***
Прошло уже несколько дней, а Рэй до сих пор не шелохнулась. Иногда я засыпаю, сидя рядом с ней. Я почти не выхожу из этой комнаты. Иногда Манария приносит мне еду, но мне нечего ей сказать. Я стараюсь есть, представляя, как Рэй будет глупить и пытаться заставить меня перекусить, несмотря на отсутствие аппетита. Она бы сказала что-нибудь такое глупое и непристойное! Что-то вроде: «О, леди Клэр, если вы ещё больше похудеете, то вас будет слишком легко подхватить… и унести…». Или что-то в этом роде. Что-то в этом роде. Это было бы глупо. Но это не лишено своего очарования. Релер прижалась к шее Рэй и уснула. Она не ушла. Это несправедливо. Разве она не должна быть сейчас со мной? Она сказала, что будет рядом со мной. Неужели я не заслуживаю того, чтобы хотя бы один человек остался со мной? Неужели я настолько отвратительна, что никто не остаётся со мной. Это эгоистично, я должна быть выше этого. Я позволяю своим эмоциям выставлять себя на посмешище. Может, Манарии действительно стоило забрать Рэй? Может, она бы сделала её счастливее, чем я?.. — Что ты вообще нашла во мне, Рей? Как я могла кому-то понравиться? Ты так многого мне не рассказывала. Как ты убедила отца? Откуда ты так много знаешь? Казалось, ты знала, что нападение произойдёт, ещё задолго до того, как оно случилось. Откуда она так много знает обо мне? Порой мне кажется, что Рей знает меня лучше, чем я сама. Но если она действительно меня знает, как она может терпеть моё присутствие? Почему она не может просто сказать мне, по какой причине так много скрывает? Почему она может быть честной со мной? Почему всегда есть какая-то недосказанность? Я так устала. Рэй до сих пор даже не шелохнулась, а я уже потеряла счёт дням. Это не подобает леди. Рука Рэй кажется такой маленькой. — Ты что-нибудь ела? Тишина нарушается, и я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на виновника. Миша, и с подносом еды. Миша остаётся невозмутимой, несмотря на мою персону, — то ли свидетельство её стоического характера, то ли показатель того, в каком плачевном состоянии я нахожусь. Она подтаскивает стул и садится, ставя поднос на колени. Она берет миску с торчащей из неё ложкой и протягивает мне. Суп. — Ты должна хоть немного поесть. Это как-то неправильно. Я не могу не думать о Лене, которая всегда ухаживала за мной, когда я была в плачевном состоянии. Теперь её нет. Её место должна занять Рэй… но она… — Я могу сама о себе позаботиться. Миша только хмыкает, делает глоток из второй миски и смотрит на Рэй. — Без изменений? — спрашивает она. Я не отвечаю. Ответ очевиден, стоит только взглянуть на неё. Я останавливаю себя, чтобы не сорваться на Мишу. Она этого не заслуживает. Чувство вины завязывается в тугой узел в моём желудке. — Прости, Миша. Спасибо за суп, — Я пытаюсь сделать глоток прямо из миски. Это некрасиво, но я устала. А чтобы взять ложку, мне придётся отпустить руку Рей. Миша снова хмыкает. Ее трудно читать, но она всегда была честной и прямолинейной. — Что не так с этой идиоткой? — Вопрос вырывается из меня, как вздох. — Не знаю, что сказать в данном случае. Но, в общем — всё, — Миша смотрит на меня. Ее комментарий вызывает у меня целый поток чувств. Рэй — идиотка, но это не вызывает у меня ненависть. Только идиот может утверждать, что любит меня и хочет остаться со мной. Это единственное объяснение того, как кто-то такой способный, умный и проницательный мог… — Она была совсем другой, пока не встретила тебя, — комментирует Миша, — Она была тихой, сдержанной, замкнутой… отсутствующей. — Звучит так, будто это было лучше, чем… — Она никогда не была по-настоящему счастлива, — Миша перебивает меня, похоже, решив прервать мои размышления. Она не сводит с меня пристального взгляда, — Она была счастлива впервые. Как будто она стала… совсем другим человеком. С ней бывает непросто, и… ну, я не знаю, как объяснить, но то, что ты в ней пробудила, сделало её лучше. Её ничто не беспокоило, пока не появилась леди Манария. Сестрёнка… Я чувствую, как в моем желудке бурлит суп. Что на самом деле произошло между ними? — Я… ты можешь объяснить? — Вопрос кажется каким-то неуклюжим. Миша обдумывает, что сказать, и вздыхает. — Она по-настоящему расстраивалась лишь тогда, когда волновалась за тебя. Когда вы только начали… своё общение, она паниковала, потому что боялась, что в какой-то момент ты перестанешь обращать на неё внимание. А когда появилась леди Манария, все