Спустя год.
Феликс лежит на диване, а на его груди устроилась Йона, которая уже посапывала с закрытыми глазами, крепко держась за его шею двумя своими маленькими ручками. Он украдкой поглядывает на неё и старается резко не двигаться, чтобы её не разбудить. Когда она спит, ему кажется, что это самый настоящий ангел воплоти. Её пышные чёрные ресницы, немного пухловатые щёчки и нос кнопкой, от которого омега не может удержаться, чтобы лишний раз не поцеловать. Когда он вспоминает первые месяцы, которые они благополучно прошли вместе, его переполняет впервую очередь гордость за самого себя — это был тяжёлый путь. Йона не была похожа на тех приёмных детей о которых слышал омега, обычно про них говорили так: весьма замкнутые, недоверчивые, а бывают даже агрессивные, но эта девочка была совсем другой. Она была осмотрительной. Болтала весьма мало, но много слушала Феликса. Наверное тогда в их первый разговор он действительно ей понравился. Необходилось, конечно, без шалостей. Как и все дети Йона не всегда понимала, что можно, а что нельзя, хоть и росла в окружении воспитателей, она всегда оставалась сама по себе. Первые месяцы омеге было сложно к ней подступиться. Йона как будто в один момент решила проверить новоиспечённого родителя на прочность своими частыми пакостями и непослушанием — это был однознозначно вызов, который принял Феликс. Он старался как мог, чтобы не быть тем самым строгим родителем и никогда не прибегал к физическому насилию над детьми, но в один из таких дней, когда Йона, казалось, совсем позабыла о границах дозволенного, хотя они заранее этого не обговаривали, а стоило бы, она испортила всю люксовую косметику омеги со словами: «Ты хоть знаешь, что от этого страдают животные!» (и кошелёк Феликса), а потом добавила: «Зачем ты уродуешь себя?» Омега тогда не выдержал, сначала накричал, а потом сам же расплакался, убежав в свою спальню. Кажется Феликс был совсем не готов становиться родителем пятилетного ребёнка, мыслевшего не по годам. Возможно она не хотела его как-то оскорбить, но эти слова сильно его ранили. Феликс всегда переживал по поводу своей внешности. Он с юношества начал учиться профессионально наносить пудру и хайлайтер, чтобы не было видно его тёмных веснушек, которые вызывали отвращение у многих в университете. Научился красить губы так, чтобы они казались ровными и привлекательными, а глаза яркими и вызывающими. Эта была его защитная маска, которая придавала ему хоть какую-то уверенность в себе. Йона тогда впервые увидела каким омега бывает злым, а скорее очень расстроеным. Она была готова ко всему, что ранее могло с ней происходить в других семьях, когда наступали пиковые моменты. Он мог ругаться матом на неё или замахнуться, или того хуже начать собирать её вещи при ней со словами: «Что она самый ужасный ребёнок из всех, что есть на свете», но Феликс немного покричал, больше не на неё, а на обстоятельства и расплакался, чего никак не ожидала девочка. Она тихо постучала в дверь родительской спальни и стояла там, пока не послышался жалостливый всхлип омеги со словами: «Входи». Феликс сидел на полу у края кровати, подобрав колени к лицу, которое было красное и влажное от слёз. Йона взяла с туалетного столика пару салфеток и молча протянула ему. Омега поднял взгляд вверх, посмотрев на неё и произнёс. — Зачем ты так сказала? — получилось весьма по-детски, с обидной ноткой в голосе. Она вздёрнула плечами. — Потому что это правда, — коротко отрезала она и положила свою крохотную ладонь на его макушку, мягко поглаживая. Феликс промолчал, отчего девочка следом добавила. — Это тебе не нужно. Мне нравится как ты выглядишь по утрам. Йона развернулась и ушла в гостиную, а потом омега услышал как она включила на телевизоре мультик «Том и Джерри». Омега сидел всё также на полу, но уже чуть подуспокоившись и обмыслял ранее сказанные ему слова, которые он, казалось, слышал впервые или точно не мог припомнить, что кто-то когда-то ему такое говорил. «Мне нравится как ты выглядишь по утрам». Феликс улыбнулся, вспоминая свой неряшлевый вид, когда он только встаёт с кровати. Волосы его вечно похожи на