***
Очередное будничное утро. Снова. Боялась, что однажды разобью свой смартфон вдребезги и окажусь в чёрном списке контактов своих родителей, которые мне его подарили на прошлый день рождения. Этот мерзкий звук будильника по утрам приводил меня в ужас, я просыпалась каждый день с устойчивым желанием убивать. И как только меня встречала нахальная ухмылка соседа с его искромётными утренними шуточками, моё желание стократно возрастало, а он продолжал беззаботно меня задирать, не подозревая, какие опасные мысли роятся в заспанной растрёпанной милой девушке. — Доброе утро, Креветка, выглядишь, как всегда, хреново. Стабильность — твоё кредо? — ворковал Жан с жужжанием электрической щётки во рту. — Пошёл ты, — проворчала низким сонным голосом, с трудом фокусируя нечёткий взгляд сквозь маленькие щелки опухших век. От вчерашней подружки Жана и след простыл. Мне не удалось взглянуть на его очередную сучку — какое разочарование — остаться без доброго утра шлепком по этой миловидной мордашке. Хотя мне было несложно её представить. Мой сосед выбирал похожих девушек исключительно с вызывающей внешностью. Не могла сказать, что они были некрасивые, просто какие-то неестественные. Мне ведь вполне себе можно было их осуждать из-за своей обиды. Конечно же, за доставляемые мне неудобства. Не из-за ревности же. Это было бы глупо. — Ну, подвинься ты, — я возмущённо заныла, пихая локтем соседа в бок в намерении протиснуться к раковине, — Здоровый, как лось. Он и правда был гораздо крупнее на моём фоне. Да на любом фоне этот парень выглядел, как шкаф, со своим ростом и внушительными плечами. Дьявольски хорош. Господи, пожалуйста... — Ты не видишь что ли?! Ванная занята, мелочь! Жан угрожающе пожужжал своей щёткой в мою сторону. Он выталкивал меня бедром из узкого пространства — я всё равно отчаянно размахивала локтями с раздражённым пыхтением, расчищая себе путь умыться. — Я опаздываю. К тому же, дверь была открыта. Как всегда. Так что подвинься или вали отсюда, Жанни. Мне удалось однажды столкнуться дома с матушкой соседа, она тогда зашла в гости проведать сына. Очень милая женщина, и очень за него переживала. Она была будто бы собирательным образом всех лучших материнских качеств. Мы очень душевно с ней пообщались, хоть Жан был и не в восторге. А это её нежное обращение к сыну — «Жанни» меня умилило, особенно от того, как вспыхнул от него сам Жан. Умора! Я запомнила. И как только в её ласковых руках выросло такое невыносимое чадо? Эта тайна останется для человечества неразгаданной наряду с табличками ронго-ронго с острова Пасхи и таинственными сфинксами. Наконец-то я дотянулась до своей зубной щётки и крана с водой. Парень басовито замычал, заглушив ненадолго своим мычанием жужжание зубной щётки. Пусть и нехотя, но к раковине он меня пропустил. Его, по обыкновению, полуобнажённая фигура позади меня отражалась в зеркале ванной комнаты. Видимо, он принимал душ, пока я уговаривала себя встать с постели — гладкая кожа заманчиво блестела от влаги, соски на упругой груди затвердели и стали точно каменными. Почему у моих бывших не было таких красивых сосков? Это вообще законно для мужчины — иметь такие соски?! Я агрессивно вдохнула носом большую порцию воздуха от очередного потока идиотских мыслей. К счастью, из созданного образа моего утреннего раздражения это не выбилось, как что-то необычное. В глаза бросились яркие засосы на шее Жана — желание поглазеть на него в ту же секунду испарилось. Отвратительно. — Бессовестная креветка, — Жан сплюнул зубную пасту в раковину через моё плечо с весёлым смешком. Его рельефный торс вдруг так плотно прижался, что мне едва ли хватило сил не задрожать от прикосновения влажного мужского тела к своей спине. Даже через свою пижаму я ощутила этот жар и твёрдость мышц, сердце тут же рухнуло в пятки. Парень сполоснул рот, всё так же зажимая меня к раковине, и внезапно ткнулся носом мне в шею, спровоцировав новый спазм в моей груди. — От тебя так... — томный голос Жана подкосил мои колени, я замерла в оцепенении, — Зверски воняет. — Придурок! — я взорвалась моментально, позорно раскрасневшись с головы до ног, и хорошенько ткнула локтем своего соседа. Вроде бы куда-то в ребро попала, как мне показалось. Жан с озорным смехом удалился из ванной, потирая ушибленное место. От недавней сонливости не осталось и следа. Ко всему, я опомнилась, что опаздывала на пары в очередной раз из-за дурной манеры отключать все свои пять будильников. Поэтому, воспоминаниям о приятном чувстве жара на своей спине и отвратительном характере соседа я предавалась уже в метро. Прежде этого мне пришлось в турборежиме собирать свою непунктуальную задницу на учёбу. Так