Проводив Джина, Чонгук вернулся в свой личный алтарь. Смотрел в глаза, давно уже ставшие родными, и раздумывал. В голове крутились слова Джина — «Скажи ему».
«Он должен знать» — какой знак поставить в этой фразе? Для Чонгука там пока стоит вопросительный, но сердце пытается перекричать-перестучать мозг и ставит знак восклицательный.
Чонгук ничего не потеряет, если признается Тэхёну в чувствах; не потеряет, потому что ничего и не имеет, кроме этих глаз, смотрящих на него со всех стен.
А приобрести — вдруг получится? И Тэхён неожиданно скажет, что тоже помнит его, с первой встречи помнит. Чонгук прекрасно понимает, что врет сейчас сам себе. Тэхён не помнит их встреч, и Тэхёну Чонгук не интересен.
И это не любовь, а продолжение его одержимости. Он просто хочет обладать этим человеком. Тело, душа, сердце Тэхёна — все должно принадлежать только Чонгуку. И где здесь любовь? Или он опять все усложняет?
Но одно Чонгук знает точно — он не намерен больше проводить вечера, вырисовывая
своего Тэхёна.
Он хочет Тэхёна настоящего, живого. Того, который грех и огонь, желание и одержимость. Того, чьи глаза даже самой темной ночью освещают мир Чонгука. И он постарается привыкнуть жить с обнаженным сердцем, если это будет нужно Тэхёну.
***
Чонгук принял душ, позавтракал, и поехал на работу, раздумывая по дороге, что он скажет Соджуну. Секретарь предупредил, что господин Ким будет только после обеда. Ну что ж, Чонгук был готов подождать, тем более за два дня отпуска накопились дела, которыми нужно было заняться.
Он разбирал документы, отвечал на письма, а сам обдумывал пришедшую в голову мысль — она нравилась все больше и больше. Набрал Джина, но тот почему-то был не в сети.
Закончив дела, Чонгук бросил взгляд на часы — пора идти к Соджуну. Вану так и не позвонил, не сообщил о своем решении, ему просто придется с этим смириться.
Соджун встретил улыбкой, словно Чонгук по-прежнему здесь один из лучших. Но сам Чонгук знает, что это не так. Невольно стал проблемой, надо исправлять.
— Господин Ким, я принял решение уволиться.
Соджун по-тэхёновски изогнул бровь:
— Почему?
— Не хочу создавать проблем компании и вам лично.
Ким улыбнулся:
— И ты думаешь, что с твоим уходом они разрешатся?
— Я думаю, что одной проблемой станет меньше.
Соджун покачал головой:
— Решать проблемы таким способом мне не по вкусу. Если тебе не хочется работать именно в нашей компании — я держать тебя не стану. Но если ты принимаешь это решение только из-за желания как-то защитить меня, то я предлагаю тебе другой вариант.
Чонгук вопросительно посмотрел на него. Соджун протянул ему тонкую папку:
— Я полагаю, ты еще не говорил с Ваном, иначе бы речь об увольнении не зашла. Здесь документы по судебному процессу, который мы с Ваном инициировали. Заниматься этим будешь ты, под руководством господина Чхве. Ознакомься с документами, и вот тогда я приму любое твое решение, хорошо?
Чонгук кивнул, забирая папку:
— Сколько у меня времени на обдумывание?
— Мне казалось, что ты умеешь быстро принимать решения, — хитро прищурившись, ответил Соджун.
Чонгук улыбнулся:
— Хорошо, через час я вернусь.
***
Время, отведенное на принятие решения, заканчивалось. Чонгук, изучив предварительные документы, сделал в блокноте несколько пометок с вопросами, и готов был идти к Соджуну.
Он остается в компании и берется за этот процесс. Господин Ким оказал ему доверие, и он не подведет.
Чонгук уже в тысячный раз набирает номер Джина, но тот по-прежнему не в сети. А Чонгуку он позарез нужен именно сейчас. Он тихо чертыхается и идет к Киму.
— Господин Ким, если вы считаете, что я могу продолжать работу и это никак не навредит компании, я останусь. И постараюсь оправдать ваше доверие, — он почтительно кланяется.
— Вот и хорошо. Отпуск твой закончился?
— Да, завтра выхожу на работу.
Соджун кивает и поворачивается к монитору, но Чонгук не уходит. Ким вопросительно смотрит на него:
— Что-то еще?
Тот, нерешительно покусывая губу, спрашивает:
— Не могли бы вы дать мне номер телефона Тэхёна? Мне нужно связаться с ним…
Соджун недоуменно посмотрел на него:
— Тэхёна? Вы знакомы?