воронье гнездо, пока он их нормально не расчешит или не зафиксирует стайлером. Веснушки чётко выделяются на фоне слегка смуглого лица, пока омега не замажет их окончательно, высветляя кожу. Почему это так ей нравится? Вопрос оставшийся без ответа, но с тех пор Феликс стал действительно реже краситься и приходить в более натуральный вид. На протяжении года к ним исправно приходили с проверкой из опеки, чтобы проверить условия, которые должны были соответствовать, а это: наличие обоих родителей, стабильная работа и доход, отдельная детская комната для ребёнка и другие нюансы. Комнаты пока что у Йоны своей не было и Феликс часто оставался с ней в гостиной, ночевать вместе, чтобы ей было не страшно или не одиноко спать одной. К ним приходила одна и та же женщина, которая их впервые встретила тогда в приюте, и по милости своей она закрывала глаза на такой пункт, как отдельная детская, так как другие условия были соблюдены. И честно говоря на её практике это единичный случай, когда Йона оставалась больше пары месяцев, а уже почти год, в новой приёмной семье. Со времен их взаимоотношения перешли в спокойные, каждый научился слушать и слышать друг друга, за исключением Джи-Хёна, который старался вообще не лезть в воспитание девочки и предпочитал просто смириться с тем, что она есть в их доме, как какая-нибудь новая вещь или аксессуар. По альфе было видно, что он не то, что бы не был готов, он в целом и не хотел готовиться к принятию Йоны в их семью, что всегда расстраивало его мужа омегу. Но если на это просто можно было бы закрыть глаза, Феликс так бы и сделал, всецело вживаясь в роль ответственного родителя и всё своё внимание уделял бы только дочке, но это оказалось не так просто, как рассуждать об этом. На фоне этого появились бытовые конфликты. Впервые за пару лет в браке у пары возникли проблемы. Джи-Хён теперь всё чаще задерживался допоздна на работе или приходил настолько уставшим, что не мог и пары минут поговорить с Феликсом. Также альфа часто раздражался даже из-за мелкой шалости Йоны и сразу заводился как бык на красную тряпку. В один из таких дней они сильно поссорились. — Прекрати бегать! — Альфа хватает девочку за локоть, останавливая её несущуюся на всех скоростях, та недовольно вскрикивает. — Ай! Мне больно! — Йона пытается вырваться из его рук, но хватка у Джи-Хёна сильная, и она, кривляясь, стоит на одном месте. — От тебя много шума, — цокает альфа, а девочка показывает ему язык, и как-только Феликс выходит из спальни, Джи-Хён отпускает её. Она убегает в сторону омеги, прячась за его ногой, и всё также корчит рожицы альфе. — Феликс, научи её манерам! Ты же мать теперь, в конце концов, и сам взял на себя такую ответственность. Омега молча опускает голову вниз, смотря на красивый ламинат, как же всё-таки здорово, что он выбрал тёмный дуб, а не клён — слишком старомодно. Он уже начинает приспосабливаться к нападкам от мужа и всегда старается просто переключить своё внимание, молча кивая ему. Ссориться не хотелось, но всё всегда сводилось к одну и тому же. Феликс берёт дочку за руку и уходит с ней в спальню. — Всмысле? Она будет спать с нами? — доносится из кухни голос альфы. — Нет, ты будешь спать в гостиной, — устало отвечает омега и захлопывает двери. Йона уже крепко спит, укутавшись в белое объёмное одеяло с головой, а Феликс не может заснуть. Он вспоминает их первый разговор, ещё тогда в приюте и пытается понять, что он мог упустить. Есть действительно что-то, чего он сразу не понял, наверняка. Ведь как же так получилось, что девочка так категорично воспринимает его мужа, но при этом к нему она немного оттаяла. — Подождите. Извините. Могу я с ней поговорить? — Ох, вы в этом уверены? Этот ребёнок самый непослушный из всех, что были у нас. Её раз сто, не меньше, сдавали обратно. — Да. Уверен, — Феликс ещё никогда так не был убеждён ни в чём как сейчас. Он подбегает к ним и просит оставить их наедине и предоставить для этого место. Женщина неохотно показывает на отдельную комнату, та для особо провинившихся, и они вместе с девочкой заходят туда уже без лишних глаз. Она садится на стул и молчит, пока омега