Хранительница Драконьего Логова

      Когда лезвие тренировочного меча пролетело в дюйме от моего лица, я мысленно обматерила Беллами такими словами, которые приличным дамам даже знать не позволялось. Просила же его целиться куда-нибудь ниже — плечо, бедро, живот да что угодно другое! Но нет, он так и норовил каждый раз зарядить мне по лбу. Я едва успела выгнуть спину, чтобы вовремя уйти от удара, и отскочила на пару шагов в сторону, возвращаясь к безопасной для себя дистанции. Тонкий длинный клинок в моей руке скользнул к чужому запястью с целью уколоть, но Беллами, предвидя это, отбросил мою шпагу с такой силой, что я пошатнулась. Но не уронила её — лишь стиснула рукоять сильнее.       За счёт силы своего тяжёлого меча он мог обезоружить меня в любой миг, но скорость его оставляла желать лучшего. Чем мощнее удар, тем больше сил и времени для него требовалось. Я углядела в его глазах неприкрытое ликование — Беллами знал, что в этом бою на его стороне было очевидное преимущество. Вот только физическая сила далеко не всегда определяла результат поединка. Простая истина, которую мне не сразу довелось постичь. Дождавшись, когда он вновь замахнётся, я шагнула влево — чужой клинок лихо вспорол землю подле меня. А я, пользуясь кратковременной заминкой, одним выверенным быстрым движением приставила тонкое длинное лезвие к чужому горлу.       — Победила, — улыбнулась я в ответ на недовольно поджатые губы Беллами. — Ты бы ещё дольше замахивался, чтобы я успела побольше дырок в тебе сделать.       — Не выделывайся, мелочь, — съязвил он и отклонился в сторону, чтобы затупленное лезвие шпаги более не маячило возле его лица. — Сама-то едва клинок не выронила из рук. Стоять нужно на ногах крепче.       Сказал медведь, который при должном желании мог бы уложить меня на лопатки одним ударом. В этом году Беллами исполнилось восемнадцать — и он окончательно потерял своё мальчишеское обаяние. К моему вящему сожалению и к счастью легкомысленных девиц, которые охотно разделили бы с ним не только ночь, но и всю оставшуюся жизнь. Он был достаточно крепким и плечистым даже в детстве, а теперь так и вовсе возвышался надо мной подобно непробиваемой скале. Вьющиеся тёмные волосы привычно топорщились в разные стороны, придавая ему вид растрёпанный и хулиганистый, а веснушки на лице побледнели и более не казались мне столь очаровательными, как прежде. Мой вездесущий хвостик повзрослел незаметно для меня самой.       Я передразнила его ворчливый тон и, забрав с собой тяжёлый меч, отнесла всё тренировочное оружие в Логово, где меня уже поджидал дедушка. Он приветственно улыбнулся и махнул здоровой рукой, единственной, которая всё ещё сохраняла способность двигаться. Вторая же ныне висела вдоль тела бестолковым балластом, неспособным более ни на что полезное — таковы ужасающие последствия драконьего пламени, которое в силах сокрушить даже каменную крепость. Что уж говорить о тонкой человеческой коже. С того дня, как Мейгон изуродовал руку Дарио, он так и не оправился до конца от этого увечья, пальцами двигал едва-едва от боли, а остальная часть предплечья была всё равно что неживой. За минувшие годы лицо дедушки изрезали морщинки, мелкие, как паутинка, знаменующие неотступно наступающую старость, а в светлых волосах стало больше седых отблесков, на которые я смотрела с сожалением и опасением. Человеческая жизнь коротка и мимолётна, я уже убедилась в этом однажды на своём примере. Неожиданно полученный шанс на перерождение пусть и был в некоторой степени удачей, но, честно говоря, весьма сомнительной в свете грядущих событий.       От Танца Драконов меня отделяло три года. Всего лишь три. И это звучало подобно приговору — а, быть может, им и являлось.       — Очень надеюсь, что Белл проиграл, — сказал мне дедушка, щуря синие глаза. — В последнее время он, того и гляди, лопнет от своего раздутого самомнения. Где же тот послушный добрый мальчишка, которого я когда-то знал…       — Сама задаюсь этим вопросом, — хмыкнула я в ответ и добавила с хитрой улыбкой: — Радуйся — сегодня победила я. Но в следующий раз он мне это точно припомнит.       Дарио ухмыльнулся и одобряюще хлопнул меня по плечу. Ему стоило огромных усилий привить мне тягу к постоянным изнуряющим занятиям фехтованием, которые понемногу приносили свои плоды. Раньше я позволяла своей лени брать над собой верх, но теперь и сама охотно бралась за клинок. В конце концов, познать основы — это лишь половина пути. В настоящем бою человек, не имеющий реального опыта, едва ли сможет воспользоваться всеми приобретёнными за годы тренировок знаниями с должной пользой, если не отработает их до той степени, когда они станут привычкой. Поэтому я сражалась, изо дня в день, из года в год, с разными противниками, подстраиваясь под чужой ритм и движения. Каждый из них учил меня чему-то своему. Пусть эти демонстративные поединки были ограничены пределами тренировочной площадки и тупыми неопасными клинками, пока что мне хватало и этого. Признаться честно, я уповала на то, что все приобретённые знания так и останутся в моей голове лишь знаниями, бесценным опытом. Воинское дело не вызывало во мне никакого отклика. Я занималась фехтованием лишь потому, что от этого зависела моя жизнь, а не потому, что мне искренне хотелось всадить кому-нибудь меч под рёбра. Марать свои руки кровью — крайняя мера, которой я, по возможности, хотела бы избежать. Но если уж передо мной однажды встанет выбор, то, очевидно, я не буду строить из себя святую и благодетельную.       Три года пролетели для меня быстро, словно ветер, и я, признаться честно, так и не успела насладиться своим безвозвратно ушедшим детством. Пусть моей душе уже давно было за тридцать, телу не так давно исполнилось лишь пятнадцать. Я вытянулась и, как говорят, похорошела. Но мне всё ещё было несколько непривычно видеть в зеркальном отражение не маленькую нескладную девочку с гнездом белоснежных волос на голове, а вполне себе взрослую девушку, всё ещё худощавую, но весьма миловидную. Стоит признать, драконья кровь делала своё дело — дурнушкой я отнюдь не была. Вот только осознание этого радовало меня недолго, ровно до той поры, пока мне вслед не стали доноситься комментарии с весьма однозначным подтекстом. Иногда я забывала, что в этом мире замужество в четырнадцать-пятнадцать лет — вполне обыденное явление. Да и сама Айлин весьма прямо говорила мне о том, что хотела бы перед смертью погулять на моей свадьбе. Я же дёргано улыбалась в ответ на все её настойчивые попытки наладить моё семейное счастье и благополучно соскальзывала с этой противоречивой темы в более безопасное русло… Право слово, мне и без того хватало хлопот.       