мы и жили последние несколько месяцев с моим трудным соседом. Делили кухню и ванную, грызлись из-за бешеных счетов за коммунальные услуги по вине его гостеприимства к распутным девкам, спорили из-за немытой посуды, да и в целом по любому поводу. Я ловила моменты, чтобы попялиться на его аппетитную задницу, а он в свою очередь искал случая ворваться в моё личное пространство и поиздеваться своими шутками. Конечно, он не всегда был таким говнюком. Иногда он заботливо будил меня назойливым стуком в дверь, если я засыпала после будильника и не выходила в обычное время из комнаты, всегда при этом говорил: «В следующий раз я вышвырну тебя в окно вместе с твоим будильником!» и вроде как ещё не вышвырнул. Как-то было он поддержал меня после проваленного реферата по экономическому праву. Я заливала его футболку слезами и почти была готова бросить колледж из-за такой ерунды. Благодаря неравнодушию соседа всё обошлось только слезами. Моя минутная слабость стала в дальнейшем очередным поводом для издевательств. Жан часто приносил мне кофе, если нарывался на акцию в нашей кондитерке неподалёку. Я бы отплатила ему тем же, но мне не везло попасть хотя бы на одну такую акцию, а просто угостить по-соседски мне было как-то неловко. В общем-то, парень был вполне себе ничего. Только жуткий бабник и грубиян с несмешными шутками. У меня давно не было отношений ни с кем, с последней короткой интрижки прошло не меньше года. Может быть, поэтому меня так привлекал мой сосед? Глупость! Просто гормоны. Точно. Время от времени я могла сходить на какую-нибудь вечеринку, где стабильно напивалась до беспамятства и просыпалась у какого-нибудь малознакомого парня. Я не жаловалась и не злилась на себя за это — бодрящий секс поутру хорошо помогал от похмелья. В последнее своё такое приключение, с месяц назад, мне повезло познакомиться с красавчиком из баскетбольной команды нашего колледжа, я собиралась хорошо провести с ним время. Высокий, даже выше, чем Жан. Широкие плечи — шире чёртовых кирштейновских плеч! Карие глаза, даже ярче чем... Нет, не ярче. Неважно — в глаза я смотреть всё равно особо не собиралась. Неожиданное совпадение: это был единственный раз, когда Жан мне позвонил. С первого дня соседства мы обменялись номерами телефонов для экстренных случаев. Мне тогда подумалось на мгновение, что моё внезапное отсутствие ночью стало экстренным для соседа, но он всего-навсего оставил ключи на работе и отказывался ночевать под дверью по моему настойчивому соседскому совету. Он даже не извинился, только неодобрительно помычал себе под нос о моём платье слишком коротком для студентки экономического. И, видимо, каким-то магическим образом его ключи за ночь материализовались, потому как утром моего выходного — его рабочего дня дверь была закрыта на ключ. Просто последний говнюк.***
— Жан! Сейчас же вылазь! — я раздражённо тарабанила в дверь чужой комнаты, — Ты достал меня! — Отстань, я отдыха... — начал парень, как только отворилась дверь, и сразу же ему в лицо прилетела мокрая футболка со звонким шлепком, — Ты совсем обнаглела, мелочь?! — Сегодня моя очередь стирки, а ты опять мне свои вещи подкидываешь! — бодро начала я свою тираду, но постепенно мой голос стихал под неприятным взглядом соседа — этот парень вдруг стал таким пугающим, что я была готова извиниться сама за его дурацкую футболку в моей корзине для белья, — Там, вообще-то, ещё твоё полотенце... Ладно, в общем, ты меня понял. Господи! Какой жуткий тип. Я быстро перебирала ногами, боязливо улепётывая обратно в ванную, лишь бы не видеть этого взгляда. Грозные шаги соседа позади меня напугали ещё больше. Он же ведь не стал бы драться из-за такой глупости, правда? — Как ты меня достала, Креветка, даже не представляешь, — раздражённо бросил Жан и грубо оттолкнул меня от стиральной машинки, к которой я успела убежать. Он вытянул из общей кучи стиранных вещей своё полотенце и искал что-то ещё, бурча в мою сторону разного рода ругательства. — Так и не трогал бы меня, раз достала, сам же лезешь везде... — неуверенно промямлила я, скорее, извиняющимся тоном, чем обвинительным. — Мне дают служебное жильё. На этих выходных я съеду! Ты довольна?! Я, например, просто счастлив! Он вытянул из мокрых вещей свое бельё, и его глаза снова яростно сверкнули в мою сторону. Перед моим лицом в опасной близости пролетели мокрые трусы — Жан размахивал ими, раздражённо жестикулируя без слов. Псих. — Придурок, — буркнула я себе под нос привычное ругательство в адрес Жана, наконец-то оставшись наедине с разбросанными по ванной комнате вещами. Не понимала, что на него нашло. Всегда был таким жизнерадостным и весёлым, а тут стал вдруг