повторилось, только ещё хуже. Она все время жаловалась, что «тратит драгоценное время Клэр», и все в таком духе, — Миша делает ещё один глоток, — Трудно сказать, когда Рэй ведёт себя глупо, а когда нет, но, думаю, что-то действительно сильно задело её. Что бы это ни произошло. Я чувствую себя виноватой, ужасно виноватой. И злюсь. Сестрёнка призналась в своих намерениях, неужели она специально вела себя так, чтобы манипулировать Рэй? А я этого не замечала. Нет, это не так. Если подумать, я ей только помогала. Если бы я интересовалась девушками, я бы предпочла тебя какой-то простолюдинке, Сестрёнка. Почему сейчас это кажется таким жестоким? Раньше я почти не задумывалась об этом, но теперь эта мысль меня преследует. Ненавижу себя за это. Если бы не Рэй… Лене казнили бы. Тейн бы погиб от яда. Химера совершила бы несметное количество насилия. И я сама могла бы стать жертвой той ночи. И даже после этого она была рядом со мной. Готовая дать мне все, что мне было нужно, пока я только жалела себя. Ваше счастье для меня куда важнее взаимности. Я никогда её не заслуживала. Я издаю отвратительный звук, безуспешно пытаясь подавить рыдания. Миша старается не комментировать. Я… я не хочу терять Рэй. Старые слова словно кинжал вонзились в моё сердце. Но, конечно, я её потеряю. Я теряю близких, ведь я к ним жестока. Я просто злодейка. Я сказала матери, что ненавижу её. И я сказала Рэй… Я аристократка, а ты простолюдинка. Ни больше, ни меньше. Судьба жестока. Я могу винить наш неравный статус. Я могу винить тот факт, что мы родились одного пола. Я могу винить общество, что не приемлет подобной любви. Но правда в том, что вина лишь на мне. Я могу лишь прятаться за своими оправданиями. Я просто использовала Рей. Я должна была дать ей больше. Быть ей верной. Она заслужила кого-то лучше, чем я. Она заслужила быть любимой. А я заслужила быть одной. — Я думаю, она действительно любит тебя, Клэр, — нарушает тишину Миша. Ну, тишину, сопровождаемую моими рыданиями, — Ты сделала её счастливой. Может, она и была идиоткой, но я уверена — она была счастлива быть твоей идиоткой. Моей идиоткой. Последние полгода она была моей идиоткой. Я чувствую, как глаза снова застилают слёзы. Так горько. Я хочу быть эгоисткой и не отпускать её. — Я скучаю по ней. — Я тоже, — Миша вздыхает, и её невозмутимость понемногу исчезает, а на смену ей приходит беспокойство. Миша толкает проснувшуюся Релер, та зевает и потягивается, но не отходит от хозяйки, — Тебе тоже нужно поесть, — произносит Миша, отламывая немного хлеба и протягивая его маленькому слайму, — Думаю, мы справимся. Вы обе достаточно упрямы, чтобы не сдаться. Так ли это? Но я не могу потерять надежду. Рука Рей всё ещё тёплая.***
— У меня есть идея. Голос Манарии вырывает меня из раздумий. Я и не заметила, как она вошла. У меня нет большого желания ей отвечать. — Я работала над своей телепатической связью с Рей, — она продолжает, её голос звучит совсем тихо. Неужели она боится дать мне ложную надежду? — Я пробовала раньше, пока ты дремала. Я уже не дремлю. Но всё равно не поворачиваюсь к ней лицом. — Но я не могу с ней связаться, будто она отталкивает меня, — объясняет Манария. — Так может, в таком случае… это не рабочая идея, а? — я не могу скрыть раздражение в своём голосе. — Ну, может, мне она не рада… но, думаю, я знаю кое-кого, кому она бы ответила… — она прерывается, давая мне возможность самой прийти к выводу. — Но я не могу пользоваться магией воздуха. Телепатия мне недоступна, — возражаю я. — Я могу установить связь при помощи своей магии, — в её голосе слышна надежда, она очень хочет, чтобы это сработало. — А что вообще я буду делать? — Я не уверена, на что это будет похоже, — никогда раньше мне не приходилось делать ничего подобного. Я хочу соединить твой разум с её. Думаю, это… по крайней мере, даст нам представление о том, через что она проходит. И, возможно, даст возможность поговорить с ней. Я смогу поговорить с ней? — Что я должна делать… чтобы это сработало? — Не очень многое, по крайней мере, в плане магии. Этим займусь я, но не знаю, как долго смогу поддерживать вашу связь. Я буду стараться изо всех сил. А ты, наверное, просто будешь с ней. Это будет как сон, только наяву. Я не совсем уверена, чего нам стоит ожидать, — объясняет она. Я могу помочь Рей. Даже если шансы невелики, я обязана попытаться. Я не могу сдаться, мне нельзя терять надежду. — Я сделаю это. Манария выглядит удивлённой, скорее