Робин и колдун: Возрождение

Назир видел перед собой Робина, держащего в руках острый клинок. Локсли стоял и смотрел на него в упор. Назир подумал, что ему снится дурной сон или это видение и он затряс головой, пытаясь прогнать наваждение. Всё было слишком нереально. Живой друг, облачённый в странный чёрный наряд, выполняет чужую волю? Это немыслимо! Робин смотрел на него глазами, полными боли и ненависти. Таким его Назир никогда не видел, Робина как будто подменили, сарацин понимал, что это проделки колдуна, но как докричаться до друга, чтобы остановить его? Назир изо всех сил напрягся и попытался хоть как-то ослабить путы. Тщетно, слишком мало времени и слишком крепкие верёвки. Он повернул голову и увидел Малыша Джона, который тоже пытался вырваться, и помешать Робину, исполнить задуманное магом. Джон был в панике и что есть мочи рвал на себе верёвки. Свет факелов потускнел, тени стали темнее и гуще, в зале похолодало. Готовился последний акт бесовского представления, в котором Локсли была уготована главная роль. Робин знал это, и понимал, что пути назад у него нет. В ритуальном зале начала сгущаться тьма. Какой-то странный монотонный звук внезапно возник, словно бы из ниоткуда и повис в воздухе. Он постепенно усиливался, и вскоре стало различимо глухое, невнятное бормотание. Отражённое эхом, оно доносилось одновременно со всех сторон. Робин посмотрел по сторонам. Это были слуги барона, чёрные монахи. Словно призраки, они сползались из темных углов замка и медленно двигались к центру зала, в унисон бормоча слова дьявольской молитвы. Образовав широкое кольцо вокруг алтаря, они застыли, продолжая тихо бормотать. Безликие тени, потерянные души на службе тёмных сил. Размеренное звучание их голосов, сливающееся в монотонный гул, странным образом успокаивало Робина. Ярость и гнев постепенно отступили, туман в голове рассеялся. Он осознал, что снова может мыслить чётко и ясно. Проклятье… Почему он так долго отрицал очевидное, слепо доверяя тем, кто его попросту использовал? Думал, что справедливость одна для всех и те, кому он всегда помогал, никогда его не предадут. Наивный дурак! Барон был прав с самого начала. Робину не следовала взваливать на себя эту миссию защитника слабых и угнетённых. Безумец! Вообразил себя борцом за справедливость и едва не потерял самое дорогое, что было в его жизни. Робин посмотрел на Марион. Вот она, стоит привязанная к колонне неподалёку от него. Он поймал её испуганный, полный тревоги и смятения взгляд и ободряюще ей улыбнулся. «Ничего, милая, всё будет хорошо. Скоро мы будем свободны. Я сумею защитить и тебя, и нашего будущего ребенка. Клянусь, ты больше никогда не узнаешь, что такое нужда, голод и холод. Я верну тебе спокойную и счастливую жизнь, и спасу наших друзей. " Взгляд его помрачнел, улыбка медленно угасла. Сдвинув брови, он вновь обратил свой взор на алтарь, где лежали связанные пленники. Жалкие ничтожества. Если требуется обменять их никчёмные жизни на жизни тех, кто Робину дорог — ну что ж, так тому и быть. Рукоятка ножа приятно холодила ладонь. Перед ним, как из-под земли, возникла тёмная фигура в черном балахоне с капюшоном. Изящная рука с тонкими пальцами и длинными ногтями откинула капюшон. Лилит! Снова она. Бесовские искры всё так же плясали в её черных глазах, губы кривились в усмешке. «Вот видишь, мой сладкий, всё случилось, как я тебе говорила!"- прочёл Локсли в её насмешливом взгляде. Пронырливая чертовка. В руках Лилит блестел какой-то предмет. Это была чаша искусной работы из чистого серебра, довольно широкая и глубокая. Свет факелов ярко отражался на её гладкой, хорошо отполированной поверхности. Стрелок понял, для чего был предназначен этот сосуд. Ведьма, бесшумно ступая, обошла алтарь и заняла место у изголовья пленников. Было очевидно, что ей не терпелось посмотреть Локсли в лицо в тот момент, когда он примет печать Тьмы. Снаружи замка сверкнула молния, и послышался глухой раскат грома, как предвестник чего-то жуткого и непоправимого. Ни один мускул не дрогнул на лице Робина. Слегка склонив голову набок, он равнодушно смотрел на своих жертв, размышляя с кого бы начать. Один из пленников по-прежнему отчаянно мычал и извивался, пытаясь избавиться от пут. Второй лежал тихо. Он не вырывался, а лишь пристально смотрел Робину в глаза. От его взгляда стрелку вдруг стало не по себе. «Вот с тебя-то я и начну» — хладнокровно решил про себя Локсли и медленно занёс нож. Вспышка молнии осветила алтарь мертвенно-белым светом, за ней последовал глухой раскат грома. Монотонное бормотание монахов усилилось, заглушая звуки, доносившиеся с другого конца зала. Там вырывалась и пыталась кричать Марион, в ужасе глядя на происходящее. Робин замер, решая куда лучше нанести удар? Горло или сонная артерия? Кровь хлынет фонтаном и её будет достаточно, чтобы наполнить чашу до половины. Оставшуюся часть заполнит кровь второго предателя. «Живительный эликсир?» — произнёс про себя Робин. Он выпьет его весь без остатка, надо идти до конца. Ради Марион. Ради их сына. Ради друзей. — Слава Азриэлю, — с блаженной улыбкой произнесла Лилит, и глаза её блеснули демоническим огнём. — Слава Азриэлю! — выдохнул следом монашеский хор. Они повторяли эту мантру снова и снова, всё громче. — Слава Азриэлю! Слова заклинания, метались под сводами, многократно отражённые гулким эхом. Снова молния, гром ударил с такой силой, что стены замка содрогнулись. Факелы ярко вспыхнули. Лезвие ножа в руке Локсли ярко блеснуло и резко пошло вниз. Толпа слуг колдуна издала ликующий вопль, Марион в ужасе закричала сквозь кляп. Пленник, зажмурил глаза, ожидая смертельного удара.