чернее тучи. Мой сосед не переставал меня удивлять. Мне бы хотелось поддержать, если его что-то расстроило, но вряд ли я смогла бы решиться хоть шаг сделать в сторону его комнаты после такого выступления. Стало даже как-то совестно. Вдруг что-то на работе случилось или у близких беда? Мы, конечно, часто бранились, но обычно это было похоже, скорее, на дружескую перепалку. Безусловно, меня насторожило настроение Жана, только вот новости о его переезде поразили меня куда сильнее. Слишком неожиданно и почему-то очень досадно оказалось узнать о скором расставании. Мы ведь уже привыкли к друг другу, несмотря на вечные взаимные придирки. На душе стало тоскливо. Не было даже сил спорить с собой, что это просто глупо — тосковать из-за расставания с Жаном, которого я сама обычно красноречиво прогоняла. Больше за вечер его я не увидела, так и просидел в своей комнате до ночи тихо, как притаившаяся мышь, пока часов в одиннадцать я не услышала щелчок замка входной двери и новый женский голос. — Ты, блять, серьёзно?! — обратилась я к своей двери, возмущённая легкомысленностью Жана и его очередным свидание. Просто невозможный кретин. Как и было ожидаемо, через минут двадцать тонкие стены, словно радио, транслировали вечерний эфир «Трахни меня, Жан, глубже, ещё!» в исполнении новой приглашённой певицы. Чёрт! Ему требовалось грёбаных двадцать минут, чтобы малознакомая девушка прыгнула на его член. Я решила разбавить их симфонию стонов кантри-музыкой из акустической системы. Даже если пришлось бы пожертвовать своими барабанными перепонками, я была готова на всё, чтобы испортить вечер соседу. Весёлая мелодия заглушила чужие голоса и стоны, вызывая у меня приступы смеха. Воображение рисовало очень красочные картинки, хотелось бы увидеть лицо Жана в этот момент. Моих сил хватило на час. Голова раскалывалась, а из ушей вот-вот намеревалась потечь кровь от разрывающего слух кантри. После окончания моего концерта, в квартире повисла блаженная тишина. Мне удалось уснуть, как только ощутила под собой подушку. Надеялась, что моя месть удалась, и член Жана упал, как только звуки струн банджо настигли любовничков.***
Срань. Снова будильник. Ночные развлечения соседа не дали мне желанного спокойного отдыха. Может, не стоило так расстраиваться, что Жан собирался съехать? По крайней мере, мне бы тогда не пришлось слушать, как он трахает своих баб за стенкой. Я бы смогла спокойно жить своей прежней размеренной жизнью. Целый день я думала о Жане, о его переезде и скором освобождении комнаты. Утром нам не удалось встретиться. Ни его солдатских сапог в прихожей, ни его самого в квартире не было. Это было странно, обычно он уходил после меня. Мне жуть, как хотелось посмотреть этим утром на его нахальное лицо. После учёбы по привычке направилась в кондитерскую, окутанная мыслями о скором расставании с невозможным говнюком, чего мне искренне не хотелось. Несмотря на доводы собственной рациональности, моё сердце уже безутешно тосковало. — Нет ли сегодня акции на второй кофе? — озабоченно поинтересовалась я у девушки за прилавком кондитерки, она как-то растерянно на меня посмотрела и отрицательно замотала головой, — Жаль. Два латте, пожалуйста. Мне захотелось на прощание отблагодарить своего соседа за то немногое хорошее, что он успел для меня сделать, ну, и поразглядывать его хотя бы ещё немного за чашкой кофе. — С возвращением, мелочь! — встретил меня громкий голос Жана, доносившийся из кухни. Он был слышно весел, будто вчера ничего странного не произошло, и он не напугал меня своим странным поведением. — И тебе привет, — я ответила безэмоционально, насколько вообще это было возможно. Как только я переступила порог дома, на сердце стало так тепло и уютно, что губы самовольно растянулись в улыбке. — Я взял тебе кофе по акции и что-то вроде каких-то пирожков, не уверен. В любом случае, не забудь моей доброты, студенточка! — ворковал Жан и распаковывал выпечку с характерным шуршанием бумажного пакета, пока я волнительно ожидала его взгляда, стоя в дверном проёме кухни. Наконец парень развернулся ко мне лицом, гордо держа в руках две картонных чашки с кофе, точно таких же, какие я протягивала ему. — Да. Я тоже взяла. По акции. — Вот так совпадение... — наигранно удивился Жан, его губы подрагивали в попытке сдержать улыбку. В животе запорхали треклятые бабочки, о которых рассказывают все влюблённые. Что бы я не думала себе, время для романтики было уже упущено. Я слишком хорошо знала, каким легкомысленным был Жан. Он был совсем не тем парнем, какого я себе представляла рядом с собой. Но этот тихий, некогда слабый, голосок сердца почему-то теперь громко кричал внутри меня: «Признайся, скажи