не начинает первый говорить. — Что ты чувствуешь? — осторожно спросил Феликс, подходя ближе к ней. — Вам какая разница? — фыркнула Йона и попыталась отвернуться. — Подожди. Давай поговорим, хотя бы минутку, — не сдаётся омега и просто садится на пол рядом с ней. — Зачем вам это? Вы же слышали всё обо мне. Так что просто не советую тратить своё время. Всё равно я скоро отсюда уйду, — заявляет девочка, скрещивая руки на груди. — До двадцати одного ещё долго ждать придётся, — подшучивает Феликс, но потом убирает улыбку, так как поздно распознаёт сказанное им нетактичным. — А вот и нет. За мной придут настоящие родители и заберут меня в свой огромный замок, вот увидите. Феликс думает, что можно ответить на такое. Вряд ли ему хотелось бы разбивать детскую мечту, каждый имеет право на надежду, даже такую крохотную. — Ладно. Хорошо, — омега встаёт, делая вид, что сдался, но потом оборачивается полубоком. — Тебя поэтому постоянно возвращают? Ты ведь сама не хочешь в новую семью? Йона наконец-то таки смотрит в его сторону и молча кивает, следом добавляя. — А вы умный, — хмыкает девочка. — Только не сдавайте меня этой старой ведьме. Йона прикладывает палец к своим губам, и Феликс отзеркаливает её, кладя палец к своим. — А что если мы заключим сделку? — сам не ожидая от себя такого, произносит омега. Девочка выглядит весьма заинтересованной в его предложении и внимательно принимается слушать. — У меня тоже есть большой замок, только он в центре Сеула на тридцатом этаже, но там вид тоже весьма неплохой будет. Ты можешь остаться у нас… — У вас? Это с вами и с тем хмурым мужчиной, — тут же переспрашивает девочка. — Да, он мой муж. — Он вам не подходит. Феликс ухмыльнулся. — Так что же? Ты можешь пожить у нас. Условия будут гораздо лучше, — улыбается омега, а девочка задумчиво молчит. — У меня есть даже большой стеллаж с книгами, но мы купим ещё те, которые ты захочешь. — Даже Песнь льда и пламени? — удивляется девочка, а вместе с ней и омега. Он в её возрасте про Винни-Пуха читал не более. — Может начнём с Мэри Поппинс? — лукаво подмигивает Феликс. — Ладно. Я согласна.* * *
Воспитателям думается, что теперь их основные проблемы в лице Ким Йоны подошли к концу, но тут какой-то ненормальный поднял всех на уши и обивал пороги их приюта, пока он не сможет поговорить с главным заведующим. Мужчина залетает как ошпаренный, не видя никого вокруг, и только идёт прямо за невысокой женщиной, которая доводит его до нужного кабинета. Он быстро стучится и тут же проходит внутрь небольшого пространства и садится на предложенный ему стул. Напротив него за письменный столом сидит немного сутулая женщина лет сорока в тонких вытянутых очках и с чёрной жирной мушкой на левой стороне губы. Она не выглядела как-то радостно, скорее устало, но стоически держалась, стараясь не подавать вида, от этого её взгляд становился ещё более строгим. — Ваше имя молодой человек? — у неё раздражённый голос, который она даже не пытается исправлять. — Хван Хёнджин, — чётко произносит мужчина. — По какому вопросу? — задаёт вопрос женщина и параллельно начинает перебирать толстые кипы бумаг, обянутые в кожаную папку. — Меня интересует моя дочь Ким Йона. Я знаю, что она попала к вам совсем маленькой. Ей было полгода, — Хёнджин ёрзает на стуле, никак не желая сидеть смирно. — О, да вы что? Конечно знаете, вы же сами её сюда и сдали, — женщина явно говорит это с особым удовольствием и без капли удивления. На её практике таких случаев сотни — нет — тысячи, когда молодые родители не справившись со своим прямыми обязанностями судорожно просят забрать дитё под хорошее крыло, а потом через пару лет заявляются на порог с тем, что они всё осознали и так сказать остепенились. Но обратного пути нет, также как и таких документов как возврат ребёнка. Мы что в детском магазине? — Я этого не делал… — Всё вы так говорите. Я не я и корова не моя, — женщина устало потирает переносицу и достаёт бумаги на имя девочки, показывая их потенциальному биологическому отцу. — Хорошо видно? На листе чёрным по белому был написан отказ от ребёнка, который был подписан мужем Хёнджина, его омегой.