Двадцать пять лет спустя

В тот же день - точнее, это был уже поздний вечер - Гарри Поттер снова прощался с семьей. Сутки... Всего сутки - это мало, слишком мало, но Гарри радовался и этому маленькому кусочку счастья.     За окном с заботливо накрахмаленными занавесками мерцали звезды. Наверное, было ясно, но для Гарри это сейчас не имело значения. Он с трудом понимал, где находится, с трудом сознавал, что сидит на гостиничном диване, что на коленях сладко спит маленький Годрик Невилл Поттер, а в соседней комнате суетливо шуршит Джинни.     Милая Джинни... Гарри знал, каково ей провожать мужа на войну, едва он успел вернуться.     Джорджина была сильной. Она не плакала, не вцеплялась в Гарри мертвой хваткой, не охала над ним, словно глупая наседка. Джинни понимала и одновременно не понимала, почему все это происходит. Неужели они, так натерпевшиеся от Волдеморта в школьные годы, вынуждены терпеть и войну, затеянную проклятой Катриной Гарднер?! Гарри слышал, что колдунья сия не так давно закончила Дурмстранг, и ей было двадцать с небольшим. Возраст был не важен. Все без исключения считали Гарднер Волдемортом в юбке.     - Папа? - В комнате появился Джеймс и его невеста Пенелопа. - Нам пора, мама собирает бутерброды.     Гарри на секунду прикрыл глаза. Джеймс понимающе сжал его плечо и присел рядом, увлекая за собой Пенелопу. Он казался точной копией Гарри, только помолодевшей и не с таким количеством шрамов.     Пенни Дэвис, дочь Роджера Дэвиса и Элоизы Миджен, была полнеющей колдуньей восемнадцати лет. Гарри нравилась невеста сына. Нравилось это милое круглое личико деревенской простушки, очень крупные габариты, грудь как диван, толстая копна черных волос, которая сейчас небрежно свесилась на пол.     Они сидели на диване молча, не зная что сказать друг другу.     - Все готово, - объявила Джинни, появляясь в гостиной с двумя туго набитыми рюкзаками. - Мальчики, берегите себя. Я буду ждать вас.     Она старалась, чтоб голос звучал ровно, но глаза подозрительно покраснели, как от аллергии на пыльцу.     Гарри и Джеймс встали, последний покачнулся и чуть не упал, но его подхватили две очень полные руки Пенелопы.     - Джеймс, милый, не лучше ли тебе остаться? - с надеждой спросила Джинни. - Ты уверен, что рана не опасна?     - Ерунда, мам, царапина, - отмахнулся Джеймс и, поправив очки, слабо улыбнулся. - Передавай привет Лили с Альбусом. Может, мы с папой вернемся как раз к зимним каникулам...     Уверенности в его голосе не было, и Джинни это почувствовала.     Крепко обняв сына, Джорджина повернулась к Гарри и поцеловала его так, словно они прощаются навсегда. Впрочем, так и могло быть. Гарри болезненно закрыл глаза, отстранился, сухими воспаленными губами поцеловал в лоб спящего Годрика и пошел в коридор.     Он вернется, обязательно вернется - ради тех, кого любит. Джорджина Молли, Альбус Злодеус, Лили Луна и остальные... Он ведь тоже им нужен.     Несмотря на глубокое погружение в собственные мысли, Гарри заметил, что Джим передвигается с какой-то скованностью и незаметно периодически опирается на Пенелопу, делая вид, что пытается протолкнуть ее в дверной проем.     Надев ботинки, Гарри вышел на крыльцо и стал задумчиво наблюдать за тем, как Джеймс и Джинни вытаскивали Пенни, не на шутку застрявшую между стенами коридорчика.     Пенелопа пошарила полными руками и складках безразмерной цветастой мантии и вынула оттуда дощечку - обычную, маггловскую, на которой пишут, тут же стирают и снова пишут.     "Я лЮбЛю ТеБя", - написала она прыгающими буквами и, стерев их как только Джеймс прочитал, нарисовала кривое сердечко с крылышками.     Джеймс быстро поцеловал Пенни в большие пухлые губы и отвернулся, зачем-то потерев глаза. Пенелопа улыбнулась, обнажив ряд крупных белых зубов, и нарисовала еще одно сердечко, только пронзенное стрелой. Она не была немой, но, как и Элоиза Миджен, никогда не говорила, потому что всякий, кто слышал голос Пенни, начинал болеть, а стекла - трескаться.     - Джинни... - Гарри в последний раз зарылся в рыжих, сладостно пахнущих волосах жены и с сожалением отстранился. - Не провожай нас... Идем, Джим.     