ему, расскажи, что ты в самом деле глупая, и в самом деле в него влюбилась». Пришлось постараться, чтобы сглотнуть и не выдать вслух эту, уже никому ненужную, правду. Что ж, у нас было четыре чашки кофе, целая дюжина пирожков и вся ночь впереди, чтобы простить друг другу старые обиды и просто поговорить по душам. За этот вечер я практически возненавидела Жана за то, что он так старательно скрывал от меня всё это время, насколько милым парнем он может быть. Покажи он свою такую сторону характера раньше, я бы... Ну, да, я же ведь и так влюбилась. Его голос стал для меня в разы приятнее, такой мягкий и ещё мелодичнее, когда не было необходимости огрызаться. Без язвительности и хитрости во взгляде, глаза Жана были такими маняще тёплыми, что, заглянув в них, можно было бы согреться в самый морозный день зимы. Видно, так и попадались в его сети девушки, влекомые этой теплотой взгляда и умелым красноречием. Видно, так попалась и я. — Хочешь, оставлю тебе на память эту футболку? — кокетливо обратился ко мне Жан, вырвав из своих размышлений и бросив мне на ноги одну из своих домашних футболок. Я любезно согласилась помочь своему соседу собрать вещи, чтобы вроде как не болтать попусту, а заниматься одновременно полезным делом. Даже не верилось, что эта комната должна была вскоре опустеть. Наверняка, в ней ещё надолго сохранится запах бывшего хозяина — приятный мужской парфюм, чёрт знает, какой, едва ли я разбиралась в мужских духах. Но этот аромат я точно хорошо запомнила, и он останется в моей памяти так же долго, как будет выветриваться из комнаты. — Оставляй, у меня как раз тряпка половая совсем истрепалась, будет, чем заменить, — ответила я с нескрываемой язвительностью в голосе, но добродушно улыбнулась, снова заглядываясь на своего соседа. Жан передавал мне свои вещи, а я их аккуратно складывала в большую дорожную сумку. Как-то стало совсем печально на душе. Похоже, это было слишком очевидно написано на моём лице — парень приободрял меня весь вечер, или, может быть, себя. — А ты мне что? — удивил меня Жан неожиданным вопросом. Я только непонимающе нахмурила брови, негласно требуя конкретики, — Что ты мне оставишь на память? Свое грёбаное сердце, чёртов ты говнюк. — Могу поделиться с тобой плейлистом кантри. На память, — смешливо буркнула я вполголоса, складывая на своих ногах очередную футболку Жана и увлечённо её разглядывая, лишь бы не встречаться снова со взглядом нежно-золотистых глаз. — Бессовестная креветка, — со смехом отозвался парень. Он отвернулся обратно к шкафу, всё ещё продолжая со мной беседовать, — Ещё и гордится собой. Напугала мою гостью, оставила меня вчера без секса и радуется. — Какой ужас, — сухо посочувствовала и бросила футболку в сумку, ликуя в душе, что всё же мой концерт был по достоинству оценён прошедшим вечером. — Она сбежала раньше, чем я закончил ржать. Не будь я так на тебя обижен, я бы даже тебе руку пожал за такую шутку. С вещами было покончено и, наверное, было время расходиться каждый по своим углам, но я будто пристыла задницей к чужой постели, не в силах заставить себя покинуть комнату. Хотелось, чтобы эта ночь не заканчивалась. — Я заберу это, — заявил парень, кивнув на мои руки, как мне показалось. Он был как огромная гора, стоя возле меня в полный рост, пока я сидела где-то на уровне его бёдер. Настолько возвышался, что мне пришлось высоко запрокинуть голову, чтобы взглянуть на его лицо. — А? — Вот ты бестолочь, — с раздражённым вздохом ответил Жан, потянув мою руку за тоненький браслет из разноцветных бисеринок. Я уже забыла давным-давно, откуда он взялся. Меня никак не расстроила бы потеря такой безделицы, но я была удивлена необычной просьбой. Жан опустился на постель рядом со мной ближе, чем следовало, моё беспокойное сердце сразу же об этом затарабанило в груди. Надеялась, что этот грохот биения не доносился до ушей моего соседа. Это только добавило бы неловкости и, возможно, послужило поводом для гордости Жана. Подрагивающими в мелкой дрожи пальцами я стянула резинку браслета с себя и бросила в ожидающую ладонь. Должна ли я была романтизировать этот момент в своём сознании и представлять, как Жан наденет мне обручальное кольцо, стоя у алтаря? Определённо нет. Но я это сделала, поражаясь своему исключительному идиотизму. — Уже поздно, — неловко разорвала я затянувшуюся паузу, потирая мокрые от волнения ладошки о свои ноги. Жан так же неловко кивнул мне в ответ. Наше расставание прошло без лишних слёз и душераздирающих слов прощания. О чём вообще речь? Мы были всего лишь соседями, которые на протяжении трёх месяцев только и делали, что слали друг друга в зад, но меня тянуло вернуться в его