всего, из-за того, как быстро, или как уверенно я согласилась. — Хорошо, но позволь спросить. Почему ты ей помогаешь? — Извини, конечно, но как тебе наг- — Клэр, просто послушай, я не обвиняю тебя и не сужу. Но давай будем честны: я чётко вижу свою мотивацию, но не очень понимаю твою, в свете ваших… отношений. С тех пор как я приехала, я видел только, как ты её игнорируешь и жалуешься, какая она зануда. Сначала я думала, что она тебя мало интересует, но… не знаю, я видела множество разных мелочей, когда ты думала, что тебя никто не видит. А теперь ты проводишь у её постели дюжину дней, а я никогда не видела в тебе столько ярости, как в тот день, когда все случилось. Что она значит для тебя, Клэр? — Манария заканчивает своё заявление, с трудом заставляя себя произносить слова. Я слышу обеспокоенность и сомнение и стараюсь не позволить этому вывести меня из себя. — Я действительно должна объяснять? — спрашиваю я. Могу ли?.. — Мне? Скорее нет, но если ты собираешься говорить с Рей, не думаешь, что она заслуживает объяснений? Она убедила себя в том, что никогда не добьётся твоего расположения, и она не хочет признавать, но это ранит вас обеих, — Манария смотрит на Рей, не скрывая боли. На её лице читается сожаление, — Я просто не хочу, чтобы вы совершили ту же ошибку, что и я. — Я… никогда раньше не увлекалась… девушками. — Однажды ты просила меня жениться на тебе, — напоминает она. — Мы были детьми… и я была уверена, что ты мальчик! — Мне стоит успокоится. Она не пытается специально уколоть меня. — Возможно, у вас всё совсем не так просто, как ты думала. Я не могу удержаться и прикусываю губу. Между нами всё никогда не было просто, не так ли? Я делаю глубокий вдох. Несмотря на то, что я всё ещё злюсь на Манарию, я ей доверяю. — Для меня это в новинку, — признаюсь я, — никогда раньше никто не вёл себя так нагло по отношению ко мне, но в этом было что-то очаровательное. Рей очаровательна в своей странной манере, — я делаю ещё один вдох, — Я не хочу её терять, мне кажется, я никогда… никогда так не наслаждалась жизнью, как когда она была рядом. Даже в самые мои плохие дни, она всё равно умудрялась поднять мне настроение. Она притворяется идиоткой, но всегда внимательна. Она умна и талантлива, но не требует к себе особого отношения. И она просто гений, когда дело касается еды. Не знаю, как простолюдинка может быть столь изобретательной, но у неё всегда есть туз в рукаве, — И она моя. Она сказала, что всегда будет со мной. Я снова сжимаю её руку, надеясь, что хоть на этот раз она сожмёт мою в ответ. — А ещё она красивая, — Манария говорит это так ласково, так обезоруживающе. Это даёт мне осознать, как сильно меня приучили отрицать подобное, я едва позволяю себе думать об этом. Но это правда. Действительно правда. — Ей очень идут костюмы, — с нежностью признаюсь я, вспоминая, как нас удостоили аудиенции с королём. Я хотела одолжить ей платье, но она отказалась. Я до сих пор очень хочу увидеть её в платье, хоть костюм действительно ей шёл. А ещё была ярмарка, где мы наряжались дворецкими. В тот день она подарила мне амулет. Я чувствую, как теплеют мои щеки. Рей действительно может быть очень нарядной. — Хотела бы я это увидеть, — Манария усмехается, — Церковь и общество не поддерживают это, но я действительно не считаю, что нет ничего греховного в том, чтобы любить кого-то одного с тобой пола. — Не думаю, что пока что по-настоящему понимаю свои чувства. Мне кажется, я не позволяла себе задумываться о них, а выходки Рэй не помогали. Как ты и сказала, она никогда не выглядела так, будто воспринимает это всё всерьёз. Всё было совершенно… односторонне. Она убеждала, что меня может интересовать только принц Тейн, и, хотя вначале это было правдой… я уже давно не думаю о нем. Только… о ней, — последнее слово даётся мне с трудом, я чувствую себя такой уязвимой, и боюсь, что этот момент разобьётся вдребезги и обернётся чем-то жестоким. Вместо этого я чувствую, как Манария обнимает меня, и у меня слезятся глаза. — Я просто хочу вернуть её, Манария, — Я слышу, как дрожит мой голос. Она нежно сжимает меня, и это напоминает мне о том времени, когда ушла Лене. Рэй обнимала меня, несмотря на мои протесты, она знала, что мне нужно. — Мы достучимся до неё, — обещает Манария, — Ты готова попробовать? — спрашивает она, отпуская меня. Я протираю глаза и беру себя в руки. Возможно, я заслужила эти страдания. Но Рей — нет. — Я готова.