Cold floor, but not it.

***

«Чтобы в жизнь пришло что-то новое, нужно освободить для этого место». *** Жизнь никогда не бывала скучной или же спокойной. Стабильность? Не, не слышали. Это ведь не про белокурого Колю. Он ходячий цирк, но, эта нестабильность относится не только к его характеру и личности, но и в целом к жизни. Парень лет шестнадцати, симпатичный как ему говорят, он склонен к такому же мнению, подобно звезде, или нет, солнцу! Душа любой компании. Только вот, душу его, как раз таки никто и не увидел, за зелёными очами. Или, если быть точнее за одним зелёным, как травка майская, а другой жёлтый, словно лепестки мать-и-мачехи. Эта была его особенность, как он считал. Никто и не спорил, кому оно надо? Переспорить самого Яновского? Ох, легче самому сломаться и сложиться пополам раз сто двадцать там. Глубокая ночь, через четыре часа вставать, но какое же завораживающее ночное небо, точно рассыпанные сумбурно звёзды. Если посмотреть чуть ниже, то видно улицу, фонарь который освещает двор. И как же без кучи грязного снега, так атмосферно, аж мурашки по коже. Стеклянные бутылки от водки, а более верно, ее осколки. Весёлый райончик, или же нет, страна в которой живут эти люди. Взглянув только на один этот неписанный пейзаж стало прохладно, хотя мальчик сидит в теплой комнате. А что если открыть окно. Юноша встаёт с не заправленной кровати, накидывая на плечи голубой плед в красный ромбик, который потом всё равно невольно тащится краями по холодному полу. Босые ноги ступают на линолеум — скрип. Он подходит ближе к окошку — скрип. Открывает старую раму со звуком распада СССР, старые окна, неудивительно, что при ветре в квартире настоящий север. Николай высовывает макушку в окно, вдыхая морозный, такой свежий воздух. Длинные волосы по спине начинают падать в разные стороны и лезть в лицо. Он смотрит вниз, опираясь на подоконник и начинает качаться то вперёд, то назад. А что если перевернуться и упасть вниз? Нет, всего пятый этаж, ничего не будет. Однако, так хорошо только первые секунды, теперь уже Коля конкретно начинает замерзать, даже вон — нос покраснел. Он вытянул руки перед собой, ладошки как лёд, и на них кусочки белой старой краски от рамы. — Скучно, — сказал парень и захлопнул открытое окно. Да закрыл так, что послышался звук разбитого стекла. Так оно и было, небольшая трещина. Вот бы его разъебать до конца. Коля посмеялся сам со своих мыслей, кружившихся в не самом дружном хороводе. Вот теперь дуть будет безусловно лучше. Плед упал на пол, Коля перешагивает его и направляется к столу, со включенной настольной лампой, та так же отдаёт желтизной. На нем лежит открытая тетрадь и несколько книг — учебники за девятый класс. Эх, не сделанные уроки, снова. Впрочем, не кошмар. Подросток садится на стул и кладет одну ногу под аккуратный подборок, а вторая остаётся на полу, ею он изредка качает. — Сдалась мне ваша литература, — бурчит себе под нос, — так же, как и вы все. — Парнишка откладывает эти вещи в сторону. Смотрит на убранные книги и показывает им язык. Якобы они на это как-то отреагируют. — Я вам не Гоголь, чтоб Мёртвые души читать! — Как иронично, кличка в школе у него не «клоун», как показалось бы, а как раз «Гоголь». Как он ее получил, честно и сам не помнил, да и не считал нужным, вроде потому что он Яновский, по матере, а на сколько хорошо он знал, у реального Гоголя это была настоящая фамилия, когда-то там, бебе. А если щас все учебники изрезать и прийти так с ними в школу? Мальчик встаёт, идёт обратно в кровать, лишь бы не было этих навязчивых мыслей. Уж лучше спать, так тому и быть. Утро началось с громкого грохота в соседней комнате. Гоголь как по команде вскочил и резко сел. Но глаза были всё закрыты. Может это сон? Он еле открывает глаза, сонно смотря на стол, лампа так же горит, а тетрадь помята, тупо комок макулатуры. Не заостряя на этом внимание, он идёт проверить причину его пробуждения. Коля выходит из комнаты, не успевает он повернуть голову, как в него летит нож. Кухонный, кстати, но тонкий и падает с характерным звуком около ног. Глаза широко распахнуты. — А.. — только и произноситься из уст, он поднимает нож с пола. Повернувшись он видит свою мать. Выглядит она нетрезвой, что вообще-то не так часто, а тут ещё и утром. — Мам, ты чего? — Спокойно спрашивает Коля, неторопливо подходя к женщине. — Выродок. Ничего не поняв он подходит ещё ближе. — Что ты имеешь ввиду? — не то чтобы это было чем то необычным, он просто идёт, чувствуя что там опасность, а ему это нравится. — Нахуй, я тебя рожала? — Внезапно рассмеявшись, спрашивает она. Волосы у нее распущены, на лице вчерашний макияж, помада размазана. «А нахуй, ты нож бросаешь?» — Хотелось спросить в ответ, но он натягивает слабую улыбку, подходит и кладёт руку на плечо матери. — Ложись спать, тебе чем-то помочь может? — Спрашивает Коля, а нож остаётся в руке. Мамаша смотрит на него. Сложно понять какие эмоция и чувства она выражает. Но может, если сын заботиться о ней, то она чуток успокоится. — Если бы умер, то помог бы, ой как. — Договоров фразу, женщина встала и с трудом пошла, а потом упала на колени и начала всхлипывать. — Почему, почему я такая ужасная мать? — Громко плача, проговаривала и протяжно выла эта особа. Сын вздыхает, но ему ни капли не жаль, только противное чувство внутри. А что если бросить теперь в неё нож? Не умрёт же. Тихо хихикнув, Коля запирается в ванной. Тоненький нож для масла остался при нём. Он садится на пол в одних домашних шортах и растянутой футболке. — И тут холодновато. — Улыбается подросток, взгляд у него довольный, волосы прилипли к лицу. За дверью слышно плачь матушки, но не беда. Правой рукой Коля подгибает шорты на левой ноге. А нож острый? Он проводит им, без опаски. Какая жалость. Тупой.