комнату, как только её покинула. Пять минут. Десять. Полчаса. Я следила за горящими цифрами на электронных часах, как будто это помогло бы мне перестать думать о Жане. — Чёрт! Дьявол! Да что в этом такого?! Просто скажу ему и... Блять! — в приступе паники я металась по своей комнате, нервно растирая руки друг о дружку, — Да плевать, что будет! Я бросилась к двери с гудящим от стресса шумом в ушах и вырывающимся из груди сердцем. Решила оставить переживания по поводу уязвлённой гордости на завтра и просто сказать Жану всё, что творилось у меня на душе. Этот парень должен был узнать, что он просто самый невыносимый говнюк, по которому я буду очень скучать. Распахнувшаяся дверь с треском ударилась о стену, и я сразу же поймала на себе заметно напуганный взгляд Жана, который стоял рядом. Было чудом, что я не снесла его, стремглав вылетев из своей комнаты, будто в ней случился пожар. А почему он вообще там стоял? Такого я точно не ожидала и растерялась в своей недавней решимости, глупо уставившись на соседа. — В туалет, — зачем-то пояснил Жан и шагнул в сторону ванной комнаты. — За водой, — тоже чёрт знает зачем пояснила, и даже показала пальцем на дверь кухни, видимо, чтобы уж совсем по-идиотски выглядеть. Но не успела я и шагу сделать, как Жан разразился криком на всю квартиру и стремительно сменил курс своего движения с ванной на меня. — Да блять! Я что, школьник какой-то?! Раньше, чем я успела сообразить, меня сгребли в охапку объятий крепкие сильные руки, а губы потерялись в мягкости чужих. Вот так, за мгновение, с меня словно заживо сорвали кожу, тело стало чувствительным, как один сплошной оголённый нерв, вздрагивающий от малейшего прикосновения. Мы целовались как одержимые, наступали друг другу на ноги и запинались обо всё подряд, добираясь до моей постели. Мне показалось, я даже услышала треск своего ноутбука на полу. Из груди вырвался случайный визг, когда я неуклюже приземлилась всем телом на измятую постель. Жан явно не совладал со своей силой, он выглядел таким же обезумевшим, как я сама. Давно ли он стал так смотреть на меня? Некогда тёплый взгляд теперь горел, как настоящий пожарище, дикий и бесконтрольный. Парень стянул свою футболку и равнодушно бросил её где-то возле постели, заставив меня исступлённо застыть с открытым ртом от соблазнительного вида его напряжённых мышц. Чёртов идеал. Он быстро и шумно дышал, от чего его подтянутая грудь беспокойно вздымалась — ни одного отвратительного засоса от чужих женских губ, ни одной царапины — всё это должно было стать моим на ближайшую ночь. Больше никаких сомнений во мне не осталось, внутри всё горело и нутро кричало, призывая к действию. Мои руки сами потянулись к пижаме, я нервозно пыталась её расстегнуть побыстрее, только неуёмная дрожь мне отвратительно мешала. В конце концов я рывком стащила шёлковую рубашку через голову и выбросила на пол следом за мужской футболкой. Получилось, что я как бы негласно согласилась на всё, что задумал Жан, и на всё, о чём шептала моя давняя страсть к нему. Трезвый рационализм сменился животным инстинктом. Приподняла таз, когда пара чужих требовательных рук потянула за шорты, стягивая их по моим ногам. По коже прокатилась волна мурашек от чувства внезапной прохлады обнажённым телом, но я сразу же заискрилась, как вспыхнувшая спичка, когда Жан без лишнего стеснения развёл мои ноги и припал лицом между них с несдержанным басистым мычанием. Жан словно пытался меня съесть заживо, и мне это нравилось. Я сжимала его волосы в руках, прижимала к себе плотнее, зажимала его в тисках своих бёдер. Он выглядел ещё привлекательнее, когда молчал, потому что его рот был слишком занят мной — определённо лучший способ заткнуть этого парня. Подо мной уже образовалась, наверное, целая лужа, я чувствовала, как нещадно стекала слюна Жана, пока его идеальный широкий язык скользил между половых губ, вынуждая мой голос ломаться в непрекращающихся стонах. Был ли хоть кто-то, хоть когда-нибудь в моей молодой студенческой жизни лучше, чем этот парень? Эта смешная очевидность вскидывала мои бёдра в попытках заполучить ещё больше, а тональность голоса без слов подтверждала: «Он лучший». Скользкие от обилия влаги губы время от времени смыкались на клиторе, тысячи его нервных окончаний непременно посылали сигналы запредельного удовольствия по всему моему телу — оно разливалось как лава, сжигая меня изнутри. Мне хотелось смотреть на Жана: на его красивое лицо, на то, как он с упоительной страстью прижимает мои бёдра к себе, болезненно впиваясь пальцами в кожу. Но я не могла и секунды продержаться, от одного взгляда моя голова падала на подушку, а поясница выгибалась дугой на