Джеймс отпустил пухлую руку Пенелопы. Девушка не удержалась и шепнула: "До встречи". Только шепнула, но этого хватило, чтобы все присутствующие почувствовали тошноту и головокружение.     Гарри поспешно увлек сына за собой. Пенелопа всхлипнула, отчего в прихожей со скрежетом треснуло зеркало.     - Пенни, пожалуйста, - слабым голосом попросила Джинни, указав на выход. Ей не нужен был пожар в доме.     Девушка намек поняла и, с трудом протиснувшись через открытую дверь, миновала территорию дома Поттеров и заревела в голос. Джинни из прихожей слышала, как по асфальту бухали ее грузные пятки, а фонари и соседские окна заходились страшным треском.     Когда все затихло, Джинни прислонилась к стене и заплакала - как-то по-детски, тихо всхлипывая и закрывая лицо руками. Сейчас она особенно походила на беззащитную девчонку, хотя давно была сильной женщиной и матерью четырех детей.     - Мама, посему ты плачешь? - спросил детский голосок где-то на уровне пояса.     Джинни опустила глаза. Годрик. Наверное, его разбудил разрушительный рев Пенелопы.     - Ничего, мой хороший, мамочке лучок в глаз попал.     Годрик поднял на мать ясные глаза. Его взгляд был очень проницателен.     - Папа с Джимом ушли на войну, да?     - Нет, что ты... - Джинни улыбнулась и, смаргивая слезы, потрепала сына по пышной рыжей шевелюре. - Папа с Джимом уехали в командировку... Иди спать, милый.     Еще раз скосив на мать глаза, Годрик зашлепал в детскую, перебирая босыми ножками. Он слышал, как захлопнулась дверь в комнату Джинни, и оттуда донеслись рыдания. Уже не тихие детские - бурные, горестные, страдальческие рыдания. Через несколько минут все затихло, затем что-то разбилось, и рыдания возобновились с новой силой.     "Папочка с Джимом в опасности", - вдруг ясно понял Годрик.     Не в силах уснуть, он свесил с кроватки маленькие ножки и уставился в окно, на небо, откуда луна, похожая на прилипшую яичницу-глазунью, подмигивала желтеньким глазом. К приглушенным рыданиям добавились равномерные постукивания, будто Джинни настойчиво сучила по полу руками и ногами, перекатываясь с живота на спину и обратно.     У Годрика разрывалось сердце.     * * *     Гарри с Джеймсом медленно шли по главной улице Годриковой Равнины, где недавно пронесся ураган по имени Пенелопа Дэвис - это было заметно по треснутым фонарям и осыпавшимся окнам. Трава на газоне, по которому прогромыхала Пенни, была глубоко втоптана в землю круглыми мясистыми пятками.     Джеймс запыхался и заметно отстал от отца.     - Ты уверен, что все в поря... - начал было Гарри, но так и не завершил свой вопрос, потому что Джим повалился грудью прямо на примятый до недр земли газон.     Штанина задралась, обнажая страшную гноящуюся рану ниже колена. Джеймс тяжело дышал, его лицо заливал липкий пот.     - Ты не можешь сражаться! - возмущенно крикнул Гарри, помогая сыну подняться. - Угробить себя хочешь, да?!     - Я не хочу... Пугать маму... Она и так... - бессвязно забормотал Джим и бессильно замолк.     - А ты?! - закричал Гарри, все больше распаляясь. В крови вскипел гнев. - Думаешь, твоя смерть пойдет нам на пользу?! Джеймс Сириус, ты немедленно отправляешься домой! Я все сказал.     - Нет, - упрямо повторил Джеймс.     Он перестал опираться на отца, опасно пошатнулся, но не упал. В темных карих глазах стояла твердая решимость.     - Прости, но я считаю иначе. - Гарри хватило секунды, чтобы извлечь из кармана палочку. - Империо!     * * *     Гарри Поттер ненавидел Катрину Гарднер, так возмутительно нарушившую покой всей Великобритании, ненавидел свою тяжелую работу, ненавидел лжецов, лицемеров, предателей, перебежчиков, бесконечное телешоу "Дом-2", но сейчас он больше всего на свете ненавидел самого себя.     Трансгрессировав на место военных действий, Гарри побрел к дремлющему ночному лагерю, а перед глазами все еще стояло изумленное выражение лица Джинни, когда она увидела мужа, да еще и узнала, что Джеймс воевать не идет.     