***
В кинотеатре. Смотря на происходящее на экране сквозь пальцы, Алиса прижалась к плечу Воланда, тихо шепча: — А что тогда было? - хотела она потянутся за чипсиной, но что-то аппетита особо не было, просто в горло бы кусок не полез. Так что девушка обратно вернула руку к лицу, что была жалюзью, через которую можно подглядывать, как сосед извращенец из дома на против. — Если рассказывать в кратце, то когда Ване было около шести, его отец заболел раком, причём очень серьёзно, почти все врачи в голос говорили, что ему не выжить. Его жена, Оксана Николаевна никогда и не питала к нему больших чувств, это был выбор её отца, выйти за него замуж. Тогда время такое было, а развестись было большим позором, женщина становилась "второсортной". Так что она просто терпела Николая, пытаясь спрятаться от несчастной реальности в распутных отношениях с другими мужчинами. Иван отлично помнил, как мама уходила поздно вечером и возвращалась только рано утром, а подвозили её каждый раз разные мужские особи. Так у него видимо и закрепилась мысль о том, что женщинам свойственно иметь разных партнёров. Но с возрастом это переросло скорее в сторону того, что это женщины не могут отказывать другим мужчинам. Возвращаясь к истории, муж же её безмерно любил, она была матерью его единственного сына, который каждый вечер навещал его на смертном одре, пока сама Оксана спешно радовалась скорой кончине нелюбимого ей человека, а тут ещё подвернулся этот юрист, что заманчиво предлагал ей помощь с получением наследства. Мальчик никогда не был близок с матерью, которая вечно пропадала то на работе в институте, то на ночных свиданиях, которые муж упорно не хотел замечать, вместо этого он отдавал всю свою неразделённую любовь своему сыну. В конечном итоге Николай выжил, а Евгений остался просто любовником, - спокойно рассказывал Воланд, попивая принесённое художницей шампанское. А потом он протянул второй бокал своей спутнице, — Вам нужно расслабиться, а то вы так напряглись, хотя мне рьяно утверждали, что не боитесь, - улыбнулся Алисе совсем безобидной улыбкой профессор, которая от напряжения чуть не передавила ему руку рядом с плечом, если бы она была по настоящему живая, то точно онемела. — Хорошо, спасибо, - она приняла напиток, но не ослабила хватку на руке демона, которую она держала в заложниках в качестве антистресса. На что дьявол лишь забавно закатил глаза, возвращаясь к просмотру кровавого шоу.***
— Она никогда его не любила, как ты не понимаешь?! - уже в огонии хрипел Евгений, который пытался биться из последних сил, не желая умирать вот так и здесь, на окровавленном собственными жидкостями полу, в столь уютном офисе, где каждый раз его ждала любимая женщина. — А кого? Тебя? Эта женщина никого и никогда не любила и не будет любить! - уже начиная истерически смеяться, Иван стал наносить удар за ударом в уже рыхлое тело, которое словно сдулось, от количества потерянной крови и отсутствия напряжения в мышцах. Удар за ударом, рана всё глубже, а тело уже не барахтается, а просто бездыханно лежит и радует тишиной безумца, что никак не мог успокоиться, играясь в его внутренних органах как в песочнице во дворе. Всё лицо парня, как и его роскошная одежда, покрылась липким слоем алой краски. Когда руки уже устали, юноша спокойно сел рядом, разъехавшись на коленях, он протирал глаза от брызг и пытался отдышаться. Шумно выдыхая раз за разом ему не удавалось умереть свой пыл, хотя Евгений уже был точно мёртв, чего-то не хватало, но чего же? Вглядываясь в уже неподвижные глаза с лёгким налётом катаракты, он услышал тихий всхлип где-то далеко позади себя. Обернувшись безумной гримасой на звук, в тёмном проёме двери, Иван увидел собственную мать, что закрывала рот рукой, только бы он не услышал её плача, пока она смирно смотрела на то, как жестоко убивают её любовника. Женщина тогда не смогла выйти, дверь была закрыта, а кричать она не стала, боясь привлечь внимание убийцы к себе, но сейчас было уже поздно звать на помощь...***