каждое движение языка парня и его губ, о которых я думала в последнее время гораздо больше, чем о важных экзаменах. Дьявол во плоти, искушающий мою душу и тело. Я потерялась в своём наслаждении, не осознавая, сколько времени уже этот безжалостный язык и потрясающие губы терзали меня, умело и неумолимо приближая меня к бездне сладкого забвения. — Жан, пожалуйста... — жалобно заскулила я, чувствуя, как стремительно нарастало напряжение внизу живота. А ведь я даже не успела ещё почувствовать его член в себе! Я была уверена, что парень абсолютно верно уловил суть моего скулежа, но остался непреклонен перед своим намерением. Ловкие пальцы Жана, скользнувшие в меня без труда от обилия его слюны и моего растекающегося возбуждения, окончательно уверили меня: он не успокоится, пока я не кончу на его лицо. — Блять... — прошипела я сквозь стиснутые зубы. Мои бёдра всё подмахивали навстречу к лицу Жана, создавая дополнительное приятное трение распухшими складочками и клитором о его губы и даже об эту проклятую бородку, пока его пальцы развязно трахали меня. Несчастный парень, наверняка, уже затёк весь к тому моменту, вынужденный сгорбиться надо мной в три погибели на маленькой постели. Потерпи ещё немного, совсем-совсем немного, Жанни... Сметающий своей силой все мои былые обиды на Жана, взрыв оргазма прокатился по всему телу, я благодарно застонала, впиваясь ногтями в простыни. Мои бёдра раскрылись и снова напряжённо сжались, не выпуская из своих тисков лицо парня. Жан целовал и легонько кусал мои подрагивающие ноги, оставляя влажные следы на коже от своего лица, пока я обессиленно подвывала со сбитым дыханием. Было очень мило с его стороны — дать мне время на передышку в ущерб своим желаниям. Постепенно мои ноги расслабились. Жан неторопливо поднимался ко мне, кончик его носа приятно щекотал кожу, мягкие губы дарили нежные поцелуи, оставляя лёгкий мокрый след на животе, на рёбрах, на груди, пока не добрались до моей шеи, в изгибе которой лицо парня исчезло из моего поля зрения. От чувственных поцелуев по телу поползли новые, пока ещё слабые, волны желания. Я прикрыла глаза, отдаваясь приятному ощущению горячих губ на своей шее, награждая Жана тихими стонами возле его уха. Все мои чувства, давно поселившиеся во влюблённом сердце и отрицаемые до этого счастливого мгновения, начали рваться наружу, заставляя меня шептать, как часто я мечтала о губах Жана, о его прикосновениях и как ненавидела, когда он их дарил не мне, а кому-то другому. Я шептала, преодолевая смущение, о том, как хорошо смотрелось его лицо между моих ног, и стаскивала его штаны ниже по бёдрам. Моя откровенность и томный шёпот сработали на парне, как красная тряпка для быка. Прежде чем я подумала о контрацепции, член Жана скользнул в меня. Я охотно его приняла, подогнув машинально ноги в коленях для более глубокого проникновения, благодаря стараниям его языка смазка не понадобилась. Мне не удалось хотя бы мельком взглянуть на то, что с острым жжением уже растягивало меня, но размер члена ощущался особенно внушительным после долгого отсутствия секса. — Если кончу за две минуты от того, насколько ты превзошла мои ожидания, я убью тебя, — прорычал хрипло Жан, настигнув мои губы. Он замер на мне, я отчётливо чувствовала пульсацию его члена, плотно стиснутого моими стеночками. Его признание о каких-то ожиданиях на мой счёт звучали просто отвратительно, но от его возбуждённого голоса у меня блаженно закатились глаза. Жан начал неуверенно и медленно двигаться, прикусив мою нижнюю губу, мои ладони опустились к упругой заднице парня. Чувствовала, как под руками приятно напрягались мышцы на каждое его движение. Идеальная задница моего идеального соседа. Мне стало понятно, почему я слышала такие восторженные крики девушек, — Жан точно знал толк в сексе. То, что я приняла за неуверенность было просто поблажкой мне, чтобы свыкнулась, и довольно скоро я смогла почувствовать все возможности Жана и предел длины его члена. Он заполнял меня достаточно, чтобы я чувствовала бьющуюся головку слишком глубоко, даже опасно глубоко и немного больно. Ревность снова кольнула где-то в груди от мелькнувшего воспоминания о грёбаных секс-марафонах Жана, побудив меня укусить его в ответ, но ему это понравилось, как мне показалось. Он упоительно мычал, пока я оставляла мелкие вмятины от своих зубов на его губах. Его движения сменялись на более грубые и быстрые, а потом снова на мягкие и плавные. Сдерживаться не получалось: я звонко стонала, царапая лопатки Жана ногтями в попытке за них ухватиться. Моё тело подбрасывало, будто волнами, от каждого толчка, дарующего удовольствие от желанной близости. Хлипкая старая кровать