Гарри ненавидел себя за то, что применил непростительное заклятие к собственному сыну. Он сделал это уже во второй раз - первый был два года назад, когда время было еще относительно мирное. Тогда Гарри сидел на балконе и изучал утренний "Пророк", а маленький Годрик прыгал на него, требуя поиграть в прятки. Как это всегда бывает с читающими людьми, Гарри быстро вышел из себя и оттолкнул сына, чего тут же устыдился и хотел попросить прощения, но неожиданно обнаружил, что Годрика нет рядом. Оказалось, Поттер не рассчитал силу, и маленький сын перелетел балкон второго этажа.     Жутко испугавшись, Гарри бросился за ним через тот же балкон, ободрав ладони и сломав коленную чашечку. Годрик лежал на жестком асфальте, с недоверием и ужасом глядя на отца. Гарри стер это происшествие из его воспоминаний, чтобы, упаси Мерлин, не узнала Джинни.     Но она узнала. Увидела кровь на одежде Годрика, а потом прочитала все в глазах мужа, но, вопреки его опасениям, не рассердилась, а крепко обняла, положив голову Гарри на грудь.     Сейчас все было не так страшно, но Гарри не мог себе ничего этого простить. И никогда не простит.     * * *     Несколько недель прошло спокойно, если, конечно, не брать во внимание не на шутку разошедшуюся магическую войну. Едва поправившись настолько, чтобы стоять на ногах, Джеймс оставил дом, Пенелопу, сотрясающую рыданиями очень грузное тело и стекла во всей округе. Вообще, Джим очень любил Пенелопу, так что даже не взвыл от боли, когда в его собственных очках треснуло стекло и рассекло бровь пополам. Джеймс присоединился к воюющим, и встретивший его Гарри прямо-таки рассыпался в пребурных извинениях.     А семейство Малфоев ждало скорого приезда Скорпиуса, ибо наступил первый день зимних каникул.     - Дрейко, мылый, поезд запаздывайт, ты так не казаться? - озабоченно спрашивала Астория, отложив рукоделие и присев в мягкое кожаное кресло рядом с мужем.     Малфой что-то пробурчал и, отмахнувшись от жены, снова прикрыл глаза. Он сегодня не выспался.     - Твоя моя не слушать!     - Угу, - сонно пробурчал Драко.     Астория издала звук, похожий на карканье пополам с хрюканьем, и направилась в личную лабораторию, где работала над особо сложными зельями, которые заказала ни кто иная, как Катрина Гарднер. Сроки уже поджимали. Сердито поправив шелковый красный платок, сбившийся набок, миссис Малфой коротко выдохнула, как всегда это делала перед тяжелой умственной работой.     - Астория, Скорпиус приедет один? - крикнул Драко из гостиной, чуть приподняв голову со спинки кресла.     Он имел в виду, не привезет ли сын свою девушку Джейн Нотт, которую доселе всюду таскал с собой - до определенного момента. Астория разразилась ругательствами, и Драко, выехав в коридор прямо в заколдованном кресле, недовольно повторил свой вопрос.     - Адын! - подтвердила Астория. - Джейн насмотрелся глупый рюсский серьял и сказал при весь класс, что наш Скорпиус выйти к доске и пукнуть! Профессор Долгий Пупс написайт жалоб миссис Нотт, Йаванна написайт мне, а я пойти разбираться прямо в школ! Скорпиус был рассердиться на меню и оставить Джейн одного! Мне показался, он чтой-то устыдиться!     - О, Мерлин... - пробормотал Драко. - Конечно, устыдился! Зачем ты позоришь нашего сына?     - Моя его защищайт! - резко и очень возмущенно ответила Астория.     - Иди в лабораторию, - устало сказал Драко. - И я бы не хотел, чтоб ты являлась в Хогвартс разбираться из-за каждой мелочи, иначе...     - Что инач? Это моя решайт! - распалилась Астория. Раскосые темные глаза вспыхнули, в жилах взыграла восточная кровь.     - Иначе я возьму себе вторую жену, - тихо, с угрозой произнес Драко.     Он, конечно, не собирался разживаться еще одной стервой в доме, но для любой восточной женщины эти слова были весомой угрозой.     - Второй... жена?     Стройная фигурка содрогнулась, некрасивое лицо капризно скуксилось, и Астория, распустив огромный дряблый жабий рот, заревела в голос.     Драко понял, что переборщил, и попытался приобнять жену за плечи, не вставая с кресла. Асторию это только сильнее расстроило.     - Не трогайт меня, bitch, ой, не трогайт! - взвыла миссис Малфой и убежала в лабораторию, шелестя множеством разноцветных юбок.     Но Драко знал, что гневаться Астория будет недолго.