— Немного, — уклончиво ответил Чонгук.
Соджун пожал плечами, но номер продиктовал, и вот уже Чонгук набирает заветные цифры и вслушивается в низкий, чуть хрипловатый голос:
— Алло!
Чонгук почему-то робеет, молчит и только дышит в трубку. Тэхён слушает чужое дыхание, но не отключается, ждёт. Чонгуку кажется, что прошла вечность, и уже неловко начинать разговор. Но перезванивать он точно не будет, поэтому берет себя в руки:
— Это Чон Чонгук.
— Слушаю, Чон Чонгук, — кажется, он улыбнулся?
— Нам надо встретиться, хочу тебе кое-что показать.
— Хорошо, назови место и время.
Чонгук растерялся. Он ведь не верил, что позвонит, не верил, что Тэхён согласится. Не верил, и потому даже не думал, где они могут встретиться. И поэтому он совершенно бездумно говорит:
— Приезжай ко мне.
И тут же понимает, насколько двусмысленно это может звучать. Но Тэхён спокойно отвечает:
— Хорошо. Через час буду.
В голове бьет набат, сердце скручивается комом в груди. Чонгук смотрит на часы и срывается с кресла. Почти бегом мчится в машину, газует, на ходу уговаривая себя притормозить. Время еще есть, до дома ему ехать всего двадцать минут.
Он врывается в квартиру, пробегая придирчивым хозяйским глазом повсюду. В квартире царит идеальный порядок, но он все равно нервно поправляет подушки на диване, чуть сдвигает кресло ближе к стене.
Он волнуется. И это для него так удивительно и необычно. Привыкший все контролировать, не любящий ненужную суету — он совершенно не узнает себя. Потому что сейчас к нему придет Тэхён и все увидит.
Чонгук боится его реакции, он почти уверен, что Тэхёну это не понравится. Скорее всего, он сочтет Чонгука сумасшедшим. Но Чонгук решение принял, обратной дороги нет. Он и так уже раскрылся перед Тэхёном, так почему не выдать ему самую главную тайну Чонгука — его любовь и одержимость?
Звонок домофона прозвучал для Чонгука похоронным маршем.
Сейчас Тэхён посмеется над ним, покрутит пальцем у виска, и все. И это к лучшему, своего рода исцеление.
Он открывает дверь — невероятные глаза обеспокоенно смотрят на него. И он изумленно выдыхает:
— Ты приехал…
— Ты звал, — откликаются его бессонные ночи.
— Пойдем.
Чонгук распахивает дверь комнаты и жестом предлагает войти. Тэхён входит, на секунду замирает, а затем медленно идет вдоль стен, разглядывая рисунки.
Он понимает, что на этих листах не он, здесь сама любовь. Его глаза влажно блестят, на щеках легкий румянец смущения. Он поворачивается к Чонгуку и тихо говорит:
— Вместо тысяч слов признаний…
Чонгук молча смотрит на него. Он по-прежнему растерян, он не знает, что делать дальше. Но зато он чувствует то самое облегчение, на которое рассчитывал прошлой ночью, и которое почему-то не наступало.
А оказывается, вовсе и не прошлая жизнь важна была для него. Прошлая — она уже прошла. Гораздо важнее для него вот этот парень, невероятный, непостижимый и несбыточный.
Тэхён не задает вопросов, потому что чувствует здесь какую-то тайну. И думать об этом сейчас не хочется. Сейчас — о другом. О том, что его хорошо упакованное в защитную оболочку сердце вдруг вырвалось из плена и жарко забилось в груди от предчувствия счастья.
Молча стоят они друг перед другом. Протяни руку, прикоснись, не бойся. Чье тепло искали твои губы? В чьих глазах ты хотел утонуть? Вот он, рядом…
Между ними только шаг. И кажется, что одна душа рванулась навстречу другой, но на самом деле пока все происходит очень медленно. Теплая ладонь мягко прикасается к горящей щеке, сильная рука ложится на тонкую талию, чтобы притянуть к себе.
— У меня давно никого не было, — почти виновато шепчет один.
— У меня еще давнее…
Взрослая нежность одиноких сердец — обволакивающая и пеленающая в уютное тепло; доверчивая до бесконечности.
Один уже давно забыл такую нежность, а другой ее никогда не знал. Нежность тихая, долгая; но внезапно она вспыхивает огнём исступленной страсти и безудержным желанием обладать.
Этой ночью не было чужого, оба забирали свое, наконец-то найденное. Забирали жадно, себе, навсегда — до рваных хриплых стонов, до искусанных губ, до крупной дрожи горячих сплетенных тел.