Я, миновав стоящих подле бронзовых дверей смотрителей, направилась в сторону подземелья, где держали детёнышей. Детям Хелейны Таргариен, Джейхейрису и Джейхейре, в прошлом месяце исполнилось три годика — и именно в эту знаменательную дату предназначенные им яйца решили проклюнуться, явив миру новых драконов. В честь столь грандиозного события в Красном Замке устроили масштабное празднество, которое ещё много ночей сотрясало всю Королевскую Гавань. Моргул и Шрикос были достаточно маленькими и вполне могли бы жить подле подросших близнецов в их личных покоях, однако королева Алисента была решительно настроена держать новорождённых детёнышей подальше от своих внуков и беременной дочери, которая обещала разродиться третьим ребёнком в начале следующего года. Я отдалённо понимала опасения этой женщины и её страх, но подобную категоричность воспринимала как мнительность и недальновидность. В конце концов, её внуки и дети были Таргариенами. Драконы — неотъемлемая часть их сути, их природа.       Больше всего меня раздражало и злило то, что королева Алисента не позволяла своим внукам посещать и Драконье Логово, ссылаясь на то, что они ещё слишком малы для подобных визитов. Вот только меня преследовала предательская мысль, что после несчастного случая с глазом Эймонда Таргариена она утратила веру не только в сыновей своей падчерицы, но и в нас, драконоблюстителей, которые должны были пресечь ту досадную ситуацию на корню. Однако я догадывалась и о другой причине подобного поведения… Принцесса Джейхейра росла плохо, она была слабенькой, неулыбчивой и крохотной, слишком крохотной для своего возраста, а нрав имела кроткий, пугливый. В Драконьем Логове, в окружении незнакомых и взрослых людей, ей едва ли будет комфортно. Именно поэтому драконоблюстителей обязали приносить новорождённых драконов в Красный Замок несколько раз в неделю, чтобы юные наследники принца Эйгона смогли провести с ними время. Видимо, лишь в дворцовых стенах королева могла не переживать о безопасности и целостности своих ненаглядных внуков.       И так уж вышло, что на этой неделе отправиться в Красный Замок предстояло мне. Гарри, который обычно занимался этой непыльной, но весьма утомительной работой, без особой печали сказал, что его грозный внешний вид пугает юную принцессу Джейхейру. А после указал пальцем на меня и бессовестно заявил:       — Отправим Сейру. Её красивая мордашка точно всем понравится.       Никто, кроме моей скромной персоны, возражений не высказал — но кто бы меня, чёрт побери, вообще слушал… Я думала о свалившейся на меня ответственности с усталостью, потому что не испытывала ни малейшего желания совать свой нос в змеиное логово, где каждый третий охотно бы впился другому в глотку, но вынужденно таил своё кровожадное желание за маской лицемерного дружелюбия. И от этих мыслей меня выворачивало наизнанку. Искренне хотелось верить в то, что мне не придётся пробыть в Красном Замке дольше положенного. Радовало лишь осознание того, что я смогу, наконец-то, вновь увидеть принцессу Хелейну. С тех пор, как она стала обременена тягостью и деторождением, Драконье Логово ей не дозволялось посещать по очевидным причинам — и это, признаться честно, меня самую малость печалило. Пламенная Мечта скучала без своей всадницы, а я надеялась на то, что новая встреча с принцессой-сновидицей подбросит мне какую-нибудь новую загадку на грядущее будущее. Возможно, однажды её разрозненные фразы соберутся воедино, как паззлы в цельную картину, и я смогу сделать правильный выбор, который убережёт и меня, и мою семью.       Когда я намеревалась спуститься в грот к детёнышам — из соседней пещеры раздался душераздирающий крик и остервенелый скрежет цепей. Все драконоблюстители напряжённо замерли и всмотрелись в мрачную темноту логова, где обитал… Мейгон. Из глубин пещеры вдруг выскочил мальчишка лет пятнадцати-шестнадцати, весь бледный, покрытый холодным потом — и все облегчённо выдохнули. Живой. Его посветлевшие от страха глаза бегали с одного лица на другое, а всклоченные волосы стояли дыбом от пережитого ужаса. Я окинула смотрителя встревоженным взглядом и заметила, что на левой ноге у него не доставало ботинка. В руке же одиноко болталась порванная и обугленная верёвка, на которой он, по всей видимости, вёл обеденного барашка.       — Ну что, теперь понял почему никто не хочет кормить это чудовище? — весело поинтересовался Тео Барнс, главный шут и задира всея Драконьего Логова, и хлопнул незадачливого мальчишку по спине. Видимо, этот безответственный дурак отправил его туда шутки ради. Поиздеваться решил. — Раз уж ты такой смелый у нас, сопляк, то до следующей луны ходить туда будешь один… Как тебе идея?       Мальчик, который в рядах драконоблюстителей пробыл не больше полугода, от ужаса вмиг сделался белым, как снег. Казалось, ещё чуть-чуть — и он рухнет на колени и примется вымаливать пощады. Но Тео славился своим дурным и злопамятным характером. Поэтому мне оставалось юному драконьему хранителю лишь посочувствовать.       — Перестань издеваться над ним, — недовольно сказала я, проходя мимо. Мы с Тео не ладили никогда, он был старше на несколько лет, но вёл себя как сумасшедший подросток, отчаянно желающий самоутвердиться за счёт других. Я была уверена наверняка — все те слухи, что гуляли вокруг моего происхождения, вышли из его поганого рта, потому что во всём Логове не было большего любителя посплетничать. Поймав его взгляд, полный презрительной снисходительности, я едко добавила: — Ты же сам в штаны наложил, когда драконов впервые увидел, Барнс. Ȳdra daor urnēptre hen, nādrēsy.       — Не было такого, маленькая сучка! — разъярённо донеслось мне в спину. Как же легко было вывести его из себя.       