меня бросаешь? Точнее, из-за кого? – Хёну невесело усмехнулся, но продолжил, не дожидаясь ответа: – Я объясню, потому что у меня такое чувство, будто ты считаешь всех вокруг либо слепыми, либо идиотами. Ты же весь светишься, когда он рядом, но почему-то думаешь, что этого никто не видит. Едва Джиншик появился, весь твой мир стал крутиться только вокруг него…       – Это не так. Ну, не совсем… Мы поначалу едва разговаривали.       – И не надо было. В начале ты просто выел всем мозг, пытаясь разобраться, что такого в нем нашел Сеын. А потом уже огрызался на Сеына, потому что не понимал, почему Джиншик с ним вообще встречается. Тебе же не нравилось все, что он делал. Ты однажды даже сказал, что Сеын его не ценит и на его месте ты бы себя так не вел…       – Я реально так сказал? – пробормотал Сумин. Он прекрасно знал, что с самого начала так думал, но чтоб сказать…       – Да, сказал. Достаточно громко и четко.       – Они расстались не из-за меня… в первый раз, – проговорил Сумин. Он раньше об этом не думал, но сейчас уже не был уверен, хоть и надеялся, что не был виноват в этом настолько, как говорит Хёну.       Хёну фыркнул.       – Да они даже не встречались толком. Может, ты успел внушить Сеыну, что он недостаточно хорош, может, он сам не настолько хотел становиться лучше, но вышло вот так. А Джиншик пришел из-за Сеына, но остался из-за тебя, потому что ты буквально не давал ему уйти.       – Прости, – Сумин зажмурился и потер глаза. Он все это время старался никого не обидеть, даже не осознавая, что с самого начала был тем мудаком, которым пытался не стать. – Я не хотел…       – Не извиняйся, – Хёну снова усмехнулся и похлопал его по плечу. – Ведь самое смешное в этой ситуации то, что я ничего не заметил. Мне все рассказал Минджэ. Потом я, конечно, разозлился, но, если честно, не хотел соперничать с Джиншиком. В основном потому, что мне было все равно. Да и попытки с ним соперничать изначально были бессмысленны. Ты постоянно говорил о нем, когда его не было, а стоило ему появиться в поле зрения, ты к нему буквально приклеивался. Я не знаю, можно ли было с этим вообще что-то сделать. Это как пытаться отобрать кусок мяса у очень голодной собаки. Ну или доказать фанатику, что его бога не существует…       – Хватит аналогий, я понял, – выдавил Сумин.       – Придется потерпеть, потому что я еще не закончил.       Сумин посмотрел на него и понял, что Хёну все же был зол, пусть сначала и показалось иначе. И он не мог его в этом винить – послушать его, так выходило, что Сумин едва ли не изменял ему на глазах у остальных… Что, наверное, так и было. Последнее, что он может сделать – выслушать претензии и хотя бы попытаться извиниться.       – Пожалуйста, прости меня, я…       – Я же сказал, что мне не нужны твои извинения. Я их просто не приму.       – Еще ты сказал, что тебе все равно.       – Мне было плевать, что ты в него влюбился. Но, знаешь, обижало, что ты не мог поступить нормально и бросить меня. Было бы чуть вежливее, если бы мы расстались сразу же, как ты понял, что тебе нужен не я. Или, думаешь, было не заметно, как ты пытался выдавить хотя бы каплю симпатии ко мне, а на него смотрел с таким обожанием… – в голосе Хёну слышалось все больше горечи, и с каждым последующим словом Сумин понимал, что на его месте тоже бы себя не простил. – Честно говоря, я даже не догадывался, что в тебе может быть столько любви. Только она вся была не для меня. Да, я поначалу не замечал, но и Минджэ мне об этом сказал не вчера. И потом все стало очевидно. Всем, кроме тебя, наверное. Ну и Сеына, он, кажется, решил, что ты просто его как обычно воспитываешь, просто на другую тему.       – Я, честно, не знаю, как это вышло. И я старался с тобой…       – Именно, со мной ты всегда старался, делал, как надо, и как будто следовал какому-то своему плану. А с ним вышло само собой, потому что этого ты на самом деле хотел. В последние недели с Джиншиком ты виделся чаще, чем со мной…       – А не потому, что ты был вечно занят?       – Да, на тренировках. И ты знаешь, где стадион, но за полгода отношений ни разу там не был. А он, между прочим, недалеко. Тебе напомнить, как ты ездил к Джиншику, чтобы отдать ебаную тетрадь, хотя вы и так увиделись бы в кино? И ты мог отдать ее в любой другой день.       – Еще я должен был забрать куртку…       Хёну посмотрел на него, как на идиота.       – И где она?       “У Джиншика”.       – Тогда почему ты не бросил меня первым?       – Не хотел облегчать тебе жизнь. Жестко? Может быть. Но не хуже твоего лицемерия.       Сумин не знал, что ему на это ответить и стоит ли вообще отвечать. Но тут Хёну сказал то, что он уже не смог молча выслушать.       – Вы оба стоите друг друга.       – Не приплетай сюда Джиншика. Он ничего не сделал.       – Серьезно? – на лице Хёну мелькнула такое отвращение, что Сумин потерял последнюю надежду разойтись мирно. – Думаешь, он не видел, что ты в него влюблен? Или не знал, что у тебя есть парень? Не смеши меня. Он прекрасно все понимал и его это устраивало. Или ты в самом деле считал, что он просто решил дать Сеыну второй шанс? Он хотел остаться с тобой, а это был самый легкий способ. Хотя, я думаю, особого смысла в этом все равно не было, потому что ты достал бы его из-под земли.       