Двадцать пять лет спустя

Тем же субботним вечером, пока все Малфои ожидали приезд Скорпиуса, Гермиона поднялась в гардеробную на третьем этаже, принадлежавшую покойной Нарциссе и занимающую собой весьма внушительной пространство. Около недели назад хозяин Малфой-менора неожиданно разрешил своей гостье сим гардеробом воспользоваться.     Гермиона перерыла все мантии с каким-то мстительным удовольствием, пока не выбрала одну — зеленого слизеринского цвета, как большинство здешних вещей, длиной до пола, воротник был богато обшит натуральным кроличьим мехом, до которого по каким-то странным причинам еще не добралась моль; пуговицы представляли собой юрких серебристых змеек с горящими рубиновыми глазами.     Внизу голосила, подвывая, Астория, эльфы гремели посудой, Роза — Гермиона знала это — сидела в своей комнате и усиленно учила уроки. Гермиона не переставала удивляться — не тому, конечно, что директор понял ее и разрешил Розе перейти на домашнее обучение и уж тем более не тому, что Роза охотно занималась учебой, а тому, что Невилл Долгопупс вообще стал директором Хогвартса.     От Рона ничего не было слышно. Он как будто исчез с лица земли. Гермиона не встретила его ни в центре Лондона, где они с дочерью иногда прогуливались по выходным, ни в Косом переулке — нигде. Правда, наведаться в барак она по-прежнему боялась.     Вдруг этажом ниже, в комнате Розы, на полную мощность взревела музыка. Гермиона узнала германскую группу «Tokio Hotel», которую частенько слушал Хьюго — пока был жив. Но чтоб Роза?..     Гермиона заглянула в комнату дочери. Там действительно грохотала музыка, доносящаяся из круглой тарелки-зудильника. По полу и письменному столу были расшвыряны многочисленные тетрадки с учебниками, обгрызенные перья; на полу была перевернутая чернильница, на зеленом со змеями ковре, соответственно, веселая синяя клякса. Правда, хозяин дома найдет мало смешного, когда сию кляксу увидит, да и Роза, похоже, тоже.     Девушка лежала на кровати, закинув худые ноги в потертых джинсах прямо на стену. Вся она была какая-то колючая и ощетинившаяся, как противотанковый еж.     - Роза, что случилось? - заорала Гермиона, пытаясь перекричать жуткую музыку. - Роза, выключи!     Дочь повернулась к ней, и в этот момент возник перерыв между песнями.     - Иди на...     Куда она должна пойти, Гермиона так и не узнала, но суть уловила, тем более что губы дочери на секунду вытянулись в трубочку.     Женщина рассердилась и, вынув палочку из узорчатого кармана мантии, заавадила проклятый зудильник.     - Как ты говоришь со мной?!     Роза не ответила.     - Что случилось?     - Я написала письмо, - послышался с кровати равнодушный голос. Роза даже голову не подняла. - Реджинальду Финнигану. И мне пришел ответ.     Из худой синеватой ручки выпал смятый клочок бумаги. Гермиона подняла его и стала бегать глазами по строчкам.     «Дорогая мисс Уизли!     С прискорбием вынуждена сообщить вам, что Реджинальд не может ответить на письмо по причине смерти от драконьего сифилиса. Как вы понимаете, шансов не было, болезнь неизлечима. Глупо выражать словами то состояние, в котором мы с Симусом пребываем в данный момент.     Скорбим вместе с вами.     С уважением, Парвати Финниган»     Миссис Уизли не удивлялась стилю письма: Парвати работала в «Ежедневном Пророке» уже около двадцати лет. Содержание же заставляло задуматься.     - Господи! - вырвалось у Гермионы. - Драконий сифилис! Роза... Ты же не...     - Нет, - мрачно ответила та. - Я знала о болезни - Редж сразу поставил меня в известность, так что оставалось только надеяться на чудо...     - Чем я могу помочь? - беспомощно спросила Гермиона, присев на краешек шелкового зеленовато-серого покрывала.     - Ничем, - глухо отозвалась дочь. - Уходи.     - Роза...     - УХОДИ!     - Нет, позволь! - Гермиона не могла так легко сдаться, но все же пересела с кровати на ковер, как можно дальше от чернильных пятен. - Когда я училась в школе, меня жутко раздражал капюшон на мантии. Знаешь, что я сделала? Отрезала его заклинанием ножниц. Просто отрежь все, что тебе мешает.     «И потом ходи замарахой, и пусть из среза капюшона торчат страшные нитки», - с досадой подумала Роза, которая однажды отрезала от зимней мантии карманы, чтобы проклятые школьные хулиганы перестали бросать туда бычки, жвачки и фекалии.     - Идем. Спустимся в гостиную, - позвала Гермиона, так и не дождавшись ответа.     - Я подумаю, - буркнула Роза, задирая ноги еще выше.     Гермиона кивнула и стала преодолевать лестницу. Спустившись со второго этажа на первый, она запыхалась. Сказывался возраст и жизнь в трущобах. Гермиона привыкла к роскоши Малфой-менора, но иногда, чаще всего вечерами, скучала по гнилому запаху плесени, по пьяному реву соседей и, конечно же, по стройному ряду серых кальсонов, сохнувших на растянутой между бараками веревке.     Спускаться в гостиную стало какой-то традицией для двоих обитателей сего поместья — Гермионы и Драко. Порой они молча зачитывались книгами, порой чтение плавно переходило в разговористый разговор на отвлеченные темы.     Малфой снова был в гостиной. Он мерил шагами комнату, покусывая розовые губы. Полы черного шелкового халата мягко шелестели, соприкасаясь. Он увидел в дверях Грейнджер. Драко казалось, что она «ничего» в мантии Нарциссы и без этого дурацкого вороньего гнезда на голове — с годами густые волосы сильно поредели и теперь вились только на самых кончиках.     - А, Грейнджер... - Малфой понимающе усмехнулся, оцепив взглядом богатый мех на воротнике.     - Я Уизли, - по привычке рассеянно поправила Гермиона, - но лучше зови меня Грейнджер.     - Почему же? - Тонкие брови блондина взлетели на высокий моложавый лоб.     - Напоминает о молодости, - вздохнула Гермиона и, растекшись по креслу, приняла философскую позу. - Знаешь, Малфой, никогда не выходи замуж. Это, как правило, не заканчивается ничем хорошим.     Блондин аристократически прыснул.     - Думаю, мне это и не грозит.     Гермиону снова потянуло на философию.     - А знаешь, Малфой, выходит, не такие уж мы с тобой и враги... Когда мы вот так вот мирно сидим, сложно поверить, что ты мне однажды отрастил бобриные клыки, а я разбила тебе нос до самого основания...     Драко развернулся к женщине всем корпусом, своим видом выражая схожесть с насупившимся хорьком. Прошелся по гостиной. Машинально опустился на пустовавшую подстилку Астории. Встал. Пересел в кресло напротив.     - Да, - произнес он наконец.     - Что — да? - удивилась Гермиона.     - Да, мы не враги. Чего тут непонятного? - раздраженно пробурчал Малфой.     Гермионе очень польстило это признание. Малфой только что сказал, что не ненавидит ее. Хотя, не ненавидит — далеко не то же самое, что любит. Все, кто говорят, что от ненависти до любви один шаг, — глупцы, ибо путь этот на самом деле очень долгий, и проделать его можно только на беременной черепахе. Гермиона знала, что Драко просто приятно поговорить с кем-то помимо стервозной, невежливой, то и дело путающейся в словах жены.     - Помнишь, Грюм превратил тебя в хорька? - задумчиво спросила Гермиона, проведя рукой по своим редким, но все еще блестящим волосам. - Что ты тогда почувствовал?     - А вот в душу лезть не советую, - Малфой скрестил руки на груди, как бы показывая, что вход туда закрыт.     - Почему?     - Гнойную рану прорвет, и все помои выльются прямо на тебя, - снисходительно пояснил блондин, однако выливать ничего не стал.     Раззадорившись, Гермиона открыла было рот, чтобы поковыряться в Малфоевской ране, пощупать подушечками пальцев затвердевший от времени желтый гной и подлечить, щедро налив на нарывающие воспаленные края зеленку, но в гостиную ворвалась Астория. Возбужденная, она торопливо поправила перекосопиженный платок и выпалила:     - Дрейко, Скорпиус приехать! Он со свой друг Макс!     Астория кинулась к окну, не забыв стащить с кресла и увлечь за собой мужа. Но Скорпиус Малфой уже вошел в гостиную, сопровождаемый эльфом Дипси.     