Пострадавший мальчишка, имени которого я, признаться честно, не запомнила, проводил меня осоловелым и обеспокоенным взглядом. Но я лишь ободряюще улыбнулась ему и беззаботно махнула рукой, ступая вниз по ступеням. Пожалуй, мне единственной из всех здесь присутствующих не о чем было переживать. Однако в тот миг, когда темнота пещеры сомкнулась над моей головой, на душе отчего-то стало тревожно. Пламя, заточённое в настенных факелах, дрогнуло от сквозняка, разбросав зыбкие суетливые тени по полу. Чем глубже я заходила, тем больше костей на пути мне встречалось — черепа, крестцы, рёбра и частички позвоночника. За минувшие годы Мейгон стал ещё прожорливее и злее, чем был прежде. Тесные стены подземелья давили на него, цепи сковывали шею и не давали вдохнуть полной грудью, а потому всё своё невысказанное раздражение и гнев он срывал на несчастных драконоблюстителях, которые приходили, чтобы накормить его и убрать грот. Однако после того, как он серьёзно искалечил одного опытного члена ордена, его перестали тревожить почём зря — приходили только кормить. Уборкой же изредка занималась я, стараясь не вызывать лишних подозрений.       Когда под моей ногой хрустнула очередная кость, из глубины пещеры донёсся угрожающий рокот и скрежет цепей. Сюда свет факелов практически не падал, а потому мне не удалось разглядеть в темноте даже очертаний сапфировых крыльев — лишь неясный шевелящийся силуэт. Я сделала робкий шаг вперёд, как вдруг из вязкого мрака на меня выскочила гигантская оскаленная морда с горящими янтарными глазами. Когда в опасной близости от моего лица мелькнул ряд внушительных жёлтых зубов, мне невольно подумалось, что пришло время прощаться с головой. Однако Мейгон, узнав меня, стал заметно приветливее. Он встряхнул шеей, приблизил ко мне свой нос, тщательно обнюхал и, убедившись, что с собой у меня еды не было — возвратился вглубь пещеры, позвякивая звеньями цепей. Я же прислушивалась к своему отчаянно бухающему сердцу, которое неминуемо улетало в пятки каждый раз во время подобных «приветствий».       В этом году ему исполнилось шесть лет — и, пожалуй, более ни один язык не посмел бы назвать его слабым и тщедушным. За весьма короткий срок он в чём-то даже перерос своих более старших сородичей. Тираксеса, проклюнувшегося на год раньше, я давно не видела, однако Тессарион, которая была на несколько лет взрослее Мейгона, теперь при всём желании не смогла бы сравниться с ним по габаритам. Он стремительно приближался к размерам Пламенной Мечты и Солнечного Огня, однако в отличие от них у него не было столь внушительных и развитых мышц, которые появлялись у драконов в этом возрасте. Очевидно, ему не доставало полётов, которые смогли бы окончательно укрепить его подросшее тело. Мейгон спокойно унёс бы меня при своих нынешних размерах, но, увы, пока что подобное желание было для нас несбыточной мечтой. За шесть лет он ни разу так и не взлетел — и это, несомненно, оказало влияние не только на физическое развитие, но и на его буйную и неукротимую натуру. Осознание этого вбивало мне гвоздь в сердце каждый раз, сколько бы вариантов в голове я не перебирала. Винить себя в подобной ситуации было неразумно и глупо… Но иного мне не оставалось.       Я приблизилась к Мейгону, минуя костяные баррикады под ногами, напоминающие гнездо, и коснулась горячей чешуи. Он дёрнул головой, которая с годами покрылась плотными щитками и наростами, и потянулся ко мне, безбоязненно принимая человеческую ласку. Теперь мой сапфировый малыш уже не смог бы забраться мне на макушку, даже если бы очень сильно захотел. Синяя шкура стала жёстче и крепче с годами, а пурпурные перепонки на крыльях посветлели — при свете на них можно было даже разглядеть тонкие ниточки вен.       Я вдруг случайно наступила на что-то мягкое и, приглядевшись, узрела под своими ногами, в ворохе костей и останков пищи, надорванный сапог.       — Ну и зачем тебе понадобилась его обувь? — со смехом спросила я.       Мейгон прорычал что-то весьма невразумительное и, отвернувшись от меня, улёгся на каменный пол, раскинув свои широкие крылья. Я хотела опуститься подле него, когда вдруг услышала тихие шаги за своей спиной. Дракон встревоженно повёл ноздрями и угрожающе оскалился, оглядывая неожиданного нарушителя нашего спокойствия. Дженна, опасливо глянув в сторону напряжённого Мейгона, остановилась вдали, там, куда при всём желании не дотянулись бы цепи, и махнула мне рукой.       — Привет, моя милая молочная девочка, — улыбнулась она. — Не хотела бы прерывать ваши воркования, но королевская семья ждать не будет. Ты же помнишь, куда тебе сегодня нужно сходить?       — Это сложно забыть, — досадливо поморщилась я и последний раз провела вдоль тёплой драконьей чешуи. Мейгон подался мне навстречу, вытягивая длинную шею, но я с виноватой улыбкой отвернулась, не желая, чтобы Дженна видела больше, чем ей полагалось. Я знала — он тосковал здесь, в кромешном тёмном одиночестве. И незримым образом разделяла все его чувства, несмотря на то, что каждый мой день был окружён людьми. — Сколько у меня времени? Я успею забежать домой и переодеться?       — Вполне, — отозвалась Дженна и окинула меня придирчивым взглядом, стоило нам выйти на свет. — И да, тебе определённо стоит переодеться. И помыться — пахнешь драконами.       Я бы с превеликой радостью съязвила в ответ на эту фразу, но предпочла ответить молчанием. Дженна и раньше была весьма симпатичной девочкой, но теперь, повзрослев, стала настоящей красавицей. Она заплетала свои чёрные густые волосы в изящные косы и тратила баснословные деньги на красивые платья, которые при всём желании не могла носить в Логове. Дженна охотно купалась в мужском внимании и наслаждалась им, потому что только так могла утолить свою детскую неудовлетворённость и отсутствие отцовской любви. Возможно, в чём-то Беллами всё же оказался прав на её счет. Впрочем, я не осуждала — принимала её такой, какой она была. Если ей нравилось забавляться с мужчинами и играть с ними, как с куклами, то я ничего не могла с этим поделать. Лишь надеялась, что эта дурёха позаботиться о том, чтобы у её мимолётных связей не было необратимых последствий.       