Двадцать пять лет спустя

От происходящего Гермиону мелко трясло и подташнивало. Этот человек, это чудовище в рваной мантии стояло сейчас в нескольких шагах от нее, навалившись грузным телом на дверной косяк. Гермиона с трудом поднялась на ноги, и ее мозг стал лихорадочно работать. Что делать: закричать, убежать, позвать на помощь соседей? Да что могут эти магглы?! К тому же, сейчас Гермиона не только с места сдвинуться - дышать не могла.     Рон надвинулся на жену, схватил ее за плечи и больно сдавил их. Гермиона почувствовала грязный смрад: пахло пивом, застарелым тряпьем, прелой мочой и гнилостно-сладкими дементорами.     - Здравствуй, - тихо произнес Рон и сжал плечи жены еще сильнее - она вскрикнула от боли.     В голосе мужа было что-то такое, что заставило Гермиону убедиться: все, конец. Интересно, что будет, если сейчас вырваться и выпрыгнуть со второго этажа, прямо через стекло? Наверное, ничего хорошего. Женщина обреченно закрыла глаза.     - Ты даже не представляешь… - раздалось над ухом свистящее шипение.     «Что я сейчас с тобой сделаю», - мысленно закончила за Рона Гермиона. Да тут даже тупому не трудно было бы догадаться.     Грубые шершавые руки с заскорузлыми пальцами мягко, почти любовно отвели волосы с лица миссис Уизли. Кожу опалило жаркое дыхание; Гермиона даже удивилась, что у Рона изо рта не пахло ничем неприятным - лишь легкий аромат солода. Наверное, Перси угостил, и он же вытащил братца из Азкабана - а кому еще могло такое в голову прийти?     Наконец, Рон убрал руки. Гермиона знала, что за этим последует.     - Пожалуйста… - всхлипнула она, не решаясь открыть глаза.     Женщина хотела сказать: «Пожалуйста, убей меня быстро…» Но язык не слушался.     Хриплое дыхание чувствовалось где-то рядом.     - Боишься, - хмыкнул Рон.     Гермиона снова тихо шмыгнула. Нет, нельзя, нельзя сдаваться! А дети? Хотя бы ради них нужно бороться, пытаться противостоять мужу и господину, который никогда не оставит ее в покое… Никогда!     На кухне все затихло. Ожидая удара, Гермиона приготовилась в любой миг броситься на улицу прямо сквозь стекло (и будь что будет), но… удара не последовало. Вместо этого Рон упал Гермионе в ноги и бурно разрыдался.     - Что? Как... - растерялась женщина, ошеломленно глядя на мужа.     - Прости меня! Прости, - глухо доносилось сквозь слезы. - Я столько всего натворил... Мне нет прощения, нет!     Гермиона стояла на одном месте, словно ее ударили мешком с картошкой. Рон извиняется? Это было настолько невероятно, что женщина не верила своим глазам. Неужели из-за пребывания в Азкабане Рон резко исправился и познал сладкую муку раскаяния? Да, вот же он, грозный повелитель, ползает у Гермионы в ногах и орошает слезами ее дешевые стертые кроссовки.     На миг Гермионе вдруг снова захотелось, чтобы все стало как раньше, когда они только-только поженились. Недолгая, но счастливая была пора... Самая счастливая.     Поднявшись на ноги, Рон обнял Гермиону за плечи и заглянул прямо в ее глаза. Жена прочитала на его лице глубочайшее раскаяние за все содеянное.     - Ты даже не представляешь, насколько я перегнул палку, - прошептал Рон, с сожалением прикасаясь к оголенному женскому плечу. - И ты никогда не простишь меня за это, мне нет прощения...     - Есть, - очень тихо ответила Гермиона. - Все можно исправить.     Рон поднял на нее полный горечи взгляд.     - Нет, ты не понимаешь, уже ничего нельзя исправить.     - Рон, все уже исправлено, - Гермиона слабо улыбнулась. - Ты познал раскаяние в своих поступках, а я — великую силу прощения. Рональд, я тебя прощаю!     Не дожидаясь ответа мужа, Гермиона поцеловала его в губы так страстно, как не целовала уже лет двадцать. Во рту чувствовался вкус пива, на сердце — горько-сладкий привкус вновь обретенного счастья. Это было странно и непривычно — снова целовать своего мужа и господина, снова прощать, снова надеяться на лучшее.     Рон оттолкнул ее.     - Так нельзя...     - Конечно, - с серьезным видом кивнула Гермиона. - Что ж, давай собирать вещи. Мы переедем в Нору, потом, когда встанем на ноги, купим свой...     - Подожди! - нервно перебил ее Рон. - Я должен...     - Найти работу, - торопливо закончила за него Гермиона. - Да, я знаю. Мы с тобой что-нибудь придумаем.     - Да не будет никаких «мы с тобой»! - сорвался Рон, ударив кулаком по несчастной трехногой табуретке.     - Что? - Гермиона, уже начавшая лихорадочно собирать чемоданы, так и застыла с единственным комплектом нижнего белья в руках. - Ты что, не хочешь?     - Я очень хочу быть с тобой, - просто ответил Рон и поцеловал Гермиону в щеку.     Жена пожала плечами и продолжила собирать вещи, а Рон отвернулся к окну.     - Гермиона, - произнес он через некоторое время, - ты сокровище, которое я никогда не ценил.     Миссис Уизли благодарно потянулась к нему за новым поцелуем, но муж ее оборвал:     - Подожди... Наш сын здесь, он в гостиной. Хью уснул, пока мы тебя ждали.     - Правда? - Гермиона приятно удивилась. - Пойду...     - Не буди его, он же спит! - мягко возразил Рон, смотря Гермионе куда-то между правой и левой грудями.     - Что за глупости! - возмутилась миссис Уизли. - Я хочу поздороваться со своим сыном!     С этими словами она вошла в темную гостиную, в которой стоял въевшийся за долгие годы запах кала, и стала шарить в поисках керосиновой лампы. В коридоре послышались тяжелые шаги, хлопнула входная дверь — наверное, Рон вышел покурить.     - Хьюго? - позвала Гермиона.     Ее сын лежал на диване — рыжий, с бледными веснушками, умиротворенный и прекрасный, словно Эдвард Каллен из очень популярной маггловской саги «Сумерки», которой зачитывалась юная Розочка. Пятнадцатилетний мальчишка выглядел взрослее своего возраста и от этого был еще прекраснее.     У Хьюго Уизли обнаружился только один недостаток: он был мертв.     Об этом свидетельствовало полное отсутствие сердцебиения, податливость тела и выступившие на кистях рук трупные пятна.     Дотронувшись до холодной руки Хью, Гермиона издала истошный вопль, похожий на вопль разъяренной гарпии во время брачного периода или охоты. Визги и крики отлетали от стен, сталкивались и бились на тысячу осколков. Гермиона не помнила, сколько она, рыдая, трясла безвольное тело сына, сколько ползала по грязному полу, бешено молотя руками и ногами, сколько волос вырвала с головы...     Прошло часа три, прежде чем Гермиона успокоилась. Будучи в состоянии полутранса, она обошла всю квартиру — Рона нигде не было. Тем не менее, оставаться здесь было нельзя.     Когда волшебница вновь обрела способность мыслить, первой ее мыслью было: «Розочка!» Дочь нужно спасать, пока она не попала в руки этому беспощадному чудовищу. Наскоро побросав в клетчатую базарную сумку свои немногочисленные вещи, Гермиона снова вошла в комнату. Слезы душили горло, но больше не лились из глаз ручьями — все было выплакано.     Собравшись с духом, Гермиона подошла к неподвижно лежащему сыну. Теперь, на трезвую голову, она заметила, что одежда на Хьюго была измята и порвана в нескольких местах, будто мальчик понимал весь ужас своего положения и отчаянно отбивался. Лицо, покрытое синеватыми трупными пятнами, уже не казалось столь прекрасным. Мать поцеловала Хьюго в ледяной лоб и, накрыв его покрывалом, подхватила плащ с сумкой и выбрела на лестничную площадку.     Грязный барак откликнулся запахом носков, бомжей и многолетнего старья. На обгаженной лестничной клетке с треснувшей бежевой плиткой валялась старая бесколесая коляска, куча соседских коробок, пожелтевших от времени, а также неисправный ржавый унитаз.     В темном углу что-то завозилось — наверное, крыса, либо бомж дядя Мартин, либо пьяный сосед, которого жена не пускала домой. Что-то, заворочавшись, застонало.     - Мистер Коул? Дядя Мартин? - дрожащим голосом спросила Гермиона.     Из сумрака молча выступил Рон. Тусклый свет мигающей лампочки осветил его злое бескровное лицо.     - Не подходи, - бледнея, прошептала Гермиона. - Изверг...     - Прости, - произнес Рон, с трудом разомкнув губы. - Когда я только-только вышел из Азкабана, я был помешан, был зол на весь мир, а больше всего на тебя, Гермиона. Я хотел одного — отомстить. Я пробрался на территорию Хогвартса. Дождавшись, когда Хьюго выйдет покурить на крыльцо, я схватил его и поволок домой. Он сразу все понял. Сопротивлялся. А я... Гермиона, я изнасиловал и убил нашего сына. Я сам не верю, но это так.     - Как ты можешь говорить... - Гермиона задохнулась.     - Я сожалел! - закричал Рон, пнув ногой стену. - Но было поздно. Когда ты вернулась, я ощутил раскаяние с удвоенной силой. Ты поцеловала меня, и в этот момент я почувствовал всепоглощающую любовь к тебе и детям. А вы из-за меня столько выстрадали... Я действительно хотел бы, да и сейчас хочу быть с тобой. Прости, Гермиона.     - Ты просишь прощения за то, что мы не можем быть вместе? - севшим голосом переспросила миссис Уизли. - За то, что убил бедного Хью? За то, что сломал мне жизнь?     - Нет — за это.     С этими словами Рон вынул руку из-за спины. В ней была палочка — не его, украденная у кого-то.     - Ава-а-а-а-а!!!     Рон взвыл, потому что Гермиона что есть силы вцепилась ему в пах. Она больше не позволит этому негодяю творить что вздумается! Не сейчас, когда сын мертв, а дочь в большой опасности!     Гермиона сжала руку. Рон закричал и рухнул на колени. С трудом оттолкнув от себя его грузное тело, женщина бросилась прочь.     Барак остался позади, как осталось позади и нечто более страшное — ненадолго. Не теряя ни секунды, Гермиона вызвала «Ночной Рыцарь» и бросилась к дороге.     Воздух, ранее пахнувший сараями, плесенью, грязной свалкой и гнилыми отходами, теперь казался Гермионе чистым и благодатным, а зачахшие хилые деревца — могучими и полными жизни. Ничего удивительного: даже вонь бесплатного общественного биотуалета на остановке покажется ароматом цветов из райского сада, если ты вырвался из смердящих, смазанных ядом когтей смерти.     «Ночной Рыцарь» появился из ниоткуда. Он был почти таким же, как и прежде, только чуток пооблезла краска. Не дожидаясь, когда откроются двери, Гермиона с силой в них забарабанила.     В подъезде барака хлопнула дверь. Сердце снова сжала ледяная лапа. Поспешно ухватившись за руку незнакомого кондуктора, Гермиона буквально ввалилась в транспорт. Пока автобус подпрыгивал на никогда не ремонтируемой дороге, миссис Уизли со страхом вглядывалась в окно, будто могла что-то разглядеть в полной темноте. И могла ведь — мелькающие между деревьями рыжие волосы. Это было ужасно. Но вскоре автобус набрал ход, и рыжие волосы отстали.     * * *     Длинная дорожка от резных ворот не петляла — она шла строго прямо, как и положено во всех владениях аристократов. По этой дорожке направлялись к особняку два существа женского пола, причем одно из них, постарше, тащило второе, будто за ними велась погоня.     - Мама, да что случилось? Куда мы идем? - спрашивала невысокая бледная девушка лет шестнадцати.     - Подожди, я позже все объясню, - взволнованно отозвалась женщина и ускорила шаг.     Малфой-менор все приближался. Еще недавно Гермиона Уизли клялась себе, что никогда не подойдет к этому месту даже насильно, но, тем не менее, она была здесь, причем по доброй воле. Иного выхода просто не было.     - Мама, где Хьюго? - спросила Роза, едва поспевая за ней. - Он с самого утра вдруг исчез из Хогвартса...     Маленькая, коротконогая, с жидкими волосами, она выглядела скорее на неполные тринадцать, чем на шестнадцать.     Гермиона покачала головой, показывая, что не в силах ответить на этот вопрос.     - Я должна предупредить Реджинальда, он обещал приехать - возмутилась Роза. Она тяжело дышала от тяжести, в руке, свободной от руки матери, раскачивался громоздкий чемодан. - По-моему, Редж имеет право знать, что его девушка, Мерлин милостивый, навсегда покинула Хогвартс!     Гермиона закатила глаза. Реджинальд Финниган... Парень ее Розочки, недавно закончивший школу и приезжающий в Хогсмид каждый уик-энд.     - Потом объясню, - бросила Гермиона и, поднявшись на крыльцо, постучала по двери резным молотком в виде змеиной головы.     Дверь распахнулась слишком быстро, и в проеме, открывающем вид на шикарный холл, убранный в старинном стиле, показалось нечто в длинном алом платье и прозрачном платке с изображением зеленого сада, покрывающем голову. Как потом поняли Гермиона с Розой, существо оказалось женщиной. Темная ее кожа говорила о восточном происхождении. Из-под длинного шелкового платка показывались черные смоляные пряди. Фигурка у женщины была стройная, почти идеальная, но лицо некрасивое — увядающая кожа, косые глаза, длиннющий нос и дряблый жабий рот.     - А, миссис Малфой, - вспомнила Гермиона, видевшая даму на Кингс-кроссе. - Мы пришли к вашему мужу.     - Дрейко! - резким, словно прокуренным голосом крикнула Астория Малфой. - К вам пришел два женщина!     - Что? - донесся голос из глубины дома.     - Адын старый, другой младый. Скорее, Дрейко! Он вонять грязная кровь, моя задыхаться!     Гермиона поморщилась, Роза недоуменно посмотрела на миссис Малфой.     Наконец, в прихожую соизволил выйти молодящийся белобрысый мужчина в домашнем халате из черного шелка. Его брови взлетели.     - А, Грейнджер... Я уж думал, ты не появишься...