Гермиона, про которую просто забыли, удивленно скосила на него глаза. Это был тот же богато одетый аристократ, каким Гермиона знала в школьные годы его отца, однако чувствовались и заметные различия. Не было серых водянистых глазок Драко Малфоя, не было чрезмерной самоуверенности в поведении. Скорпиус Малфой выглядел еще более бледным, чем его постаревший отец, да и вообще каким-то нездоровым. Лицо выражало бесконечную усталость.     Младшего Малфоя сопровождал однокурсник Макс — представитель негроидной расы с толстыми губами. Парень чем-то был похож на Барака Обаму в молодости, только чуть более полный и низкий ростом. Гермиона сразу поняла, что это сын Блейза Забини.     Мать обняла Скорпиуса горячими восточными объятиями, Драко торжественно пожал ему руку и удивленно отстранился.     - Мерлин, какой ты потный... Что вы делали?     - Ничего, - хрипло ответил Скорпиус. На него устремились недоверчивые глаза матери, косящие в разные стороны. - Правда, ничего.     - Привет, Макс, - Драко махнул негру рукой. - Как папа поживает?     - Хорошо, дядя Дра.     - А это Гермиона... Грейнджер, - помедлив, произнес Драко и махнул рукой в сторону стремительно лысеющей женщины.     - Ты так похож на отца, - робко произнесла Гермиона, обращаясь к Скорпиусу. - Только глаза...     - Мамины, - подтвердил Скорпиус и устало улыбнулся ей.     Ей — грязнокровке! Гермиона поняла, что он был не Драко.     Ведьма чувствовала стеснение перед этим мальчиком, и оно было понятно: по рассеянности она случайно заняла подстилку Астории, откуда была с шипением выгнана ее хозяйкой.     Скорпиус и Макс опустились на диван и вздохнули с облегчением. Оба выглядели уставшими, измученными, больными. Скорпиус стянул через голову дорогую мантию с Лысой горы и, прикрыв глаза, лег прямо на колени Макса. Забини откинул голову на спинку дивана.     - Аллах, что случайтса? - мгновенно всполошилась Астория и вскочила с подстилки, не обращая внимания на перекошенный платок. - Вы заболейт?!     Она потрогала голову Скорпиуса, затем Макса и возмущенно поцокала языком.     - Вы простывайт, когда летайт на метла? - спросила она. - Вы злоупотребить спирт?     - Мы устать во время перелета, - прогудел Скорпиус, от путаницы в мыслях забывая менять падежи.     - Пепси! - крикнул Драко, пока жена не замучила сына расспросами. - Дипси! Проводите мальчиков в комнаты и разложите их вещи.     Эльфы взяли чемоданы, и усталые студенты поплелись следом. Гермиона, подумав, тоже отправилась спать.     * * *     Роза встала почти в обед и стала терпеливо дожидаться появления депрессии вследствие смерти Реджинальда, но та не оправдала ожиданий, никоим образом не проявив себя даже в начальной стадии. Настроение было стабильным, разум — ясным.     Пожав плечами, Роза пошла умываться. Едва она собралась зайти в ванную, оттуда, голый по пояс, вышел Скорпиус Малфой с мокрыми волосами. Увидев Розу, он ничуть не удивился.     - А, ты здесь... А я думаю, куда вы с братом исчезли из Хогвартса...     - Хьюго больше нет, а мы с мамой здесь по семейным обстоятельствам, - поджав губы, ответила Роза.     Они с Малфоем никогда не враждовали в школе, не считая общих стрелок между Гриффиндором и Слизерином, но сейчас ей было неприятно другое: Скорпиус видел Розу в страшной застиранной пижаме, а изо рта, который девушка еще не успела почистить, не пахло ничем приятным. Вымывшийся Скорпиус понимал это и чувствовал тайное превосходство над девчонкой Уизли.     - Ладно, рад был повидаться, - хмыкнув, пожал плечами Малфой и взъерошил волосы.     В этот момент Роза возгордилась своей несвежестью, потому что у парня дела обстояли куда хуже — под мышкой было полдюжины не то узлов, не то бородавок, не то налившихся кровью волдырей.     - Что это? - ужаснулась Роза, почувствовав жгучую жалость к блондину.     - Где?     - Что у тебя под мышкой?!     - Много будешь знать, Уизли, скоро состаришься, - ответил Скорпиус народной мудростью и повернулся, чтоб уйти.     Роза отчетливо видела худую спину с удаляющимися на ней красными точками.