На улицах Королевской Гавани бурлила привычная суета. Со стороны рыночной площади доносился запах свежей рыбы и пряностей, а от ступеней Драконьего Логова тянулась прямая, словно стрела, улица Сестёр, которая устремлялась прямиком к холму Висеньи. Весна в этом году выдалась тёплой и солнечной, чему я была невероятно рада. Минувшая зима оказалась жестокой и, как сказала Айлин, особенно суровой по сравнению со многими другими до неё. Пусть она продлилась всего два года, но оставила свой неизгладимый след на каждом. Поговаривали, что на севере и в Долине Аррен люди часто замерзали насмерть в собственных домах — настолько лютыми были холода. Поэтому наступлению долгожданной весны жители Вестероса радовались особенно искренне.       Дома меня встретила лишь тишина — и дедушка, и бабушка были заняты делами. Я поспешила привести себя в приличный вид, чтобы не тревожить высокородных господ своей неряшливостью. Поправив белоснежную камизу, сверху я накинула мужскую котту из тёмно-синей ткани, которая раньше принадлежала Дарио. Как и всегда, я совершенно бессовестно отобрала её для своих нужд и самостоятельно ушила, чтобы она не висела на мне бесформенным балахоном. Впрочем, она всё равно висела — но уже не так ужасно, как прежде. Торопливо бросив взгляд в окно, я с неудовольствием заметила, что к Драконьему Логову приближался отряд золотых плащей. Выругавшись себе под нос, я зарылась в громоздкий платяной сундук в поисках своего пояса — но к вящему удивлению ничего там не нашла.       — Да чтоб тебя…       Айлин имела дурную привычку перекладывать вещи с места на место, а после забывать об этом. В их с Дарио комнате, маленькой и заполненной всяческой хозяйской утварью, стоял ветхий деревянный комод, которому лет наверняка было вдвое больше, чем мне. Мой клятый пояс обнаружился в третьем ящике, рядом с какими-то непонятными тряпками. А рядом с ними валялся позолоченный медальон, весьма старый на вид, но добротный. Я с удивлением пригляделась и обнаружила на нём выгравированное изображение… дракона. Взяв в руки неожиданную находку, я с любопытством разглядывала тонкую ручную работу — сделано на славу, утончённо и искусно. Подобные украшения стоили очень дорого, их могли позволить себе разве что очень знатные лорды и леди, но никак не семья среднего достатка вроде нашей. Это определённо был чей-то щедрый подарок. На задней стороне медальона я увидела узор в виде буквы «Э», а внутри до сих пор хранился… волос. Тонкий серебристый локон, ни капли не утративший свой блеск за минувшие годы.       — Неожиданно, — с задумчивостью проронила я и вновь обратила внимание на букву. — «Э» — значит «Эдда»? Или же речь о ком-то другом…       Я решила оставить свои размышления на потом и отправила загадочный медальон обратно в комод. Стоило расспросить об этом Айлин, когда появится свободная минутка. В Драконьем Логове меня встретили насупленные и серьёзные лица городских гвардейцев, чьи золотые плащи были замызганы дорожной пылью и грязью, а чёрные кольчуги сверкали начищенной эмалью, не знавшей настоящих сражений. Видимо, они, как и мы, не испытывали никакого удовольствия от этих утомительных еженедельных путешествий. Но выбора у нас, как известно, не было. Драконоблюстители передали мне клетку, из которой доносилось встревоженное шевеление и шипение — Моргул в отличие от терпеливой Шрикос не отличался покладистостью. Когда мы двинулись вдоль городской улицы, четверо стражников окружили меня со всех сторон, поэтому я не видела любопытствующих взглядов зевак, устремлённых на клетку в моих руках. Но чувствовала, с каким необычайным вниманием следили за нашей небольшой процессией. Для простых горожан драконы — одна из загадок природы, существо, чьё появление могло сулить как благополучие, так и трагедию. Поэтому их интерес был мне весьма понятен.       У Мучной улицы нам на пути встретился непоседливый мальчишка, который, углядев в дёргающейся клетке двух маленьких драконов, сунулся прямо под руку стражнику, забыв про опасность. В его глазах не было злого умысла — лишь живой детский интерес. Однако городской стражник одной рукой схватил его за край потрёпанной рубахи, на которой виднелись следы муки и теста, и отбросил от нас с такой силой, что он, не устояв на ногах, рухнул прямо в грязную лужу. Я с раздражением и непониманием воззрилась на гвардейца, который с совершенно невозмутимым видом тряхнул ладонью, облачённой в чёрную перчатку. Так, словно стряхивал с себя грязь.       — К чему эта жестокость, сэр? — спросила я, не сдержав свой длинный язык. — Ребёнок всего лишь хотел посмотреть на дракона.       — Эти драконы — собственность королевской семьи, — сквозь забрало на меня взглянули тёмные злые глаза бывалого убийцы. — Знаешь, что бывает, если кто-то покушается на собственность королевской семьи, девочка?       Он демонстративно медленно обхватил рукоять своего меча и обнажил кусочек сверкающей стали. Мне вмиг сделалось дурно от одной лишь мысли, что этот ублюдок без зазрения совести отрубил бы голову несчастному мальчишке, если бы тот отважился сделать что-то безумное. Напыщенным гвардейцам из Городской стражи не стоило знать о том, что один из драконов монаршей семьи уже давно принадлежал безродной девчонке-бастарду. С милостивого позволения их бывшего командира.       До стен Красного Замка мы добрались ближе к полудню — в такие моменты я отчётливо ощущала, насколько необъятной и гигантской была Королевская Гавань. Мои гудящие ноги тому неоспоримое подтверждение. Однако теперь круглые башни, которые прежде я видела лишь издалека, с холма Рейнис, высились прямо надо мной. Гигантские бронзовые ворота с опускной порткулисой были надёжно заперты, поэтому мы прошли сквозь калитки, расположенные сбоку от главного входа. Я с любопытством оглядывала просторный западный двор, вдоль которого тянулись сводчатые палаты, амбары и казармы, а над головой высились крытые переходы. Над главными воротами виднелся ряд острых пик, от вида которых мне вмиг стало не по себе — невольно представилась собственная голова, венчающая одну из них.       — Принцесса Хелейна ожидает вас в богороще, — сказала мне невысокая худощавая женщина с узким и строгим лицом. Скромное платье и чепчик на макушке выдавал в ней одну из дворцовых прислужниц. — Пройдёмте за мной.       