В комнате операторов. — Вот это поворот! Как интересно, он её тоже убьёт? Не пожалеет матушку? Матушку то свою? - уминая за обе щёки солёный попкорн, довольно хлопал в ладоши Коровьев, сидя перед волшебными мониторами. — Конечно убьёт, тут думать даже не надо. Она же положила начало его поломанной психике, - не отставая от соседа, Азазелло ел уже вторую пачку чипсов, запивая её какой-то сладкой газировкой. — Фу, как люди это пьют? Ужасно сладко, - воротил нос от газиков чёрт, а потом потянулся к солёным закускам друга. — Эй! У тебя своё есть! - начал уворачивать свой полосатый стаканчик Фагот, не желая делиться своей порцией, он ведь последние рубли на это отдал, надо будет опять ходить, менять. — Ты лучше скажи, а это вообще было хорошей идеей звать госпожу художницу на такой сеанс? Вряд ли ей такое понравится, раз она так тяжело пережила случившееся с Соней? - недоумевал усатый, отвлёкшись от защиты фастфуда, чем и воспользовался нерадивый товарищ. — Если бы она была такой слабой ментально, то давно бы сошла с ума после общения с нами. Да и к тому же, её Мессир выбрал, ему то виднее, - пожал плечами клыкастый, все же стащив пару кукурузинок из кривых рук. — Точно, точно-точно! - заулюлюкал Коровьев, продолжая смотреть за тем, что будет дальше на экране...***
— Вот чего, точнее кого мне не хватало... - растянулся в улыбке Иван, медленно вставая из лужи крови, он направился в сторону матери, что вжалась в угол маленькой приёмной. Отступать ей было некуда, так что ей ничего не оставалось, как начать кричать, но не успела она и рта открыть, как на её губы легла склизкая рука сына, — Тихо, не нужно паниковать раньше времени... Пойдём к нему и всё обсудим... - продолжал шептать парень, указывая на то, что осталось от Евгения в основной части кабинета, в переговорной. Обойдя женщину со спины, он обхватил её плечи грязными руками, что начали пропитывать голубую блузу ещё тёплой кровью. Он медленно вёл матушку по полутёмному помещению прямо на яркий свет, где лежало тело её любовника. Оксана Николаевна шагала на ватных ногах в глубь кабинета, боясь сопротивляться сыну, что был не в себе. А был ли это её сын сейчас вообще? — Садись, не бойся. Тут немного грязновато и мокровато, зато даже уютно, - похлопав по яркой луже в свете жёлтой лампы, Ваня сам сел по-турецки на полу рядом с трупом, совсем спокойно разговаривая со своей мамой, тем самым внушаяя ей некое доверие. Женщина неуверенно села прямо туда, где касалась рука сына, чтобы не дай бог его не разозлить лишними движениями. — Вот теперь скажи... Ты любила его? - снова начав улыбаться, юноша ткнул стёклышком выпавшую печень юриста, что как-то подозрительно пульсировала на полу, так мало того, своими тканями она зацепила и ещё какой-то менее объёмный орган, это был желочный пузырь. Она как будто тянула его за собой и говорила: "Пошли со мной! На свободу!" - такой диалог представил у себя в больной голове Иван, от чего тихо хихикнул. А вот его матери совсем не было весело от этой картины. Она не знала, что ей стоит ответить, чтобы не лежать рядом с юристом на потеху студенту. Оксана искренне верила, что от её ответа хоть что-то зависит. — Нет...но.. - начала она было честно отвечать, но решила сначала посмотреть на реакцию Ванюши, которого она так называла до этого момента. — Но... Что? - наклонив голову на бок, перемазанный в алых брызгах ждал её честного ответа, хотябы одного за двадцать лет его жизни с этой женщиной, что вечно лгала ему, по поводу и без, оставляя в неведении, а что ещё хуже, иногда она давала надежду. — Но... Мне было хорошо... время с ним проводить, - все же честно ответила мать, опустив пустой взгляд в пол, не желая показывать свои настоящие эмоции на этот счёт. — Замечательный ответ! - искренне обрадовался парень, аккуратно взяв острый подбородок матушки, чтобы та продолжала смотреть на него. Но повернув её лицо к себе, он заметил тонкую струйку слёз на усыпанном морщинами лице, и глаза, что выражали страх. — Раз не любила, тогда почему же плачешь? Я же ещё не задал самые интересные вопросы, - вытирая солёные капли, он добавлял красных, которые очень даже шли её