А потом не могли уснуть.
Чонгук крепко сжимает в объятиях свою мечту и тихо рассказывает об их встречах, тех, которые Тэхён не помнил. Он удивляется, не верит — как можно за три с лишним года не забыть чужие глаза? Чонгук смеется и вновь зацеловывает их — он наконец-то узнал, что они карие.
Длинные ресницы трепещут, бросая тени на разрумянившиеся щеки, и их Чонгук тоже целует.
Ему вообще нравится, что он может вот так просто целовать Тэхёна — куда захочет и как пожелает, может своими губами собирать россыпь драгоценных родинок на его лице. И у него теперь есть на это право.
А Тэхён… Он знал, что когда нибудь у него снова сорвет голову из-за чьих-то глаз.
Но сейчас не сносило, не жгло. Просто было страшно, что Чонгук перестанет целовать его, перестанет тихо смеяться, перестанет смотреть вот так влюбленно. Этого не хотелось. Вот и все.
Наверное, так чувствуют люди Любовь. Тэхён понимает, что пока ее нет, есть лишь ее предчувствие. Но как же ему хочется, чтобы эта ночь продолжалась снова и снова. Он не загадывает на всю жизнь, но пусть это длится подольше…
***
Утром вдруг какая-то неловкость появилась. Словно жалели оба о случившемся, но скрывали даже от себя.
В глаза не смотрели, дежурными фразами перебросились, и Тэхён ушел.
— У меня самолет через несколько часов, надо собраться, — говорит, глядя в сторону, голос ровный и бесцветный.
Чонгук вежливо кивает:
— Да, конечно. Счастливого полета.
— Спасибо.
Закрыв за ним дверь, Чонгук вздыхает почти с облегчением, сам себя не понимая. А потом решает, что диагноз, который он себе поставил, самый что ни на есть правильный был. Одержимость.
Потому что про любовь здесь нет ничего. Хотел — получил.
Где-то глубоко щемит и царапает, но это же нормально после
такой ночи. Это пройдёт. Просто слишком давно не было никого у Чонгука, слишком давно не раскрывался он так, не отдавался и не забирал. Это просто эмоции.
А дальше все как обычно — душ, завтрак, работа.
***
Тэхён планировал вернуться в Корею через неделю, но не сложилось.
Уволиться с работы и сдать квартиру — на это он отвел себе три дня. Но не так просто оставить за спиной много лет. Какие-то бюрократические крючки цеплялись один за другим, тут и там появлялись разные мелочи, требующие внимания.
И вещи — с ними тоже надо было что-то решать. За столько лет жизни в США он, оказывается, оброс вагоном разного барахла. И откуда столько? Сам был удивлен, но не везти же это все в Корею…
За эти две недели Чонгук ни разу не позвонил. Тэхён вообще-то тоже. Только однажды написал в мессенджере:
«Привет! Как дела?»
Сообщение было прочитано сразу, но ответ пришел только через час:
«Все нормально. Как у тебя?»
«Тоже» — написал, подумал и добавил:
«Скучаю»
Тэхён усмехнулся. А пусть. Интересно даже, что ответит. Но Чонгук не ответил. Ни сразу, ни через час, ни через несколько дней.
Ну и хрен с ним, решил Тэхён. Видимо, та ночь, когда они оба плавились в жаркой нежности и необузданном желании — это был просто неплохой секс и ничего больше.
У Чонгука и правда давно никого не было, Тэхён это понял. Он даже целовался как-то неумело. Хотелось его утопить в любви и ласке, отдать ему всего себя, чтобы потом, разомлевший и утомленный, он смотрел на Тэхёна туманным от неги взглядом и счастливо улыбался.
А он и смотрел, а он и улыбался…
Тэхён шмыгнул носом. Он не мог забыть мемориальную стену имени себя, те нежные трогательные рисунки. Он представлял себе, как вечером Чонгук, сидя с ногами на диване и нахмурившись от усердия, рисует очередного Тэхёна. Может быть, даже кончик языка по-детски высовывает от старательности…
А получив Тэхёна живого, он потом просто отмахнулся от него. Немного обидно, да.
Но вообще-то Тэхёну почти понятно, что делается в той красивой голове. Он помнит страшные слова, произнесенные равнодушным голосом. Помнит ту историю четырнадцатилетнего мальчишки, оказавшегося один на один с темной стороной взрослой жизни.
И, судя по всему, за эти годы так и не нашелся человек, сумевший исцелить и залечить те раны. Захочет ли Тэхён стать этим человеком? Хороший вопрос, ответ на который никто не знает.
━━━━━━ ◦ ❖ ◦ ━━━━━━