Я с большой охотой покинула компанию золотых плащей, присутствие которых невольно действовало мне на нервы. Не люблю жестоких мужчин — и ещё больше не люблю вооружённых мужчин. Когда мы проходили мимо тренировочного полигона, я углядела неподалёку столпотворение мужчин в рыцарских одеяниях и услышала лязгающий звук стали. Пока моя сопровождающая остановилась, чтобы отдать распоряжения трём юным служанкам, я аккуратно приблизилась к толпе и поднялась на носочки, желая хоть одним глазком взглянуть на поединок. Но широкие спины рыцарей заслоняли мне обзор, как непреступная скала. Мальчик-оруженосец, заметив моё любопытство, снисходительно улыбнулся и отступил в сторону, уступая мне место.       Сперва я увидела статную фигуру воина с угольно-чёрными волосами, который легко орудовал тяжёлым двуручным мечом. Мне бы не хватило сил даже поднять подобное оружие, не говоря уже о том, чтобы им сражаться. Я сразу узнала Кристона Коля, лорда-командующего Королевской гвардии, будущего делателя королей. Его приметное симпатичное лицо уже встречалось мне прежде на Дрифтмарке, но сейчас я впервые была к нему столь близко. Его оппонент вовремя закрылся от удара щитом. Сперва я увидела лишь отблеск длинных серебристых волос, собранных в низкий хвост, и только потом, когда защита опустилась, мне открылось бледное юношеское лицо. Чёрная повязка плотно обхватывала его левый глаз, но в правом — горело пламя азарта.       Я не видела Эймонда Таргариена около шести лет с тех пор, как мы вернулись с Дрифтмарка. Лишь изредка замечала в вечернем небе громоздкий силуэт Вхагар, которая повергала в трепет и страх горожан, ставших невольными свидетелями её полёта. Однако ни разу за минувшие шесть лет мы не встречались с Эймондом, как прежде, лицом к лицу. У него, принца, в том более не было нужды, у меня же, драконьей хранительницы, — оснований. Я с интересом разглядывала повзрослевшего сына короля, который в свои шестнадцать лет сделался высоким и стройным, унаследовав лучшие черты обоих родителей. Более ничего в нём не напоминало мне о том нескладном робком мальчишке, которого я впервые встретила в стенах Логова. Уже сейчас Эймонд Таргариен куда более походил на умелого и грозного воина, чем его старший брат, Эйгон, который в свои девятнадцать всё ещё казался мне праздным аристократичным лентяем-белоручкой. Коим, в принципе, и являлся.       Я с любопытством следила за осторожными и вдумчивыми движениями клинка юного принца, который не спешил бросаться под удар. Кристон Коль насмешливо поинтересовался, желая раззадорить юношеский пыл:       — Боитесь, мой принц?       Эймонд криво улыбнулся и в пурпурном взгляде его сверкнуло что-то тёмное и неуловимое. Он отбросил в сторону свой щит, слегка покорёженный в бесчисленных тренировочных поединках, и сделал резкий выпад, сбивая маску спокойствия с лица своего наставника. Кристон Коль подобрался и отступил в сторону, но Эймонд не давал ему замахнуться, не оставлял ни малейшего пространства для манёвра. Я следила за их сражением с замиранием сердца и, вконец обнаглев, подлезла под руку одному из рыцарей, чтобы видеть происходящее чуть лучше. Но в решающий момент сражения взгляд драконьего принца вдруг столкнулся с моим — и я ясно увидела мелькнувшее в нём замешательство. А после почувствовала на своём плече чью-то крепкую хватку.       — Мне долго тебя ещё здесь ждать, девочка?! — не скрывая своего искреннего недовольства, спросила прислужница, которой поручили меня сопровождать. Я смущённо порозовела, заметив удивлённые взгляды стоящих рядом рыцарей и оруженосцев, которые до этого момента не обращали на меня ни малейшего внимания. — Больше не вздумай отходить от меня ни на шаг!       К сожалению, узнать, чем закончился поединок Эймонда Таргариена и лорда-командующего Кристона Коля мне так и не довелось. Но я всей душой верила в победу юного принца. Дворцовая богороща встретила нас мертвенной тишиной и атмосферой небывалого спокойствия. В Королевской Гавани лишь здесь ещё обитали Старые Боги, существование которых южане, приверженцы Семерых, ставили под сомнение. Я с интересом разглядывала белоснежные стволы чардрев и их пятиконечные листья, алые, словно кровь. Полагаю, в Красном Дворце не могло бы найтись иного другого места, где было бы столь же спокойно и тихо.       Принцесса Хелейна, облачённая в бархатное платье цвета морской волны, вместе с детьми коротала свободное время в тени раскидистого древа, чей строгий лик внушал мне невольный трепет. Казалось, за белоснежной корой действительно таилось что-то могущественное и потустороннее. Дворцовая прислужница, сопровождавшая меня всё это время, коротко возвестила о моём присутствии, и белокурый мальчик вмиг вскочил на ноги, спешно выпутываясь из объятий матери. Его лавандовые глаза засверкали от радости, как две начищенные монетки, когда он увидел клетку с драконами. Хелейна же перехватила мой взгляд и приветливо улыбнулась.       — Не ожидала, что это будешь именно ты, — сказала принцесса, рассматривая меня с вкрадчивым интересом. — А где же тот высокий мужчина с большим носом?       — Он сказал, что его неизысканный внешний вид пугает принцессу Джейхейру, — едва сдерживая смех, ответила я и поставила клетку на землю, подле покрывала, на котором сидела королевская семья. Моргул, почувствовав присутствие своей хозяйки, ещё пуще завозился внутри. Я аккуратно распахнула дверцу, позволяя детёнышам выскользнуть из своей тесной обители. — Поэтому теперь приносить драконов в замок буду я. Если вы, конечно, не против, ваше высочество.       — Ничуть, — засмеялась Хелейна, сверкнув хитрыми глазами. Она движением руки подозвала к себе одну из служанок и что-то быстро шепнула ей на ухо. Пухловатая женщина в забавном чепчике послушно кивнула и удалилась, поэтому предмет их короткой беседы остался для меня загадкой. — Я очень даже за. Присаживайся, ящерка, я вижу, как трясутся твои ноги. Путь до Красного Замка был долгим?       Я кивнула, неловко улыбнувшись, и опустилась на стоящий рядом пенёк, с наслаждением вытягивая уставшие конечности. Обычно я не позволяла себе терять бдительность в присутствии королевских отпрысков, но рядом с принцессой Хелейной было удивительно спокойно и легко находиться. Она не подавляла меня своим статусом, не демонстрировала его ни жестом, ни взглядом, и охотно поддерживала любую беседу. И от этого ещё печальнее было думать о том, какая горестная судьба ожидала эту нежную девочку, которой не повезло родиться в семье алчных гордецов. Несмотря на лёгкую полноту, тягость и деторождение ничуть не испортили её девичьей красоты. С годами она стала удивительно похожа на свою сестру, но во взгляде Хелейны не было ни крупицы той властной женственности, присущей Рейнире. В то время, как старшая походила на яростный огненный вихрь, младшая была сладким морским бризом.       — Как вы себя чувствуете, ваше высочество? — осмелилась поинтересоваться я, не сводя глаз с близнецов, которые игрались с детёнышами неподалёку. Шрикос, ласковая, как котёнок, льнула к Джейхейрису всем своим маленьким тельцем, а он, смеясь, обнимал её своей шестипалой левой рукой. Цена кровосмесительных браков была воистину страшна. — Надеюсь, ваша тягость проходит благополучно.       — Вполне хорошо. Думаю, хуже, чем в первый раз мне уже точно не будет, — принцесса фыркнула и поморщилась, словно вспомнила что-то малоприятное. Она ласково провела ладонью по белокурой головке дочери и вдруг с поразительной честностью добавила: — Мне думалось, что это замужество точно убьёт меня однажды. Но после рождения близнецов моя жизнь заиграла новыми красками. Наверное, с течением времени судьба окончательно расставит всё по своим местам...       Хелейна, расправив подол платья, подняла на меня светящийся любопытством взгляд и спросила с игривой улыбкой:       — А что нового у тебя в жизни, ящерка? Ещё не думаешь о замужестве?       — Я не думаю, ваше высочество, а вот моя бабушка — очень даже, — ворчливо откликнулась я, на мгновение забывая о том, что передо мной сидела принцесса. Рядом с ней всякие правила этикета будто бы теряли свой смысл. — Но вряд ли из меня получится хорошая мать. Я умею ухаживать за драконами, но совершенно не понимаю, что делать с детьми.       Нашу размеренную беседу вдруг прервал громкий писк Моргула, который, выскользнув из рук маленькой принцессы, забрался на чардрево и теперь созерцал нас с видом крайне довольным и высокомерным. Впиваясь крохотными коготками в древесную кору, он резво вскарабкался на верхнюю ветку, а оттуда — спикировал прямиком на голову зазевавшейся служанке, которая явно не ожидала столь внезапной атаки сверху. Несчастная женщина взвизгнула от ужаса, приводя в ещё большое неистовство разбушевавшегося Моргула, который зашипел пуще прежнего. Я тут же бросилась к ней, уповая лишь на то, что этот негодник не решится вдруг плюнуть в кого-нибудь огнём.       — Стойте! Да не дёргайте вы руками! — приговаривала я, пытаясь отодрать дракона от служанки. Когда Моргул клацнул пастью возле протянутой к нему ладони, я не придумала ничего лучше, кроме как одним движением сорвать злосчастный чепчик с её головы. Детёныш, вцепившись в ткань намертво, обиженно взвизгнул, глядя на меня своими янтарными глазами-бусинками. Я строго сказала: — Lykirī, Morgul.       Плевал Моргул и на меня, и на мои приказы — этот поганец обещал в будущем стать вторым Мейгоном или хуже. Я аккуратно стряхнула его с чепчика служанки прямо в протянутые ладошки принцессы Джейхейры, которая глянула на меня задумчивыми фиалковыми глазами и легонько кивнула, выражая свою безмолвную благодарность. Но на лице её не отразилось и тени улыбки. В этом она казалась зеркальным отражением своего брата-близнеца.       — Удивительно непоседливое создание, — со смехом сказала Хелейна.       — До безобразия непоседливое… — утомлённо откликнулась я, начиная понимать, почему Гарри столь бессовестно скинул эту работёнку на меня. Я глянула в сторону всклоченной служанки и с виноватой улыбкой протянула ей продырявленный местами чепчик. — Простите, их сложно контролировать за пределами Драконьего Логова.       Но не прошло и минуты, как Моргул учинил очередную проказу и вновь забрался на дерево. Я опасливо глянула на принцессу Джейхейру, которая стремительно теряла своё спокойствие, потому что в уголках её глаз заблестели прозрачные слезинки. Она указала рукой на дерево, повернулась ко мне и сказала голосом, не терпевшим неповиновения:       — Снимите его, — и, подумав, добавила предельно вежливо: — Пожалуйста.       Что ж, лазить по чардревам мне ещё не доводилось. Моргул забрался слишком высоко, чтобы я могла дотянутся до него рукой, а на все мои приказания реагировать и не намеревался. Попытку успокоить разыгравшегося детёныша предприняла даже принцесса Хелейна, которая всеми силами старалась успокоить хныкающую дочь. Но в тот миг, когда я, скрепя сердце, поставила ногу на нижнюю ветку, она обеспокоенно проронила:       — Может, лучше не стоит? Там высоко. Он спустится сам — рано или поздно…       — Не страшно, я сниму его, — нарочито спокойно откликнулась я, не желая быть свидетельницей детских слёз. — Я ведь для того здесь и присутствую, ваше высочество.       В подобных ситуациях я невероятно радовалась тому, что не носила платьев. Нижние ветви были толстыми и широкими, а потому поддались мне без труда, но Моргул, заметив моё приближение, рассерженно заскрежетал и забился ещё дальше, прячась в ворохе крупных багряных листьев. Я же всё равно поймаю тебя, мелкий поганец, с раздражением думала я, перебираясь на ветку повыше. Снизу на меня опасливо поглядывала принцесса Хелейна, её трёхгодовалые отпрыски и служанки, которые теперь предпочитали держаться подальше от дерева.       — Māzigon kesīr, Morgul, — сказала я, вскарабкавшись, наконец, на верхнюю ветвь. Она была достаточно широкой, чтобы без труда усесться на неё — но то расстояние, которое отделяло меня теперь от земли, внушало мне невольный страх. Поэтому вниз я из принципа не смотрела. — Ты доводишь свою принцессу до слёз, мелкий поганец…       Я зарылась рукой в алые листья — и тут же почувствовала острые зубы, впившиеся мне в ладонь. Преодолевая боль, я сжала пальцы на хрупком драконьем тельце и потянула его на себя. Моргул протестовал как мог, кусался, царапался, раздирая руку до крови, но моя решимость была в разы сильнее его ярости. Теперь оставалось лишь аккуратно спуститься вниз и не переломать случайно все свои несчастные косточки. Я схватилась за верхнюю веточку свободной рукой, надеясь, что она выдержит мой вес, и принялась медленно спускать свои ноги вниз — сперва левую, затем правую. От земли меня отделяло больше метра, но и этого было достаточно, чтобы в случае падения отбить себе весь позвоночник. И вдруг… прямо над головой послышался жалобный треск. Клянусь, в тот миг я прокляла всех богов, которых только смогла вспомнить. Когда моя единственная опора пропала, я проехалась ладонью по жёсткой коре и, покачнувшись, с визгом полетела вниз.       