Сумина заставляли молчать только две мысли: Хёну был обижен и имел на это полное право. У Сумина к своему, теперь уже бывшему, парню тоже были претензии, но если ему станет легче, обвиняя во всем только его, то пускай. Он уже смирился со своей ролью злодея этой истории, но все-таки будет лучше, если Хёну перестанет говорить о Джиншике.       – Еще раз прошу, не вмешивай его.       Хёну вздернул брови и подошел почти вплотную:       – А то что?       – Эм, парни? – обеспокоенный голос Минджэ заставил Сумина отойти на пару шагов и разжать кулаки. – Что происходит?       Сумин резко обернулся к нему. Будто он не знает. По словам Хёну выходило, что Минджэ давно в курсе всего происходящего. И, вспоминая его постоянные намеки, теперь это стало очевидно. Сумин должен был понять раньше, может, все обернулось бы по-другому. Желание притвориться, что ничего не происходит, и просто переждать может сыграть плохую шутку, если из тебя плохой актер. Но и Минджэ мог бы не говорить загадками и намеками, а…       Нет, он не станет обвинять Минджэ. Да и вообще нет смысла обвинять никого другого, в происходящем виноват только Сумин. Но он был к этому готов.       – Еще раз прости, даже если ты не принимаешь моих извинений, – сказал он Хёну так спокойно, как смог. – Я не хотел делать тебе больно. Минджэ… – а ему Сумин не знал, что сказать. Хотел бы, конечно, узнать, смогут ли они остаться друзьями, но сам понимал, что вряд ли. – Пока.       Сумин прошел четыре квартала в попытке хоть немного прочистить голову, но не получалось. Он не хотел приезжать к Джиншику таким, но, видимо, единственный способ успокоиться – это раз оказаться рядом с ним.       Джиншик еще полчаса назад написал, что уже дома, так что Сумин решил не заезжать к себе, а сразу поехал к нему. Он ничего не сказал, просто крепко обнял и не отпускал, пока Сумин не перестал цепляться за него так, будто не верил, что наконец может это сделать без навязчивого ощущения неправильности.       – Все так плохо? – спросил наконец Джиншик.       – Ну… – Сумин за время поездки успел все обдумать, более-менее разобрался в чувствах и понял, что именно так выбило его из колеи. – Разговор пошел не совсем по плану и… Кажется, это меня бросили.       Джиншик до этого гладил его по затылку, но тут остановился.       – То есть? Он все знал?       – Как выяснилось, о том, что я в тебя влюблен, не догадался только Сеын, – Сумин усмехнулся. – Ну и я. А первыми догадались Минджэ с Чонхуном, но Минджэ вдруг решил промолчать.       – Вообще-то, – Джиншик обхватил его за плечи и немного отодвинул, – первым об этом узнал я. Сначала я, конечно, решил, что просто путаю флирт с дружеской заботой, но… – он тихо засмеялся и покачал головой. – Ты вообще не помнишь, что было на дне рождения Сеына?       Так. Празднование дня рождения Сеына было спустя примерно две недели после знакомства с Джиншиком, и Сумин его помнил, просто не очень хорошо. Точнее, помнил первую половину и то, что ночевал у Минджэ, потому что к нему было ближе. Но, кажется, все прошло нормально? Над ним же потом никто не смеялся, никто не осуждал, так что Сумин был уверен, что ничего страшного не натворил. Но раз Джиншик об этом говорит…       – Что я сделал?       – Сказал. У меня глаза разболелись и я прилег ненадолго в спальне. Ты пришел, спросил, как дела, пару минут просто стоял, а потом сказал, что в твоей постели я смотрелся бы намного лучше. И ушел.       Сумин резко отодвинулся и уставился на Джиншика. Он не сомневался, что это правда, просто вообще не помнил. Сумин припоминал что-то такое очень смутно – Джиншику было нехорошо, и он ходил узнать, как его самочувствие. И мысль про постель тоже вполне могла возникнуть в его голове… Впрочем, учитывая характер мысли, виновата в ее появлении была отнюдь не голова. А алкоголь был виноват в том, что Сумин сказал это вслух.       – Пиздец… – выдохнул он. – Теперь понятно, почему у тебя через пару дней резко появились дела, когда мы собирались играть в приставку у Минджэ. Прости.       – Не за что извиняться, я хотя бы понял, почему ты вечно на меня смотришь и вздыхаешь. Если честно, в первые встречи я вообще думал, что просто тебе не нравлюсь. А оказалось, что наоборот.       – Да уж… – Сумин теперь был вообще не согласен со словами Хёну о том, что он считал всех вокруг слепыми или идиотами, потому что самым слепым идиотом оказался он сам. Но зато теперь он очень даже хорошо видит. – А разве я в чем-то не прав? В моей постели ты действительно смотришься намного лучше.       – Я и в своей хорошо смотрюсь, – засмеялся Джиншик.       – Да, со мной. Но это еще нужно будет проверить.       – Проверим, когда она будет, – тут он отошел и указал на кучу коробок за своей спиной, которых Сумин сразу не заметил. – Извини, первое свидание будет не слишком романтичным.       – Тогда мы не будем считать это свиданием, – Сумин притянул его к себе и поцеловал. – А завтра сходим в то кафе, где моти с клубникой.       – Она же кислая.       – Зато ты сладкий.