жалобно скрипела, угрожая сломаться в любой момент от такой небрежной и активной эксплуатации. Мы бы точно давно сломали её, если бы трахались так каждый день за месяцы совместного проживания. — Давай, милая, — эхом в моей груди отозвался голос Жана. Он ловко развернулся, крепкой рукой удерживая на своих бёдрах, чтобы ни на секунду не лишаться это тесной взаимосвязи и взаимозависимости, — Покажи, как ты мечтала обо мне. Внезапная смена позы и такая игривость Жана меня смутила, однако этот нестерпимый трепет внизу живота подталкивал выполнять всё, что бы этот дьявол не попросил, потому что он был мой, наконец-то, он стал моим хотя бы в эту ночь. Это мои стоны гремели на всю квартиру, а не чужие противные голоса, это на меня он смотрел со страстью и желанием, и я была готова никогда больше не расставаться с ним. Если бы он только попросил. Жан был прекрасен независимо от ракурса, но вот так, впервые смотреть на него сверху вниз, сидя на его бёдрах — просто лишало рассудка. Слишком красив, чтобы быть реальным. Его ладонь уверенно поползла от низа моего живота вверх по телу и остановилась на шее, легко сжав всей пятернёй пальцев. Что ещё собирался сделать этот парень, пока я не потеряла от него сознание окончательно? — Жан... — сдавленно прошептала я; накрыв его руку ладонью, прижала к себе плотнее. Я плавно приподнималась и снова опускалась бедрами на член, изгибалась в пояснице, выставляя грудь вперёд под голодный взгляд. Внезапно задумалась, скольких Жан рассматривал так же влюблённо, как меня, пока трахал? Скольких он ещё рассмотрит, когда закончит со мной? Сердце засаднило от очередного укола ревности, этого короткого яростного импульса мне оказалось достаточно, чтобы мои бёдра налились силой и уверенностью. — Что насчёт тебя? Ты ведь точно мечтал меня трахнуть, — вызывающе бросила парню, на его лице мелькнула лукавая ухмылка. — С первой встречи заглядывался на твой красивый зад, — отвечал Жан прерывисто, сквозь одобрительное мычание на моё участившееся скольжение на его бёдрах, — А вид твоих выпирающих сосков по утрам через пижаму... Ты бы сгорела со стыда, узнав, сколько раз я кончал в нашей ванной после этого. Грязные признания и похабная интонация Жана точно привели бы меня в ужас, но, когда его член был так глубоко внутри меня, я жадно глотала каждое его слово, точно воздух, как если бы я задыхалась. Ах, да, я ведь уже задыхалась! — Я бы трахал тебя каждый раз, когда ты действуешь мне на нервы, — продолжал Жан, видно, заметив, какой эффект оказывали его слова на меня. Его бёдра уже активно подмахивали мне, от чего я подскакивала, сбиваясь с собственного ритма, — Я бы слушал твои стоны, вместо криков, и заставлял кончать всякий раз, когда ты злишься. Жан терял самообладание, я чувствовала это через его сильную хватку на горле, через боль на своём бедре от его впившихся пальцев, через отчаянные удары его члена внутри себя. Несмотря на свою господствующую позицию сверху, я стала просто трепыхающейся куклой на нём, стонала и тонула в своём сознании, спускаясь в глубины своих давних желаний, так неожиданно и приятно воплотившихся в реальность. Одним рывком Жан дёрнул меня, пригвоздив к своей груди, с рвущимся из неё протяжным стоном, прежде чем горячая сперма брызнула мне на задницу. Судя по его раздражённому — «твою мать!», он кончил раньше, чем планировал. Я не шевелилась, довольствуясь теплотой его тела под собой. Дыхание Жана передавалось мне через его тяжёло вздымающуюся грудь и сливалось с моим, будто бы мы действительно стали взаимозависимы. Мне снова нестерпимо захотелось подразнить своё здравомыслие размышлениями о любви и прочих таких глупостях.***
С момента, как Жан съехал, прошла целая неделя. Я всё продолжала тосковать, игнорируя собственные уговоры прекратить мучиться из-за парня, который с завидной регулярностью трепал мои нервы и даже не позвонил после того, как трахнул. Неловкое — «увидимся» на утро и больше мы не увиделись. Мне было невыносимо находиться в пустой квартире, некогда наполненной нашими склоками и весёлым смехом Жана. Везде преследовал запах его парфюма. И воспоминания настигали меня в каждом уголке квартиры. Находиться с кем-то посторонним оказалось ещё невыносимее. Арендодатель невероятно быстро нашёл нового жильца. Не успела я свыкнуться с одиночеством, как пришлось привыкать к новому соседству. Щупленький парнишка-студент, скромный, стеснительный, нешумный и чистоплотный. Мог ли быть сосед лучше этого скромняги? Да, чёрт! Мог, ещё как мог. От сердечной грусти не спасала даже полная задница на учёбе. Окончание семестра всегда было напряжённым, а я ещё находила время страдать, испытывая навязчивое желание