Где-то совсем рядом послышался перепуганный детский крик, но боли от столкновения с землёй не последовало. Меня вполне удачно подхватили чьи-то крепкие руки. Я сжалась от страха, всё ещё не веря в свою целостность, но когда над моей головой прозвучал снисходительный смешок, запоздалый стыд растёкся по лицу краской. Стыдно было, по меньшей мере, за свою неуклюжесть, свидетелями которой стали обитатели Красного Замка. В столь щекотливой ситуации даже боль от укусов Моргула уже не казалась мне столь ужасной. Я опасливо приоткрыла глаза — и столкнулась с насмешливой улыбкой на бледном юношеском лице, которое не так давно видела в западном дворе. Меня держал на руках Эймонд, чёрт его подери, Таргариен.       — Ещё ни разу не видел, чтобы по чардревам в богороще лазили, — невозмутимо сказал принц, но я услышала лёгкую дрожь в его голосе. Он едва сдерживал смех. — Считается ли это осквернением Старых Богов?       — Прошу прощения, ваше высочество, — встревоженно проронила я и предприняла попытку слезть с чужих рук. Меня милостиво поставили на ноги, а потому я поспешила отстраниться, чтобы соблюсти положенную этикетом дистанцию. Хотя какая тут уже к чёрту дистанция, если и без того опозорилась хуже некуда. — У меня не было дурных мыслей, я лишь хотела снять дракона с ветки. Моргул пока что плохо воспринимает команды…       Детёныш, вторя моим словам, крепче впился зубами в мою несчастную руку, на которой и без того уже не было живого места, и дёрнул перепончатыми крыльями, поэтому я поспешила передать его подоспевшей принцессе Джейхейре. Девочка прижала маленького дракона к себе столь крепко, словно он был её ценнейшим сокровищем. Я же стряхнула с пальцев кровь, всеми силами стараясь держать лицо, и спрятала ладонь за спину, игнорируя пристальный взгляд принца Эймонда. Столь неожиданное столкновение с ним, сопровождаемое весьма постыдной ситуацией, окончательно выбило меня из колеи. Уши мои полыхали как маков цвет.       — Мой братец просто шутит, ящерка, — с хитрой улыбкой пропела Хелейна. Весь её вид так и сочился небывалым довольством. — Не думаю, что Старые Боги обидятся на тебя за это. К слову, твоя рука…       — Всё в порядке, ваше высочество, — невозмутимо откликнулась я, улыбаясь дёргано и встревоженно. — Такое часто случается, поэтому я привыкла.       — Не пугай моих племянников кровью, — сказал Эймонд вдруг с прохладной участливостью и протянул мне платок, кипенно-белый, расшитый по бокам замысловатыми зелёными узорами. — Перемотай рану.       Я решила, что пренебрегать королевской добротой — дело неблагодарное. Моя рука была расцарапана едва ли не в клочья и выглядела, честно говоря, совершенно ужасно. И только сейчас я отчётливо почувствовала, насколько сильно она разрывалась от боли. Вот только накладывать повязку одной ладонью было крайне неудобно — у меня никак не получался узел. Я скользнула беспомощным взглядом в сторону принцессы Хелейны, на помощь которой могла бы уповать, но обнаружила её в окружении детей, которые забрали себе всё внимание матери. Я хотела потревожить одну из стоящих неподалёку служанок, но Эймонд, по всей видимости, потерял всякое терпение и, перехватив моё запястье, аккуратно закрепил повязку.       — Спасибо, мой принц, — проронила я и, не сдержав сконфуженной улыбки, добавила: — И за то, что поймали тоже.       — За столько лет ничего не изменилось. Ты калечишься каждый раз, когда мы встречаемся, — с деланным равнодушием отозвался Эймонд. Его единственный целый глаз скользнул по мне с насмешливым интересом. — Это твоя особая форма приветствия?       — Ни в коем случае, — откликнулась я со смехом. — Всего лишь совпадение, мой принц.       Было так непривычно стоять перед ним спустя шесть лет с тех пор, как мы виделись в последний раз. Я бы соврала, сказав, что не скучала по нашим редким разговорам и встречам, во время которых мы либо защищали друг друга, либо вели пространные беседы о драконах. Но теперь передо мной стоял не тот робкий мальчик с грустными глазами, который мечтал однажды подняться в небо. В лице Эймонда Таргариена более не было и намёка на былую детскую округлость — лишь острые грани, выточенные из белого камня руками одарённого мастера. Чёрная повязка, скрывающая изувеченный глаз, не портила его холодной мраморной красоты, но отчего-то казалась мне лишней. Я и без того знала, что он таил под ней.       — Видела ваш сегодняшний поединок с лордом-командующим во дворе. Вы замечательно сражались, — подметила я, надеясь продлить на пару фраз наш размеренный диалог.       Эймонд Таргариен поморщился, словно вспомнил что-то неприятное, и вдруг глянул на меня с явным недовольством.       — Я проиграл, — сказал он раздражённо, так, словно одно это слово повергало его в жуткий гнев. Он поднял изящную бровь и, растянув губы в язвительной усмешке, осуждающе припечатал: — Меня беспардонно отвлекли от боя.       — Кто?       — Одна любопытная ящерка, которой там быть не полагалось.       Я растерянно хлопнула глазами, не понимая, следовало ли мне извиниться за своё неподобающее поведение или же принц лишь подначивал меня своими словами. Однако его размеренный голос не источал угрозы, лишь констатировал печальный факт. Если бы он злился по-настоящему, я бы точно узнала об этом первой. Минувшие годы заметно выточили его терпение, обуздали неутомимую ярость, которая бурлила в нём, словно лава в пробудившемся вулкане. И мне, признаться честно, нравились эти неуловимые изменения в его характере.       — Почему именно ящерка? — спросила я, пробуждая в себе непривычную говорливость. Мне не каждый день доводилось бывать в Красном Замке, а потому не стоило тратить бесценное время на тишину. — Раньше вы меня так не называли.       — Не называл, но это прозвище мне нравится чуть больше твоего имени, — с поразительной честностью отозвался принц Эймонд. Я едва удержала себя от язвительного комментария, который так и крутился на языке. — К слову, как поживает тот дракон? Искренне надеюсь, что он ещё не умер.       