посидевшим волосам, которые когда-то были чёрными, словно уголь. Оксана Николаевна молилась всем богам, чтобы это всё оказалось страшным сном, а не её наказанием за все грехи. Стоило ей об этом подумать, как лампочка над их головами отрицательно заморгала, как бы говоря, что это вовсе не сон. Тогда пожилая женщина стала ещё гуще плакать, понимая, что скорее всего это конец. — Следующий вопрос... А ты отца любила? - после этих слов, Иван стал вырисовывать сердце окровавленном пальцем на ещё не тронутой щеке мамы, заменяя влюблённный румянец, так он это представлял себе. Но рисунок получился слегка кривоват, ведь женщина вся тряслась и тихо всхлипывала, но это почему-то не разозлило его, а больше позабавило, вызывая тёплую улыбку. Это вопрос ребром: скажет нет - убьёт, солжёт и скажет да - тоже убьёт, что же ей делать? Ну конечно же второй вариант, всегда же работало, может и сейчас это спасёт её жалкую лживую жизнь, наполненную лишь эгоистичными желаниями. — Да... Всегда, поэтому я никогда и не влюблялась по настоящему в своих любовников... - решив добавить больше деталей, она тем самым пыталась убедить нерадивого сына, что это правда, и кажется это сработало. — Как хорошо! А то я так боялся, что он говорит правду, - тихо захлопал в ладоши Иван, радуюсь таким "искренним" ответам, — Ну и последний вопрос, после которого ты будешь свободна... Любишь ли ты меня? - с замиранием сердца, что было готово вырваться из груди, он взял обе руки матери в свои, окрашивая их в один цвет, и посмотрел ей в сияющие аквамарином голубые глаза. Матушка так расслабилась, что так же улыбнулась сыну: — Конечно, Ванюша! Ты мой единственный и самый любимый сын! - радостно залепетала женщина, ухватившись за этот лучик надежды на спасение, даже если от него всё равно смердило смертью. — Как хорошо, что мы решили этот вопрос! Я так долго ждал этих слов из твоих уст, не могу, у меня аж мурашки! Ой, мам, у тебя что-то на носу, наклонись ко мне поближе... - начал говорить парень, когда матушка его совсем обмякла от облегчения и пережитого стресса, она доверчиво наклонилась к нему, думая, что у неё и вправду есть что-то на лице. Ваня же вроде как потянулся за белоснежным платком в своём кармане, но это был вовсе не платок, а швейцарский нож, что он резким движением вонзил в нос лгуньи, по самую ручку, на что та истошно заверезжала. — Ах, нет! Мне показалось что у тебя сифилис, дрянная ты шалава! Но ничего, я и так помогу тебе избавиться от следов лжи и предательства! - уже грубо схватив её за лицо, парень стал вырезать хрящ женщины под истерические крики, он даже не мог представить, как это больно, когда твой нос срезают заживо. — Не рыпайся, я только начал операцию! Ты же не хочешь, чтобы всё твоё тело покрылось язвами? Иван прекрасно знал, что ему врут в очередной раз, так что без каких либо сожалений, он уложил мать на пол, собираясь отомстить ей за всю душевную боль, приченённую ему, физической болью. С аппетитным хрустом, ему всё же удалось снести дыхательный орган с ненавистного лица старой женщины, что теряла сознания от боли. — Не смей отключаться! Ты должна познать боль, что чувствовал отец, когда ему вырезали кишечник! - начал он бить по щекам собственную мать, чтобы та не закрыла глаза на это снова. Не медля, Ванюша вонзил всё тот же маленький, но острый раскладной ножик в тело старухи, начиная вести линию он желудка до лобка, профессионально оперируя своего пациента. Таких извращений Оксана Николаевна пережить уже не могла, так что просто потеряла сознание, и больше не проснулась, пока её кровь смешивалась на полу с кровью своего любовника. Хлупающие и булькающие звуки снова заполнили пространство, а разбавлялись они истерическим смехом парня, что уже добрался до нужного ему органа, вытаскивая его из тела, словно новогоднюю гирлянду из ярко-красной коробки. — Значит смотри, вот так они его вытаскивали и делали надрез.... здесь ....и здесь! Ха-ха, я так говорю, как-будто я там был... Ха.... Хотя в отличии от тебя мне интересна жизнь отца, его боль и печаль, как и всегда была!....