пялиться на пустой диалог с Жаном в мессенджере, как только выдавалась свободная минута. Нет, я не боролась с желанием написать, мне было остро необходимо знать, когда он появлялся в сети последний раз. Эта информация, в общем-то, ничего не давала, только вызывала во мне чувство опустошенности от безразличия, которого я вполне ожидала от этого парня, но всё равно расстраивалась. Последний экзамен. Мне оставался всего лишь один экзамен, и я смогла бы наконец-то отдохнуть. Уехать к родителям, забыть про всё, что происходило за последние месяцы. Надо было сосредоточиться. Стиснуть зубы и зубрить чёртову экономику! — Дерьмо, — рыкнула я себе под нос, уткнувшись лбом в учебник, текст которого просто плыл перед глазами, превращаясь в нелогичную писанину какого-то пьяницы в бреду. Это же надо было так влюбиться, да ещё и в какого-то невозможного говнюка. В последний раз. Это точно в последний раз. Я резко отпрянула от учебника и схватилась за смартфон с нервозным покусыванием губ. Судорожно листала контактную книгу мессенджера в поисках одного лишь желанного номера. «Болван-сосед был(а) в 19:48» — Ясно, — заключила я неизвестно что, и неясно, зачем, не решаясь закрыть диалог указательным пальцем, дрожащим возле экрана смартфона. «Болван-сосед в сети» Я исступлённо замычала, крепче закусив губу и глядя на светящийся экран. Напиши, напиши, напиши ты уже, дьявол! Мой взгляд резко перескочил на строку диалога. «Набирает сообщение...» — Чёрт! Я испуганно заклацала по экрану, закрывая мессенджер и в панике попадая пальцем на все приложения подряд — они начали открываться одно за другим. Тут же заблокировала смартфон и опасно грубо бросила его на стол. Мои метания по комнате не закончились, пока я окончательно не выбилась из сил. Но телефон всё так же молчал. Неспокойными подрагивающими руками я всё же взяла его в руки, успокоив своё дыхание и рвущееся из груди сердце. «Болван-сосед был(а) в 20:01» — Придурок! — взвигнула я и швырнула гаджет на постель. Кровь вскипала в жилах. Так яростно и быстро я ещё никогда не одевалась. Натянула на себя первое, что попалось под руку из сваленной кучи вещей в шкафу: видавший времена получше свитер и такие же застиранные джинсы. На бегу запрыгнула в кроссовки и, ухватив куртку, вылетела пулей из квартиры, хлопнув дверью так, будто это она, проклятая, была виновата в моей печали. Бегом спускалась по лестнице, попутно оповещая всех жильцов дома, что некий Жан Кирштейн был просто последней сволочью. Морозная прохлада вечера остудила жар моего гнева и даже заставила пожалеть, что я пренебрегла шапкой. Для неожиданной прогулки в такой холодный вечер она оказалась бы кстати. Снег неприятно хрустел под ногами, а ледяной порывистый ветер заставлял ёжиться и прятать руки в карманы. Я винила в этом Жана, потому что хотела его винить во всём. Массивная дверь кондитерской распахнулась с привычным звоном придверного колокольчика, который всегда безотказно привлекал внимание баристы. Мне хватило одного взгляда на прилавок, чтобы в один миг умереть и возродиться. Эту широкую спину, обтянутую тёмно-зелёным пуховиком, я узнала бы за версту. На дрожащих ногах я неуверенно прошагала к кассе и встала в очередь за кофе. — Что я могу Вам предложить? — вежливо обратилась ко мне бессменная милая девушка-бариста кондитерской, пока Жан копошился у кассы, возвращая бумажник во внутренний карман своей жутко шуршащей армейской куртки. — Два латте, пожалуйста. По акции, — уверенно изъяснилась я, прожигая взглядом дыру в затылке Жана. Он отшатнулся от моего голоса, как от огня, и взволнованно обернулся, точно не ожидая меня встретить. — Простите? — изумлённо уточнила девушка, но никто из нас даже не собирался ей отвечать. — Для ракообразных, вроде тебя, у них акций не предусмотрено, — в момент расцвёл Жан, сориентировавшись в неловкой ситуации. Иного и не ожидала от него, всё те же несмешные шутки, но мои губы-предатели растянулись в улыбке, несмотря на недавнюю злость, — Я поделюсь с тобой, если хорошо попросишь. Наплевав на растоптанную гордость, я схватилась за шею Жана, как остервенелая, и была встречена парой крепких рук, лишающих воздуха в лёгких от силы своих объятий. Даже если он решил посмеяться надо мной, я хотела хотя бы ещё разок обнять его. — Так сильно соскучилась? — на мою радость, я почувствовала знакомый вкус губ на своих. — Ты просто кретин. — Я тоже скучал, — Жан смеялся мне в губы. Этот невозможный говнюк раздражал меня своим весельем после недельной игры в молчанку, но оторваться от его губ — было выше моих сил. Целовала, кусала, снова целовала и снова кусала. — Идём, я расскажу тебе всё, пока мы будем собирать твои вещи.