Я сразу поняла, что он говорил о Мейгоне. Та пренебрежительная снисходительность, которая слышалась в его безучастном голосе, невольно обидела меня. За эти шесть лет Эймонд Таргариен ни разу не появился на пороге Драконьего Логова и не видел, как рос дракон, который был обещан ему с рождения, а теперь столь спокойно рассуждал о его смерти, что меня невольно пробивала злая дрожь. До чего иронична иной раз судьба — драконье яйцо не проклюнулось в руках сына короля, но откликнулось на зов безродной девчонки-бастарда. Я горделиво расправила плечи и с улыбкой сказала:       — Поживает замечательно — исправно ест, пугает драконоблюстителей и растёт. Совсем скоро сравняется в размерах с Пламенной Мечтой. А там и до Вхагар недалеко, как знать.       — Твой голос звучит так хвастливо, будто ты о достижениях своего сына рассказываешь, — язвительно подметил принц Эймонд и глянул на меня снисходительно, как на ребёнка, который нёс несусветную чушь, но делал это столь забавно, что не оставалось сил злиться. — До меня доходили слухи о том, что в Логове обитает совершенно неуправляемый дракон, который бросается на всех, кто рискует зайти в его пещеру. А ещё — что он серьёзно искалечил одного из старейшин. Это правда?       Я умолкла и почувствовала, как сжалось сердце от невольной вины. Я знала, в чём крылась причина подобного поведения, но при всём желании не могла поведать об этом.       — Он тоскует по небу, ваше высочество, — сказала я с затаённой тоской. — За эти шесть лет он так ни разу и не взлетел. Ему не с кем.       — Вижу, тебя это весьма расстраивает. Хотела бы оседлать его, ящерка?       Напряжение вмиг сковало меня по рукам и ногам, окатило всепоглощающей ледяной волной. Я подняла глаза, опасливо вглядываясь в невозмутимое лицо драконьего принца, которое было безмятежным, словно нетронутая ветром водная гладь. Сложно отличить шутку от реальной угрозы, когда его голос и в том, и в другом случае звучал совершенно одинаково. Обманываться внешней доброжелательностью Эймонда Таргариена было опасно. Я позволила себе забыть о том, кем на самом деле являлся этот человек и какие черти таились в глубинах его чёрного сердца. Сладкая иллюзия, которая окутала меня в момент нашей встречи, разлетелась вдруг на кусочки, словно разбитое цветное стекло.       — Не допускала ни единой подобной мысли, ваше высочество, — ответила я, пряча позорную дрожь в кончиках пальцев. — Я помню о своём месте. Лишь выражаю обеспокоенность тем, что тот дракон тоскует без всадника.       — Я не хотел оскорбить тебя своим вопросом, не воспринимай мои слова столь серьёзно, — произнёс принц Эймонд, и во взгляде его я увидела некоторую растерянность. Но более мне не хотелось верить своим глазам, потому что они имели дурную привычку созерцать лишь то, что лежало на поверхности. — Значит, теперь ты будешь посещать Красный Замок?       — Полагаю, что да, — откликнулась я и посмотрела на принцессу Хелейну, которая держала на руках засыпающую дочь. Видимо, игры с драконами на сегодня подошли к концу. — Думаю, пришло время возвращаться в Логово, мой принц. Спасибо за то, что составили мне компанию.       Я подняла перебинтованную ладонь и искренне улыбнулась, не скрывая благодарности.       — И за это тоже.       В Драконье Логово я вернулась, когда закатное солнце окрасило в багрянец хитросплетения столичных улиц. Визит в Красный Замок оставил после себя не только приятное послевкусие от неожиданной встречи, но и горький осадок неминуемо близящейся беды, очертания которой маячили перед моим взором размытым и блеклым пятном. Последние шесть лет остались в моей памяти тихой гаванью, счастливым временем, которое я целиком и полностью посвятила своей семье и Мейгону, ставшему её неотъемлемой частью. Однако лицо Эймонда Таргариена вновь невольно напомнило мне о том, каким шатким было моё нынешнее положение. Мой нерадивый отец уже многие годы жил на Драконьем Камне вместе со своей новоявленной супругой, и я не получала от него ни единой весточки. Но точно знала — он не забывал о моём существовании ни на миг. Деймон Таргариен лишь ждал удобной возможности, чтобы напомнить мне о неуплаченном долге.       Когда небо заволокла непроглядная темнота, мы с Дарио уже намеревались покинуть Логово и вернуться домой, чтобы отдохнуть после тяжёлого дня. Остальные драконоблюстители, утомлённые за день, походили на сонных неповоротливых мух — и их чувства я вполне разделяла. Но в тот прохладный весенний вечер нашим планам не суждено было претвориться в жизнь. Чей-то отчаянный надрывный вопль разорвал умиротворённую тишину Драконьего Логова в клочья. Мы с замиранием сердца вгляделись в сторону грота, где обитал Мейгон, — но из вязкого мрака подземелья так и не донеслось ожидаемого звука торопливых шагов. Страшная мысль стеганула меня по сердцу кнутом и я, невзирая на протесты дедушки, кинулась вглубь пещеры, уповая лишь на то, что ни одна из моих страшных догадок не оправдается.       Но драконий грот встретил нас запахом дыма и гари. Мейгон смотрел на меня с такой яростью, что я впервые почувствовала настоящий страх перед ним, а в его острых клыках было зажато человеческое тело, изуродованное, искорёженное, с торчащей из окровавленной шеи частью позвоночника. Оторванная голова мальчишки, повстречавшегося мне сегодняшним утром, смотрела на меня с грязного пола остекленевшими светлыми глазами. В них читался безмолвный вопрос, на который я не желала давать ответ. Хозяин всегда несёт ответственность за поступки того, кого приручил, но я к такому грузу оказалась не готова.       Когда за моей спиной послышались шаги остальных драконоблюстителей, встревоженных и испуганных случившимся, Мейгон взревел так, что содрогнулись каменные своды. Загремели цепи, вспыхнуло драконье пламя, и обезображенное человеческое тело рухнуло в гору костей, словно тряпичная кукла. Это был бунт, осознала я в то мгновение, когда Мейгон разорвал мальчишку на лоскутки, упиваясь своей остервенелой жестокостью. Драконы не особенно охотно ели людей — он убил его лишь ради того, чтобы продемонстрировать нам свою неудержимую ярость. До тех пор, пока Мейгон будет заперт здесь, эта судьба непременно настигнет каждого смотрителя.       — Ну и чудовище, — ошарашенно прошептал Тео Барнс за моей спиной. — На месте этого «счастливчика» сегодня должен был быть я. Повезло…       Повезло, с отчаянием подумалось мне. Повезло.